Я все еще глядел ей в глаза. Она, должно быть, угадала, о чем я
подумал, и едва заметно улыбнулась.
- Извини. Я понимаю. И мне неловко, знаешь... Потому что ты мог...
- Подавиться ложкой, да? Я действительно поступил глупо, согласен. Я
могу прикусить язык или щеку с внутренней стороны, но это не страшно. Еще
одна вещь...
Она ждала, а я никак не мог решить, надо ли ей все рассказывать. Вряд
ли она смогла бы помочь, но мне не хотелось, чтобы она чувствовала себя
виноватой, если я вдруг умру при ней.
- Иногда я ложусь в больницу. Бывает, что один приступ следует за
другим. Если это будет продолжаться долго, я не смогу дышать, и мозг умрет
от кислородного голодания.
- Для этого достаточно пяти минут, - встревоженно сказала она.
- Знаю. Но такое может быть, если приступы пойдут один за другим, так
что у нас будет время подготовиться. Если я не оправлюсь от первого
приступа и у меня тут же, без перерыва начнется следующий, или если ты
заметишь, что я совсем не дышу три-четыре минуты, тогда вызывай скорую.
- Но ты же умрешь раньше, чем они приедут!
- Иначе я должен жить в больнице. А я больниц не люблю.
- Я тоже.

На следующий день Лиза взяла меня с собой покататься на "Феррари".
Сначала я нервничал - боялся, что она начнет вытворять что-нибудь
рискованное. Она, однако, вела машину слишком медленно, сзади нам то и
дело сигналили. По тому, сколько внимания уделяла она каждому движению, я
понял, что машину Лиза водит не так уж давно.
- "Феррари" у меня, наверное, просто закиснет, - призналась она по
дороге. - Я никогда не гоню быстрее пятидесяти пяти.
Мы заехали в салон на Беверли-Хиллз, и Лиза за какую-то несусветную
цену купила слабенькую лампу на "гусиной шее".

В ту ночь я заснул с трудом. Наверное, боялся еще одного приступа,
хотя новая лампа, что купила Лиза, вряд ли могла его вызвать.
Насчет этих самых приступов... Когда такое случилось со мной впервые,
приступы называли еще "припадками". Потом уже появились "приступы", и
какое-то время спустя слово "припадок" стало вроде как неприличным и
оскорбительным.
Видимо, это признак старения, когда ты замечаешь, как меняется язык.
Сейчас появилось столько новых слов... Многие из них - для вещей и
понятий, которых просто не существовало, когда я был маленьким. Например,
"матобеспечение".
- Что тебя привлекло в компьютерах, Лиза? - спросил я.
Она даже не шелохнулась. Работая с машиной, Лиза порой уходила в себя
полностью. Я повернулся на спину, попытался заснуть и тут услышал:
- Власть.
Я поднял голову и взглянул на нее. Теперь она сидела лицом ко мне.
- Всем этим компьютерным штучкам ты научилась уже в Америке?
- Кое-чему еще там. Я тебе не рассказывала про своего капитана, нет?
- Кажется, нет.
- Странный человек. Я еще там это поняла. Мне тогда было
четырнадцать. Этот американец почему-то мной заинтересовался. Снял мне
хорошую квартиру в Сайгоне и отправил в школу.
Она смотрела на меня, словно ожидая какой-то реакции, но я молчал.
- Мне пошло это на пользу. Я научилась хорошо читать. Ну, а когда
умеешь читать, нет ничего невозможного.
- В общем-то я и не спрашивал про твоего капитана. Я спросил, что
привлекло тебя в компьютерах. Возможность зарабатывать на жизнь?
- Поначалу да. Но не только. За ними будущее, Виктор.
- Бог свидетель, я читал об этом достаточно.
- И это правда. И еще они дают власть, если ты знаешь, как ими
пользоваться. Ты сам видел, на что был способен Клюг. С помощью
компьютеров можно делать деньги. Я имею в виду не зарабатывать, я делать.
Как если бы у тебя стоял печатный станок. Помнишь, Осборн упоминал, что
дома Клюга не существует? Как ты это понимаешь?
- Он, наверное, повытирал все данные о доме из разных там блоков
памяти.
- Это только первый шаг. Ведь участок должен быть зарегистрирован в
земельных книгах округа, как ты полагаешь? Я хочу сказать, что в этой
стране еще не перестали хранить информацию на бумаге.
- Значит, в земельных книгах округа дом зафиксирован.
- Нет. Страница с записью удалена.
- Не понимаю. Клюг никогда не выходил из дома.
- Древний прием. Клюг проник в компьютеризированный архив
лос-анжелесского управления полиции и отыскал там некоего Сэмми. Потом
послал ему банковский чек на тысячу долларов и письмо, в котором
сообщалось, что Сэмми получит в два раза больше, если заберется в местный
архив и сделает то-то и то-то. Сэмми не клюнул, не клюнули также некто
Макджи и Молли Анджер. Но Малыш Билли Фипс клюнул и получил второй чек,
как было обещано в письме. У них с Клюгом долгие годы оставались
прекрасные деловые отношения. Малыш Билли теперь ездит в новеньком
"Кадиллаке", причем он понятия не имеет, кто такой Клюг и где он жил.
Клюга же совершенно не интересовало, сколько он тратил. Деньги он делал
буквально из ничего.
Я обдумал услышанное. Действительно, когда у тебя полно денег, можно
сделать почти все, а в распоряжении Клюга денег было предостаточно.
- Ты сказала Осборну про Малыша Билли?
- Я стерла этот диск так же, как стерла все упоминания о твоих
семистах тысячах. Никогда не знаешь, когда тебе самому понадобится
кто-нибудь вроде Малыша Билли.
- Ты не боишься, что у тебя из-за этого будут неприятности?
- Вся жизнь - это риск, Виктор. Самый лучший материал я оставляю
себе. Не потому, что намерена им воспользоваться. Но если когда-нибудь
такая вещь понадобится, а у меня ее не окажется под рукой, я буду
чувствовать себя последней дурой.
Она наклонила голову в сторону, и глаза ее превратились в еле
заметные щелочки.
- Скажи мне... Клюг выбрал тебя из всех соседей, потому что целых
тридцать лет ты вел себя, словно примерный бой-скаут. Как ты относишься к
тому, что я делаю?
- Твое поведение я бы назвал восторженно-аморальным; правда тебе
много пришлось пережить, и по большому счету ты вполне честна. Но мне жаль
тех, кто встанет у тебя на пути.
Она ухмыльнулась.
- Восторженно-аморальна. Это мне нравится.
- Значит, ты занялась компьютерами потому, что у них есть будущее. А
тебя никогда не беспокоит... как бы это сказать... Глупо, наверное, но...
Как по-твоему, они не захватят над нами власть?
- Так все думают, пока сами не начинают пользоваться машинами, -
ответила она. - Ты не представляешь, насколько они глупы. Без программ они
ни на что не годятся. А вот во что я действительно верю, так это в то, что
власть будет принадлежать людям, которым компьютеры подчиняются. Они уже
захватывают власть. Поэтому-то я компьютерами и занимаюсь.
- Я не то имел в виду. Может быть, я неточно выразился.
Она нахмурилась.
- Клюга очень интересовала одна проблема. Он постоянно следил за тем,
что делается в лабораториях, которые занимаются искусственным интеллектом,
и много читал по неврологии. Я думаю, он пытался найти что-то общее...
- Между человеческим мозгом и компьютером?
- Не совсем так. Компьютеры представлялись ему нейронами. Клетками
мозга. - Она показала рукой на свою машину. - Этой штуке или любому
другому компьютеру до человеческого мозга - как до звезд. Компьютер не
способен обобщать, делать выводы, изобретать. При хорошем матобеспечении
может возникнуть впечатление, будто он что-то такое делает, но это
иллюзия. Есть такое предположение, что, мол, когда мы наконец создадим
компьютер, в котором будет столько же транзисторов, сколько нейронов в
человеческом мозге, у него появится сознание. Я лично думаю, что это чушь.
Транзистор не нервная клетка, квинтильон транзисторов ничем не лучше, чем
дюжина. Так вот, Клюг, похоже, придерживался такого же мнения, и он начал
искать общие свойства у нейронов и однобайтовых компьютеров. Потому-то у
него дома и полно разного потребительского барахла - все эти "Trash-80",
"Atari", "TI", "Sinclair". Сам он привык к куда более мощным машинам. Это
все для него игрушки.
- И что он узнал?
- Похоже, ничего. Восьмиразрядная машина гораздо сложнее нейрона, но
все равно ни один компьютер не выдерживает сравнения с человеческим
мозгом. Если их вообще можно сопоставлять. Да, "Atari" сложнее нейрона, но
на самом деле их трудно сравнивать. Все равно, что направление с
расстоянием или цвет с массой. Они разные. Но есть одна общая черта.
- Какая?
- Связи. Опять же, тут все по-разному, но принцип тот же. Нейрон
связан со множеством других нейронов. Их триллионы, этих связей, и то, как
передаются по ним импульсы, определяет, кто мы такие, что мы думаем и что
помним. С помощью такого вот компьютера я тоже могу связаться с миллионами
других компьютеров. Эта информационная сеть обширнее человеческого мозга,
она содержит больше данных, чем все человечество в состоянии усвоить за
миллион лет. Она тянется от "Pioner-10", который сейчас где-то за орбитой
Плутона, до каждой квартиры, где есть телефон. С помощью этого компьютера
ты можешь получить тонны сведений, которые когда-то были собраны, но
некому было даже взглянуть на них, времени не хватало. И как раз это
интересовало Клюга. Старая идея "критической компьютерной массы", когда
компьютер обретает сознание, но он рассматривал эту идею под новым углом.
Может быть, считал он, важен не размер компьютеров, а их количество.
Когда-то компьютеры считали на тысячи, теперь - на миллионы. Их ставят уже
в автомобили и в наручные часы. В каждом доме их несколько: от
простенького таймера в микроволновой духовке до видеоигр и компьютерных
терминалов. Клюг пытался выяснить, возможно ли набрать критическую массу
таким путем.
- И к какому выводу он пришел?
- Не знаю. Он только начинал работу.
- Критическая масса... На что это может быть похоже? Мне кажется,
должен возникнуть колоссальный разум. Такой быстрый, такой всезнающий.
Всеобъемлющий. Почти богоподобный.
- Может быть.
- Но... не захватит ли он над нами власть? Кажется, я опять вернулся
к тому вопросу, с которого начал. Не превратимся ли мы в его рабов?
Она надолго задумалась.
- Я не думаю, что мы того стоим. Зачем ему это? И потом, откуда нам
знать, что ему будет нужно? Захочет ли он, чтобы его обожествляли?
Сомневаюсь. Это скорее из фантастического фильма пятидесятых годов. Можно
говорить о сознании, но что под этим термином понимать? Должно быть, амебы
что-то осознают, да и растения тоже. Возможно даже, у каждого нейрона есть
какой-то свой уровень сознания. Мы до сих пор не знаем, что такое наше
сознание, откуда оно берется и куда уходит, когда мы умираем. А уж
применять человеческие мерки к гипотетическому сознанию, которое
зародилось в глубинах компьютерной сети, так и вовсе глупо. Я, например,
не представляю, как оно может взаимодействовать с человеческим сознанием.
Не исключено, что оно просто не обратит на нас внимания, так же, как мы не
замечаем отдельных клеток собственного организма, или нейтрино,
пролетающих сквозь нас, или колебаний атомов в воздухе.
После этого ей пришлось объяснять мне, что такое нейтрино, и вскоре я
уже забыл про наш мифический гиперкомпьютер.

- А что это за капитан? - спросил я через некоторое время.
- Ты в самом деле хочешь узнать?
- Скажем так, я не боюсь узнать.
- Вообще-то он майор. Получил повышение. Тебе интересно, как его
зовут?
- Лиза, если не хочешь, то не рассказывай. Но если хочешь, тогда меня
интересует, как он с тобой поступил.
- Он не женился на мне. Ты это имел в виду, верно? Он предлагал,
когда понял, что умирает, но я его отговорила. Может быть, это был мой
самый благородный поступок в жизни. А может быть, самый глупый. Незадолго
до падения Сайгона я пыталась пробиться в американское посольство, но не
сумела. Про трудовые лагеря в Кампучии я тебе уже говорила. Потом я попала
в Таиланд, и, когда наконец добилась, чтобы американцы обратили на меня
внимание, оказалось, что мой майор все еще разыскивает меня. Он и устроил
мой переезд сюда. Я успела вовремя - он уже умирал от рака. Я провела с
ним всего два месяца, все время в больнице.
- Господи! - У меня возникла ужасная мысль. - Это из-за войны?
- Нет. Во всяком случае, не из-за вьетнамской. Он был из тех, кому
довелось увидеть атомные взрывы в Неваде с близкого расстояния. Он не
жаловался, но я думаю, он знал, что его убивает.

Осборн появился через неделю. Выглядел он как-то пришибленно и без
особого интереса слушал то, что Лиза решила ему рассказать. Взял
приготовленные для него распечатки и пообещал передать их в полицию.
Уходить не торопился.
- Полагаю, я должен сообщить это вам, Апфел, - сказал он наконец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10