Но все-таки я почувствовал
себя спокойнее, и она, надеюсь, тоже.
На следующий день к дому подкатил грузовой фургон, и двое парней
принялись выгружать оттуда здоровенную кровать.
- Слушай, - сказал я, - ты случайно не воспользовалась компьютерами
Клюга чтобы...
Лиза расхохоталась.
- Успокойся. Как ты считаешь, отчего я могу позволить себе "Феррари"?
- Признаться, я задавал себе этот вопрос.
- Если человек действительно умеет писать хорошие программы, он может
зарабатывать очень много денег. У меня есть собственная компания, но ни
один хакер не откажется от возможности познакомиться с каким-нибудь новым
трюком. Кое-какие из приемов Клюга я когда-то применяла сама.
- А сейчас? Нет?
Лиза пожала плечами.
- Единожды солгавши...

Спала Лиза мало.
Мы поднимались в семь, и я готовил завтрак. Час-другой мы работали в
огороде. Потом Лиза отправлялась в дом Клюга, и около полудня я приносил
ей сандвич. Потом я заглядывал к ней несколько раз, но скорее ради
собственного спокойствия, и никогда не оставался дольше минуты. Днем я
отправлялся за покупками или занимался домашними делами, а часов в семь мы
по очереди принимались за приготовление ужина. Я учил ее американской
кухне, а она меня всему понемногу. Иногда она жаловалась, что в Америке не
продают каких-то необходимых ей продуктов. Имелось в виду, конечно, не
собачье мясо, хотя Лиза утверждала, что знает отличные рецепты из обезьян,
змей и крыс. Я никогда не мог понять, шутит она или говорит всерьез,
однако от вопросов воздерживался.
После ужина она оставалась в моем доме. Мы часто и подолгу говорили.
Очень ей понравилась моя ванна. Пожалуй, это единственное изменение,
которое я сделал в доме, и мой единственный предмет роскоши. Я поставил
эту ванну в 1975 году, для нее пришлось расширять ванную комнату.
Дурных привычек она не имела, по крайне мере таких, которые не
совпадали бы с моими. Аккуратная. Любит чистоту. Переодевалась во все
свежее дважды в день и ни разу не забывала в раковине невымытую чашку. В
ванной после нее всегда оставался полный порядок.

В течении следующих двух недель Осборн заходил трижды. Лиза принимала
его у Клюга и рассказывала то, что ей удалось узнать.
- У Клюга был однажды счет в Нью-Йоркском банке, где лежало девять
триллионов долларов, - рассказала мне Лиза после очередного визита
Осборна. - Я думаю, он сделал это просто из желания узнать, пройдет у него
такой трюк, или нет. Он оставил эту сумму на одни сутки, снял проценты и
сбросил их на другой счет, в банке на Багамах, а потом уничтожил основной
капитал. Все равно он был фиктивным.
Осборн в свою очередь рассказывал ей, что нового в расследовании
убийства. Впрочем, нового они не узнали практически ничего, так что он
делился своими соображениями относительно собственности Клюга, ситуация с
которой по-прежнему оставалась неясной. Различные организации присылали
своих людей для осмотра дома. Приезжала команда из ФБР, собиралась взять
расследование в свои руки. Однако Лиза обладала удивительной способностью
затуманивать людям мозги, рассказывая им о компьютерах. Сначала она
объясняла свои действия, но в такой форме, что ее никто не мог понять.
Иногда этого оказывалось достаточно. Если же нет, она вставала со своего
места и предоставляла посетителям возможность самим справиться с
творениями Клюга. После чего те с ужасом наблюдали, как вся информация на
диске вдруг стиралась и на экране появлялась надпись "Ты - глупое
дерьмо!".
- Я бессовестно надуваю их, - призналась мне Лиза. - Я даю им только
то, что они и сами узнают, потому что я через это уже прошла. Потеряла я
около сорока процентов хранимой Клюгом информации. Но другие теряют все
сто. Ты бы видел их лица, когда Клюг подбрасывал им очередную логическую
бомбу! Тот тип швырнул принтер ценой в три тысячи долларов через всю
комнату, а потом пытался подкупить меня, чтобы я никому об этом не
говорила.
Какое-то федеральное агентство послало к ней эксперта из Стенфорда, и
тот в полной уверенности, что рано или поздно расколет коды Клюга, начал
стирать все подряд. Лиза показала ему, как Клюг забирался в главный
компьютер налогового управления, но "забыла" упомянуть, как он оттуда
выбирался. Эксперт тут же вляпался в сторожевую программу и, сражаясь с
ней, стер, как оказалось, все налоговые записи с буквы "S" до буквы "W".
По крайней мере, с полчаса Лиза держала его в уверенности, что это
действительно так.
- Я думала, у него сердечный приступ, - сказала она мне. - Весь
побелел и молчит. Я сжалилась и показала ему, куда предусмотрительно
переписала всю эту информацию, потом объяснила, как запихнуть ее на место
и как утихомирить сторожевую программу. Из дома он пулей вылетел. Скоро он
поймет, конечно, что такой объем информации можно уничтожить в один миг
разве что динамитом, потому что существуют дублирующие системы и у
скорости обработки есть предел. Но сюда, я думаю, он больше не вернется.
- Все это похоже на какую-то замысловатую видеоигру, - сказал я.
- В каком-то смысле, да. Похоже на бесконечную серию запертых комнат,
в которых прячется что-то страшное. Каждый шаг - это огромный риск, и за
один раз можно сделать лишь сотую долю шага. Ты должен спрашивать чужую
машину примерно так: "На самом деле это не вопрос, но если вдруг мне
придет в голову спросить (чего я вовсе не собираюсь делать) о том, что
случится, если бы я посмотрел на эту вот дверь (я даже не трогаю ее; меня
нет даже в соседней комнате), то что бы ты в таком невероятном случае
предпринял?". Программа все это перемалывает, решает, заслуживаешь ли ты
тортом по физиономии, а потом либо швыряет в тебя этот торт, либо делает
вид, что переходит с позиции А на позицию А1. Тогда ты говоришь: "Ну,
предположим, я действительно посмотрел на эту дверь", после чего иногда
она отвечает: "Ты подглядывал!" - и все летит к чертям.
Возможно, выглядит такое объяснение глуповато, но, по-моему, это была
самая удачная из попыток Лизы объяснить мне, чем она все-таки занимается.
- Ты им все рассказываешь?
- Нет, не все. Я не упомянула про четыре цента.
- Лиза, я не хотел этих денег, не просил и жалею, что...
- Успокойся, все будет в порядке.
- У Клюга все это было зафиксировано?
- Да, и на расшифровку его записей я потратила уйму времени.
- Ты давно узнала?
- Про семьсот тысяч? Это оказалось в первом же диске, что я
расколола.
- Я хочу вернуть эти деньги.
Она задумалась и покачала головой.
- Сейчас, Виктор, избавиться от этих денег будет опасней, чем
оставить их у себя. Когда-то это были вымышленные деньги, но теперь у них
своя история. В налоговом управлении полагают, будто им известно, откуда
деньги взялись. Налоги на эту сумму выплачены. Штат Делавэр считает, что
их перевела тебе реально существующая корпорация. Адвокатской конторе в
Иллинойсе уплачено за оформление процедуры перевода. Банк платит тебе
проценты. Я не стану уверять, что вернуться назад и стереть все записи
невозможно, но я не хотела бы этим заниматься. Я неплохо знаю свое дело,
однако у Клюга был особый дар, которым я, увы, не обладаю.
- Как ему все это удалось? Ты сказала "вымышленные деньги". Разве
такое возможно? Он их что, с потолка брал?
Лиза нежно погладила свой компьютер.
- Вот они, деньги, - сказала она, и глаза ее заблестели.

Ночью, чтобы не беспокоить меня, Лиза работала при свече, и это
обстоятельство сыграло для меня роковую роль. На клавиатуре она работала
вслепую, а свеча ей требовалась только для того, чтобы находить нужные
дискеты.
Так я и засыпал каждую ночь, глядя на ее хрупкую фигурку в теплом
сиянии свечи. Золотистый свет на золотистой коже...
"Тощая", - сказала она как-то про себя. Лиза действительно была худа,
я видел ее ребра, когда она сидела на скрещенных ногах, втянув живот и
задрав подбородок. Иногда она замирала надолго, опустив руки, потом кисти
ее вдруг взлетали вверх, словно для того, чтобы с силой ударить по
клавишам. Но клавиш она всегда касалась легко, почти беззвучно. Мне
казалось, что это скорее йога, чем программирование. И сама Лиза говорила,
что в состоянии медитации ей работается лучше всего.
Никто не назвал бы ее лицо красивым. И, пожалуй, мало кто сказал бы,
что оно привлекательно. Наверное, это из-за скобок на зубах: они отвлекали
внимание. Однако мне она казалась красивой.
Я перевел взгляд с нее на свечу. Какое-то время смотрел на пламя,
потом попытался отвести глаза, и не смог. Со свечами иногда случается - не
знаю, почему - они вдруг начинают мигать, хотя пламя остается
вертикальным. Оно подскакивает и опускается вверх-вниз, вверх-вниз,
ритмично, разгораясь все ярче и ярче...
Я попытался позвать Лизу, но свеча все пульсировала, и я уже не мог
говорить... Я задыхался, всхлипывал, хотел закричать громко, сказать,
чтобы она не волновалась.
И тут я почувствовал тошноту...

Во рту ощущался вкус крови. Я попробовал вздохнуть. В комнате горел
верхний свет.
Лиза стояла на коленях, склонившись надо мной, и я почувствовал, как
на лоб мне упала слеза. Я лежал рядом с кроватью, на ковре.
- Виктор, ты меня слышишь?
Я кивнул. Изо рта у меня торчала ложка, и я ее выплюнул.
- Что случилось? Тебе уже лучше?
Я снова кивнул и попытался заговорить.
- Лежи, лежи. Я вызвала врача.
- Не надо врача.
- Они все равно уже едут. Лежи спокойно...
- Помоги мне подняться.
- Еще рано. Тебе нельзя.
Она оказалась права. Я попытался сесть и тут же упал обратно на
спину. В дверь позвонили.

Каким-то образом Лиза отделалась от бригады из скорой помощи, потом
сварила кофе. Мы устроились на кухне, и она немного успокоилась. Был уже
час ночи, но я все еще чувствовал себя неважно, хотя приступ оказался не
самым страшным.
Я прошел в ванную, достал пузырек с "Дилантином", который спрятал,
когда Лиза перебралась ко мне, и на ее глазах принял одну пилюлю.
- Я забыл сделать это сегодня, - сказал я.
- Потому что ты их спрятал. Глупо.
- Знаю.
Наверное, мне следовало сказать что-то еще, ее действительно задело
то, что я не защищался, но, еще не придя в себя после приступа, я понимал
все это с трудом.
- Ты можешь уйти, если захочешь, - сказал я. На редкость удачно.
Лиза тоже не осталась в долгу. Она перегнулась через стол и
встряхнула меня за плечи, потом рассерженно заявила:
- Чтобы я больше этого не слышала!
Я кивнул и заплакал. Она меня не трогала, и это мне помогло. Она
могла бы начать меня успокаивать, но обычно я неплохо справляюсь с собой
сам.
- Давно это с тобой? - спросила она наконец. - Ты поэтому сидишь дома
все тридцать лет?
- Отчасти, - сказал я, пожимая плечами. - Когда я вернулся с войны,
мне сделали операцию, но стало только хуже.
- Ладно. Я сержусь на тебя, потому что ты ничего мне не сказал, и я не
знала, что нужно делать. Ты должен мне рассказать, как поступать в случае
чего. Тогда я не буду сердиться.
Наверное, тогда я мог все-все разрушить. Сам себе удивляюсь, отчего я
так и не сделал. За долгие годы я выработал несколько безотказных методов
ломать близкие отношения. Но, посмотрев ей в глаза, я себя переборол. Она
действительно хотела остаться. Не знаю почему, но мне было этого
достаточно.
- С ложкой ты ошиблась, - сказал я. - Если будет время и если ты
сумеешь сделать это так, чтобы я не откусил тебе пальцы, во время приступа
нужно запихнуть мне в зубы кусок скомканной ткани. Угол простыни или еще
что-нибудь. Но ничего твердого. - Я пощупал пальцем во рту. - Кажется, я
сломал зуб.
- И поделом, - сказала Лиза.
Я посмотрел на нее, и мы об расхохотались. Она обошла вокруг стола,
поцеловала меня и устроилась на моем колене.
- Опаснее всего то, что я могу захлебнуться. Когда приступ
начинается, у меня сводит все мышцы, но это ненадолго. Потом они начинают
самопроизвольно расслабляться и сокращаться. Очень сильно.
- Знаю. Я пыталась тебя удержать.
- Никогда не делай этого. Переверни меня набок. Держись за моей
спиной и смотри, чтобы я не задел тебя рукой. Если сможешь, сунь под
голову подушку. И не подпускай меня к предметам, о которые я могу
пораниться. - Я посмотрел ей в глаза. - И помни, пожалуйста, - все это ты
можешь попытаться сделать, но если я слишком разойдусь, лучше отойти в
сторону. Лучше для нас обоих. Если я вдруг ударю тебя так сильно, что ты
потеряешь сознание, ты не сможешь помочь мне, и когда меня стошнит, я
начну захлебываться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10