Граждане СШСК! Да здравствует президент США, да здравствует королева, да здравствует наш великий и славный народ и наше общее наследие!
Голос премьер-министра поднялся на высокую ноту, он откинул голову, расправил плечи, и, когда его изображение растаяло, под аккомпанемент слитных воедино национальных гимнов появилось изображение двух флагов: «Юнион Джек» и «Звезды и полосы».
Тишина в библиотеке была полнейшая. Офицеры стояли по стойке «смирно», точнее, старались это делать, потому что оба они держали в руках, будто во время сбора денег на церковной службе, тарелки с несъеденными кусками кекса. Эмма не знала, плакать ей или смеяться, и, чтобы сориентироваться, посмотрела на бабушку. Пожалуй, впервые это не помогло. Лицо Мад было абсолютно бесстрастно. Она продолжала смотреть на экран телевизора, хотя изображение давно погасло и музыка затихла.
Напряжение снял возбужденный детский смех, донесшийся из холла. В комнату вбежал Колин, таща за руку Бена, ангельское личико которого сияло, а глаза сверкали как звезды.
– Бен заговорил! – закричал он. – Бен заговорил! Он услышал по телику гимны и сказал свое первое слово!
Мад раскрыла руки для объятия, но на этот раз дети не ответили на это приглашение.
– Я его научил, – объявил Колин. – Моя школа. Эмма повернулась к американцам.
– Ему три года, – торопливо объяснила она. – Мы боялись, что он так и не научится говорить, хотя он все понимает.
Полковник Чизмен улыбнулся:
– Похоже, что сегодняшние события вдвойне исторические, и я горд, что присутствую при этом. Подойди ко мне, приятель, покажи нам, что ты умеешь.
Бен скосил глаза на Колина, и тот кивнул. Бен вытер губы тыльной стороной ладони и медленно подошел к полковнику.
– Г… – начал он, – г… – Затем замолчал, как бы собираясь с силами.
– Давай, сынок, не бойся, – сказал полковник Чизмен. – Это самый прекрасный момент в твоей жизни, а может, и в нашей тоже.
– Говно! – сказал Бен.
4
Чрезвычайное положение официально действовало все долгие выходные: от четверга до вторника следующей недели. Иных объяснений, кроме тех, что упоминал премьер-министр: «ничтожная кучка недовольных» создала «серьезные помехи для нашей экономической стабильности», – не давалось. Эмма не могла не почувствовать, что это мрачное заявление звучит весьма расплывчато. Может быть, имелись в виду демонстрации на Трафальгарской площади или у парламента, но ведь никаких демонстраций не было уже много месяцев: после того как на референдуме об отделении от Европы подавляющее большинство проголосовало за нынешнее коалиционное правительство, вряд ли кто-то пойдет на демонстрацию – никто не захочет выглядеть двуличным. По-прежнему остро стояла проблема безработицы, цены росли непрерывно, но ведь и это уже привычно. Значит, союз с США все изменит и все будут счастливы? Если так, кто же эта «кучка недовольных» и зачем они будут этому мешать? Очень непонятно. Обсуждать ситуацию с Мад бесполезно, она не хочет об этом говорить.
– Я воздерживаюсь от комментариев, – сказала она ледяным тоном, – пока не окончится чрезвычайное положение.
Это означает, решила Эмма, что она все это осуждает. Считает, что это обман. Да, может быть, она и права. Но какой же это обман, если в конюшне живут морские пехотинцы, на дороге баррикады и не работает телефон? Остается только сидеть приклеенным к телевизору и ждать, что покажут что-нибудь кроме старых английских и американских фильмов. Конечно, были короткие выпуски новостей. Президент встречает королеву в Белом доме, старшая принцесса что-то там такое делает с девочками-скаутами в Австралии, принц Уэльский командует эсминцем в Индийском океане, герцог Йоркский временно откомандирован из своей части в конную полицию Канады, а принц Эдуард – на альпинистском маршруте в Шотландии.
Техникум Терри тоже закрылся на каникулы, и парень проводил время, шпионя за морскими пехотинцами на конюшне. Он пришел к мрачному заключению, что большую часть времени они слушают поп-музыку по радио на коротких волнах.
– Они сообщили мистеру Трембату о бедном Спрае, – рассказал он Эмме. – Тот, что приходил к нам пить чай, командир части, послал на ферму капрала. Капрала Вэгга.
– А ты откуда знаешь? – спросила Эмма.
– Сам капрал мне и рассказал, когда приходил вернуть ведро.
Так что хождение – было, несмотря на запрет Мад. Еще немного, подумала Эмма, и они начнут наведываться по черной лестнице за чашкой чая.
– Капрал сказал, что на ферме его встретили приветливо, – продолжал Терри, – пригласили зайти. Еще он сказал, что если в Корнуолле все девчонки такие заводные, как Миртл, то он, после того как кончится эта заваруха, не тронется с места и пошлет к черту морскую пехоту.
– Вот болтун, – засмеялась Эмма, – а ты ему поверил?
– Кто его знает. Ну уж Миртл-то я знаю. Ей только подмигни, и она уже готова.
Помрачнев, он отправился в сад рубить сухие деревья. Мад поручила это им с Джо, чтобы «они были при деле». Сама же Мад или наблюдала за своими лесорубами, или уходила в подвал, где она с Энди и Сэмом создала некую ассоциацию, занимавшуюся очисткой и заточкой старых стрел и перетягиванием тетивы на луках.
– Но, милая, – попыталась урезонить ее Эмма, когда мальчишки убежали за новой партией наждачной бумаги, – зачем ты поощряешь их в таком опасном деле?
– А почему бы и нет? – спросила бабушка, оторвавшись от работы (оружие в ее руках, пожалуй, погрозней, чем копья пигмеев). – Из Энди выйдет первоклассный стрелок. Интересно, где старая соломенная мишень, что когда-то здесь лежала. Держу пари, он будет попадать в самое яблочко.
Энди, с еще более, чем обычно, растрепанной шевелюрой, прибежал обратно и улыбнулся, услышав слова Мад.
– Я еще и не такое могу. Могу попасть в апельсин на шесте с расстояния пятидесяти ярдов. Честно, я уже пробовал оттуда, с моего поста на трубе.
– Это, конечно, хорошо, – сказала Мад, – но не трать зря стрелы.
Боже мой, подумала Эмма, с таким же успехом можно просить… Стоя на берегу, просить прилив умерить свой сердитый бег… Точно ли она помнит цитату? Тем не менее и так все понятно. Бабушка несгибаема. Эмма услышала на кухне голоса и поднялась туда, к большому своему изумлению застав Дотти за беседой с лейтенантом Шерменом. Эмма почувствовала, как щеки ее покраснели, и очень на себя из-за этого разозлилась.
– День добрый, – сказал лейтенант, улыбаясь.
– День добрый, – ответила Эмма. Она никогда так не говорила и почувствовала себя полной дурой.
– Лейтенант пришел сообщить нам, что завтра чрезвычайное положение будет снято, – сказала Дотти, – и мы снова сможем ходить куда захотим. Это очень здорово, правда, Эмма?
– Да, правда, – сказала Эмма. – Значит, и телефон заработает? А мальчишки смогут ходить в школу?
Лейтенант Шермен потрогал подбородок.
– Ну, на ваш первый вопрос отвечу «да»: телефон должен нормально работать с шести утра завтрашнего дня. А второй вопрос… Боюсь, я не имею информации. Но мне кажется, что школы будут закрыты до следующей недели.
– Как плохо. Если бы вы знали, как тяжело придумывать для них развлечения.
Лейтенант Шермен снова улыбнулся.
– Думаете? – спросил он. – Я бы не сказал. По-моему, так они находят себе массу занятий.
Он подмигнул, и, как подумала Эмма, это получилось весьма забавно – хотя она искренне надеялась, что лейтенант подразумевал Джо и Терри в кустарнике, а не Энди с луком и стрелами на крыше. А у него есть чувство юмора, хотя тогда, когда Бен произнес свое первое слово, это не было слишком заметно, – кстати, Бен с тех пор больше не говорил, – но тогда присутствовал его начальник, и все были под впечатлением от заявления премьер-министра и этого ужасного кекса Мад. Эмме захотелось пригласить его прийти попозже и чего-нибудь выпить, но Мад бы это не понравилось, либо она стала бы угощать его сама и захватила бы нить разговора в свои руки.
– Заходите к нам еще, – непринужденно попросила Эмма.
– Надеюсь, что смогу, – ответил он. – Кстати, меня зовут Уоллес Шермен, а друзья называют меня Уолли. Передайте мои наилучшие пожелания вашей бабушке. Надеюсь, что она все-таки смогла за эти дни отдохнуть и мы ее не сильно побеспокоили.
Побеспокоили, ха-ха… Она сейчас в подвале затачивает стрелы. Эмма с сожалением наблюдала, как лейтенант ушел к конюшне, единственное, что ее несколько озадачило, – это имя Уолли. Даже трудно представить, что она говорит Мад: «Я сегодня иду гулять с Уолли…»
Вопрос о приглашении лейтенанта Шермена в дом или совместного вкушения армейских НЗ в конюшне отпал сам собой, потому что вечером между конюшней и шоссе начали сновать машины. Появилась парочка джипов, и морские пехотинцы стали сворачивать оборудование, явно готовясь к переезду.
– Вот и хорошо, – сказал Терри, вглядываясь из окна кухни в наступающие сумерки. – Нечего им здесь болтаться.
– Далеко они не уедут, – тихо сказал Джо. – Только спустятся с холма. Капрал Вэгг сказал, что в этом районе две десантные части и они будут контролировать побережье Полдри и доки. Берег будет огорожен, а жить они будут в реквизированных пляжных домиках и автоприцепах.
– Какого черта? – взорвался Терри. – Ваш лейтенант Шермен сказал, что завтра чрезвычайное положение заканчивается.
– Откуда я знаю, – ответил Джо. – Капрал мне не сказал, да он и сам не в курсе, как пить дать.
– Это коммунисты виноваты, вот увидите, – сказала Дотти. – Их сбросят с русских аэропланов переодетыми в монахинь, как в прошлую войну.
– Я знаю, что сделают коммунисты, – сказал Колин, внезапно появляясь из игровой комнаты, где, судя по обнаруженному позже состоянию обоев, он учил Бена писать. – Они подплывут к Полдри, переодевшись русалками, а к хвостам привяжут ракеты с динамитом. Будь я коммунистом, я бы точно так и сделал.
Бен, как всегда ухватившись за руку Колина, в знак согласия яростно закивал головой и, чтобы убедить в серьезности своих намерений, сложил губы, намереваясь произнести ожидаемое всеми с ужасом «г…». Эмма успела выскочить из кухни, услышав позади гневный крик Дотти и громкий смех Терри!
Вечером, когда они с бабушкой уже подумывали лечь спать, вдруг зазвонил телефон.
– Я подойду, – быстро сказала Эмма.
– Может, звонят из конюшни, они, наверное, провели связь к нашему дому.
Так как больше думать было не о чем, мысли Эммы были заняты лейтенантом. Она бросилась в холл, где стоял телефонный аппарат. Звонил не лейтенант, а Папа.
– А, это ты! – воскликнула Эмма, не зная, радоваться или огорчаться. – А нам сказали, что телефон заработает только утром.
– У меня приоритет, – сказал Папа, – так что никаких проблем.
Это, конечно, похоже на него. Он любил чувствовать себя очень значительным.
– Ну, – спросил он, – как вы перенесли этот кризис? У нас здесь, скажу тебе, все бурлит.
– Охотно верю, – отвечала дочь. – Здесь тоже все бурлит. Над головой ревут вертолеты, кругом американцы – даже у нас в конюшне, но оттуда они завтра уедут. Ходят слухи, что они заняли весь пляж у Полдри и доки.
– Правильно, правильно. При нынешних обстоятельствах это очень правильный шаг, никто не хочет, чтобы какая-то горстка хулиганов беспокоила всю страну. Хотя они, конечно, ничего не добьются. А новости-то какие хорошие!
– Что ты имеешь в виду? – спросила Эмма.
– Как? То, что две страны объединились. Давно надо было так сделать. Многие из нас выступали за это еще с тех пор, как мы оплошали с Европейским сообществом. Сейчас надо всем приложить усилия, чтобы союз получился. Конечно, будут и такие, которым это не понравится, но, если они будут вредить, мы найдем способ заткнуть им рот. Скажи мне, Эмма, Мад ведет себя хорошо?
– Более или менее, – осторожно ответила Эмма. – То есть ничего ужасного она не делает. В самый первый день мы все страшно расстроились, потому что один из солдат застрелил Спрая, собаку мистера Трембата, она была не на привязи.
– Что ж, если это единственная неприятность, то считай, что вам повезло. Эти парни могут пострелять просто ради удовольствия, сама понимаешь, так что лучше им под руку не попадаться, когда они при исполнении служебных обязанностей. Надеюсь, ты следишь за своими разбойниками?
– Да, они ведут себя отлично.
– Так, если на меня не очень сильно будут давить, то, может быть, улучу денек и навещу вас, не знаю только когда.
Эмма представила себе, что это за давление: потоки денег, циркулирующие по артериям Английского банка, и Папа, держащий руку на его пульсе. В холл вошла бабушка.
– Вик? – сказала она, выхватив у Эммы трубку. Мать и сын заговорили одновременно, не слушая друг друга, оба убеждали, яростно спорили – так случалось во время каждого их разговора по телефону.
– Я тебе никогда этого не прощу, – говорила Мад. – Ты же знал обо всем, как и Джимми Джолиф. Кто-то из вас обязан был меня предупредить, ведь мы не были бы застигнуты врасплох. Чепуха, ты же меня знаешь, я не стала бы кричать об этом с колокольни или рассказывать в Полдри каждому встречному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Голос премьер-министра поднялся на высокую ноту, он откинул голову, расправил плечи, и, когда его изображение растаяло, под аккомпанемент слитных воедино национальных гимнов появилось изображение двух флагов: «Юнион Джек» и «Звезды и полосы».
Тишина в библиотеке была полнейшая. Офицеры стояли по стойке «смирно», точнее, старались это делать, потому что оба они держали в руках, будто во время сбора денег на церковной службе, тарелки с несъеденными кусками кекса. Эмма не знала, плакать ей или смеяться, и, чтобы сориентироваться, посмотрела на бабушку. Пожалуй, впервые это не помогло. Лицо Мад было абсолютно бесстрастно. Она продолжала смотреть на экран телевизора, хотя изображение давно погасло и музыка затихла.
Напряжение снял возбужденный детский смех, донесшийся из холла. В комнату вбежал Колин, таща за руку Бена, ангельское личико которого сияло, а глаза сверкали как звезды.
– Бен заговорил! – закричал он. – Бен заговорил! Он услышал по телику гимны и сказал свое первое слово!
Мад раскрыла руки для объятия, но на этот раз дети не ответили на это приглашение.
– Я его научил, – объявил Колин. – Моя школа. Эмма повернулась к американцам.
– Ему три года, – торопливо объяснила она. – Мы боялись, что он так и не научится говорить, хотя он все понимает.
Полковник Чизмен улыбнулся:
– Похоже, что сегодняшние события вдвойне исторические, и я горд, что присутствую при этом. Подойди ко мне, приятель, покажи нам, что ты умеешь.
Бен скосил глаза на Колина, и тот кивнул. Бен вытер губы тыльной стороной ладони и медленно подошел к полковнику.
– Г… – начал он, – г… – Затем замолчал, как бы собираясь с силами.
– Давай, сынок, не бойся, – сказал полковник Чизмен. – Это самый прекрасный момент в твоей жизни, а может, и в нашей тоже.
– Говно! – сказал Бен.
4
Чрезвычайное положение официально действовало все долгие выходные: от четверга до вторника следующей недели. Иных объяснений, кроме тех, что упоминал премьер-министр: «ничтожная кучка недовольных» создала «серьезные помехи для нашей экономической стабильности», – не давалось. Эмма не могла не почувствовать, что это мрачное заявление звучит весьма расплывчато. Может быть, имелись в виду демонстрации на Трафальгарской площади или у парламента, но ведь никаких демонстраций не было уже много месяцев: после того как на референдуме об отделении от Европы подавляющее большинство проголосовало за нынешнее коалиционное правительство, вряд ли кто-то пойдет на демонстрацию – никто не захочет выглядеть двуличным. По-прежнему остро стояла проблема безработицы, цены росли непрерывно, но ведь и это уже привычно. Значит, союз с США все изменит и все будут счастливы? Если так, кто же эта «кучка недовольных» и зачем они будут этому мешать? Очень непонятно. Обсуждать ситуацию с Мад бесполезно, она не хочет об этом говорить.
– Я воздерживаюсь от комментариев, – сказала она ледяным тоном, – пока не окончится чрезвычайное положение.
Это означает, решила Эмма, что она все это осуждает. Считает, что это обман. Да, может быть, она и права. Но какой же это обман, если в конюшне живут морские пехотинцы, на дороге баррикады и не работает телефон? Остается только сидеть приклеенным к телевизору и ждать, что покажут что-нибудь кроме старых английских и американских фильмов. Конечно, были короткие выпуски новостей. Президент встречает королеву в Белом доме, старшая принцесса что-то там такое делает с девочками-скаутами в Австралии, принц Уэльский командует эсминцем в Индийском океане, герцог Йоркский временно откомандирован из своей части в конную полицию Канады, а принц Эдуард – на альпинистском маршруте в Шотландии.
Техникум Терри тоже закрылся на каникулы, и парень проводил время, шпионя за морскими пехотинцами на конюшне. Он пришел к мрачному заключению, что большую часть времени они слушают поп-музыку по радио на коротких волнах.
– Они сообщили мистеру Трембату о бедном Спрае, – рассказал он Эмме. – Тот, что приходил к нам пить чай, командир части, послал на ферму капрала. Капрала Вэгга.
– А ты откуда знаешь? – спросила Эмма.
– Сам капрал мне и рассказал, когда приходил вернуть ведро.
Так что хождение – было, несмотря на запрет Мад. Еще немного, подумала Эмма, и они начнут наведываться по черной лестнице за чашкой чая.
– Капрал сказал, что на ферме его встретили приветливо, – продолжал Терри, – пригласили зайти. Еще он сказал, что если в Корнуолле все девчонки такие заводные, как Миртл, то он, после того как кончится эта заваруха, не тронется с места и пошлет к черту морскую пехоту.
– Вот болтун, – засмеялась Эмма, – а ты ему поверил?
– Кто его знает. Ну уж Миртл-то я знаю. Ей только подмигни, и она уже готова.
Помрачнев, он отправился в сад рубить сухие деревья. Мад поручила это им с Джо, чтобы «они были при деле». Сама же Мад или наблюдала за своими лесорубами, или уходила в подвал, где она с Энди и Сэмом создала некую ассоциацию, занимавшуюся очисткой и заточкой старых стрел и перетягиванием тетивы на луках.
– Но, милая, – попыталась урезонить ее Эмма, когда мальчишки убежали за новой партией наждачной бумаги, – зачем ты поощряешь их в таком опасном деле?
– А почему бы и нет? – спросила бабушка, оторвавшись от работы (оружие в ее руках, пожалуй, погрозней, чем копья пигмеев). – Из Энди выйдет первоклассный стрелок. Интересно, где старая соломенная мишень, что когда-то здесь лежала. Держу пари, он будет попадать в самое яблочко.
Энди, с еще более, чем обычно, растрепанной шевелюрой, прибежал обратно и улыбнулся, услышав слова Мад.
– Я еще и не такое могу. Могу попасть в апельсин на шесте с расстояния пятидесяти ярдов. Честно, я уже пробовал оттуда, с моего поста на трубе.
– Это, конечно, хорошо, – сказала Мад, – но не трать зря стрелы.
Боже мой, подумала Эмма, с таким же успехом можно просить… Стоя на берегу, просить прилив умерить свой сердитый бег… Точно ли она помнит цитату? Тем не менее и так все понятно. Бабушка несгибаема. Эмма услышала на кухне голоса и поднялась туда, к большому своему изумлению застав Дотти за беседой с лейтенантом Шерменом. Эмма почувствовала, как щеки ее покраснели, и очень на себя из-за этого разозлилась.
– День добрый, – сказал лейтенант, улыбаясь.
– День добрый, – ответила Эмма. Она никогда так не говорила и почувствовала себя полной дурой.
– Лейтенант пришел сообщить нам, что завтра чрезвычайное положение будет снято, – сказала Дотти, – и мы снова сможем ходить куда захотим. Это очень здорово, правда, Эмма?
– Да, правда, – сказала Эмма. – Значит, и телефон заработает? А мальчишки смогут ходить в школу?
Лейтенант Шермен потрогал подбородок.
– Ну, на ваш первый вопрос отвечу «да»: телефон должен нормально работать с шести утра завтрашнего дня. А второй вопрос… Боюсь, я не имею информации. Но мне кажется, что школы будут закрыты до следующей недели.
– Как плохо. Если бы вы знали, как тяжело придумывать для них развлечения.
Лейтенант Шермен снова улыбнулся.
– Думаете? – спросил он. – Я бы не сказал. По-моему, так они находят себе массу занятий.
Он подмигнул, и, как подумала Эмма, это получилось весьма забавно – хотя она искренне надеялась, что лейтенант подразумевал Джо и Терри в кустарнике, а не Энди с луком и стрелами на крыше. А у него есть чувство юмора, хотя тогда, когда Бен произнес свое первое слово, это не было слишком заметно, – кстати, Бен с тех пор больше не говорил, – но тогда присутствовал его начальник, и все были под впечатлением от заявления премьер-министра и этого ужасного кекса Мад. Эмме захотелось пригласить его прийти попозже и чего-нибудь выпить, но Мад бы это не понравилось, либо она стала бы угощать его сама и захватила бы нить разговора в свои руки.
– Заходите к нам еще, – непринужденно попросила Эмма.
– Надеюсь, что смогу, – ответил он. – Кстати, меня зовут Уоллес Шермен, а друзья называют меня Уолли. Передайте мои наилучшие пожелания вашей бабушке. Надеюсь, что она все-таки смогла за эти дни отдохнуть и мы ее не сильно побеспокоили.
Побеспокоили, ха-ха… Она сейчас в подвале затачивает стрелы. Эмма с сожалением наблюдала, как лейтенант ушел к конюшне, единственное, что ее несколько озадачило, – это имя Уолли. Даже трудно представить, что она говорит Мад: «Я сегодня иду гулять с Уолли…»
Вопрос о приглашении лейтенанта Шермена в дом или совместного вкушения армейских НЗ в конюшне отпал сам собой, потому что вечером между конюшней и шоссе начали сновать машины. Появилась парочка джипов, и морские пехотинцы стали сворачивать оборудование, явно готовясь к переезду.
– Вот и хорошо, – сказал Терри, вглядываясь из окна кухни в наступающие сумерки. – Нечего им здесь болтаться.
– Далеко они не уедут, – тихо сказал Джо. – Только спустятся с холма. Капрал Вэгг сказал, что в этом районе две десантные части и они будут контролировать побережье Полдри и доки. Берег будет огорожен, а жить они будут в реквизированных пляжных домиках и автоприцепах.
– Какого черта? – взорвался Терри. – Ваш лейтенант Шермен сказал, что завтра чрезвычайное положение заканчивается.
– Откуда я знаю, – ответил Джо. – Капрал мне не сказал, да он и сам не в курсе, как пить дать.
– Это коммунисты виноваты, вот увидите, – сказала Дотти. – Их сбросят с русских аэропланов переодетыми в монахинь, как в прошлую войну.
– Я знаю, что сделают коммунисты, – сказал Колин, внезапно появляясь из игровой комнаты, где, судя по обнаруженному позже состоянию обоев, он учил Бена писать. – Они подплывут к Полдри, переодевшись русалками, а к хвостам привяжут ракеты с динамитом. Будь я коммунистом, я бы точно так и сделал.
Бен, как всегда ухватившись за руку Колина, в знак согласия яростно закивал головой и, чтобы убедить в серьезности своих намерений, сложил губы, намереваясь произнести ожидаемое всеми с ужасом «г…». Эмма успела выскочить из кухни, услышав позади гневный крик Дотти и громкий смех Терри!
Вечером, когда они с бабушкой уже подумывали лечь спать, вдруг зазвонил телефон.
– Я подойду, – быстро сказала Эмма.
– Может, звонят из конюшни, они, наверное, провели связь к нашему дому.
Так как больше думать было не о чем, мысли Эммы были заняты лейтенантом. Она бросилась в холл, где стоял телефонный аппарат. Звонил не лейтенант, а Папа.
– А, это ты! – воскликнула Эмма, не зная, радоваться или огорчаться. – А нам сказали, что телефон заработает только утром.
– У меня приоритет, – сказал Папа, – так что никаких проблем.
Это, конечно, похоже на него. Он любил чувствовать себя очень значительным.
– Ну, – спросил он, – как вы перенесли этот кризис? У нас здесь, скажу тебе, все бурлит.
– Охотно верю, – отвечала дочь. – Здесь тоже все бурлит. Над головой ревут вертолеты, кругом американцы – даже у нас в конюшне, но оттуда они завтра уедут. Ходят слухи, что они заняли весь пляж у Полдри и доки.
– Правильно, правильно. При нынешних обстоятельствах это очень правильный шаг, никто не хочет, чтобы какая-то горстка хулиганов беспокоила всю страну. Хотя они, конечно, ничего не добьются. А новости-то какие хорошие!
– Что ты имеешь в виду? – спросила Эмма.
– Как? То, что две страны объединились. Давно надо было так сделать. Многие из нас выступали за это еще с тех пор, как мы оплошали с Европейским сообществом. Сейчас надо всем приложить усилия, чтобы союз получился. Конечно, будут и такие, которым это не понравится, но, если они будут вредить, мы найдем способ заткнуть им рот. Скажи мне, Эмма, Мад ведет себя хорошо?
– Более или менее, – осторожно ответила Эмма. – То есть ничего ужасного она не делает. В самый первый день мы все страшно расстроились, потому что один из солдат застрелил Спрая, собаку мистера Трембата, она была не на привязи.
– Что ж, если это единственная неприятность, то считай, что вам повезло. Эти парни могут пострелять просто ради удовольствия, сама понимаешь, так что лучше им под руку не попадаться, когда они при исполнении служебных обязанностей. Надеюсь, ты следишь за своими разбойниками?
– Да, они ведут себя отлично.
– Так, если на меня не очень сильно будут давить, то, может быть, улучу денек и навещу вас, не знаю только когда.
Эмма представила себе, что это за давление: потоки денег, циркулирующие по артериям Английского банка, и Папа, держащий руку на его пульсе. В холл вошла бабушка.
– Вик? – сказала она, выхватив у Эммы трубку. Мать и сын заговорили одновременно, не слушая друг друга, оба убеждали, яростно спорили – так случалось во время каждого их разговора по телефону.
– Я тебе никогда этого не прощу, – говорила Мад. – Ты же знал обо всем, как и Джимми Джолиф. Кто-то из вас обязан был меня предупредить, ведь мы не были бы застигнуты врасплох. Чепуха, ты же меня знаешь, я не стала бы кричать об этом с колокольни или рассказывать в Полдри каждому встречному.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43