В самом деле, последнее фактически уже состоялось. Известие о судьбе европейского флота вызвало в Китае взрыв радости и бурное движение против белых, в котором погибли сотни иностранцев. Сорокамиллионная – так, по крайней мере, определялся размер по европейским сведениям – китайская армия спешно мобилизовалась, и ее авангард уже сосредоточился на границе с Россией.
В Бресте на набережной нас встретили Малаваль и Кокэ, сообщившие нам только что полученное печальное известие (во время переезда через океан мы получали по беспроволочному телеграфу депеши, печатавшиеся тут же на корабле в «Газете Дофинэ», листке, издававшемся для пассажиров).
– Не везет Европе с каналами, – говорил Кокэ. – Вы знаете, вероятно, что предполагается совместное действие европейских держав против Китая. Войска должны двинуться на восток по железным дорогам, а военные припасы тем временем предполагалось отправить на судах через Суэцкий канал в Бомбей, откуда Англия бралась доставлять их на север через Индию. Таким образом соединенные армии могли бы снабжаться всем необходимым с двух сторон… Но сейчас получено известие, что большой английский пароход, шедший из Порт-Саида в Суэц, потерпел крушение вследствие взрыва и затонул в самом узком месте канала, который теперь закупорен месяца на два не хуже, чем Панамский…
Известие, действительно, было неприятное. Если канал закупорен, то для отправки войск и их снабжения остаются только железные дороги. Но справятся ли они с такой задачей? Для отражения китайских полчищ, вооруженных и обученных вполне по-европейски, придется перебросить в Азию не менее миллиона солдат, с соответственным количеством орудий. Современные скорострельные орудия, митральезы, пулеметы, ружья, действующие на расстоянии многих километров, выпускают буквально тучи снарядов в самое короткое время. Давно уже техники указывали, что серьезнейшая опасность, которая грозит войскам в современной войне, это остаться в критическую минуту без снарядов. Возникал вопрос, управятся ли русские дороги со своевременной доставкой припасов, хватит ли у них подвижного состава? В этом, как и в других отношениях, Россия сильно отстала от европейских стран.
– Да и порядки их… – заметил Малаваль. – Помните, лет тридцать назад там происходили ревизии, результаты которых и в Европе привлекли общее внимание. Нечто классическое, неподражаемое, по части злоупотреблений… Говорят, теперь это еще дальше зашло…
– Ну, это, быть может, преувеличение, – возразил г. Дюбуа. – Притом, славится, главным образом, тамошнее интендантство. А с ним мы постараемся не иметь дела… Во всяком случае, неприятное, очень неприятное осложнение.
– А что говорят в Париже? – спросил я у Малаваля.
– Китай, знаете, далеко: от нас не видать! – ответил он. – А насчет «желтой опасности» парижанам твердят так давно, что они привыкли считать ее чем-то вроде «буки», которой малых ребят пугают… Впрочем, последние известия произвели впечатление. Во всяком случае, все рады-радехоньки прекращению войны между белыми и сочувствуют союзу против желтых. Но ваш приезд, коллеги, вызовет большую сенсацию, чем все китайские новости. Вы не можете себе представить, какой фурор производили корреспонденции о ваших приключениях.
– Еще бы! – заметил Пижон. – Сколько мы китайцев повоевали… А кайманы, ягуары, вампиры, удавы!
– Расскажи лучше, как тебя по Сан-Франциско в ящике таскали, – перебил Кокэ.
– Не в ящике, а в паланкине, как самого микадо, – возразил Пижон. – Торжественное было шествие: впереди патрон, за ним я…
– Ох, уж не растравляйте раны, – сказал я. – Это шествие, а потом колесо…
– Не огорчайтесь, патрон, – утешил Малаваль. – Зато парижане вас теперь не только в герои, но и в мученики произвели… Вот увидите, как примут!
Действительно, прием не оставлял желать ничего лучшего. Громадная толпа встретила нас на вокзале и проводила в редакцию «2000 года», не было недостатка в приветственных речах, поздравлениях, букетах, всевозможных знаках внимания…
Странное чувство испытал я, очутившись в редакции, увидев знакомую обстановку, свой стол, чернильницу, груды газет и корректур… Мне казалось, что я возвращаюсь к действительной жизни из какого-то фантастического, нездешнего мира, что вереница событий, так недавно пережитых, отходит куда-то вдаль, расплывается, как сонная греза, исчезает из сознания, как забытая сказка. Мне казалось, что кошмар этой безобразной, чудовищной всемирной бойни является иллюзией, что еще небольшое усилие – и я окончательно стряхну его с себя…
Звуки голосов, топот шагов рассеяли это наваждение. Я обернулся: целая толпа теснилась в кабинет. Как приятно мне было увидеть знакомые лица! Тут находились и Том Дэвис с мисс Адой, радостные и счастливые, хотя свидание их и на этот раз не могло быть продолжительным, и г. Вандеркуйп с супругой, и добродушные старички Дэвисы, которых мы с Пижоном вытаскивали когда-то (мне казалось, что с тех пор прошли чуть ли не века!) на руках из подземелья… Пижон растаял, увидев мисс Аду; бедняга вздыхал по ней со времени Гаагской конференции – вздыхал безнадежно, так как видел, что в сердце очаровательной голландки нет для него места, что оно занято другим… Но добрейший малый был решительно неспособен питать недоброжелательство к счастливому сопернику и поздоровался с ним, как нельзя сердечнее.
Вечером г. Дюбуа устроил в большой зале редакции ужин. Собралось множество народа: сотрудники, знакомые, много представителей официального мира. Разговоры вертелись на предстоящей борьбе европейской коализации с Китаем, на успехах «2000 года», тираж которого превзошел самые смелые надежды патрона… Под конец ужина патрону подали телеграмму. Пробежав ее про себя, он изменился в лице и попросил внимания. Это была телеграмма от нашего специального корреспондента из Москвы:
«1 января. Массы китайских солдат, сосредоточенные в Алтайских горах, оказались гораздо значительнее, чем предполагали.
Генерал Грипинский, занимавший со 150-тысячной армией линию обороны в 60 верстах от окрестностей Сергиополя, рассчитывал иметь дело с 300 000 китайцами. Но он был атакован по всему фронту поистине «человеческим морем» – армией, по приблизительному подсчету, в два миллиона солдат и, потеряв все орудия и более пятидесяти тысяч человек убитыми и ранеными, отступил к Семипалатинску».
Как можно себе представить, телеграмма произвела тяжелое впечатление. Призрак «желтой опасности» не на шутку начинал принимать осязаемые формы.
Ужин скоро кончился. Мы с патроном собрались за редакторским столом над картой Сибири, разыскивая города Семипалатинск и Сергиополь, о местонахождении которых никто из нас не имел даже приблизительного представления.
В ту же ночь была получена дополнительная телеграмма:
«Нашествие китайцев на русскую территорию в количестве двух миллионов солдат подтверждается дальнейшими сообщениями. Многие кочевые племена присоединились к ним и употребляются ими в качестве разведчиков. Эти орды, получившие от китайцев европейское вооружение, составляют не менее трех миллионов всадников.
Китайская армия отмечает свой путь опустошением. Население истребляется систематически. Истребление сопровождается жестокими пытками. Жители Семиречья, Акмолинска, Семипалатинска бегут в панике. Множество народа гибнет от холода».
«2000 год» немедленно открыл кампанию в пользу общеевропейского действия против китайцев. Надо было подогреть публику. Надо было показать, что опасность грозит не России только, а всему европейскому миру. Теперь уже поздно было сожалеть о том, что европейская культура сохранила свои воинственные тенденции, что она не попыталась своевременно разоружиться, установить мирный международный режим, не пробовала привить те же мирные стремления желтым, когда они воспринимали ее культуру… «Борьба рас» продолжалась и вступала в свой последний и самый грозный фазис. Истребив, подчинив, выморив черных, краснокожих и другие цветные расы, белый человек встретил отпор со стороны желтых. Этот отпор переходил в наступление. Когда-то Япония старалась ослабить Китай, опасаясь его соперничества. Теперь, обладая стомиллионным населением, прочно утвердившись в Корее и Южной Маньчжурии, считая гегемонию на Тихом океане обеспеченной, она уже не боялась этого соперничества. Напротив, бросив Китай на Европу, она развязывала себе руки для борьбы с Америкой. Россия же не могла одна дать отпор китайцам – это мы старались объяснить читателям «2000 года», и это подтверждалось известиями с востока.
«Из Иркутска сообщают ужасающие известия – гласила ближайшая телеграмма нашего московского корреспондента. – Вторая китайская армия, в полтора миллиона солдат, направляется от Кяхты к Байкалу, с очевидным намерением овладеть Иркутском. Генерал Владимиров, располагающий стотысячной армией и 120 орудиями, попытается дать ей отпор. Но население не питает доверия. Паника всюду. Поезда Великосибирской дороги берутся с боя толпами отъезжающих».
А следом за ней пришла телеграмма о третьей китайской армии, равной по численности обеим первым, направлявшейся через Туркестан.
Эти известия делали свое дело. Казалось, тень от китайских полчищ достигает Парижа. Номера «2000 года» читались нарасхват. Наш соперник, «3000 год», попытался, разумеется, начать противоположную кампанию, и вызвал взрыв негодования: толпа ворвалась в редакцию и произвела там опустошение не хуже китайского – правда, только над неодушевленными предметами.
Всюду толковали о китайском нашествии. На улицах приходилось слышать рассуждения:
– Скоро ли соберется конференция? На русских плоха надежда.
– Да… хотя их солдаты дерутся храбро.
– А генералы терпят поражения.
– Как водится… Такая уж у них традиция сложилась… Конечно, это говорилось довольно легкомысленно. Миллионные полчища, вооруженные по-европейски – это уже не жалкие толпы пресловутых «хунхузов». Общая численность трех китайских армий достигала семи миллионов человек!
– А ведь это только авангард, – заметил г. Дюбуа, когда мы обсуждали однажды положение дела, собравшись в редакции. – Вся армия – сорок миллионов…
– Притом вооруженных современными орудиями и ружьями, – подхватил Пижон.
– Где они набрали столько оружия и военных припасов? – сказал я.
– Тридцать лет готовились, – ответил Пижон. – Все так называемое китайское возрождение ушло в это дело. Японцы, те мало потерпели от белых и просто хотели усвоить их культуру, поняв, что она дает нации силу. У китайцев ненависть к белым, чувство обиды, мысль о реванше, о мести господствовали над всем. Да ведь и пекли же их на медленном огне. Припомните-ка, что с ними проделывали, начиная с английской опиумной войны. А потопление 7000 китайцев у Благовещенска! Маньчжурские походы! «Подвиги гуннов» – помните? Немецко-англо-французско-русское нашествие во время восстания боксеров. Все отличились – и мы не хуже других – нечего греха таить… Почти целое столетие жестокостей, обид, насилий, оскорблений – можно дойти до исступления. Теперь надо расплачиваться… Тридцать лет они напрягали все силы, готовясь к этому походу. Я тоже думаю, что семимиллионная армия – только авангард…
– Этак, пожалуй, они всей нашей коалиции намнут бока – пробормотал я.
– Чего доброго, – заметил патрон. – Во всяком случае, надо, не теряя времени, организовать сопротивление. Предполагается, что Россия доведет свою армию до миллиона, Европа даст не менее миллиона; эта двухмиллионная армия должна одолеть, по крайней мере, китайский авангард. Превосходство военной техники, во всяком случае, на нашей стороне – и при том превосходство, я думаю, весьма значительное…
Ввиду тревожных известий, созыв конференции был ускорен. Заседания ее были, разумеется, закрытыми, но патрон знал ходы и выходы. При содействии некоторых влиятельных лиц официального мира, которые не могли пренебрегать поддержкою «2000 года», мы нашли доступ если не в зал заседаний, то в смежный с ним чуланчик, где поместились очень спокойно и удобно в обществе половых щеток и других предметов хозяйственного обихода. Отсюда все было слышно вполне отчетливо. Заседание началось в два часа дня и кончилось в половине восьмого вечера.
Вначале все шло гладко. Общий план кампании – отправка армий европейской коалиции на Урал, где они должны были образовать почти непрерывную «белую стену» (это выражение, пущенное в ход мной в «2000 году», сделалось популярным) против желтой опасности – не вызвал споров. Очень быстро установили, сколько солдат, орудий, аэрокаров поставит каждая из европейских наций. Разногласия начались только, когда возник вопрос, кому же вручить общее начальство над соединенными армиями.
Русский уполномоченный заметил, что так как театром войны является Россия, которая притом дает миллион солдат, то всего рациональнее вручить общее начальство кому-либо из ее генералов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
В Бресте на набережной нас встретили Малаваль и Кокэ, сообщившие нам только что полученное печальное известие (во время переезда через океан мы получали по беспроволочному телеграфу депеши, печатавшиеся тут же на корабле в «Газете Дофинэ», листке, издававшемся для пассажиров).
– Не везет Европе с каналами, – говорил Кокэ. – Вы знаете, вероятно, что предполагается совместное действие европейских держав против Китая. Войска должны двинуться на восток по железным дорогам, а военные припасы тем временем предполагалось отправить на судах через Суэцкий канал в Бомбей, откуда Англия бралась доставлять их на север через Индию. Таким образом соединенные армии могли бы снабжаться всем необходимым с двух сторон… Но сейчас получено известие, что большой английский пароход, шедший из Порт-Саида в Суэц, потерпел крушение вследствие взрыва и затонул в самом узком месте канала, который теперь закупорен месяца на два не хуже, чем Панамский…
Известие, действительно, было неприятное. Если канал закупорен, то для отправки войск и их снабжения остаются только железные дороги. Но справятся ли они с такой задачей? Для отражения китайских полчищ, вооруженных и обученных вполне по-европейски, придется перебросить в Азию не менее миллиона солдат, с соответственным количеством орудий. Современные скорострельные орудия, митральезы, пулеметы, ружья, действующие на расстоянии многих километров, выпускают буквально тучи снарядов в самое короткое время. Давно уже техники указывали, что серьезнейшая опасность, которая грозит войскам в современной войне, это остаться в критическую минуту без снарядов. Возникал вопрос, управятся ли русские дороги со своевременной доставкой припасов, хватит ли у них подвижного состава? В этом, как и в других отношениях, Россия сильно отстала от европейских стран.
– Да и порядки их… – заметил Малаваль. – Помните, лет тридцать назад там происходили ревизии, результаты которых и в Европе привлекли общее внимание. Нечто классическое, неподражаемое, по части злоупотреблений… Говорят, теперь это еще дальше зашло…
– Ну, это, быть может, преувеличение, – возразил г. Дюбуа. – Притом, славится, главным образом, тамошнее интендантство. А с ним мы постараемся не иметь дела… Во всяком случае, неприятное, очень неприятное осложнение.
– А что говорят в Париже? – спросил я у Малаваля.
– Китай, знаете, далеко: от нас не видать! – ответил он. – А насчет «желтой опасности» парижанам твердят так давно, что они привыкли считать ее чем-то вроде «буки», которой малых ребят пугают… Впрочем, последние известия произвели впечатление. Во всяком случае, все рады-радехоньки прекращению войны между белыми и сочувствуют союзу против желтых. Но ваш приезд, коллеги, вызовет большую сенсацию, чем все китайские новости. Вы не можете себе представить, какой фурор производили корреспонденции о ваших приключениях.
– Еще бы! – заметил Пижон. – Сколько мы китайцев повоевали… А кайманы, ягуары, вампиры, удавы!
– Расскажи лучше, как тебя по Сан-Франциско в ящике таскали, – перебил Кокэ.
– Не в ящике, а в паланкине, как самого микадо, – возразил Пижон. – Торжественное было шествие: впереди патрон, за ним я…
– Ох, уж не растравляйте раны, – сказал я. – Это шествие, а потом колесо…
– Не огорчайтесь, патрон, – утешил Малаваль. – Зато парижане вас теперь не только в герои, но и в мученики произвели… Вот увидите, как примут!
Действительно, прием не оставлял желать ничего лучшего. Громадная толпа встретила нас на вокзале и проводила в редакцию «2000 года», не было недостатка в приветственных речах, поздравлениях, букетах, всевозможных знаках внимания…
Странное чувство испытал я, очутившись в редакции, увидев знакомую обстановку, свой стол, чернильницу, груды газет и корректур… Мне казалось, что я возвращаюсь к действительной жизни из какого-то фантастического, нездешнего мира, что вереница событий, так недавно пережитых, отходит куда-то вдаль, расплывается, как сонная греза, исчезает из сознания, как забытая сказка. Мне казалось, что кошмар этой безобразной, чудовищной всемирной бойни является иллюзией, что еще небольшое усилие – и я окончательно стряхну его с себя…
Звуки голосов, топот шагов рассеяли это наваждение. Я обернулся: целая толпа теснилась в кабинет. Как приятно мне было увидеть знакомые лица! Тут находились и Том Дэвис с мисс Адой, радостные и счастливые, хотя свидание их и на этот раз не могло быть продолжительным, и г. Вандеркуйп с супругой, и добродушные старички Дэвисы, которых мы с Пижоном вытаскивали когда-то (мне казалось, что с тех пор прошли чуть ли не века!) на руках из подземелья… Пижон растаял, увидев мисс Аду; бедняга вздыхал по ней со времени Гаагской конференции – вздыхал безнадежно, так как видел, что в сердце очаровательной голландки нет для него места, что оно занято другим… Но добрейший малый был решительно неспособен питать недоброжелательство к счастливому сопернику и поздоровался с ним, как нельзя сердечнее.
Вечером г. Дюбуа устроил в большой зале редакции ужин. Собралось множество народа: сотрудники, знакомые, много представителей официального мира. Разговоры вертелись на предстоящей борьбе европейской коализации с Китаем, на успехах «2000 года», тираж которого превзошел самые смелые надежды патрона… Под конец ужина патрону подали телеграмму. Пробежав ее про себя, он изменился в лице и попросил внимания. Это была телеграмма от нашего специального корреспондента из Москвы:
«1 января. Массы китайских солдат, сосредоточенные в Алтайских горах, оказались гораздо значительнее, чем предполагали.
Генерал Грипинский, занимавший со 150-тысячной армией линию обороны в 60 верстах от окрестностей Сергиополя, рассчитывал иметь дело с 300 000 китайцами. Но он был атакован по всему фронту поистине «человеческим морем» – армией, по приблизительному подсчету, в два миллиона солдат и, потеряв все орудия и более пятидесяти тысяч человек убитыми и ранеными, отступил к Семипалатинску».
Как можно себе представить, телеграмма произвела тяжелое впечатление. Призрак «желтой опасности» не на шутку начинал принимать осязаемые формы.
Ужин скоро кончился. Мы с патроном собрались за редакторским столом над картой Сибири, разыскивая города Семипалатинск и Сергиополь, о местонахождении которых никто из нас не имел даже приблизительного представления.
В ту же ночь была получена дополнительная телеграмма:
«Нашествие китайцев на русскую территорию в количестве двух миллионов солдат подтверждается дальнейшими сообщениями. Многие кочевые племена присоединились к ним и употребляются ими в качестве разведчиков. Эти орды, получившие от китайцев европейское вооружение, составляют не менее трех миллионов всадников.
Китайская армия отмечает свой путь опустошением. Население истребляется систематически. Истребление сопровождается жестокими пытками. Жители Семиречья, Акмолинска, Семипалатинска бегут в панике. Множество народа гибнет от холода».
«2000 год» немедленно открыл кампанию в пользу общеевропейского действия против китайцев. Надо было подогреть публику. Надо было показать, что опасность грозит не России только, а всему европейскому миру. Теперь уже поздно было сожалеть о том, что европейская культура сохранила свои воинственные тенденции, что она не попыталась своевременно разоружиться, установить мирный международный режим, не пробовала привить те же мирные стремления желтым, когда они воспринимали ее культуру… «Борьба рас» продолжалась и вступала в свой последний и самый грозный фазис. Истребив, подчинив, выморив черных, краснокожих и другие цветные расы, белый человек встретил отпор со стороны желтых. Этот отпор переходил в наступление. Когда-то Япония старалась ослабить Китай, опасаясь его соперничества. Теперь, обладая стомиллионным населением, прочно утвердившись в Корее и Южной Маньчжурии, считая гегемонию на Тихом океане обеспеченной, она уже не боялась этого соперничества. Напротив, бросив Китай на Европу, она развязывала себе руки для борьбы с Америкой. Россия же не могла одна дать отпор китайцам – это мы старались объяснить читателям «2000 года», и это подтверждалось известиями с востока.
«Из Иркутска сообщают ужасающие известия – гласила ближайшая телеграмма нашего московского корреспондента. – Вторая китайская армия, в полтора миллиона солдат, направляется от Кяхты к Байкалу, с очевидным намерением овладеть Иркутском. Генерал Владимиров, располагающий стотысячной армией и 120 орудиями, попытается дать ей отпор. Но население не питает доверия. Паника всюду. Поезда Великосибирской дороги берутся с боя толпами отъезжающих».
А следом за ней пришла телеграмма о третьей китайской армии, равной по численности обеим первым, направлявшейся через Туркестан.
Эти известия делали свое дело. Казалось, тень от китайских полчищ достигает Парижа. Номера «2000 года» читались нарасхват. Наш соперник, «3000 год», попытался, разумеется, начать противоположную кампанию, и вызвал взрыв негодования: толпа ворвалась в редакцию и произвела там опустошение не хуже китайского – правда, только над неодушевленными предметами.
Всюду толковали о китайском нашествии. На улицах приходилось слышать рассуждения:
– Скоро ли соберется конференция? На русских плоха надежда.
– Да… хотя их солдаты дерутся храбро.
– А генералы терпят поражения.
– Как водится… Такая уж у них традиция сложилась… Конечно, это говорилось довольно легкомысленно. Миллионные полчища, вооруженные по-европейски – это уже не жалкие толпы пресловутых «хунхузов». Общая численность трех китайских армий достигала семи миллионов человек!
– А ведь это только авангард, – заметил г. Дюбуа, когда мы обсуждали однажды положение дела, собравшись в редакции. – Вся армия – сорок миллионов…
– Притом вооруженных современными орудиями и ружьями, – подхватил Пижон.
– Где они набрали столько оружия и военных припасов? – сказал я.
– Тридцать лет готовились, – ответил Пижон. – Все так называемое китайское возрождение ушло в это дело. Японцы, те мало потерпели от белых и просто хотели усвоить их культуру, поняв, что она дает нации силу. У китайцев ненависть к белым, чувство обиды, мысль о реванше, о мести господствовали над всем. Да ведь и пекли же их на медленном огне. Припомните-ка, что с ними проделывали, начиная с английской опиумной войны. А потопление 7000 китайцев у Благовещенска! Маньчжурские походы! «Подвиги гуннов» – помните? Немецко-англо-французско-русское нашествие во время восстания боксеров. Все отличились – и мы не хуже других – нечего греха таить… Почти целое столетие жестокостей, обид, насилий, оскорблений – можно дойти до исступления. Теперь надо расплачиваться… Тридцать лет они напрягали все силы, готовясь к этому походу. Я тоже думаю, что семимиллионная армия – только авангард…
– Этак, пожалуй, они всей нашей коалиции намнут бока – пробормотал я.
– Чего доброго, – заметил патрон. – Во всяком случае, надо, не теряя времени, организовать сопротивление. Предполагается, что Россия доведет свою армию до миллиона, Европа даст не менее миллиона; эта двухмиллионная армия должна одолеть, по крайней мере, китайский авангард. Превосходство военной техники, во всяком случае, на нашей стороне – и при том превосходство, я думаю, весьма значительное…
Ввиду тревожных известий, созыв конференции был ускорен. Заседания ее были, разумеется, закрытыми, но патрон знал ходы и выходы. При содействии некоторых влиятельных лиц официального мира, которые не могли пренебрегать поддержкою «2000 года», мы нашли доступ если не в зал заседаний, то в смежный с ним чуланчик, где поместились очень спокойно и удобно в обществе половых щеток и других предметов хозяйственного обихода. Отсюда все было слышно вполне отчетливо. Заседание началось в два часа дня и кончилось в половине восьмого вечера.
Вначале все шло гладко. Общий план кампании – отправка армий европейской коалиции на Урал, где они должны были образовать почти непрерывную «белую стену» (это выражение, пущенное в ход мной в «2000 году», сделалось популярным) против желтой опасности – не вызвал споров. Очень быстро установили, сколько солдат, орудий, аэрокаров поставит каждая из европейских наций. Разногласия начались только, когда возник вопрос, кому же вручить общее начальство над соединенными армиями.
Русский уполномоченный заметил, что так как театром войны является Россия, которая притом дает миллион солдат, то всего рациональнее вручить общее начальство кому-либо из ее генералов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39