Но ему позарез нужно было где-то переночевать. И помочь ему могла только Синди. Конечно, можно было провести ночь и в подъезде, но одна мысль об этом вызывала у него тошноту. А кроме этого, он хотел увидеться с ней. И уж конечно, совсем замечательно было оказаться под одной крышей с очаровательной девушкой, которая к тому же не станет звать на помощь, а вместо этого позаботится о его раненой руке, перевяжет его, да еще ругая при этом идиотов-копов, а потом нальет ему выпить и приготовит что-нибудь вкусное.
Бар в клубе «Йэху» располагался у самого входа, чуть ли не на пороге, как будто кто-то заранее имел в виду тех вечно спешащих клиентов, кто рассчитывает перехватить рюмочку на бегу, прежде чем мчаться дальше. Он занимал всю длинную стену в большой прямоугольной комнате справа от входа. В дальнем конце ее возвышалось нечто вроде небольшой эстрады — четырехугольный помост для небольшого оркестра, состоящего в основном из ударников. В ту минуту, когда Джонни вошел, он как раз играл что-то зажигательное. Столики тянулись вдоль противоположной стены, а затем под прямым углом примыкали к стойке бара, оставляя посредине достаточно большое пространство, где и устраивалось шоу. Сейчас за ними не было ни одного свободного места. Комната была полна синеватого дыма и приглушенного гула голосов. Музыканты, щурясь от дыма, который немилосердно ел им глаза, терзали свои инструменты со сноровкой профессионалов.
Темнокожий музыкант, упоенно закрыв глаза, направил свою трубу вверх, к потолку, откуда до самого пола тянулись тяжелые занавеси. И когда взлетевший под потолок звук вдруг оборвался на самой высокой ноте, ткань чуть заметно шевельнулась. Саксофонист за его спиной медленно тянул одну и ту же протяжную мелодию. Ударник и пианист, вторя ему, лихо притопывали в такт. Трубач солировал, а остальные, казалось, ждали лишь подходящей минуты, чтобы вступить. Посетители за столиками чокались высоко поднятыми бокалами и, вторя ритму мелодии, хлопали в ладоши. Джонни незаметно остановился слева у входа. Через минуту он вдруг заметил, что невольно притопывает каблуками вместе с остальными.
Вдруг мелодия резко оборвалась, пианист бессильно уронил правую руку на клавиши, рассыпав звонкое стаккато, и резко оборвал его завершающим аккордом. Барабанщик выбил оглушительную дробь, и вдруг наступила тишина, такая же внезапная и оглушительная, какая бывает после выстрела из револьвера 45-го калибра. Таинственные импульсы музыки, этой немного жуткой, завораживающей какофонии звуков, обрушились на посетителей и вдруг смолкли, оставив всех ошеломленными и чуть-чуть растерянными. Вроде бы никто не ждал ничего подобного в заведении вроде «Йэху», но вдруг черные пальцы музыканта касались ослепительно белых клавиш-, и вновь начиналось волшебство. Это была музыка. Хаос превращался в мелодию, гром аккордов и стаккато барабана, рокот струн и пронзительный стон саксофона сливались воедино, пока мелодия не становилась почти живой и начинала стучаться в каждую душу, обволакивая каждого сидящего в зале. Оркестр был явно слишком хорош для такой прокуренной насквозь дыры, как клуб «Йэху». Саксофонист и трубач вступали почти одновременно — два серебряных горна посылали свой томительно-страстный зов куда-то в бесконечность, а за их спиной глухо рокотал барабан. И вдруг... точно капли золотого дождя брызнули с потолка. Джонни слушал и ощущал, как растворяется в этой волшебной музыке. Он уже не чувствовал своего тела, став крохотной частицей атмосферы клуба — его прокуренного зала, приглушенного гула голосов, звяканья бокалов и мягкого света ламп. Джонни парил где-то в вышине, а чудесная музыка мягко качала его на своих крыльях.
Вдруг чья-то рука легла на его плечо. Он вздрогнул и резко обернулся.
Девушка, возникшая как будто из ниоткуда, со своей кожей цвета теплого меда казалась восхитительной статуей. К тому же на ней почти ничего не было. Сэри настаивал, чтобы она выходила в зал в длинных прозрачных чулках и коротенькой юбочке, которая едва прикрывала ее бедра. Юбочка держалась на тоненьких лямках, перекинутых через грудь, которые не могли скрыть тот факт, что лифчика на ней не было. Сэри, обожавший такие штучки, разрешил девушке пользоваться подвязками, и тугие резинки плотно обхватывали ее ноги. Девушка ослепительно улыбнулась и слегка наклонилась вперед, отчего лямки сразу ослабли и позволили желающим вволю полюбоваться ее грудью.
— Прикажете взять у вас пальто, сэр? — спросила она.
— Нет, — быстро ответил Джонни. — Нет, спасибо.
Она продолжала улыбаться, но улыбка ее как будто стала немного жестче. Музыканты на помосте одновременно подняли палочки и смычки, что означало намерение устроить небольшой перерыв, и Джонни прижался спиной к стене, стараясь держаться в тени, подальше от света. Сколько он ни оглядывался, Синди нигде не было видно, но, насколько он знал, подходило время ее второго выступления, и Джонни, немного подумав, решил, что, пожалуй, безопаснее дождаться ее здесь, чем идти в служебное помещение. Он попытается попасться ей на глаза, как только она появится в зале, а пока постарается держаться незаметно.
Да, именно так он и собирался поступить, пока не наткнулся на Хенка Сэндса.
Сэндс сидел за стойкой бара. В эту минуту он круто повернулся на стуле лицом ко входу. Взгляд его выпученных глаз скользнул по ярко освещенной гардеробной, на мгновение остановившись на Джонни. Тот так и не понял, заметил ли он его. Джонни попытался отвернуться, но успел заметить улыбку, скользнувшую по тонким губам Сэндса. Он замер и решил подождать, что будет.
Забрав со стойки свой бокал, Сэндс слез с высокого табурета и окинул взглядом зал. Спеша воспользоваться перерывом, официанты торопливо протирали столы и разносили выпивку. Сэндсу, словно хлопотливому и упорному кроту, пришлось локтями прокладывать себе дорогу к выходу. Это был невысокий человечек с вечной ухмылкой на губах. Сэндс обычно взбивал волосы в высокий кок, обильно поливая его лаком, чтобы прическа держалась. Он сильно смахивал на вставшего на задние лапы гигантского грызуна, а сильно зауженные брюки и приталенный пиджак не скрывали ни узких, уныло ссутуленных плеч, ни слабой груди. К тому же походка у него была странная — жеманная, как у женщины.
Словом, он принадлежал к тому типу людей, которые при первом же взгляде у любого нормального человека обычно вызывают чувство гадливости. Таких, как он, среди знакомых Джонни было всего несколько человек. Обычно они скромно держались в тени, в компании, как правило, молчали, и все равно в их обществе вас не покидало омерзительное чувство, как будто сотни ядовитых, мохнатых пауков ползают у вас под рубашкой. Вполне возможно, во всем была виновата ухмылка, которую Сэндс носил на своем лице, как иные носят пружинный нож. Или его по-поросячьи круглые, крохотные глазки. А может, какой-то скользкий, сальный взгляд, которым он мгновенно раздевал любую девушку, имевшую несчастье появиться на расстоянии трех ярдов в радиусе его столика. Джонни уж и считать перестал, сколько раз Сэндс вот так же раздевал Синди. Впрочем, тот ничуть и не пытался скрыть, как сильно она возбуждает его. А та не знала, куда отвести глаза, когда он, глядя на нее, то и дело облизывал пересохшие губы. Джонни и тот чувствовал, что ему не по себе. Он как-то раз даже посулил свернуть ему шею, если тот не оставит Синди в покое, но Сэндс только рассмеялся своим визгливым смехом и сделал вид, что не принимает все это близко к сердцу.
Вот и сейчас, когда он, работая локтями, проталкивался через весь зал в сторону Джонни, та же плотоядная ухмылка играла на его тонких губах. Джонни, сам того не замечая, нервно оглянулся через плечо. Он никогда особо не доверял Сэндсу. Пусть только этот ублюдок вздумает вызвать легавых, подумал он, убью мерзавца. Но на всякий случай не мешало убедиться, есть ли где дверь и далеко ли до нее.
Все с той же мерзкой ухмылкой Сэндс остановился прямо перед Джонни и окинул его испытующим взглядом с головы до ног.
— Так-так, — проблеял он, — кого я вижу! Наш беглец отыскался!
— Тихо, приятель, — угрожающе прошипел Джонни.
— Да тут все чисто, — пожал плечами Сэндс. — Ни одного легавого в радиусе ста метров. — Он чуть-чуть отодвинулся и еще раз внимательно оглядел Джонни. — А ты неплохо выглядишь, старина!
— А с чего бы мне плохо выглядеть, коли я чувствую себя отлично? — буркнул Джонни. — Что ты задумал, Сэндс?
— Я?! Ничего! Просто интересно было посмотреть, как выглядит настоящий убийца. Вот и все.
— Я никого не убивал, Сэндс, — процедил Джонни сквозь стиснутые зубы.
— Да-а, вот как? Да неужто? Знаешь, Джонни, а вот многие думают по-другому.
Джонни предпочел промолчать. Ему всегда было противно слушать этот тонкий, визгливый голос, эту манерную речь с нарочито протяжным южным акцентом. Сэндс родился и вырос в Гарлеме, но не знай вы, откуда он родом, могли бы подумать, что из Джорджии. Одному Богу известно, по какой причине этот ублюдок всегда разговаривал, словно черный раб с хлопковых плантаций.
Сэндс все еще приторно улыбался, явно наслаждаясь замешательством Джонни.
— Держу пари, парень, копы спят и видят упрятать тебя за решетку.
— Только через мой труп, — коротко буркнул Джонни.
— Убийство, — сокрушенно покачал головой Сэндс. — О-хо-хо, ну и дела! И куда только катится мир?! И ведь ничего не боятся! А я-то думал, за убийство сажают на электрический стул! Странно... Эй, Джонни, я не ошибся? Это верно, что за убийство у нас поджаривают?
— Слушай, — сквозь зубы прошипел Джонни, — а ты не слишком много болтаешь?
Сэндс визгливо засмеялся.
— Ой, — протянул он, — ой, боюсь! Да ты, никак, и меня убьешь? А, Джонни? В жизни не видел, чтобы ты так бесился! Просто-таки дьявол какой-то, ей-богу!
— Успокойся, Сэндс, и не вопи так! На черта ты мне нужен?!
— Ох, Джонни, малыш, не говори так! — жалобно проговорил Сэндс. — Мне и нужно-то от тебя только одно... сам небось догадываешься, верно, Джонни? И будь я проклят, если не получу этого, когда тебя поджарят!
— Послушай, ты, грязный ублюдок...
— Ох, ох, Джонни, полегче на поворотах, сынок! Думай, что говоришь! И что за молодежь нынче пошла! Гляди, малыш Джонни, я ведь и обидеться могу! Я человек тонкий, ранимый... вот обижусь, пойду и позвоню копам! А уж они небось будут рады-радехоньки! Мигом слетятся, словно мухи на мед! А ты ведь этого не хочешь, верно, Джонни?
— Что ж, давай звони! — рявкнул Джонни. — Да гляди, чтобы это не оказался твой последний звонок!
Сэндс снова противно захихикал.
— Не-е, сынок, и не мечтай! А вот когда они обреют тебя, будто индейку на жаркое, да сунут в духовку, вот тогда я всласть позабавлюсь! Нарочно приду поглядеть, стану в первый ряд, да еще и Синди прихвачу, чтоб ты полюбовался, как я буду щупать ее за задницу вот этими самыми руками! — Он сладострастно вытянул руки вперед и пошевелил пальцами прямо перед носом у Джонни, явно наслаждаясь его беспомощностью. — Ну, как тебе это, малыш? Вот этими самыми руками!
— Заткнись, Сэндс! — угрожающе прошипел Джонни.
— Ну-у, ты опять за свое. Пойду-ка я, пожалуй, позвоню...
— Давай иди! Иди, иди, ублюдок! Хочешь, чтобы я свернул тебе шею прямо в телефонной будке? Тогда шагай!
Сэндс омерзительно улыбнулся.
— Да ты что, дружище? Я просто пошутил, вот и все. И нечего...
— А ну, убери от меня свои вонючие лапы! Пшел вон!
Улыбка медленно сползла с лица Сэндса. Губы его, вытянувшись в тонкую полоску, побелели, он оскорбленно шмыгнул носом. Он, казалось, хотел что-то добавить и не успел. Снова зазвучала музыка, и Джонни испуганно вздрогнул — он даже не заметил, как музыканты вновь оказались на эстраде. Несколько ламп потушили, и свет в зале сразу стал тусклым. Воспользовавшись этим, Сэндс бочком, бочком двинулся в сторону. Но неожиданно для него Джонни вдруг протянул руку и, словно клещами, стиснул ему локоть.
— Постой-ка, Сэндс. Я с тобой еще не закончил!
— Но послушай, сынок, ты ведь сам только что...
— Стоять, я сказал! А то я плохо вижу в темноте. А телефонные будки отсюда и подавно не видно.
Тусклый голубой свет залил маленькую дверь в стене, и у Сэндса опять вырвался смешок. Длинная цепочка девушек выскользнула откуда-то из-за эстрады. Тонкие браслеты на руках и ногах позвякивали в такт музыке, расшитые блестками юбочки танцовщиц в свете прожектора ослепительно сверкали, посылая в зал дрожащие отблески. В руках у девушек были маленькие черные шляпные коробки. Чуть слышно позвякивая браслетами, они двигались друг за другом, держа картонки в вытянутых руках над головой, будто умоляя какое-то божество о милости или собираясь принести ему жертву. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, по какому признаку Сэри подбирал себе танцовщиц. Девицы, все как одна, были длинноногие и грудастые. Даже в темноте Джонни успел заметить, как хозяин клуба плотоядно облизнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Бар в клубе «Йэху» располагался у самого входа, чуть ли не на пороге, как будто кто-то заранее имел в виду тех вечно спешащих клиентов, кто рассчитывает перехватить рюмочку на бегу, прежде чем мчаться дальше. Он занимал всю длинную стену в большой прямоугольной комнате справа от входа. В дальнем конце ее возвышалось нечто вроде небольшой эстрады — четырехугольный помост для небольшого оркестра, состоящего в основном из ударников. В ту минуту, когда Джонни вошел, он как раз играл что-то зажигательное. Столики тянулись вдоль противоположной стены, а затем под прямым углом примыкали к стойке бара, оставляя посредине достаточно большое пространство, где и устраивалось шоу. Сейчас за ними не было ни одного свободного места. Комната была полна синеватого дыма и приглушенного гула голосов. Музыканты, щурясь от дыма, который немилосердно ел им глаза, терзали свои инструменты со сноровкой профессионалов.
Темнокожий музыкант, упоенно закрыв глаза, направил свою трубу вверх, к потолку, откуда до самого пола тянулись тяжелые занавеси. И когда взлетевший под потолок звук вдруг оборвался на самой высокой ноте, ткань чуть заметно шевельнулась. Саксофонист за его спиной медленно тянул одну и ту же протяжную мелодию. Ударник и пианист, вторя ему, лихо притопывали в такт. Трубач солировал, а остальные, казалось, ждали лишь подходящей минуты, чтобы вступить. Посетители за столиками чокались высоко поднятыми бокалами и, вторя ритму мелодии, хлопали в ладоши. Джонни незаметно остановился слева у входа. Через минуту он вдруг заметил, что невольно притопывает каблуками вместе с остальными.
Вдруг мелодия резко оборвалась, пианист бессильно уронил правую руку на клавиши, рассыпав звонкое стаккато, и резко оборвал его завершающим аккордом. Барабанщик выбил оглушительную дробь, и вдруг наступила тишина, такая же внезапная и оглушительная, какая бывает после выстрела из револьвера 45-го калибра. Таинственные импульсы музыки, этой немного жуткой, завораживающей какофонии звуков, обрушились на посетителей и вдруг смолкли, оставив всех ошеломленными и чуть-чуть растерянными. Вроде бы никто не ждал ничего подобного в заведении вроде «Йэху», но вдруг черные пальцы музыканта касались ослепительно белых клавиш-, и вновь начиналось волшебство. Это была музыка. Хаос превращался в мелодию, гром аккордов и стаккато барабана, рокот струн и пронзительный стон саксофона сливались воедино, пока мелодия не становилась почти живой и начинала стучаться в каждую душу, обволакивая каждого сидящего в зале. Оркестр был явно слишком хорош для такой прокуренной насквозь дыры, как клуб «Йэху». Саксофонист и трубач вступали почти одновременно — два серебряных горна посылали свой томительно-страстный зов куда-то в бесконечность, а за их спиной глухо рокотал барабан. И вдруг... точно капли золотого дождя брызнули с потолка. Джонни слушал и ощущал, как растворяется в этой волшебной музыке. Он уже не чувствовал своего тела, став крохотной частицей атмосферы клуба — его прокуренного зала, приглушенного гула голосов, звяканья бокалов и мягкого света ламп. Джонни парил где-то в вышине, а чудесная музыка мягко качала его на своих крыльях.
Вдруг чья-то рука легла на его плечо. Он вздрогнул и резко обернулся.
Девушка, возникшая как будто из ниоткуда, со своей кожей цвета теплого меда казалась восхитительной статуей. К тому же на ней почти ничего не было. Сэри настаивал, чтобы она выходила в зал в длинных прозрачных чулках и коротенькой юбочке, которая едва прикрывала ее бедра. Юбочка держалась на тоненьких лямках, перекинутых через грудь, которые не могли скрыть тот факт, что лифчика на ней не было. Сэри, обожавший такие штучки, разрешил девушке пользоваться подвязками, и тугие резинки плотно обхватывали ее ноги. Девушка ослепительно улыбнулась и слегка наклонилась вперед, отчего лямки сразу ослабли и позволили желающим вволю полюбоваться ее грудью.
— Прикажете взять у вас пальто, сэр? — спросила она.
— Нет, — быстро ответил Джонни. — Нет, спасибо.
Она продолжала улыбаться, но улыбка ее как будто стала немного жестче. Музыканты на помосте одновременно подняли палочки и смычки, что означало намерение устроить небольшой перерыв, и Джонни прижался спиной к стене, стараясь держаться в тени, подальше от света. Сколько он ни оглядывался, Синди нигде не было видно, но, насколько он знал, подходило время ее второго выступления, и Джонни, немного подумав, решил, что, пожалуй, безопаснее дождаться ее здесь, чем идти в служебное помещение. Он попытается попасться ей на глаза, как только она появится в зале, а пока постарается держаться незаметно.
Да, именно так он и собирался поступить, пока не наткнулся на Хенка Сэндса.
Сэндс сидел за стойкой бара. В эту минуту он круто повернулся на стуле лицом ко входу. Взгляд его выпученных глаз скользнул по ярко освещенной гардеробной, на мгновение остановившись на Джонни. Тот так и не понял, заметил ли он его. Джонни попытался отвернуться, но успел заметить улыбку, скользнувшую по тонким губам Сэндса. Он замер и решил подождать, что будет.
Забрав со стойки свой бокал, Сэндс слез с высокого табурета и окинул взглядом зал. Спеша воспользоваться перерывом, официанты торопливо протирали столы и разносили выпивку. Сэндсу, словно хлопотливому и упорному кроту, пришлось локтями прокладывать себе дорогу к выходу. Это был невысокий человечек с вечной ухмылкой на губах. Сэндс обычно взбивал волосы в высокий кок, обильно поливая его лаком, чтобы прическа держалась. Он сильно смахивал на вставшего на задние лапы гигантского грызуна, а сильно зауженные брюки и приталенный пиджак не скрывали ни узких, уныло ссутуленных плеч, ни слабой груди. К тому же походка у него была странная — жеманная, как у женщины.
Словом, он принадлежал к тому типу людей, которые при первом же взгляде у любого нормального человека обычно вызывают чувство гадливости. Таких, как он, среди знакомых Джонни было всего несколько человек. Обычно они скромно держались в тени, в компании, как правило, молчали, и все равно в их обществе вас не покидало омерзительное чувство, как будто сотни ядовитых, мохнатых пауков ползают у вас под рубашкой. Вполне возможно, во всем была виновата ухмылка, которую Сэндс носил на своем лице, как иные носят пружинный нож. Или его по-поросячьи круглые, крохотные глазки. А может, какой-то скользкий, сальный взгляд, которым он мгновенно раздевал любую девушку, имевшую несчастье появиться на расстоянии трех ярдов в радиусе его столика. Джонни уж и считать перестал, сколько раз Сэндс вот так же раздевал Синди. Впрочем, тот ничуть и не пытался скрыть, как сильно она возбуждает его. А та не знала, куда отвести глаза, когда он, глядя на нее, то и дело облизывал пересохшие губы. Джонни и тот чувствовал, что ему не по себе. Он как-то раз даже посулил свернуть ему шею, если тот не оставит Синди в покое, но Сэндс только рассмеялся своим визгливым смехом и сделал вид, что не принимает все это близко к сердцу.
Вот и сейчас, когда он, работая локтями, проталкивался через весь зал в сторону Джонни, та же плотоядная ухмылка играла на его тонких губах. Джонни, сам того не замечая, нервно оглянулся через плечо. Он никогда особо не доверял Сэндсу. Пусть только этот ублюдок вздумает вызвать легавых, подумал он, убью мерзавца. Но на всякий случай не мешало убедиться, есть ли где дверь и далеко ли до нее.
Все с той же мерзкой ухмылкой Сэндс остановился прямо перед Джонни и окинул его испытующим взглядом с головы до ног.
— Так-так, — проблеял он, — кого я вижу! Наш беглец отыскался!
— Тихо, приятель, — угрожающе прошипел Джонни.
— Да тут все чисто, — пожал плечами Сэндс. — Ни одного легавого в радиусе ста метров. — Он чуть-чуть отодвинулся и еще раз внимательно оглядел Джонни. — А ты неплохо выглядишь, старина!
— А с чего бы мне плохо выглядеть, коли я чувствую себя отлично? — буркнул Джонни. — Что ты задумал, Сэндс?
— Я?! Ничего! Просто интересно было посмотреть, как выглядит настоящий убийца. Вот и все.
— Я никого не убивал, Сэндс, — процедил Джонни сквозь стиснутые зубы.
— Да-а, вот как? Да неужто? Знаешь, Джонни, а вот многие думают по-другому.
Джонни предпочел промолчать. Ему всегда было противно слушать этот тонкий, визгливый голос, эту манерную речь с нарочито протяжным южным акцентом. Сэндс родился и вырос в Гарлеме, но не знай вы, откуда он родом, могли бы подумать, что из Джорджии. Одному Богу известно, по какой причине этот ублюдок всегда разговаривал, словно черный раб с хлопковых плантаций.
Сэндс все еще приторно улыбался, явно наслаждаясь замешательством Джонни.
— Держу пари, парень, копы спят и видят упрятать тебя за решетку.
— Только через мой труп, — коротко буркнул Джонни.
— Убийство, — сокрушенно покачал головой Сэндс. — О-хо-хо, ну и дела! И куда только катится мир?! И ведь ничего не боятся! А я-то думал, за убийство сажают на электрический стул! Странно... Эй, Джонни, я не ошибся? Это верно, что за убийство у нас поджаривают?
— Слушай, — сквозь зубы прошипел Джонни, — а ты не слишком много болтаешь?
Сэндс визгливо засмеялся.
— Ой, — протянул он, — ой, боюсь! Да ты, никак, и меня убьешь? А, Джонни? В жизни не видел, чтобы ты так бесился! Просто-таки дьявол какой-то, ей-богу!
— Успокойся, Сэндс, и не вопи так! На черта ты мне нужен?!
— Ох, Джонни, малыш, не говори так! — жалобно проговорил Сэндс. — Мне и нужно-то от тебя только одно... сам небось догадываешься, верно, Джонни? И будь я проклят, если не получу этого, когда тебя поджарят!
— Послушай, ты, грязный ублюдок...
— Ох, ох, Джонни, полегче на поворотах, сынок! Думай, что говоришь! И что за молодежь нынче пошла! Гляди, малыш Джонни, я ведь и обидеться могу! Я человек тонкий, ранимый... вот обижусь, пойду и позвоню копам! А уж они небось будут рады-радехоньки! Мигом слетятся, словно мухи на мед! А ты ведь этого не хочешь, верно, Джонни?
— Что ж, давай звони! — рявкнул Джонни. — Да гляди, чтобы это не оказался твой последний звонок!
Сэндс снова противно захихикал.
— Не-е, сынок, и не мечтай! А вот когда они обреют тебя, будто индейку на жаркое, да сунут в духовку, вот тогда я всласть позабавлюсь! Нарочно приду поглядеть, стану в первый ряд, да еще и Синди прихвачу, чтоб ты полюбовался, как я буду щупать ее за задницу вот этими самыми руками! — Он сладострастно вытянул руки вперед и пошевелил пальцами прямо перед носом у Джонни, явно наслаждаясь его беспомощностью. — Ну, как тебе это, малыш? Вот этими самыми руками!
— Заткнись, Сэндс! — угрожающе прошипел Джонни.
— Ну-у, ты опять за свое. Пойду-ка я, пожалуй, позвоню...
— Давай иди! Иди, иди, ублюдок! Хочешь, чтобы я свернул тебе шею прямо в телефонной будке? Тогда шагай!
Сэндс омерзительно улыбнулся.
— Да ты что, дружище? Я просто пошутил, вот и все. И нечего...
— А ну, убери от меня свои вонючие лапы! Пшел вон!
Улыбка медленно сползла с лица Сэндса. Губы его, вытянувшись в тонкую полоску, побелели, он оскорбленно шмыгнул носом. Он, казалось, хотел что-то добавить и не успел. Снова зазвучала музыка, и Джонни испуганно вздрогнул — он даже не заметил, как музыканты вновь оказались на эстраде. Несколько ламп потушили, и свет в зале сразу стал тусклым. Воспользовавшись этим, Сэндс бочком, бочком двинулся в сторону. Но неожиданно для него Джонни вдруг протянул руку и, словно клещами, стиснул ему локоть.
— Постой-ка, Сэндс. Я с тобой еще не закончил!
— Но послушай, сынок, ты ведь сам только что...
— Стоять, я сказал! А то я плохо вижу в темноте. А телефонные будки отсюда и подавно не видно.
Тусклый голубой свет залил маленькую дверь в стене, и у Сэндса опять вырвался смешок. Длинная цепочка девушек выскользнула откуда-то из-за эстрады. Тонкие браслеты на руках и ногах позвякивали в такт музыке, расшитые блестками юбочки танцовщиц в свете прожектора ослепительно сверкали, посылая в зал дрожащие отблески. В руках у девушек были маленькие черные шляпные коробки. Чуть слышно позвякивая браслетами, они двигались друг за другом, держа картонки в вытянутых руках над головой, будто умоляя какое-то божество о милости или собираясь принести ему жертву. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, по какому признаку Сэри подбирал себе танцовщиц. Девицы, все как одна, были длинноногие и грудастые. Даже в темноте Джонни успел заметить, как хозяин клуба плотоядно облизнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30