Мало того, когда они поднялись на верщину, то оказались в лучах низкого и уже яркого солнца, бьющего прямо в лицо, и от них тоже падали бесконечно длинные, достигающие западного склона тени. Обнаружив такой редкий эффект, они немного подурачились, изображая скульптурные фигуры типа «рабочий и колхозница», и забрались на самый высокий камень с плоским верхом как на смотровую площадку..
Отсюда Долина Смерти просматривалась до самого Одинозера — километров на пятнадцать. И само озеро лежало на горизонте среди сопок, будто обломок синего толстого стекла. Утренний ветерок с северо-запада выдувал длинные космы тумана из светлеющих сосновых боров, словно выбивал пыль из ковра. Татьяна зябко прислонилась к Поспелову, закуталась в старую джинсовую куртку и замерла.
— Смотри, что это? — тихо спросила она. — Вон там, за долиной? На сопке… Что это?
Георгий проследил за ее взглядом и заметил на лысой вершине, высвеченной солнцем, маленький сверкающий прямоугольник. Может быть, километрах в пяти на север. Предмет отражал солнечные лучи, как оставленное на земле зеркальце.
Он не успел ответить и толком рассмотреть, что это такое, как эта блестящая штуковина начала стремительно расти, как бы извергая из себя десятки таких же прямоугольников. Они словно выстреливались влево, вправо и вниз по склону сопки, заслоняя собой землю. Затем вообще обрушился целый каскад, все засверкало, замельтешило на минуту, после чего сама собой нарисовалась, собралась фигура, напоминающая ромашку. Не было пока лишь желтого круга посередине, но скоро возник и он, будто соткавшись из ничего.
Диаметр цветка был потрясающим — метров четыреста! Он покрывал весь восточный склон сопки от вершины до подошвы. Прямоугольные лепестки медленно шевелились от ветерка и постепенно утрачивали блеск, напоминая матовое серебро старых зеркал; желтая середина потемнела и замерцала искрами.
— Что это? — уже со страхом снова спросила Татьяна.
— Инопланетяне — серьезно сказал Георгий и встал, хотя в этом не было нужды.
— Нет, правда?
— Если правда — не знаю…
«Ромашка» медленно вращалась по часовой стрелке, и было видно, что лепестки ее легкие, воздушные, хотя имеют значительную толщину, словно надуты воздухом.
Поспелов машинально глянул на часы — четыре десять…
— Мне что-то плохо, — вдруг пожаловалась Татьяна. — Голова кружится. И страшно…
Страшнее, чем когда скелеты…
Он обнял ее за плечи, прикрыл ладонью глаза.
— Не смотри.
— Ты не думай, — стала оправдываться «жена», — я не слабонервная… А страшно, потому что необъяснимо. Это детский страх…
— Молчи. Все хорошо. Возможно, это оптический эффект.
— Нет-нет! Не обманывай… Это реальный предмет., От него падает тень!
— Не хочу, но придется поверить в инопланетян, — сказал он, чувствуя, как садится голос и начинается жжение в гортани.
Шли на прогулку, поэтому не взяли даже бинокля…
— Что будем делать? — хрипловато спросила Татьяна.
— Смотреть, больше ничего не остается. — В глазах что-то стало царапать, будтопопал песок.
Солнце поднималось быстро, и этот гигантский цветок незаметно поворачивался к зениту. Лепестки его еще больше тускнели, но сердцевина начинала пульсировать желтым сиянием. Георгий снова глянул на часы четыре десять! Хотя прошло минут двадцать… Послушал: верные «командирские» часы стояли.
— Сколько времени? — будто невзначай спросил он.
Татьяна завернула рукав куртки, посмотрела мельком.
— Четыре десять.
В который раз уже он оказывался не готов к восприятию вещей и явлений, происходящих в «бермудском треугольнике». Такое ощущение, будто оказался безоружным и бессильным против вооруженного до зубов противника…
— Поехали домой! — вдруг заявил Георгий. — Мне тоже здесь неуютно. Если такие цветочки тут расцветают, в другой раз насмотримся.
Вниз они спускались быстро, хватаясь за кусты и деревья. В тени, без солнца, без этой «ромашки» стало вроде бы полегче, пригасла резь в глазах и сухость в горле.
Они сели в машину, Поспелов повернул ключ зажигания раз, другой, включая стартер, и понял, что аккумулятор посажен до нуля. На приборной доске отсутствовал даже малейший накал ламп…
То же самое было и с аккумулятором нагрузовике с пасекой.
И еще он заметил, что, несмотря на теплое солнечное утро, пчелы не летают, а сидят на прилетных досках, сгрудившись, сбившись в плотные стайки, словно замороженные…
Домой они пришли только к обеду, пропустив утреннюю связь. Георгий наскоро просмотрел запись на пленках двух видеокамер, которые включались в течение ночи, и ничего особенного не обнаружил. Одна камера сработала на взлет осветительной ракеты во втором часу — возможно, сигнальную паутину порвал заяц, другая всю ночь снимала свинью с поросятами в скотном дворе, куда, уезжая, ее удалось заманить. Теперь она орала, не получив утреннего корма, и пыталась выломать прочнейшую дверь…
Поспелов завел колесный трактор, погрузил запасной аккумулятор и поехал в Долину Смерти. Следовало немедленно «выручать» машину, ибо возникла необходимость срочной поездки в Нижние Сволочи: агент Рем просила встречи, о чем передала по местной автоматической связи.
В Долине Смерти днем наступила полная благодать. Дорвавшиеся до цветов пчелы работали усердно и неутомимо, кипрейное розовеющее поле звенело от насекомых, от привезенного аккумулятора машина завелась с одного «тычка». Был великий соблазн сейчас же попробовать максимально подъехать к сопке, где утром расцветала «ромашка», забраться на нее и посмотреть, поискать какие-нибудь следы инопланетян, способных своим цветком создавать дурное самочувствие, останавливать часы и сажать аккумуляторы. Однако Георгий лишь забрался на сопку, куда они всходили вместе с Татьяной, прихватив мощный бинокль.
Лысая сопка за долиной была пуста и непорочна. В оптику хорошо просматривалась каменистая россыпь на вершине, опушка леса и довольно крутой склон, над которым парила в воздухе гигантская «ромашка». Ни намека на присутствие человека либо другого живого существа.
Бросив трактор возле пасеки, Георгий снял аккумуляторы и вернулся на ферму. «Жена» покормила его запоздалым обедом, приготовила в дорогу термос и бутерброды.
— Возьми, вдруг любовница не накормит, — сказала она, и в голосе послышалась неподдельная ревность. Она не имела представления об агентах, мужчины или женщины, не знала ни кличек, ни способов встреч с ними. Скорее всего, женским чутьем угадывала, к кому он едет.
— Только не задерживайся, — зашептала у порога. — Я тоже буду ждать тебя.
Георгий дал ей инструкции с наступлением темноты не высовываться из дома даже в окна, что бы там на улице ни происходило: пусть орут мертвецы, расцветают «ромашки» и садятся летающие «тарелки». Плохо, что железные ставни были только на окнах первого каменного этажа. А то бы запереться намертво, включить музыку, телевизор, сесть в кресло и вязать чулок…
Агент Рем считалась старожилом «бермудского треугольника», поскольку была внедрена сюда Зарембой самой первой, еще четыре года назад, и имела хорошее при крытие — заведующей сельским клубом, местом, где можно было при желании узнать все новости, происшедшие в округе, и где была возможность неконтролируемого свободного передвижения: культурная работа на селе катастрофически падала в бездну, и Рем активно занималась подвижничеством колесила по деревням, исполняя под гитару романсы и бардовские песни. При первой же ознакомительной встрече — согласованная по радиообмену, она произошла в лесу, — Поспелов заметил, что эта музыкально одаренная, хрупкая и нежная женщина никак не вписывается в тоску и убогость современной сельской жизни, и как бы ни старалась, все равно выглядит чужеродным явлением, хотя и подпадала под понятие «сельский интеллигент». Ей бы в концертные залы, в столичные гостиные, а не в деревянный, приземистый барак, называемый клубом. Георгий подробно расспросил Рема о надежности ее положения в Нижних Сволочах, и хотя агент хорохорилась и отвечала бойко, уловил в голосе тихую, застарелую тоску.
— Сегодня у меня праздник! — нежным и каким-то притягивающим смехом рассмеялась она. — Наконец-то появился резидент и начнется настоящая работа. А то я иногда уже стала забывать, кто я.
По легенде у бабника-фермера Рем значилась в любовницах — это была самая лучшая форма для частых встреч на фоне всевидящей и любознательной сельской публики. И романтические отношения следовало развивать с первого дня. Потому Георгий предложил отметить этот праздник в домике у Рема. Входили в жилище завклубом с оглядкой — чем больше осторожности, тем убедительнее выглядит ситуация: скромная завклубом Маша боялась пересудов и тащила к себе какого-то приезжего через огороды. У них действительно получился маленький праздник — с вином, закусками и тихими песнями под гитару. Просидели почти до утра и тут увлеченная и романтичная Рем рассказала историю о Долине Смерти, наверняка приукрашенную, однако, по утверждению агента, бытовавшую среди местного населения.
И выглядела она так: до войны эта долина была безымянной, если не считать, что по ней проходил старый купеческий тракт, а в глубокой древности она являлась частью знаменитого пути «из Варяг в Греки». И не просто отрезком дороги — неким сакральным местом, где стояли путевые языческие идолы и алтари. Всякий торговый караван, преодолев опасный морской путь, спешил в долину, чтобы возложить жертвы, отблагодарить богов за удачное плавание и задобрить, чтобы были посланы безопасные сухопутный и речной пути. Возносились жертвы непременно бескровные, ибо нельзя было осквернять кровью сакральное место. Когда двигались «в Греки», возлагали на алтарь товар, в основном, куний мех, на обратном же пути — золотые и серебряные монеты, за которыми и до сих пор охотятся — и находят! — банды обитающих в сопках мародеров.
Во время войны немцы и финны дошли до этой долины и более трех лет не могли прорваться через нее, поэтому здесь были только позиционные бои. Сакральное это место обагрили кровью, чем невероятно разгневали богов, отвергающих такую жертву. Тогда и дохнул с неба гнев божий, обратив путь «из Варяг в Греки» в Долину Смерти. По сведениям Рема, в округе оставались еще очевидцы этого явления — в основном, деревенские старухи, живущие или жившие вблизи долины.
Будто в небе сначала заиграло северное сияние, штука привычная для Карелии, но потом оно как бы начало опускаться к земле и, зависнув над самой долиной, обрушило на позиции тысячи сверкающих голубым огнем стрел. Все живое погибло в один миг, русские и немецкие солдаты превратились в замороженные статуи и так и стояли до самой весны. И никто не осмелился пойти в Долину Смерти, чтобы похоронить мертвых.
Это была новая версия, ранее Поспеловым не слышимая, и артистически рассказанная Ремом произвела сильное впечатление.
— Либо над долиной образовалась озоновая дыра и началось жесткое космическое излучение, — трезвым голосом добавила Рем, — либо это действие оружия пришельцев из иной цивилизации. Что более правдоподобно и даже реально.
— Ты веришь в пришельцев? — засмеялся Георгий и, обняв Машеньку, приласкал ее на своей груди. — Впрочем, не мудрено. За четыре года одиночества поверишь во что угодно.
— Но их видели много раз, — не согласилась Рем. — Здесь часто появляются неопознанные летающие объекты. Только люди боятся и не рассказывают. Но метеостанция на Одинозере фиксирует их каждую неделю. У метеорологов есть специальная инструкция на этот счет… А помнишь, когда «тарелка» зависла над Петрозаводском и провисела несколько часов? Известный факт…
В романтичной Рем одновременно уживались романтик и трезвый, здравомыслящий человек. Она говорила и слегка, едва уловимо, но преднамеренно касалась нежной щекой его колючего подбородка, в чем угадывалась бесконечная тоска по мужчине, тщательно скрываемая.
— А вот это как ты объяснишь? — Маша мгновенно высвободилась из рук Поспелова и достала из тайника пластиковый пакет.
Там оказался полусгоревший, оплавленный в рулон небольшой лист какой-то бурой пластмассы, бывший ранее деталью неведомого электронного прибора: если присмотреться к уцелевшему уголку, видны мельчайшие кристаллические зерна, очень похожие на полупроводники, используемые в микросхемах.
— Откуда это? — откровенно изумился Георгий.
— Одна бабулька из Рябушкина Погоста на своем огороде нашла, пояснила Рем. — Пять лет назад. И хранила у себя… Знаешь зачем? В подпол лазить или ночью во двор выходить.
Маша выключила лампу, и этот рулон засветился, роняя на пол голубоватые отсветы.
— Ведь это возможно: инопланетный космический корабль потерпел катастрофу над Карелией, и пришельцы сейчас вынуждены жить на земле.
Поспелов не знал, что и сказать. После пляски скелетов это была еще одна диковина, обнаруженная в «бермудском треугольнике».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62