— хмыкнул Фуке. — У, писака, язвить твою…
— Так ведь… — в последней надежде заныл несчастный, брякаясь на колени и подползая к комиссару.
Тот брезгливо отодвинул кресло подальше, но жертва продолжала преследовать его, пока не загнала в угол.
— Ладно, с Новым годом!.. — буркнул великий комиссар, отмечая в протоколе допроса птичкой еще одного признавшегося.
— И с новым счастьем! — добавил он, когда жертву уже потащили на роспыл, а в кабинет добры молодцы вволакивали очередного неформала…
ПСИХ
Свет был неярким: городская электростанция в очередной раз перешла на режим экономии. В желтом свечении единственной лампочки, поникшей на пыльном витом шнуре, унылая конура комиссара Фухе казалась уютной и даже немного респектабельной.
Фухе сидел за пустым столом и решал тяжкую проблему. Ему предстояло закурить последнюю «Синюю птицу», чудом сбереженную им специально к 31 декабря. И теперь следовало решить главное — чем разжечь любимую сигарету. Фухе вытянул из кармана кучу национальных престижей, полученных в последнюю зарплату. Мелочь он отверг сразу и положил рядом банкноты в 500 и 1000 престижей. Он хорошо знал, что 500-престижка горит ровно и красиво, но в огне от 1000-престижки то и дело проскальзывают волнующие зеленоватые огоньки: сказывается наличие высшей степени защиты.
Комиссар достал огниво и хотел было решить вопрос простым выкидыванием орла-решки на своем полицейском жетоне, как вдруг загремел давно отключенный телефон. Фухе подивился великому чуду и снял трубку.
— Комиссар! Это вы? — слышимость не позволяла определить личность звонившего.
— Комиссары в России! — с удовольствием заметил Фухе и не без содрогания подумал, что включение телефона в новогоднюю ночь — не лучший из подарков.
— Сейчас… машина… срочно, — возгласила трубка, и Фухе пожалел, что в Великой Нейтральной Державе все еще оставался неприкосновенный запас бензина.
В кабинете министра собрались почти все, кого можно было найти в эту ночь — начальники отделов, сотрудники госбезопасности, референты президентской канцелярии и даже известный хиромант-гадалка Дебил-Жлоба Ставропольский. Министр Кароян был суров и краток:
— Мы не выпьем сегодня шампанского, — начал он. — Санта-Клаус не найдет нас в эту ночь. Тяжкий крест долга повелевает нам заняться спасением Отчизны…
— В третий раз за неделю, — добавил кто-то, но всем остальным было не до шуток.
Встал белый, словно исчезнувшая из магазинов сметана, замминистра финансов и сообщил, что неведомая, но грозная банда фальшивомонетчиков готовится уже завтра, в первый день очередного года Великого обновления, выбросить на рынок миллионы фальшивых банкнот.
— И это будет конец света, — подытожил Кароян и выжидательно посмотрел на цвет сыска, замерший перед грандиозностью задачи. — Найти, обезвредить и спасти Отчизну.
— Какие банкноты? — уточнил вечно трезвый Левеншельд, мучительно ожидавший три бутылки импортного кефира в собственном холодильнике.
— Банкноты — по десять «престижей», — сообщил чиновник безнадежным тоном.
Фухе встал. Ему хотелось домой. Ему надоели экстренные совещания по спасению Отечества.
— Слушай, Кароян, — воззвал он, прикидывая сколько времени осталось до боя курантов. — Сколько в Столице умельцев?
— Восемнадцать, — вздохнул Кароян. — Всех не проверишь…
— И не надо, — заметил комиссар Фухе. — Герберт, позвони в психлечебницу — кто из этих орлов состоит на учете?
Через пять минут стало известно, что Кривой Герцог Фру давно уже амбулаторно лечился в городском дурдоме. Еще через полчаса опербригада изымала у негодяя контейнеры с фальшивыми банкнотами…
— … Проще паровоза, — заметил Фухе, прикуривая от 1000-«престижки», — в наше время подделывать «десятки» может только псих…
Извозчики уже толпились у ворот министерства в ожидании седоков…
В эту новогоднюю ночь бензин в Великой Державе все-таки закончился…
ОПТОМ
— А может быть, компьютер продадим? — спросил наивный лейтенант Франк.
— Я тебе продам! — пообещал Левеншельд, почуяв угрозу своей любимой игрушке. Франк понял и замолчал. В комнате зависла мрачная тишина.
Новый год был на носу. Вроде бы и думать было не о чем: всех ждали праздничные елки, наряженные супруги и охлажденное шампанское. Но на этот раз лютое дыхание кризиса донеслось, наконец, и до управления поголовной полиции. Премиальных не было. Более того, зарплату в последний раз платили в сентябре, и сотрудники поголовки уже всерьез собирались класть свои источенные в борьбе с внутренними врагами зубы на полку.
Фухе, как лев, защищал интересы своего отдела. Он дошел до министра, он разбил кулаком стол вице-президента, но все было тщетно: денег у Великой Нейтральной Державы не было. Наконец, уже под Рождество, Фухе притащил из канцелярии президента желтый листок мерзкого вида, содержавший разрешение — ввиду чрезвычайных обстоятельств — продать кое-что из казенного имущества, дабы несколько сгладить остроту проблемы. Оставалось решить, что, собственно, продать.
Мебель продали еще летом. За ней последовали шторы, комплекты парадной формы и даже пепельницы. Оставался любимый компьютер Левеншельда, сейф, старая лампа и личное оружие. Фухе, наслушавшись самых нелепых предложений, отправился куда-то посоветоваться, а сотрудники отдела вяло, уже в сотый раз обсуждали ситуацию.
— Может, картотеку продадим? — предложил Уве Лист. — Бандюгам? все-таки информация…
— Разве что… — вздохнул сержант Верди. — Хотя они, похоже, и так в курсе. Раньше надо было…
Содержимое картотеки Верди загнал Леопольду-младшему еще в октябре.
— Да, кисло, — подвел итог Лист, соображая, что пора подаваться обратно в налетчики.
За дверью загремели тяжелые командирские шаги. Офицеры привычно вскочили. Фухе вошел своей обычной шаркающей походкой, слегка пошатываясь от праздничной дозы, принятой в «Кроте». Посмотрев на замерших в ожидании коллег, он выждал минуту, а затем хмыкнул и бросил на стол толстую пачку национальных «престижей»:
— По миллиону на каждого, ребята!
— Ура-а-а-а!!
По миллиону, конечно, было мизером, едва хватало на пару бутылок водки, но все же побольше, чем платило родное государство.
Деньги были поделены с быстротой, невиданной даже в поголовной полиции. Офицеры, удовлетворенно переглядываясь, засобирались домой.
— Как всегда, второго? — уточнил у шефа ветеран Лист.
— Гм-м, — неопределенно пробурчал комиссар.
Это было настолько странно, что все замерли, а Левеншельд, уже заносивший ногу над порогом, нерешительно оглянулся и отступил назад.
— То есть как, шеф? — удивился Верди. — Нам выходить первого?
— Вы это… ну, того… — Фухе был смущен, что вообще-то бывало только раз в год, и то по случаю високоса. — Можете не спешить. Ну, дома, что ли, посидите… Кроссворды опять же…
«Грипп, что ли?» — подумал Левеншельд, а у невежливого Листа мелькнула непочтительная мысль о приступе застарелой шизофрении.
— В общем, не спешите, — повторил комиссар. — Я это… Ну… В общем, продал…
— Что продали? — не выдержал нетерпеливый Верди.
— Все продал! Все управление — от фундамента до крыши! Фирме «Алекс и Шелтоух» — под офис! Ясно?
И тут на окаменевших сотрудников поголовки навалилось свинцовое молчание. Наконец, минут через пять, кто-то осмелился проблеять:
— А… работа как же, шеф?
— Новый год — новые проблемы, — философски заметил комиссар. Поспешите, ребята, а то сейчас мебель заносить будут…
В коридоре уже грохотали тяжкие шаги грузчиков. «Алекс и Шелтоух» вступали в свои законные права, опережая спешивший в управление поголовной полиции Новый год…
ЮБИЛЕЙ
1. ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОЕЗДКА
Начальник отдела поголовной полиции по борьбе с коррупцией среди преступников Фердинанд Фухе предавался послеобеденному кайфу, лениво дымя безникотиновой «Синей птицей» и прихлебывая кефир. В этот час редко кто смел нарушить покой великого комиссара. Посетители покорно прикипали к креслам в передней, секретарша без лишнего шума, но четко и быстро отсекала излишне ретивых курьеров, все телефоны отключались. Все, кроме одного — правительственного. И именно он в этот столь приятный час загремел над ухом разомлевшего комиссара.
— Р-р-р! — отозвался Фухе в трубку.
— Идиот! — послышалось в ответ. — Кретин, скотина, вша клетчатая! Ты взял билеты, остолопина?
— Заткнись, жираф длинноногий, — с достоинством отозвался комиссар, узнавая своего давнего знакомого Акселя Конга, бывшего начальника Государственной контрразведки, а ныне пенсионера и консультанта президента по вопросам безопасности.
— У-у-у! — донеслось из трубки. — Вот я сейчас! Такси! Мигом! Гантелей!
— Н-да, — зевая, констатировал Фухе. — Последняя стадия склероза. Гантеля-то твоя в музее вместе с моим пресс-папье. А там, между прочим, сегодня выходной.
— Вот черт! — разочарованно протянул Конг. — Придется приехать завтра…
— А завтра мы улетаем, — еще больше разочаровал его комиссар. — Я уже и билеты взял — рейс номер тринадцать дробь тринадцать, в тринадцать ноль-ноль, первый класс.
— Ты с работы отпросился?
— Ха! — удивился комиссар. — Ты что, забыл, кто у нас сейчас шеф?
— Ах, да! — спохватился Конг, — конечно! Да, имей в виду: с нами полетит Кальдер.
— А, этот маразматик! А он-то чего там будет делать?
— Болван! В нашей невоевавшей стране есть только трое ветеранов второй мировой войны — ты, я и Кальдер. Забыл, что ли?
— Я-то не забыл, лошак ты этакий, но ведь Кальдеру уже почитай сто лет в среду будет!
— Не увлекайся! Нашему славному рамолику только что исполнилось девяносто два, и он нас еще переживет. Ну да ладно, хватит болтать! Завтра будь у меня в десять, долбанем по стакашке простокваши на дорогу! Ну, бывай! — и в трубке загудел отбой.
Фухе водрузил ее на место, вздохнул, допил кефир и включил внутренний телефон. Затем он погасил окурок в огромной галоше, служившей ему пепельницей, и набрал номер шефа.
— Алло! — рявкнул он, услышав в трубке голос секретарши. — Давай сюда своего! Кто-кто!.. Уши прочисти, дура! То-то! Алло, Лардок? Слушай, суслик, я завтра улетаю в Париж. Откуда я знаю, на сколько? На неделю, на месяц… Да, именно на встречу ветеранов мировой войны. Мне глубоко плевать, рад ты или не рад! А я почем знаю, кто меня заменит?… Ну, пусть Мадлен со второго этажа! Ну и что, разве восемьдесят девять — возраст? А мне плевать, что без образования, зато человек верный! А это ты сам должен был думать, ты кадрами распоряжаешься. Что? А кто же ее на работу брал, я, что ли? Что?! Это кто дебил? Ах, де Бил! Ну так иди ему жалуйся, его плита вторая от входа. Конечно, ты согласен, куда же тебе деться? А какой размер? Это жене? Ах, не жене, тогда можешь не говорить, габариты твоей мымры я знаю. Ладно, свободен, но не забудь: завтра к десяти мне приготовишь машину и эскорт. Все! — и Фухе закончил разговор.
Комиссар впал в лирическое настроение, и работа застопорилась. Фухе было лень заниматься бесконечными случаями нарушения гангстерами финансовой дисциплины, неуплаты ими налогов с каждого дела и регулированием размера взяток чинам поголовной полиции. Разговор с Конгом разбередил душу комиссара, ставшего под старость несколько сентиментальным. Наконец он плюнул на дела, вызвал уборщицу Мадлен и, велев ей приступить к исполнению обязанностей начальника отдела, направил свои стопы в молочный бар «Крот», где как раз в это время должны были получить свежий кумыс, который очень нравился привередливому комиссару. Но забыться не пришлось: у стойки бара Фухе был пойман двумя репортерами.
— Господин комиссар, — затараторил один из них, — несколько слов для «Полицай тудэй»… Что вы чувствуете перед этой исторической поездкой?
— Изжогу, — мрачно ответил Фухе, с грустью вспоминая свое грозное пресс-папье, проломившее череп не одному нахалу.
— Но, господин Фухе, — подхватил второй газетчик, — всего несколько слов…
— А катитесь-ка вы! — попросил Фухе и отвернулся.
2. ТРЕТЬЯ БОМБА
В четверть первого следующего дня сверкающий «крайслер» доставил Фухе и Конга прямо к трапу «Боинга-737», летевшего в Париж. Эскорт мотоциклистов просигналил на прощание и отбыл, а старые приятели неторопливо двинулись к самолету. Внезапно сзади загрохотали гусеницы, и к самолету резво подполз здоровенный танк с могучей лазерной пушкой. Люк открылся, и два офицера в парадной форме вытащили наружу седого сгорбленного старикашку в кителе, сплошь увешанном орденами и медалями.
— Хе-хе! — произнес старикашка, когда ноги его коснулись земли. — Не опоздали, стало быть? Ну, спасибо, мальчики, хе-хе, уважили ветерана! Можете, хе-хе, и по домам отправляться!
Офицеры отсалютовали, влезли в танк, и вскоре рокот боевой машины стих вдали. Прибывший старикашка валкой походочкой направился к стоявшим у трапа Конгу и Фухе.
— А вот и мы, — заскрипел вояка. — На месте, хе-хе, герои? Ну здорово, молодцы, давно, хе-хе, не виделись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Так ведь… — в последней надежде заныл несчастный, брякаясь на колени и подползая к комиссару.
Тот брезгливо отодвинул кресло подальше, но жертва продолжала преследовать его, пока не загнала в угол.
— Ладно, с Новым годом!.. — буркнул великий комиссар, отмечая в протоколе допроса птичкой еще одного признавшегося.
— И с новым счастьем! — добавил он, когда жертву уже потащили на роспыл, а в кабинет добры молодцы вволакивали очередного неформала…
ПСИХ
Свет был неярким: городская электростанция в очередной раз перешла на режим экономии. В желтом свечении единственной лампочки, поникшей на пыльном витом шнуре, унылая конура комиссара Фухе казалась уютной и даже немного респектабельной.
Фухе сидел за пустым столом и решал тяжкую проблему. Ему предстояло закурить последнюю «Синюю птицу», чудом сбереженную им специально к 31 декабря. И теперь следовало решить главное — чем разжечь любимую сигарету. Фухе вытянул из кармана кучу национальных престижей, полученных в последнюю зарплату. Мелочь он отверг сразу и положил рядом банкноты в 500 и 1000 престижей. Он хорошо знал, что 500-престижка горит ровно и красиво, но в огне от 1000-престижки то и дело проскальзывают волнующие зеленоватые огоньки: сказывается наличие высшей степени защиты.
Комиссар достал огниво и хотел было решить вопрос простым выкидыванием орла-решки на своем полицейском жетоне, как вдруг загремел давно отключенный телефон. Фухе подивился великому чуду и снял трубку.
— Комиссар! Это вы? — слышимость не позволяла определить личность звонившего.
— Комиссары в России! — с удовольствием заметил Фухе и не без содрогания подумал, что включение телефона в новогоднюю ночь — не лучший из подарков.
— Сейчас… машина… срочно, — возгласила трубка, и Фухе пожалел, что в Великой Нейтральной Державе все еще оставался неприкосновенный запас бензина.
В кабинете министра собрались почти все, кого можно было найти в эту ночь — начальники отделов, сотрудники госбезопасности, референты президентской канцелярии и даже известный хиромант-гадалка Дебил-Жлоба Ставропольский. Министр Кароян был суров и краток:
— Мы не выпьем сегодня шампанского, — начал он. — Санта-Клаус не найдет нас в эту ночь. Тяжкий крест долга повелевает нам заняться спасением Отчизны…
— В третий раз за неделю, — добавил кто-то, но всем остальным было не до шуток.
Встал белый, словно исчезнувшая из магазинов сметана, замминистра финансов и сообщил, что неведомая, но грозная банда фальшивомонетчиков готовится уже завтра, в первый день очередного года Великого обновления, выбросить на рынок миллионы фальшивых банкнот.
— И это будет конец света, — подытожил Кароян и выжидательно посмотрел на цвет сыска, замерший перед грандиозностью задачи. — Найти, обезвредить и спасти Отчизну.
— Какие банкноты? — уточнил вечно трезвый Левеншельд, мучительно ожидавший три бутылки импортного кефира в собственном холодильнике.
— Банкноты — по десять «престижей», — сообщил чиновник безнадежным тоном.
Фухе встал. Ему хотелось домой. Ему надоели экстренные совещания по спасению Отечества.
— Слушай, Кароян, — воззвал он, прикидывая сколько времени осталось до боя курантов. — Сколько в Столице умельцев?
— Восемнадцать, — вздохнул Кароян. — Всех не проверишь…
— И не надо, — заметил комиссар Фухе. — Герберт, позвони в психлечебницу — кто из этих орлов состоит на учете?
Через пять минут стало известно, что Кривой Герцог Фру давно уже амбулаторно лечился в городском дурдоме. Еще через полчаса опербригада изымала у негодяя контейнеры с фальшивыми банкнотами…
— … Проще паровоза, — заметил Фухе, прикуривая от 1000-«престижки», — в наше время подделывать «десятки» может только псих…
Извозчики уже толпились у ворот министерства в ожидании седоков…
В эту новогоднюю ночь бензин в Великой Державе все-таки закончился…
ОПТОМ
— А может быть, компьютер продадим? — спросил наивный лейтенант Франк.
— Я тебе продам! — пообещал Левеншельд, почуяв угрозу своей любимой игрушке. Франк понял и замолчал. В комнате зависла мрачная тишина.
Новый год был на носу. Вроде бы и думать было не о чем: всех ждали праздничные елки, наряженные супруги и охлажденное шампанское. Но на этот раз лютое дыхание кризиса донеслось, наконец, и до управления поголовной полиции. Премиальных не было. Более того, зарплату в последний раз платили в сентябре, и сотрудники поголовки уже всерьез собирались класть свои источенные в борьбе с внутренними врагами зубы на полку.
Фухе, как лев, защищал интересы своего отдела. Он дошел до министра, он разбил кулаком стол вице-президента, но все было тщетно: денег у Великой Нейтральной Державы не было. Наконец, уже под Рождество, Фухе притащил из канцелярии президента желтый листок мерзкого вида, содержавший разрешение — ввиду чрезвычайных обстоятельств — продать кое-что из казенного имущества, дабы несколько сгладить остроту проблемы. Оставалось решить, что, собственно, продать.
Мебель продали еще летом. За ней последовали шторы, комплекты парадной формы и даже пепельницы. Оставался любимый компьютер Левеншельда, сейф, старая лампа и личное оружие. Фухе, наслушавшись самых нелепых предложений, отправился куда-то посоветоваться, а сотрудники отдела вяло, уже в сотый раз обсуждали ситуацию.
— Может, картотеку продадим? — предложил Уве Лист. — Бандюгам? все-таки информация…
— Разве что… — вздохнул сержант Верди. — Хотя они, похоже, и так в курсе. Раньше надо было…
Содержимое картотеки Верди загнал Леопольду-младшему еще в октябре.
— Да, кисло, — подвел итог Лист, соображая, что пора подаваться обратно в налетчики.
За дверью загремели тяжелые командирские шаги. Офицеры привычно вскочили. Фухе вошел своей обычной шаркающей походкой, слегка пошатываясь от праздничной дозы, принятой в «Кроте». Посмотрев на замерших в ожидании коллег, он выждал минуту, а затем хмыкнул и бросил на стол толстую пачку национальных «престижей»:
— По миллиону на каждого, ребята!
— Ура-а-а-а!!
По миллиону, конечно, было мизером, едва хватало на пару бутылок водки, но все же побольше, чем платило родное государство.
Деньги были поделены с быстротой, невиданной даже в поголовной полиции. Офицеры, удовлетворенно переглядываясь, засобирались домой.
— Как всегда, второго? — уточнил у шефа ветеран Лист.
— Гм-м, — неопределенно пробурчал комиссар.
Это было настолько странно, что все замерли, а Левеншельд, уже заносивший ногу над порогом, нерешительно оглянулся и отступил назад.
— То есть как, шеф? — удивился Верди. — Нам выходить первого?
— Вы это… ну, того… — Фухе был смущен, что вообще-то бывало только раз в год, и то по случаю високоса. — Можете не спешить. Ну, дома, что ли, посидите… Кроссворды опять же…
«Грипп, что ли?» — подумал Левеншельд, а у невежливого Листа мелькнула непочтительная мысль о приступе застарелой шизофрении.
— В общем, не спешите, — повторил комиссар. — Я это… Ну… В общем, продал…
— Что продали? — не выдержал нетерпеливый Верди.
— Все продал! Все управление — от фундамента до крыши! Фирме «Алекс и Шелтоух» — под офис! Ясно?
И тут на окаменевших сотрудников поголовки навалилось свинцовое молчание. Наконец, минут через пять, кто-то осмелился проблеять:
— А… работа как же, шеф?
— Новый год — новые проблемы, — философски заметил комиссар. Поспешите, ребята, а то сейчас мебель заносить будут…
В коридоре уже грохотали тяжкие шаги грузчиков. «Алекс и Шелтоух» вступали в свои законные права, опережая спешивший в управление поголовной полиции Новый год…
ЮБИЛЕЙ
1. ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОЕЗДКА
Начальник отдела поголовной полиции по борьбе с коррупцией среди преступников Фердинанд Фухе предавался послеобеденному кайфу, лениво дымя безникотиновой «Синей птицей» и прихлебывая кефир. В этот час редко кто смел нарушить покой великого комиссара. Посетители покорно прикипали к креслам в передней, секретарша без лишнего шума, но четко и быстро отсекала излишне ретивых курьеров, все телефоны отключались. Все, кроме одного — правительственного. И именно он в этот столь приятный час загремел над ухом разомлевшего комиссара.
— Р-р-р! — отозвался Фухе в трубку.
— Идиот! — послышалось в ответ. — Кретин, скотина, вша клетчатая! Ты взял билеты, остолопина?
— Заткнись, жираф длинноногий, — с достоинством отозвался комиссар, узнавая своего давнего знакомого Акселя Конга, бывшего начальника Государственной контрразведки, а ныне пенсионера и консультанта президента по вопросам безопасности.
— У-у-у! — донеслось из трубки. — Вот я сейчас! Такси! Мигом! Гантелей!
— Н-да, — зевая, констатировал Фухе. — Последняя стадия склероза. Гантеля-то твоя в музее вместе с моим пресс-папье. А там, между прочим, сегодня выходной.
— Вот черт! — разочарованно протянул Конг. — Придется приехать завтра…
— А завтра мы улетаем, — еще больше разочаровал его комиссар. — Я уже и билеты взял — рейс номер тринадцать дробь тринадцать, в тринадцать ноль-ноль, первый класс.
— Ты с работы отпросился?
— Ха! — удивился комиссар. — Ты что, забыл, кто у нас сейчас шеф?
— Ах, да! — спохватился Конг, — конечно! Да, имей в виду: с нами полетит Кальдер.
— А, этот маразматик! А он-то чего там будет делать?
— Болван! В нашей невоевавшей стране есть только трое ветеранов второй мировой войны — ты, я и Кальдер. Забыл, что ли?
— Я-то не забыл, лошак ты этакий, но ведь Кальдеру уже почитай сто лет в среду будет!
— Не увлекайся! Нашему славному рамолику только что исполнилось девяносто два, и он нас еще переживет. Ну да ладно, хватит болтать! Завтра будь у меня в десять, долбанем по стакашке простокваши на дорогу! Ну, бывай! — и в трубке загудел отбой.
Фухе водрузил ее на место, вздохнул, допил кефир и включил внутренний телефон. Затем он погасил окурок в огромной галоше, служившей ему пепельницей, и набрал номер шефа.
— Алло! — рявкнул он, услышав в трубке голос секретарши. — Давай сюда своего! Кто-кто!.. Уши прочисти, дура! То-то! Алло, Лардок? Слушай, суслик, я завтра улетаю в Париж. Откуда я знаю, на сколько? На неделю, на месяц… Да, именно на встречу ветеранов мировой войны. Мне глубоко плевать, рад ты или не рад! А я почем знаю, кто меня заменит?… Ну, пусть Мадлен со второго этажа! Ну и что, разве восемьдесят девять — возраст? А мне плевать, что без образования, зато человек верный! А это ты сам должен был думать, ты кадрами распоряжаешься. Что? А кто же ее на работу брал, я, что ли? Что?! Это кто дебил? Ах, де Бил! Ну так иди ему жалуйся, его плита вторая от входа. Конечно, ты согласен, куда же тебе деться? А какой размер? Это жене? Ах, не жене, тогда можешь не говорить, габариты твоей мымры я знаю. Ладно, свободен, но не забудь: завтра к десяти мне приготовишь машину и эскорт. Все! — и Фухе закончил разговор.
Комиссар впал в лирическое настроение, и работа застопорилась. Фухе было лень заниматься бесконечными случаями нарушения гангстерами финансовой дисциплины, неуплаты ими налогов с каждого дела и регулированием размера взяток чинам поголовной полиции. Разговор с Конгом разбередил душу комиссара, ставшего под старость несколько сентиментальным. Наконец он плюнул на дела, вызвал уборщицу Мадлен и, велев ей приступить к исполнению обязанностей начальника отдела, направил свои стопы в молочный бар «Крот», где как раз в это время должны были получить свежий кумыс, который очень нравился привередливому комиссару. Но забыться не пришлось: у стойки бара Фухе был пойман двумя репортерами.
— Господин комиссар, — затараторил один из них, — несколько слов для «Полицай тудэй»… Что вы чувствуете перед этой исторической поездкой?
— Изжогу, — мрачно ответил Фухе, с грустью вспоминая свое грозное пресс-папье, проломившее череп не одному нахалу.
— Но, господин Фухе, — подхватил второй газетчик, — всего несколько слов…
— А катитесь-ка вы! — попросил Фухе и отвернулся.
2. ТРЕТЬЯ БОМБА
В четверть первого следующего дня сверкающий «крайслер» доставил Фухе и Конга прямо к трапу «Боинга-737», летевшего в Париж. Эскорт мотоциклистов просигналил на прощание и отбыл, а старые приятели неторопливо двинулись к самолету. Внезапно сзади загрохотали гусеницы, и к самолету резво подполз здоровенный танк с могучей лазерной пушкой. Люк открылся, и два офицера в парадной форме вытащили наружу седого сгорбленного старикашку в кителе, сплошь увешанном орденами и медалями.
— Хе-хе! — произнес старикашка, когда ноги его коснулись земли. — Не опоздали, стало быть? Ну, спасибо, мальчики, хе-хе, уважили ветерана! Можете, хе-хе, и по домам отправляться!
Офицеры отсалютовали, влезли в танк, и вскоре рокот боевой машины стих вдали. Прибывший старикашка валкой походочкой направился к стоявшим у трапа Конгу и Фухе.
— А вот и мы, — заскрипел вояка. — На месте, хе-хе, герои? Ну здорово, молодцы, давно, хе-хе, не виделись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25