Человеческий материал в этом случае ценился крайне низко. Ведь для производства на поток специалисты не требовались. Только руки. И ничего больше. Столько-то граммов сырья на одну порцию. Добавить столько-то миллилитров кислоты. Потом морозилка. Два режима. В полуфабрикат досыпать столько-то граммов одного порошка и несколько гранул другого. Центрифуга. Морозильник.
Лаборанты гробили здоровье. Руки часто покрывались незаживающими язвами. Болели глаза. Дыхательные пути. Типичной картиной в таких местах были юноши, выкашливающие легкие под колесами грузовика. Женщин цыгане на работу не брали. Женщинам находилось другое занятие.
Фактически этих людей нельзя было назвать цыганами в полной мере. Это слово цеплялось к ним по традиции. Кочевые банды, торгующие наркотой, женщинами, крадеными вещами и оружием. Их наркотики убивали почище отравы. Проститутки несли в себе всю линейку венерических и психических заболеваний. Ворованное обычно выдавало покупателя бывшему владельцу с головой, а на оружие нельзя было положиться. Но, тем не менее, всегда находились идиоты, покупающиеся на относительную дешевизну. Кочевники жили неплохо.
В четыре часа утра табор спал. Только кипела работа в двух из четырех трейлерах. Нужно было выработать сырье, чтобы курьеры к вечеру уехали за новой партией.
Все было спокойно, ничто не предвещало беды, когда внутри одной лаборатории вдруг произошло ЧП. Пара работяг затеяла драку. Полетели на пол склянки-пробирки, рассыпалось ценное сырье.
— Эй! — крикнул охранник. — Лежать всем!
Большинство рабочих плюхнулось на пол. Они знали, что цыгане шутить не любят.
Почуявший неладное охранник успел выстрелить, когда в него полетела здоровенная бутылка с кислотой. Стекло лопнуло, и лаборатория превратилась в ад.
В тот же момент на стоянку с ревом вкатилось три здоровенных джипа, до отказа набитых людьми. Рогожинцы без труда перебили сонную охрану. Вывели рабочих к ближайшему трейлеру и хладнокровно расстреляли всех до единого. А потом запустили «красного петуха» в лаборатории.
— Вот какая беда случилась, — говорил в это время Денис валяющемуся у него в ногах барону. — Сложно все так завертелось, понимаешь?
— Зачем? — прохрипел барон.
— Затем, сука черномазая, затем. — Рогожин боролся с искушением выстрелить старику в затылок. — Ты думал, что мне твоя дурь нужна? Или ты мне нужен, чтобы деньги делать? Нет, козел, ты и твои чернозадые мне нужны мертвые, понял? И табор вонючий твой чтобы к Питеру больше ни ногой… Понятно я говорю?
— Понятно. — Слова давались барону с трудом. И не от гордости кочевой. Он с удовольствием сейчас оказался бы где-нибудь за тысячу верст от своего публичного дома, просто трудно говорить, когда губы разбиты и нос сломан. Больно.
— И чтобы ты, кучерявый, мои слова помнил, как «Отче наш», я твоих дочек при себе подержу.
— А-а… — застонал старик.
— Ага. Будут себя вести хорошо, так и не обижу. Мне ваши песни нравятся. И ты, старый хрыч, тоже не дури. Ноги в руки, и пошел, пошел…
Рогожин пнул напоследок барона сапогом и вышел за дверь.
Его банда с веселым гиканьем и радостными воплями гоняла по бывшей общаге проституток.
Дом Вязниковых
— Какая все-таки гадость. — Катя швырнула толстый цветной журнал на пол. Блестящая бумага гулко хлопнула о паркет.
Сергей, который только что вошел в студию, рассмотрел название. «Cosmopolitan».
— Ну, вообще-то его читает большинство девчонок, которых я знаю, — прокомментировал он. — Привет.
— Привет! То-то и беда, что большинство. — Катерина не заметила, как молодой человек посмотрел на ее стройные ножки, закинутые на подлокотник кресла. — Читают, смотрят и больше всего на свете хотят подходить под стандарт, разработанный специалистами журнала. А это, на мой взгляд, просто катастрофа.
— Почему?
Катя сейчас походила на большую черную кошку. Несмотря на то, что ее волосы рыжей волной легли на плечи, кошка была именно черная. Сергей рассматривал ее без всякого стеснения. Грудь, обтянутая темно-зеленым джемпером, линия бедер, точеные ножки.
— Потому что женщина от «Космополитен» — это не женщина. А просто мужчина. Причем даже не в юбке, потому что носить сейчас юбку не модно.
— С чего ты взяла?
— Ты про юбку?
— Нет, — Сергей усмехнулся, — я про тезис: женщина, как мужчина.
— А, ну это просто. Так или иначе, но со страниц журнала исходит информация о том, что для большинства читательниц на первом месте стоит их карьера. А уже потом, где-нибудь на пятой позиции, семья, дети и прочие «условности».
— Но, может быть, это результат опросов? — Нельзя было сказать, что Сергей не согласен с выводами Кати. Ему просто было интересно узнать ее мнение.
— Конечно, результат опросов. Именно так это и преподносится. Но, во-первых, опросы штука простенькая, и как их делать так, чтобы получить нужные ответы, говорилось много и в разных местах. А во-вторых, у меня нет возможности проверить результаты. Поэтому я ставлю их под сомнение. Хотя и не слишком.
— Почему не слишком?
— Потому что существует определенная обратная связь. «Космополитен» издание идеологическое. И работают там такие мастера слова, которым не нужно много стараться, чтобы создать общественное мнение соответствующей направленности. Надо кому-то, чтобы женщина перла вперед, как танк, давя гусеницами всех и вся, пробивалась наверх по карьерной лестнице, носила брюки и во всем походила на мужчину, — пожалуйста.
— Каким образом?
— Ну, например, создаем красивую выдумку о равенстве полов. Типа, женщины ущемлены в правах, платят им меньше, работают они больше или в равных условиях с мужчиной. Ущемление! Половая дискриминация!! Сначала феминизм развинтил общественную мораль. Местами даже правильно развинтил. Но затем процесс рванул с ускорением. Лесбиянки, брюки вместо юбок, не брить волосы под мышками, курить на ходу, «нам можно все, что разрешено мужчинам». По какой-то причине образцом мужчины они посчитали вытащенного из канавы бомжа-алкоголика.
— А дальше?
— А дальше кто-то там ужаснулся, по всей видимости. Потому что женщина начала стремительно деградировать. Вероятно, потому на те годы приходится всплеск гомосексуальных мужских связей. И, поскольку типичная феминистка представляла собой нечто кошмарное, дурно пахнущее табачным перегаром и потом, к тому же весьма гадко воспитанное, стал пробиваться в массы другой идеал. Другая сторона медали. Бизнес-вумен. Существо, покрывшее собственную убогость тоннами косметики, одетое с иголочки, выглядящее на сто процентов, согласно классификации того же «Космо». Но абсолютно лишенное пола. Ну кто, скажите мне, будет хотеть нечто, ставящее на первое место не семью, мужа, детей, а карьеру! Идеал современной женщины — это меркантильная стерва, своей расчетливостью и решительностью смахивающая на бездушный механизм.
— Почему ты думаешь, что все так плохо? Ты считаешь, что мужчина в этой роли более мягок?
— Мужчина более мягок по своей природе.
— Вот тебе раз! Напомнить, кто все войны затевает?
— А это не важно. Что мне войны? Самец — он и в Африке самец, его хлебом не корми, а дай палкой льву между ушей треснуть. Война для мужчины — это что-то вроде природной функции. Да, жестоко, да, страшно. Но делать с этим нечего. Но мужчина существо простое. Его тягу к агрессии можно просчитать. Так же как и его тягу к женщине. Любой карьерист-бизнесмен — пропащий человек, как только к нему подобрали ключик в виде стройных ног и упругой попки или какого-нибудь более хитрого сочетания этих параметров. А современную женщину на смазливого мальчонку не купишь. Она сама его приобретет, да не одного. Бизнес-вумен не возьмешь на длинные реснички или цветочки с романтическими воздыханиями. Если будет надо, она утопит кого угодно и где угодно. Потому что достигла тех высот, с которых любой мужчина и любая другая женщина, стоящая ниже по социальной лестнице, — ничто!
— Ужас, ужас… — пробормотал Сергей.
— Да, картинка плачевная.
— И что, во всем виноват этот журнальчик?
— Не совсем, конечно, но «Космо» работает на этот имидж. Формирует образ мыслей, настроение. То, что я описала, тоже не стопроцентное правило. «Космополитен» создает новые общественные штампы. Типа деловой женщины, ставящей карьеру на первое место.
— Такие журналы приучают к «правильным ответам» и «правильной жизни».
— Знаешь, а я всегда думала, что это делается специально, чтобы отвлечь женщин от семьи, от рождения детей.
— Чтобы страны третьего мира не мешали размножаться «золотому миллиарду»?
— Наверное, так.
Они замолчали.
Сергей вдруг ощутил, что между ними повисла какая-то недоговоренность, породившая смущение.
Из гостиной донеслись легкие шаги — в комнату вошла Эллочка. Сергей ее увидел сразу, а Катерина, чье кресло стояло спиной к входу, узнала ее по шагам.
Когда у Кати обнаружились задатки художницы, отец предложил ей оформить собственную студию. В комнате, которая раньше была игровой и примыкала к кухне. Дети выросли, и теперь не было нужды в детской. Проект, который предложила Катерина, совершенно не устраивал отца. С точки зрения безопасности такая расстановка мебели была неразумной. Кресло стоит спинкой к входу, да еще и в центре! Вязников-старший предлагал множество вариантов. Переставить кресло, повесить напротив большое зеркало, чтобы контролировать дверь, но дочка уперлась. Более того, она противопоставила его доводам мысль.
— Я хочу научиться слышать. Мне нужно знать звук шагов каждого из вас. Для безопасности.
— Чудо ты мое в перьях! Если кто-то захочет прокрасться в студию, у тебя нет никаких шансов! Профессионалы ходят бесшумно!
— А я не профессионал и тягаться с ним мне глупо, все равно он меня обставит.
Отец помолчал и махнул рукой. Валяй, мол, доча, твори.
Не оставляла попыток только Эллочка, присутствовавшая при разговоре. Временами она старалась подделать чужую походку или «бесшумно прокрасться», однако каждый раз ее старания пропадали даром. Катерина слышала сестру, каким бы аллюром она ни вытанцовывала.
— Это ты притащила эту мерзость? — Катя указала на журнал.
— Надо знать, что пишут наши враги! — бодро ответила девушка.
— Ничего себе, — покачал головой Сергей.
— Ага. — Катерина провела рукой по волосам. — Женская часть семейства Вязниковых совершенно без башни! Тебе чего, детка?
— Ничего, — ответила Эллочка. — Я просто пришла сказать, что папа звонил. Скоро приедет.
— Понятно, — сказала Катя. — Будешь смотреть, как мы работаем?
— Вряд ли, — отмахнулась Эллочка. — Мне еще эскизы делать.
С этими словами девушка упорхнула из комнаты.
— Ну что? Пошли, я продолжу. — Катя махнула Сергею в сторону мольберта.
— А посмотреть можно?
— Нет. — Катя выглядела решительно. — Если сейчас увидишь картину незавершенной, то так всегда и будешь видеть в ней недоделки.
— Суеверие?
— Ну, можешь считать и так.
Сергей сел на стульчик напротив цифрового мольберта.
Он медленно, со вкусом, зная, что торопиться некуда, оценивал фигуру художницы, плавность движений и другие мелкие детали, которые теряются в обыденной жизни. Ее нельзя было назвать худой, скорее Катя была стройная, изящная. В каждом движении виделась порода, кем-то давно выработанный стиль. Как Сергей ни присматривался, животика так и не обнаружил.
— Ты не боишься, что твой будущий супруг будет плохо относиться к твоему ребенку? — неожиданно для Катерины спросил Огарев.
— Это почему? — удивилась она, не отрываясь от работы.
— Будет считать помехой, ошибкой буйной юности.
— Ты не понимаешь, — сказала она и улыбнулась. — Что значит «ошибка буйной юности»? Это не ошибка — это мой выбор. Скажи, как я могу создать семью с человеком, который не может смириться с моим выбором.
— А ты не боишься, что такого достойного просто не найдется?
— Все дело в деньгах, — легко заявила она. — Женщину с ребенком в первую очередь снимают со счетов только потому, что это тяжело финансово. Нужно не только жену содержать, а еще и дитё. А потом это дитё еще и в школу пойдет. И только во вторую очередь думают о том, как новоиспеченный папаша будет общаться с пасынком или падчерицей. У меня проблемы с деньгами нет, поэтому мне в два раза легче найти спутника жизни. И в то же время в два раза труднее.
— Это почему же?
— Потому, друг мой, — философски ответила Катя, — что очень трудно найти такого человека. Слишком у меня запросы, наверное, высокие. Да еще я предпочитаю мужчин из вымирающего вида.
— Какого, какого? — Сергей даже привстал.
— Не вертись! — Катерина махнула на него «карандашом». — Сейчас популярны мужчины слабые. Такие, знаешь, с проколотым пупком и в топике. Хиленькие ручки, сладенькие губки.
Она передернулась, как кошка, наступившая в лужу.
— Тебе нравятся мачо?
— Ну, мачо не мачо, а мужчина должен быть мужчиной. Промежуточные варианты не проходят.
И снова в студии воцарилось молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41