— Глупости какие. — Михаил направился в ванную.
— Постой, ты не ответил…
— Аграновская, старушка, работает в Смольном. Отдел предпринимательства, — донеслось уже из-за двери. — Без ее визы никуда.
«Старушка Нинон или нет, еще неизвестно, — подумала Полянская, закрывая лицо руками. — А я дура, точно».
Она посидела с минуту, затем встала и пошла за мужем.
— Представляешь, сегодня в Смольном с каким-то психом поругался… — заявил Миша из-за облаков пара. Он энергично намыливал голову. — Я ему случайно на ногу наступил. Извинился, конечно, потом, как человек… А он… разорался чего-то. Все настроение испортил. Каких только идиотов земля не носит.
— Ты извини меня, — тихо прошептала Лариса, прислоняясь к стене.
Полянский не услышал. Он был слишком поглощен завтрашними делами.
Санкт-Петербург.
Февраль. Тот же день
Дениса в Смольный занесло по делам. Здесь, в этом оставшемся с титанических времен дворце, работало и просто суетилось великое множество людей.
И где-то здесь находился человечек, который был действительно нужен Рогожину. Звали его Антон Михайлович.
К нему ходили на поклон и за советом едва ли не все бугры.
Пришел и Денис, но разговора не вышло.
И теперь Рогожина грызло злое глухое раздражение.
По всему выходило, что и в Питере было такое же дерьмо, как и в Е-бурге. Все поделено, бугры сидят на своих местах, и это положение устраивает всех.
— При ваших амбициях, Денис Ефимович, вам стоит поискать другой город для постоянной деятельности или сменить профиль, — вспомнились Рогожину слова Антона Михайловича. И мерзкая улыбочка, плавающая на его губах.
— Сука, — пробормотал Денис. — И тут все те же сволочи. Давить их надо.
Больше всего его бесило то, с каким видом старикашка делал свои поучения.
— Зря вы, Денис Ефимович, с цыганами связались. Это имиджу вредит. Нехорошо…
— Тварюга, доберусь я до тебя. — Рогожин сжал кулаки.
Однако рациональное зерно в беседе с Антоном Михайловичем все же было.
Скромно потупившись, старик-законник обмолвился:
— Наша корпорация не станет вмешиваться только в ваши личные дела, Денис Ефимович. Таков закон. Ваша обида или персональные разногласия с кем-то — это сугубо ваше, господин Рогожин, личное дело. К этому корпорация не будет иметь никаких касательств. Но относительно дел, связанных претензиями на чей-то бизнес, мы этого сказать не можем. Вы понимаете?
Рогожин понял. И когда ему навстречу выскочил запыхавшийся мужчина с бумагами в руках, Денис понял: вот она, судьба.
— Стоять, не вмешиваться, — успел только буркнуть он телохранителям. Потом молодой торопыга врезался в сибирского гостя, каблуком едва не раздробив тому лодыжку. Притворяться не пришлось. Боль была вполне натуральной.
— Узнать, кто такой, под кем сидит, что делает, — приказал Денис телохранителям, ошалевшим от увиденного. — Все подробности. Понятно?
Ребята пожали неуверенно плечами. Ясно, мол.
— И в баню теперь, — добавил Рогожин. Настроение улучшалось.
Дом Вязниковых.
Февраль
Он проснулся от шороха. В комнате царил утренний полумрак — визитная карточка севера. На часах — четверть восьмого. Вики рядом не было, она стояла у окна, облитая черно-синей водой зимнего утра. Саша услышал, как она тихо смеется.
— Что случилось? — Вязников повернулся на другой бок, чтобы лучше видеть жену.
— Вставала в туалет. Дети своим шуршанием разбудили. А теперь смотрю в окно, как они снег лопатами отгребают, — сказала она и усмехнулась.
— А что там смешного? — уже более заинтересованно спросил муж.
— Да Эрик маленькую Эллочку в снегу периодически валяет.
— А Катя где?
— Машину прогревает.
Машину по молчаливому согласию решили отдать старшей дочери. Эллочка не стала спорить, хотя водила не хуже сестры. Тем более что обычно она ездила вместе с Катей до Академии культуры, по дороге забрасывая брата в школу. Младшую хитрюгу вполне устраивала роль пассажира при личном шофере.
Александр поднялся с кровати, сгреб одеяло и, накинув его на плечи, подошел к окну.
Хмыкнул. Эрик на полусогнутых ногах попытался в очередной раз сунуть сестренку в наваленный сугроб.
Эллочка нырнула в сторону, и в снег полетел брат. Вовремя выехавшая из гаража машина послужила защитой для младшей сестры. Она тут же юркнула в теплый салон и показала брату язык. Тот с наигранной обидой отряхнулся, поднял брошенные рюкзаки. Саша стоял у окна, пока автоматика не закрыла гаражные двери и в темноте не растворились огни «ситроена».
— Может, немного поваляемся? — спросила Вика, устраиваясь на кровати.
На часах было двадцать минут восьмого.
— Пожалуй, — отозвался Вязников.
Он только успел поудобнее устроиться на подушке, как почувствовал, что его осторожно толкают в плечо.
— Вставай, соня, — услышал он. Жена уже умылась и блистала свежестью. — Уже девять часов. Через час выезжать.
— Ничего себе… Прикорнул.
Вставать не хотелось. По телу гуляла ленивая дремота, веки были тяжелыми и закрывались сами собой.
В окно несмело заглядывал северный рассвет. До восхода солнца еще как минимум минут пятнадцать. И если повезет, то он сможет наблюдать его сидя в столовой за чашкой горячего кофе. Вязников резким движением отшвырнул одеяло.
Через пару минут, уже одетый и готовый к выходу, он спустился в столовую. Место главы дома уже было сервировано к завтраку. Вика стремилась поддерживать традиции. Завтраки были чем-то большим, чем просто поглощением еды. Ритуал. Едва ли не священнодействие. «Кофе на завтрак из обычной кружки — испорченное настроение на весь день!» — возмущалась она и подавала ему ароматный напиток исключительно в фарфоровой, крошечной чашечке, заваривая его не в автомате, а в джезве, заботливо переливая в кофейник. Однажды, когда Вика приболела и кофе пришлось заваривать самому, Александр даже немного расстроился. Сам того не желая, Вязников прочно увяз в установленном порядке. И не жалел об этом.
— Кушай, приятного аппетита, — сказала Вика.
— И тебе того же.
Когда в чашечке плеснул клубящийся паром кофе, Саша спросил у жены:
— Эллочка все так же встречается со своим однокурсником?
— По крайней мере, на прошлой неделе все было именно так, — ответила Вика. — Ты ее знаешь. Стрекоза еще та. Так что за сохранность сердца этого молодого человека я не поручусь.
— С ней нужно будет поговорить. В любом случае, будет Катерина рожать или нет, Элла должна знать, что случилось.
— Ты хочешь, чтобы я поговорила? — спросила Вика, подливая ему кофе.
— Не уверен…
— Как скажешь, милый. — Вика посмотрела в окно. — Боже мой! Ты только посмотри!
Окно в столовой выходило строго на восток. Это была прихоть матери Александра, запроектированная еще в те времена, когда они строили дом. Елена Александровна считала, что любой человек каждый день должен видеть, как просыпается и восходит солнце. Особенно тут, где в зимнее время так легко можно впасть в спячку, эмоциональную, душевную…
— Удивительно, — прошептала Вика. — Эта картина оставляет впечатление невесомости. Словно гусиный пух рассыпали. Так и хочется нырнуть…
— Да, картина феерическая.
Они долго рассматривали огромный, бурлящий золотом шар, встающий из-за леса.
— Мы поедем на одной машине? — спросила Вика, когда сияние утреннего светила начало резать глаза.
— Нет. Будет лучше, если мы с тобой поедем в нашей машине, а Миша на своей, — ответил Вязников. — Знаешь, на всякий случай. Это, я думаю, безопасней.
Он нахмурился. Любые проблемы отвлекали его от работы. Времени не хватало.
— Все. Пора. — Александр резко поднялся. Стул неприятно скрипнул по дереву пола.
Через двадцать минут две машины, черный «фольксваген» Вязниковых и серебристая «хонда» Полянских, взяли курс на Питер, затянутый в синеватую вуаль смога.
В одиннадцать ноль пять машины остановились на Остроумова.
— Тут оставим машины, — сказал Вязников. — Чтобы внимания не привлекать. До Карташихина дойдем пешком.
— Какой дом? — спросил Полянский.
— Девятнадцать, — ответила Вика. — Третий этаж.
Когда они позвонили в обитую черным кожзамом дверь, с той стороны даже не удосужились посмотреть в глазок. Звякнула цепочка, щелкнул замок. Александр только головой покачал.
Парнишка на первый взгляд был нормальным человеком. Черноволосый, смуглый, в меру высокий, он чем-то напоминал итальянца.
Хозяин квартиры смотрел на них с неприятным удивлением. Влад не расположен был с утра принимать гостей. Однако реальность имела на этот счет свои виды.
— Здравствуйте, — вежливо начал Саша. — Меня зовут Александр Алексеевич Вязников. Я — отец Катерины.
В его словах на первый взгляд не было ничего угрожающего, но отец вашей подруги, который приходит утром, да еще в сопровождении, — это не самый хороший знак.
— Что-то случилось? — нервно спросил Влад. Он открыл дверь шире, махнул в сторону квартиры. Проходите, мол.
— Нет-нет. Все в порядке, — ответил Вязников, проходя внутрь. Он быстро огляделся.
— Тогда чем обязан? — поинтересовался Влад. К нему постепенно возвращался апломб.
Саша, проигнорировав вопрос, продолжал:
— Это, — он сделал жест в сторону Вики, — моя жена. Виктория Леонидовна. А это — Михаил Иванович Полянский. Мой адвокат.
После этих слов Влад напрягся. Слово «адвокат» не могло означать ничего, кроме неприятностей. Неожиданно ему показалось, что ответ найден. «Кино и немцы! Да они хотят меня женить! Я ведущий местного телеканала. С перспективой карьерного роста. Они просто хотят меня женить! Сейчас будут торговать собственную доченьку!» На какой-то момент он даже прикинул сумму, за которую мог бы продаться.
— Проходите в гостиную, — выдавил молодой человек.
Вика села на край кресла, Миша скромно встал рядом. Саша тем временем подошел к окну и, глядя сквозь занавеску, продолжал:
— Мы, Владимир, если вы будете к нам благосклонны, надолго вас не задержим.
— Так чем я могу вам помочь? — спросил Влад, предвкушая. Единственное, что его смущало, так это то, как смотрела на него Вика. Так обычно рассматривают белую мышь в лаборатории, перед тем как подвергнуть ее какому-нибудь бесчеловечному опыту.
— Дело в том, что мы бы хотели получить от вас информацию о ваших родителях. Максимально полную: год рождения, где они живут и в какой больнице хранится их карточка.
— Что за черт? — Влад ожидал чего угодно, но такого бреда… — Зачем это вам?
Отец Катерины и бровью не повел:
— Молодой человек, я продолжу, и вам все сразу же станет понятно. Итак. Нам необходимо знать все о здоровье ваших родителей. А также все о вашем здоровье. Для проверки родителей нам будет достаточно года рождения, имени, фамилии и больницы, где находится их больничная карта. А вот с вами придется повозиться. — Он отвлекся от созерцания окна и посмотрел на Владимира. — Нам необходимо, чтобы вы сами посетили больницу и сдали все анализы, которые мы потребуем. Расходы не должны вас беспокоить. Мы все оплатим.
— С какой стати? — Влад прислонился к комоду и сложил руки на груди.
— Причина, — понимающе кивнул Вязников. — Все очень просто. Моя дочь ждет от вас ребенка. Аборт она сделает только в одном случае — если вы непригодный материал для отцовства.
Влада словно по лицу хлестнули. Он закусил губу. Но промолчать не смог.
— Драматургия у вас хромает. Где же заключительный аккорд этой пьесы?
Александр удивленно поднял бровь.
— Вы о чем?
— Что же вы не требуете от меня, чтобы я женился на вашей дочери?! Это было бы логично.
— Ну да, — Вязников снова отвернулся к окну, — было бы логично. С вашей точки зрения, может быть. Но дело в том, что ни она, ни я этого не хотим.
— Чем это я вас… — начал было Влад, но осекся. — Вы сказали «она»?
— Вы не ослышались. Она не хочет за вас замуж.
Полянский, наклонив голову, присматривался к парнишке. У Вязникова, который видел этот взгляд, сложилось впечатление, что Миша прикидывает, как поудобнее сложить «ведущего телевизионного канала» в мешок для транспортировки.
«Адвокат, — уважительно подумал Вязников. — Представитель закона».
Владимир нервно провел рукой по волосам. Некстати вспомнилась старая шутка: «Тот, кто говорит, что знает о женщинах все, не знает о них ничего».
«Что у него, в сущности, есть? — спросил себя Вязников, стараясь, чтобы жалость к Владу не вылезла наружу. — А ничего у него нет. Он просто ведущий новостей. Лицо с озвучкой. Может быть, когда-нибудь, если повезет, он сумеет оказаться в нужное время в нужном месте. Сделает какое-нибудь свое шоу типа „Последний герой“ или „Севайвер“. Где все друг дружку кидают и мило улыбаются в лицо. Это, мол, только игра. Ничего личного. Бизнес. — Александр еще раз огляделся. — А все-таки приятно, что дочь у меня умница, — с нахлынувшей теплотой подумал он. — Понимает, котенок, что с этим каши не сваришь».
Квартирка была стандартная. Самая подходящая для обывателя, у которого водятся деньги, но мозгов для их правильного употребления нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41