Кроме того, предстояло два повешения при свете факелов. Волнение, обычно вызываемое подобным зрелищем, должно было неизбежно найти отклик во всех желудках и повысить постоянную потребность в пойле до крайних пределов. За свою долгую жизнь на золотых и алмазных приисках кабатчик подобными сценами пресытился и потому остался на месте. Несмотря на все протесты, он задержал также и слуг. Им очень хотелось пойти поглазеть на повешение, но поневоле пришлось остаться, потому что кабатчик был здоровенный детина ростом в пять футов десять дюймов, сложенный, как боксер, и не любил шутить. Все готовились к приему посетителей. Огромные чаши с пуншем только ждали, чтобы к ним поднесли спичку; бутылки с каким-то подозрительным шампанским были построены в боевом порядке и окружены хорошенько начищенными оловянными кружками. Из полотняных мешков, Опечатанных множеством печатей, вылезали копченые окорока и обязательные анчоусы, на которых выкристаллизовалась соль. А тем временем на кухне приготовлялись обжигающие смеси, для поглощения которых нужны желудки из жести.
Внезапно послышался отдаленный шум. Хозяин напряг слух и зычным голосом крикнул слугам:
— По местам!
Так капитан артиллерии командует: «К орудию!»
В одно мгновение каждый был на своем посту, готовый лить потоки спиртных напитков в разверзтые глотки гостей. Шум усиливался и перешел в невообразимый гул. Люди вбегали, охваченные волнением, которое объяснять не надо. Тотчас запылал пунш, захлопали пробки, вылетая из бутылок шампанского. Было похоже на салют, сопровождаемый фейерверком.
Затем все накинулись на еду и питье.
Подобной попойки никто еще не видел на прииске.
Крик, шум, гам! Все говорят, никто не слушает; каждый пытается по-своему объяснить неожиданный конец ночного суда. Только одного не хватало для полноты празднества: обвиняемые не были повешены! Зато, правда, были змеи, была страшная смерть палача-любителя и почти несомненная гибель мастера Виля. Все эти события достаточно необычны, чтобы хоть на время удовлетворить самых требовательных любителей острых ощущений. Конечно, никому и в голову не пришло поинтересоваться дальнейшей судьбой обвиняемых. Даже отсутствие Инженера и то было едва замечено. Хватало, о чем думать!
Но действительно ли обвиняемые виновны? Они держались очень хорошо, с достоинством, что было вполне оценено, ибо этот сброд прекрасно знает, что такое мужество. Стали ли они тоже жертвами змеиного нашествия, или им удалось спастись, — так или иначе, можно было биться об заклад, что скоро увидеть их не придется. Следовательно, нечего ими и заниматься. Поэтому люди только и делали, что пили. Оргию сопровождали неумолкающие крики и пьяные песни, распеваемые на всех языках. Время от времени какой-нибудь пьяница, наполненный вином до отказа, соскальзывал со своего сиденья, взмахивал руками и валился под стол. Его падение приветствовали взрывом шумного смеха, и вскоре громкий, заливчатый храп присоединялся к общему шуму, наполнявшему огромное брезентовое строение. Были и страшные пьяницы, способные пить без всякой меры и не пьянеть. Этим требовалось другое возбуждающее. Кабатчик смотрел на них одновременно с восторгом и теплым сочувствием и в конце концов приносил им засаленные карты и сукно, покрытое пятнами жира, напитков, а быть может, и крови. Игра шла дьявольская. На необструганные столы сыпались такие ставки, что любой богатый сынок, который спускает свое состояние в каком-нибудь из наших наиболее прославленных клубов, только побледнел бы от зависти. Крики стали понемногу стихать. Вскоре было слышно только, как позванивают небольшие весы, на которых взвешивались ставки, да еще разве замечания понтеров.
Время от времени тишину нарушали восклицания какого-нибудь проигравшегося неудачника или крик радости, невольно вырвавшийся из груди выигравшего счастливца. Алмазы притекали со всех сторон. На всех перекошенных лицах, во всех глазах читалась пожирающая жадность. Достаточно было несколько минут, чтобы составить себе состояние или потерять все плоды долгого и тяжелого труда, награду за столько мучений.
Раскрывались тайнички, в которых была запрятана богатая добыча, и иной игрок, только что потерявший огромную сумму, исчезал на полчаса и возвращался весь вспотевший, с руками, испачканными в земле, но с полными карманами.
Иные пытались поправить то, что считали ошибками фортуны.
— Не мошенничать! — кричал им потерпевший.
— Я? Я мошенничаю? Врете!
— А я говорю, у вас карты крапленые. Хозяин, держите его! Он шулер.
— Руки прочь, или я тебе вспорю брюхо!
— Тихо! — вмешивался кабатчик. У него был хриплый голос атлета, который попортил свои голосовые связки на ярмарочных подмостках. — Тихо, приятель! Я бы мог расквасить вам физиономию, всего один раз стукнув по ней кулаком, но я предпочитаю вот это… — Он тыкал недовольному револьвер «Бульдог» под самый нос и прибавлял не без насмешки: — Ну-ка, вон отсюда! Или покажите карты, которые вы прячете за пазухой. И живей! Нечего тут раздумывать и валять дурака! Револьвер — это тот же кулак, но он бьет на двадцать пять шагов. И уж за него я ручаюсь.
Шулер поднимался и возвращал то, что незаконно присвоил. Затем игра продолжалась до новой стычки, которая кончалась точно так же, если только шулеру не взбредало в голову артачиться.
Но тогда все решалось быстро. Гремел выстрел, и мозг упрямца забрызгивал соседей. Затем два человека из публики хватали труп за голову и за ноги и оттаскивали к дверям. Убитых подсчитывали только после пирушки.
Чудовищная оргия продолжалась целый день. Ночь прошла быстро, а игроки и но думали расходиться. Настало утро. Пьяные просыпались один за другим. У них ломило все тело и пересохло во рту. Они снова напивались, и безобразие начиналось сначала. Те, у кого были полные карманы, занимали места проигравшихся, а проигравшиеся здорово напивались за счет счастливчиков и валились под стол. Люди просто-напросто менялись местами, и никто этого не замечал, никто не обращал на это никакого внимания. О том, чтобы пойти работать, и речи не было, участки стояли пустые, там не было ни души.
Прииск Виктория — правда, он лишь недавно открылся — еще не видал подобного зрелища. Стремительные переходы от проигрыша к выигрышу пагубно отразились на этих людях. Достаточно одного слова, случайно сорвавшегося с уст пьяницы, и все, в большинстве своем народ все-таки трудовой, приходили в состояние безумия. Кто-то утверждал, что достаточно одной удачи, всего только одной, и можно в мгновение ока и без всякого труда выиграть фантастическое состояние. Не ушли разве позавчера многие на поиски сказочного клада, о котором все говорят так уверенно?
— И вспомните, — настаивал оратор, — когда они уходили, мы над ними подтрунивали и предсказывали, что они скоро вернутся, а ведь никто не вернулся! Разве это не доказывает, что поиски далеко не так напрасны, как мы думали?
Тут произошел неожиданный случай, который сразу опроверг эти разглагольствования и заставил умолкнуть громкое «браво» пьяниц, разгоряченных алкоголем и жадностью.
В палатку вошли человек двенадцать из тех, о которых только что говорил оратор. Платье на них было изодрано, они имели изможденный вид, с трудом поддерживали друг друга и, казалось, вот-вот упадут от усталости и голода. Впечатление было тем более тягостно, что на груди у трех или четырех из них зияли открытые раны. Ко всему, они были почти совершенно слепы, как об этом можно было догадаться по их изъязвленным, побагровевшим, беспрерывно моргавшим векам.
Всеобщее безудержное веселье сразу оборвалось. Его сменила зловещая тишина. Игроки оставили карты, пьяницы отодвинули кружки, ибо все узнавали в этих призраках тех самых своих товарищей, которые с такой надеждой отправились на поиски сокровищ кафрских королей.
Затем со всех сторон посыпалось:
— В чем дело? Что случилось? Да они на ногах не стоят!.. Хозяин! Пить! Дай этим беднягам есть и пить! И поживей!
Кабатчик суетился и покрикивал на слуг, которые после тридцати шести часов беспрерывной работы буквально падали с ног.
— Джентльмены, — угасшим голосом пробормотал один из новоприбывших, — тревога!
— Что вы хотите сказать?
— Беритесь за оружие! Будет нападение! Черные гонятся за нами по пятам. Они перебили всех наших товарищей! Беритесь за оружие!..
Хмель прошел у всех в одно мгновение, все повскакали с мест. Игроки быстро спрятали выигрыши и разобрали лежавшие на столах револьверы и ножи. Слышно было, как пощелкивают барабаны револьверов и пружины ножей.
— Черные? Вы говорите, на вас напали черные? Удивительно! Кто они?
— Это все Питер! Он нас предал, мерзавец, и натравил на нас целую армию чернокожих.
— Ах, так? Пусть только придут! Мы им окажем такой прием, какого они долго не забудут!
Человек уравновешенный несомненно пожал бы плечами, услышав такое бахвальство. Правда, тут было полтораста — двести мужчин, достаточно хорошо вооруженных для встречи с неграми, но ведь только очень немногие сохранили способность защищаться. После страшной попойки все еле держались на ногах, и если бы им пришлось стрелять, то это было бы в такой же мере опасно для их товарищей, как и для врагов.
Надо, кроме того, признать, что в обычное время эти люди выполняли сравнительно легкую работу, жили в довольстве и в окружении племен совершенно безобидных.
В общем, это были обыкновенные пионеры note 45, пускай люди в большинстве и деклассированные, но они не имели того размаха, который отличал былых калифорнийских золотоискателей. Те жили постоянно начеку, их окружали воинственные племена, с которыми они находились в состоянии беспрерывной войны, и они позаимствовали у североамериканских краснокожих все их страшные методы нападения и защиты. Жизнь среди постоянной борьбы, беспрерывные тревоги, вечный страх пытки, постоянная забота о том, как бы не потерять свой скальп, выработали из них грозных бойцов, всегда готовых встретить любого врага, не моргнув глазом.
Короче говоря, можно смело биться об заклад, что люди мужественные быстро разделались бы с чернокожими, наступавшими на прииск Виктория.
Но население этого прииска привыкло только к дракам, которые обычно заканчивались либо убийством, либо просто побоями. Они не были способны вести напряженную борьбу, из которой умели выходить победителями иррегулярные войска на Соноре.
И все же они подтянулись и кое-как приготовились к обороне. Попутно они узнали, какое несчастье произошло с их товарищами во время купания в воде, отравленной соками эвфорбии, и о том, что последовало далее — как пострадавшим помогли Зуга и бушмен, как они возвращались на прииск и как повстречали Питера, который вел какие-то переговоры с отрядом макололо. Увидев своего бывшего предводителя, который бросил их в трудную минуту, они пришли в ярость. Им хотелось поймать его, и, несомненно, Питеру пришлось бы плохо, но, вопреки обычаю, который не позволяет кафрам вмешиваться в ссоры белых, за Питера заступились его черные приятели. Они ринулись на белых с невиданной яростью и в одно мгновение перебили три четверти из них. Оставшиеся в живых, в большинстве раненые, едва унесли ноги.
Едва был закончен рассказ об этом печальном событии, как послышались дикие крики. Они раздавались где-то поблизости, в нескольких шагах по ту сторону слабой брезентовой стены. В ожидании нападения все привели оружие в боевой порядок и загородились столами, которые еще были завалены остатками оргии.
Внезапно слетела грубо сорванная портьера, закрывавшая главный вход, и, ко всеобщему глубокому удивлению, вошел всего один человек — негр. На нем не было даже тех лохмотьев, какие обычно носят туземцы, чуть пообтершиеся в цивилизованной среде. Он предстал во всей живописной наготе первобытного африканца: грудь вперед, гордо откинутая голова, в руке копье. Все изумились, увидев этот торс, точно вырезанный из черного дерева, эту могучую мускулатуру, это смелое выражение лица.
Не обращая никакого внимания на забаррикадировавшихся людей, на их револьверы и сверкающие ножи, он молча продвигался вперед и остановился посреди помещения. Все были удивлены такой самоуверенностью, но молчали, догадываясь, что раз человек держит себя, так вызывающе, то за ним, должно быть, следуют значительные Силы.
Кабатчик счел себя обязанным, выступить. Он сделал несколько шагов и, приветливо обращаясь к пришельцу, как если бы это был обычный посетитель, спросил:
— Чего бы ты хотел?
Негр минуту помолчал, обвел всех взглядом, еще крепче оперся на копье и ответил на ломаном, но достаточно понятном английском языке.
— Белые люди, — сказал он, — всегда приезжали в страну наших отцов в больших фургонах, запряженных быками. Они охотились и в обмен на слоновую кость и страусовое пери давали нам ткани, бусы и огненную воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68