Вновь прибывших было четверо. Из своих револьверов они стреляли в упор, и пол покрылся ранеными и убитыми.
Голос Бессребреника звучал как призывный рожок:
— Смелее, друзья! Прочь, мерзавцы!
Золотоискателями, думавшими, что они имеют дело с многочисленным неприятелем, овладела паника.
Пиф, Паф и Снеговик, следуя примеру неустрашимого Бессребреника, поднимали заряженное оружие убитых и продолжали отчаянно стрелять.
И произошло почти невероятное: пьяная чернь отступила.
Избегнув опасности, миссис Клавдия с трудом сдерживала волнение; рука ее, опиравшаяся на руку Бессребреника, дрожала так же, как голос, когда она благодарила своего избавителя.
— Мои товарищи сделали не меньше моего, — скромно отвечал Бессребреник.
— Моя благодарность относится и к ним.
Они удалились, держа револьверы наготове на случай возвращения опасной толпы.
Джентльмены благополучно дошли до выхода из лагеря и достигли густой рощицы, где оставили лошадей, но лошадей не было.
— Украдены!.. — проворчал Пиф.
— Коновязи обрезаны, — подтвердил Паф.
— Что делать?.. Нам не выбраться отсюда.
— Я пойду пешком, — решительно заявила миссис Клавдия.
— Я не сомневаюсь ни в вашей решимости, ни в выносливости, но боюсь, как бы эти злодеи не вернулись.
— Вы словно напророчили, — сказал Пиф, внимательно следивший за лагерем. Там начиналось новое волнение.
Оправившись от паники и узнав, что неприятелей всего четверо, золотоискатели жаждали реванша.
Опасность была огромная, но Бессребреник, никогда не терявший присутствия духа, нашелся и здесь. У ног его темнела яма шириной метров в пять и глубиной в полтора метра; он одним прыжком спрыгнул в нее, крикнув другим:
— За мной!
Все повиновались, и миссис Клавдия последовала, не колеблясь, общему примеру. Было самое время. Бандиты приближались.
Пятеро храбрецов сдерживали их наступление, укрепившись в яме, как в траншее. Начался настоящий бой. Пиф и Паф оказались замечательными стрелками и прицельным огнем уложили с десяток разбойников. Но вот раздался залп, и шляпа мистера Пафа покатилась на землю. Он слабо вскрикнул и опустился к ногам миссис Клавдии. Пуля попала ему в лоб.
Бессребреник сказал вполголоса:
— Он был первым. Придет и наша очередь.
— Убейте меня, — перебила его молодая женщина, — лучше умереть, чем опять попасть в их руки… Вы убьете меня, не правда ли?
— Да, — отвечал Бессребреник.
Выстрелы продолжались. Скоро и мистер Пиф, выглянувший было из шахты, упал бездыханный. У миссис Клавдии вырвался стон, и слезы заблестели на глазах. Упав на колени, она стала горячо молиться за людей, умерших, защищая ее.
Бессребреник не переставал отстреливаться, но не в состоянии был остановить осаждающих. В его револьвере и винтовке уже не оставалось зарядов.
— Эй, Снеговик, — крикнул он, — всыпь им как следует!.. Стреляй в них!
Негр, стуча зубами, поднялся из ямы, ободренный этим призывом.
Хотя он стрелял слишком высоко и выстрелы не достигали цели, но непрерывный огонь и неслыханная отвага этого человека на минуту будто парализовали золотоискателей.
— Нагнись, ради Бога! — закричал Бессребреник.
Но совет пришел слишком поздно; Снеговик уже не слыхал его. Он упал на спину, обливаясь кровью и собрав последние силы, проговорил:
— Хозяин… Я очень люблю вас… Прощайте!
Рыдание сдавило горло Бессребреника.
Нападающие были не далее тридцати шагов.
— Все кончено? — сдавленным голосом спросила миссис Клавдия.
— У нас еще есть полминуты в запасе.
— Убейте меня… умоляю вас!
— Еще полминуты!
— Вы ничего не скажете мне… перед смертью?
Несколько золотоискателей были всего в пяти-шести шагах.
Миссис Клавдия взяла левую руку Бессребреника, сжала ее и еще успела вымолвить:
— Мне сладко будет умереть от руки…
Дикий рев покрыл ее голос. Человек двадцать окружили яму.
— Попались! — кричали они.
Бессребреник приставил револьвер к сердцу молодой женщины и в отчаянии спустил курок.
ГЛАВА 17
Серебряный король не дает себя эксплуатировать. — Перед чернильницей. — Приятные мечты. — Победа! — Расчетливость влюбленного. — Джим Сильвер пытается совершить невозможное. — Вперед! — Отряд волонтеров. — Могущество денег. — Поздно!
Джим Сильвер, серебряный король, был в очень дурном расположении духа, когда получил телеграмму Желтой Птицы и Дика-Бэби, в которой за миссис Клавдию требовался выкуп в двадцать пять миллионов долларов. Незадолго перед тем ему уже пришлось вписать в графу убытков кругленькую цифру в пятьдесят миллионов — с Кубы сообщалось, что повстанцы, ведя борьбу с испанскими войсками, опустошили его обширные владения, уничтожив сахарные плантации, заводы, разрушив железную дорогу.
Не зная, как поступить, вспыльчивый от природы Сильвер метался по кабинету и вдруг сокрушил ударом кулака лакированный столик, чудо столярного искусства, на котором стояла чашка минеральной воды с молоком.
— И какого дьявола эта сумасшедшая полезла в волчью пасть? — злился он, не обращая внимания на черепки, трещавшие под его тяжелыми шагами. — Наши нервные барыни становятся положительно невозможными со своей страстью к перемене мест… Вот и попалась!.. Пусть и выпутывается как хочет!.. Кто она мне?.. Ни родственница, ни невеста!.. Мошенники ошиблись… Не видать им от меня ни доллара, ни шиллинга, ни пенни! Даже строчки ответа… Хитры, да и старый Джим не промах…
Ну, довольно об этом. Работа не ждет!
Серебряный король подошел к письменному столу, заваленному срочными бумагами, и принялся что-то читать и подписывать.
Но по мере того как время шло, на лбу его контрастно проступали жилы, появились крупные капли пота, рука стала непослушной, перо сажало кляксы и рвало бумагу. «Душно!» — решил он и попробовал привстать, скользнув случайным взглядом по монументальной чернильнице, занимавшей половину письменного стола из черного дерева. Это была точная копия его яхты, вызывавшей зависть всех миллионеров Старого и Нового Света, и вдруг ему почудилось, что над двумя слегка наклоненными мачтами показался легкий туман опалового оттенка. Он замер. Среди этого беловатого облака появились черты, сначала неясные, затем все более определенные — Джим Сильвер узнал большие голубые глаза и чарующую улыбку женщины, потрясшей все его существо. С трудом переводя дыхание, он прохрипел:
— Миссис Клавдия! Дорогая…
С ресниц упали две слезы и медленно потекли по щекам. Серебряному королю почудилось, он слышит тяжелый, протяжный вздох.
Сильвер вскочил, будто над его ухом раздался выстрел, сильным движением оттолкнул стул и воскликнул:
— Клавдия — ангел… а я скот!.. Ей грозит опасность… Ее надо спасти!
Мысль заработала, и Джим снова превратился в прежнего искателя приключений, энергия которого не знала пределов.
Он позвонил. Вошел первый секретарь.
— Я уезжаю, — без всякого вступления заговорил серебряный король.
— Следите за текущими делами и ждите моих приказаний. Буду телеграфировать или телефонировать. Для корреспонденции шифр номер два.
— Понял.
Сильвер прошел к себе в спальню, взял карманный револьвер, дорожный мешок и отправился в кассу, где набил его банковскими билетами.
В телеграфной конторе он подал короткую депешу по адресу Желтой Птицы:
«Джима Сильвера нет. Подождите. Дело устроится, когда вернется. Задатком получите двадцать пять тысяч долларов.
Фергюссон».
— Так я выиграю время, — улыбнулся он, — сейчас я им заплачу, но потом… не будь я серебряный король, если не разорю их.
Поезд мчался с головокружительной быстротой, которой так дорожат американцы, не обращая внимания на ужасные катастрофы, бывающие часто расплатами за ухарство.
Когда житель старушки-Европы сообщает дяде Джонатану свои соображения по этому поводу, последний безапелляционно заключает:
— Что делать! В промышленной борьбе — как на войне: о мертвых не заботятся… Главное — доехать!
Внешне холодный, Джим Сильвер чувствовал, как сердце его готово разорваться на части и кровь течет по жилам, как расплавленный свинец. Этот живой серебряный слиток кипел, трепетал, страдал. По временам он выскакивал из поезда, бежал на почту и телеграфировал секретарю:
«Сообщите этому человеку, что меня все еще нет. Снова пошлите, будто от себя, двадцать пять тысяч долларов».
Секретарь повиновался, а Желтая Птица охотно ждал, находя, что изобрел выгодный способ добывать деньги.
Серебряный король постоянно со страхом спрашивал себя, не поздно ли он приедет, и это опасение удесятеряло его мучения. В эти минуты он отдал бы и миллиард, лишь бы увидеть божественный профиль миссис Клавдии и услыхать из ее прекрасных полуоткрытых губ одно слово: «Благодарю».
В Денвере Сильвер встретил взвод конных волонтеров, отправляющихся на индейскую территорию. Подъехав к начальнику, отрекомендовался ему и прямо спросил:
— Сколько у вас людей?
— Ровно шестьдесят.
— Сможете помочь мне, если я предложу каждому солдату по тысяче долларов, а вам пятьдесят тысяч?..
— Вы говорите серьезно?
— Я — серебряный король…
Джим Сильвер во время этого короткого разговора успел вынуть чековую книжку и написал несколько раз:
«Выдать предъявителю тысячу долларов.
Джим Сильвер».
Последний чек несколько отличался от прочих:
«Пятьдесят тысяч долларов предъявителю после экспедиции».
— Какой экспедиции? — спросил начальник.
— Той, в которой вы должны сопровождать меня.
— Ол райт! За вами мы пойдем хоть в пекло.
— Мне нужна лошадь.
Мимо ехал ковбой на чудном жеребце. Сильвер жестом остановил его.
— Сколько стоит лошадь?
— Она не продается.
— Десять тысяч долларов. Можете с этим чеком явиться в банк и получить деньги.
Ковбой не брал.
— Мне надо золото или бумажки, иначе дело не сладится.
Сильвер открыл мешок, быстро вынул пять ассигнаций и передал их ковбою; затем, вскочив на лошадь, подобрал поводья жестом опытного наездника и поехал рядом с командиром.
Волонтеры пришпорили лошадей и, опрокидывая на пути все, что не успевало посторониться, ураганом пронеслись по улицам города. Наконец, выехали на равнину. Начальник отряда и его люди, ничего не понимая, следовали беспрекословно за тем, кто так щедро вознаграждал за услуги, столь плохо оплачиваемые правительством.
Дорогой Джим Сильвер в кратких словах сообщил начальнику, какой помощи ждал от него. Офицер, скакавший во весь опор, ответил только:
— Ол райт! Мы освободим ее.
Джим Сильвер продолжал:
— За скорость я удваиваю обещанную награду.
Солдаты, услыхав это, радостно закричали.
— Загоним лошадей, возьмем новых в первом попавшемся ранчо.
Бешеная скачка продолжалась несколько часов. По временам какая-то из лошадей падала, волонтер подсаживался к товарищу, и лошадь того скакала, пока могла, с двойной тяжестью.
В каждом ранчо офицер брал свежих коней, серебряный король платил, и скачка продолжалась.
Одному из ранчменов пришла несчастная мысль отказать. Джим Сильвер, подступив к нему с кошельком в одной руке и револьвером в другой, крикнул:
— Выбирайте!
Ранчмен хотел взяться за оружие, но бывший искатель приключений, теперь миллионер, с быстротой молнии спустил курок и всадил несговорчивому пулю в лоб. Ранчмен упал бездыханный. Волонтеры раздобыли лошадей, и скачка продолжалась.
Наконец, отряд прибыл как раз к тому месту, где заканчивалась отчаянная борьба Бессребреника с золотоискателями.
Волонтеры схватились за винтовки и ринулись вперед, предводительствуемые серебряным королем, имевшим, правда, несколько смешной вид в шелковом картузе и черном сюртуке, покрытом потом и пылью, но одушевлявшим всех своей энергией.
Он первый заметил толпу бешеных золотоискателей, наступавших на Бессребреника и миссис Клавдию. Джим Сильвер слышал торжествующий рев, проклятия, крики боли и содрогнулся, увидав револьвер, приставленный к груди молодой женщины. Она между тем улыбалась, не боясь смерти, являвшейся для нее избавительницей от мучений.
Эта картина была одной из тех, которые на всю жизнь оставляют в человеке неизгладимое впечатление и после многих лет заставляют содрогнуться даже самых мужественных. Сильвер закричал громовым голосом, покрывшим на минуту крики подоспевших на помощь, вопли убийц и топот распаленных лошадей:
— Остановитесь!.. Остановитесь!
Размахивая ружьем, он судорожно вонзил шпоры в бока своей лошади. Та заржала, поднялась на дыбы, взвилась в воздух и, сделав отчаянный прыжок, врезалась в середину свирепой толпы. Двадцать ружейных выстрелов грянуло разом.
Джим Сильвер, услыхав тупой звук пуль, пронзивших тело его коня, почувствовал, как раненное насмерть животное задрожало, сам подался вперед, но среди облака порохового дыма, скрывшего яму-траншею, не смог ничего рассмотреть.
Судорога сжала его горло, из глаз хлынула какая-то горячая волна. Он упал вместе с лошадью, едва проговорив:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Голос Бессребреника звучал как призывный рожок:
— Смелее, друзья! Прочь, мерзавцы!
Золотоискателями, думавшими, что они имеют дело с многочисленным неприятелем, овладела паника.
Пиф, Паф и Снеговик, следуя примеру неустрашимого Бессребреника, поднимали заряженное оружие убитых и продолжали отчаянно стрелять.
И произошло почти невероятное: пьяная чернь отступила.
Избегнув опасности, миссис Клавдия с трудом сдерживала волнение; рука ее, опиравшаяся на руку Бессребреника, дрожала так же, как голос, когда она благодарила своего избавителя.
— Мои товарищи сделали не меньше моего, — скромно отвечал Бессребреник.
— Моя благодарность относится и к ним.
Они удалились, держа револьверы наготове на случай возвращения опасной толпы.
Джентльмены благополучно дошли до выхода из лагеря и достигли густой рощицы, где оставили лошадей, но лошадей не было.
— Украдены!.. — проворчал Пиф.
— Коновязи обрезаны, — подтвердил Паф.
— Что делать?.. Нам не выбраться отсюда.
— Я пойду пешком, — решительно заявила миссис Клавдия.
— Я не сомневаюсь ни в вашей решимости, ни в выносливости, но боюсь, как бы эти злодеи не вернулись.
— Вы словно напророчили, — сказал Пиф, внимательно следивший за лагерем. Там начиналось новое волнение.
Оправившись от паники и узнав, что неприятелей всего четверо, золотоискатели жаждали реванша.
Опасность была огромная, но Бессребреник, никогда не терявший присутствия духа, нашелся и здесь. У ног его темнела яма шириной метров в пять и глубиной в полтора метра; он одним прыжком спрыгнул в нее, крикнув другим:
— За мной!
Все повиновались, и миссис Клавдия последовала, не колеблясь, общему примеру. Было самое время. Бандиты приближались.
Пятеро храбрецов сдерживали их наступление, укрепившись в яме, как в траншее. Начался настоящий бой. Пиф и Паф оказались замечательными стрелками и прицельным огнем уложили с десяток разбойников. Но вот раздался залп, и шляпа мистера Пафа покатилась на землю. Он слабо вскрикнул и опустился к ногам миссис Клавдии. Пуля попала ему в лоб.
Бессребреник сказал вполголоса:
— Он был первым. Придет и наша очередь.
— Убейте меня, — перебила его молодая женщина, — лучше умереть, чем опять попасть в их руки… Вы убьете меня, не правда ли?
— Да, — отвечал Бессребреник.
Выстрелы продолжались. Скоро и мистер Пиф, выглянувший было из шахты, упал бездыханный. У миссис Клавдии вырвался стон, и слезы заблестели на глазах. Упав на колени, она стала горячо молиться за людей, умерших, защищая ее.
Бессребреник не переставал отстреливаться, но не в состоянии был остановить осаждающих. В его револьвере и винтовке уже не оставалось зарядов.
— Эй, Снеговик, — крикнул он, — всыпь им как следует!.. Стреляй в них!
Негр, стуча зубами, поднялся из ямы, ободренный этим призывом.
Хотя он стрелял слишком высоко и выстрелы не достигали цели, но непрерывный огонь и неслыханная отвага этого человека на минуту будто парализовали золотоискателей.
— Нагнись, ради Бога! — закричал Бессребреник.
Но совет пришел слишком поздно; Снеговик уже не слыхал его. Он упал на спину, обливаясь кровью и собрав последние силы, проговорил:
— Хозяин… Я очень люблю вас… Прощайте!
Рыдание сдавило горло Бессребреника.
Нападающие были не далее тридцати шагов.
— Все кончено? — сдавленным голосом спросила миссис Клавдия.
— У нас еще есть полминуты в запасе.
— Убейте меня… умоляю вас!
— Еще полминуты!
— Вы ничего не скажете мне… перед смертью?
Несколько золотоискателей были всего в пяти-шести шагах.
Миссис Клавдия взяла левую руку Бессребреника, сжала ее и еще успела вымолвить:
— Мне сладко будет умереть от руки…
Дикий рев покрыл ее голос. Человек двадцать окружили яму.
— Попались! — кричали они.
Бессребреник приставил револьвер к сердцу молодой женщины и в отчаянии спустил курок.
ГЛАВА 17
Серебряный король не дает себя эксплуатировать. — Перед чернильницей. — Приятные мечты. — Победа! — Расчетливость влюбленного. — Джим Сильвер пытается совершить невозможное. — Вперед! — Отряд волонтеров. — Могущество денег. — Поздно!
Джим Сильвер, серебряный король, был в очень дурном расположении духа, когда получил телеграмму Желтой Птицы и Дика-Бэби, в которой за миссис Клавдию требовался выкуп в двадцать пять миллионов долларов. Незадолго перед тем ему уже пришлось вписать в графу убытков кругленькую цифру в пятьдесят миллионов — с Кубы сообщалось, что повстанцы, ведя борьбу с испанскими войсками, опустошили его обширные владения, уничтожив сахарные плантации, заводы, разрушив железную дорогу.
Не зная, как поступить, вспыльчивый от природы Сильвер метался по кабинету и вдруг сокрушил ударом кулака лакированный столик, чудо столярного искусства, на котором стояла чашка минеральной воды с молоком.
— И какого дьявола эта сумасшедшая полезла в волчью пасть? — злился он, не обращая внимания на черепки, трещавшие под его тяжелыми шагами. — Наши нервные барыни становятся положительно невозможными со своей страстью к перемене мест… Вот и попалась!.. Пусть и выпутывается как хочет!.. Кто она мне?.. Ни родственница, ни невеста!.. Мошенники ошиблись… Не видать им от меня ни доллара, ни шиллинга, ни пенни! Даже строчки ответа… Хитры, да и старый Джим не промах…
Ну, довольно об этом. Работа не ждет!
Серебряный король подошел к письменному столу, заваленному срочными бумагами, и принялся что-то читать и подписывать.
Но по мере того как время шло, на лбу его контрастно проступали жилы, появились крупные капли пота, рука стала непослушной, перо сажало кляксы и рвало бумагу. «Душно!» — решил он и попробовал привстать, скользнув случайным взглядом по монументальной чернильнице, занимавшей половину письменного стола из черного дерева. Это была точная копия его яхты, вызывавшей зависть всех миллионеров Старого и Нового Света, и вдруг ему почудилось, что над двумя слегка наклоненными мачтами показался легкий туман опалового оттенка. Он замер. Среди этого беловатого облака появились черты, сначала неясные, затем все более определенные — Джим Сильвер узнал большие голубые глаза и чарующую улыбку женщины, потрясшей все его существо. С трудом переводя дыхание, он прохрипел:
— Миссис Клавдия! Дорогая…
С ресниц упали две слезы и медленно потекли по щекам. Серебряному королю почудилось, он слышит тяжелый, протяжный вздох.
Сильвер вскочил, будто над его ухом раздался выстрел, сильным движением оттолкнул стул и воскликнул:
— Клавдия — ангел… а я скот!.. Ей грозит опасность… Ее надо спасти!
Мысль заработала, и Джим снова превратился в прежнего искателя приключений, энергия которого не знала пределов.
Он позвонил. Вошел первый секретарь.
— Я уезжаю, — без всякого вступления заговорил серебряный король.
— Следите за текущими делами и ждите моих приказаний. Буду телеграфировать или телефонировать. Для корреспонденции шифр номер два.
— Понял.
Сильвер прошел к себе в спальню, взял карманный револьвер, дорожный мешок и отправился в кассу, где набил его банковскими билетами.
В телеграфной конторе он подал короткую депешу по адресу Желтой Птицы:
«Джима Сильвера нет. Подождите. Дело устроится, когда вернется. Задатком получите двадцать пять тысяч долларов.
Фергюссон».
— Так я выиграю время, — улыбнулся он, — сейчас я им заплачу, но потом… не будь я серебряный король, если не разорю их.
Поезд мчался с головокружительной быстротой, которой так дорожат американцы, не обращая внимания на ужасные катастрофы, бывающие часто расплатами за ухарство.
Когда житель старушки-Европы сообщает дяде Джонатану свои соображения по этому поводу, последний безапелляционно заключает:
— Что делать! В промышленной борьбе — как на войне: о мертвых не заботятся… Главное — доехать!
Внешне холодный, Джим Сильвер чувствовал, как сердце его готово разорваться на части и кровь течет по жилам, как расплавленный свинец. Этот живой серебряный слиток кипел, трепетал, страдал. По временам он выскакивал из поезда, бежал на почту и телеграфировал секретарю:
«Сообщите этому человеку, что меня все еще нет. Снова пошлите, будто от себя, двадцать пять тысяч долларов».
Секретарь повиновался, а Желтая Птица охотно ждал, находя, что изобрел выгодный способ добывать деньги.
Серебряный король постоянно со страхом спрашивал себя, не поздно ли он приедет, и это опасение удесятеряло его мучения. В эти минуты он отдал бы и миллиард, лишь бы увидеть божественный профиль миссис Клавдии и услыхать из ее прекрасных полуоткрытых губ одно слово: «Благодарю».
В Денвере Сильвер встретил взвод конных волонтеров, отправляющихся на индейскую территорию. Подъехав к начальнику, отрекомендовался ему и прямо спросил:
— Сколько у вас людей?
— Ровно шестьдесят.
— Сможете помочь мне, если я предложу каждому солдату по тысяче долларов, а вам пятьдесят тысяч?..
— Вы говорите серьезно?
— Я — серебряный король…
Джим Сильвер во время этого короткого разговора успел вынуть чековую книжку и написал несколько раз:
«Выдать предъявителю тысячу долларов.
Джим Сильвер».
Последний чек несколько отличался от прочих:
«Пятьдесят тысяч долларов предъявителю после экспедиции».
— Какой экспедиции? — спросил начальник.
— Той, в которой вы должны сопровождать меня.
— Ол райт! За вами мы пойдем хоть в пекло.
— Мне нужна лошадь.
Мимо ехал ковбой на чудном жеребце. Сильвер жестом остановил его.
— Сколько стоит лошадь?
— Она не продается.
— Десять тысяч долларов. Можете с этим чеком явиться в банк и получить деньги.
Ковбой не брал.
— Мне надо золото или бумажки, иначе дело не сладится.
Сильвер открыл мешок, быстро вынул пять ассигнаций и передал их ковбою; затем, вскочив на лошадь, подобрал поводья жестом опытного наездника и поехал рядом с командиром.
Волонтеры пришпорили лошадей и, опрокидывая на пути все, что не успевало посторониться, ураганом пронеслись по улицам города. Наконец, выехали на равнину. Начальник отряда и его люди, ничего не понимая, следовали беспрекословно за тем, кто так щедро вознаграждал за услуги, столь плохо оплачиваемые правительством.
Дорогой Джим Сильвер в кратких словах сообщил начальнику, какой помощи ждал от него. Офицер, скакавший во весь опор, ответил только:
— Ол райт! Мы освободим ее.
Джим Сильвер продолжал:
— За скорость я удваиваю обещанную награду.
Солдаты, услыхав это, радостно закричали.
— Загоним лошадей, возьмем новых в первом попавшемся ранчо.
Бешеная скачка продолжалась несколько часов. По временам какая-то из лошадей падала, волонтер подсаживался к товарищу, и лошадь того скакала, пока могла, с двойной тяжестью.
В каждом ранчо офицер брал свежих коней, серебряный король платил, и скачка продолжалась.
Одному из ранчменов пришла несчастная мысль отказать. Джим Сильвер, подступив к нему с кошельком в одной руке и револьвером в другой, крикнул:
— Выбирайте!
Ранчмен хотел взяться за оружие, но бывший искатель приключений, теперь миллионер, с быстротой молнии спустил курок и всадил несговорчивому пулю в лоб. Ранчмен упал бездыханный. Волонтеры раздобыли лошадей, и скачка продолжалась.
Наконец, отряд прибыл как раз к тому месту, где заканчивалась отчаянная борьба Бессребреника с золотоискателями.
Волонтеры схватились за винтовки и ринулись вперед, предводительствуемые серебряным королем, имевшим, правда, несколько смешной вид в шелковом картузе и черном сюртуке, покрытом потом и пылью, но одушевлявшим всех своей энергией.
Он первый заметил толпу бешеных золотоискателей, наступавших на Бессребреника и миссис Клавдию. Джим Сильвер слышал торжествующий рев, проклятия, крики боли и содрогнулся, увидав револьвер, приставленный к груди молодой женщины. Она между тем улыбалась, не боясь смерти, являвшейся для нее избавительницей от мучений.
Эта картина была одной из тех, которые на всю жизнь оставляют в человеке неизгладимое впечатление и после многих лет заставляют содрогнуться даже самых мужественных. Сильвер закричал громовым голосом, покрывшим на минуту крики подоспевших на помощь, вопли убийц и топот распаленных лошадей:
— Остановитесь!.. Остановитесь!
Размахивая ружьем, он судорожно вонзил шпоры в бока своей лошади. Та заржала, поднялась на дыбы, взвилась в воздух и, сделав отчаянный прыжок, врезалась в середину свирепой толпы. Двадцать ружейных выстрелов грянуло разом.
Джим Сильвер, услыхав тупой звук пуль, пронзивших тело его коня, почувствовал, как раненное насмерть животное задрожало, сам подался вперед, но среди облака порохового дыма, скрывшего яму-траншею, не смог ничего рассмотреть.
Судорога сжала его горло, из глаз хлынула какая-то горячая волна. Он упал вместе с лошадью, едва проговорив:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20