— Молодец, Ник! Наша барыня пообедает, как королева.
Хозяин взял блюдо и, не подумав, что не мешало бы также захватить нож, вилку и салфетку, стал тяжело подниматься. Ступени шаткой лестницы скрипели под его ногами. Он постучался. В ответ донесся короткий звук, хорошо знакомый всякому искателю приключений, освоившемуся с употреблением огнестрельного оружия.
— Вот те на! — пробормотал он. — Курочка зарядила револьвер… Ну и бабенка!
Дверь распахнулась, и Сэм увидал целившуюся в него молодую женщину с распущенными волосами.
— Что вам надо? — спросила она звенящим голосом.
— Я принес вам поесть.
— По какому праву вы держите меня здесь?
— Так приказал Желтая Птица.
— А я хочу уйти… сейчас… Пустите… Вы слышите, пустите! Или я вас убью!
Как человек, неспособный пугаться дула револьвера, Сэм поставил блюдо на ящик из-под водки и сказал:
— Мне не хочется вам противоречить, но позвольте сказать, что здесь, наверху, вы в большей безопасности, чем внизу — в салуне или на улице. Там я ни за что не отвечаю.
— Эти люди посмели бы с неуважением отнестись к женщине… к американке?..
— Если бы они были трезвы, то не посмели бы… А когда пьяны…
— Желала бы я это видеть! — воскликнула миссис Клавдия.
— Не говорите этого, сударыня… Люди, спокойные натощак, делаются зверями, когда выпьют… Тогда им все нипочем.
Сэм смотрел на нее, следя по лицу за движением ее мысли.
— Еще раз повторяю, сударыня: не доверяйте им!
Сэм собирался уйти; но миссис Клавдия хотела во что бы то ни стало спуститься. Дух противоречия, сознание опасности и неизвестность возбуждали ее.
— Подождите, по крайней мере, до завтра. Они или перепьются до бесчувствия, или отрезвятся… в обоих случаях вам не надо будет их так бояться.
Эти слова возымели действие. С той минуты, как миссис Остин уступили, она перестала настаивать. Раз запрещение снималось с плода, плод терял свою притягательную силу.
Вместе с бифштексом Сэм принес свечу и спички.
Миссис Клавдия, как женщина ни перед чем не отступающая, мужественно принялась за кусок мяса, впилась в него своими тонкими и белыми зубками, повертела туда-сюда и, наконец, справилась с ним. Она могла похвастаться победой, так как «враг» сдался не сразу.
Подкрепив силы американским деликатесом, миссис Клавдия выпила стакан воды и, за неимением ничего лучшего, расположилась на жесткой постели, занимавшей половину тесной каморки. Она чувствовала себя разбитой после бешеной скачки и нуждалась в отдыхе. Положив заряженный револьвер около постели, пленница прочла короткую, но горячую молитву, задула свечу и заснула.
Она проспала двенадцать часов кряду. Проснувшись, припомнила все происшедшее и осознала, что сидит взаперти.
Ей вспомнился Бессребреник:
— Где он?.. Что делает?.. Думает ли обо мне?
Затем мысль перешла к Джиму Сильверу, к его неожиданному предложению:
— Да, конечно… стать серебряной королевой… было бы великолепно, и если бы я не познакомилась с другим… Но теперь… хватит ли у меня мужества отказаться от этого другого?.. Насколько охотнее я стала бы миссис Бессребреницей!
Около десяти часов Сэм постучал в дверь. Он принес завтрак. Повар изменил меню, и главным блюдом явилось соленое сало, которое так любят жители Запада. Вместо одного блина на жестяном блюде лежали два, политые кленовой патокой. По мнению кулинара, это было лакомство.
Миссис Клавдия, чувствовавшая себя еще более усталой, чем накануне, встала, чтобы принять кушанье, и, как только хозяин вышел, снова легла. Весь день и всю ночь она не хотела выходить из дому, но это желание проснулось в ней с удвоенной силой на следующее утро. Однако, вопреки всякому ожиданию, Сэму удалось уговорить ее потерпеть еще сутки.
Миссис Остин сидела взаперти уже шестьдесят часов.
А внизу, в салуне, продолжалась беспробудная пьянка. И среди самых невероятных фантазий, рождавшихся в замутненном сознании старателей, одна становилась все навязчивей: хотелось увидеть заключенную. Напрасно Сэм употреблял все доводы, чтобы отговорить их. Ни море водки, ни полные стаканы «Сока тарантула» не могли прогнать мысли, раз засевшей в мозгах пьяниц.
Уже начиналась осада салуна — военная операция, весьма хорошо знакомая этим разбойникам. Скоро образовалась брешь, и осаждающие подступили к лестнице. Тогда Сэм схватил топор и, стоя перед дверью каморки, начал наносить удары по черепам, как дровосек по сучьям. Брызнула и потекла кровь. Трупы катились вниз, а хозяин кричал:
— Хоть перебью вас всех, а получу свои сто тысяч долларов!..
Молодая женщина, услышав за стенкой леденящие душу крики, испугалась. Перед ней встало мужественное лицо Бессребреника, и она прошептала:
— Если б он был здесь… если бы он был здесь…
Вой и торжествующие вопли наполнили дом: Сэм поскользнулся в луже крови и упал среди груды неподвижных тел — мертвых, раненых или просто до бесчувствия пьяных.
Его схватили в охапку и бросили в кухню. Он упал на раскаленную плиту, и несколько наиболее свирепых пьянчуг держали его на красном железе.
Сэм отбивался и страшно кричал, наполняя кухню запахом американского бифштекса. В это время дверь отворилась и на пороге, вся дрожа, появилась миссис Клавдия. На мгновение все замерли. Ее сияющая, неземная красота подействовала на двуногое зверье как удар кнута укротителя. Негодующая, она воскликнула:
— Что вам надо?.. Разве я не свободна располагать собой? Какое право вы имеете удерживать меня?
Зачарованные пропойцы окружили молодую женщину, схватили, увлекли, прежде чем та успела крикнуть, сделать попытку освободиться.
Ее спустили с лестницы на руках, не дав коснуться ступеней, и она очутилась на улице.
Люди в бешеном неистовстве кричали, прыгали, жестикулировали. Перед миссис Клавдией, как в кошмаре, мелькали безумные глаза, багровые, судорожно искаженные лица. Ошеломленная, потеряв способность произнести даже слово, бросаемая из стороны в сторону людской волной, миссис Клавдия каждую минуту боялась толчка, падения, шальной пули. Между тем толпа не спускала ее с рук и перенесла в салун. Миссис Клавдию охватил ужас. Она почти ничего не видела, задыхалась и сознавала, что готова лишиться чувств. Хотелось закричать, отбиться… Но из ее побледневших губ вылетел только стон:
— Довольно!.. Довольно!.. Что вам надо от меня?
Гигант с низким лбом, с рыжими всклокоченными волосами отвечал:
— Чего надо?.. Найти тебе жениха…
— Да!.. Да!.. Браво! — раздалось из толпы. — Жениха!.. У нас будет свадьба!.. Вот славно!.. Вот прекрасно!
— А кто женится?
— Бросим жребий.
ГЛАВА 15
После пожара. — Труп лошади. — Где он? — Победа и сборы в путь. — Бессребреник умирает со смеху. — Бессребреник упускает случай сделаться главарем разбойничьей шапки. — Снеговик, Пиф и Паф. — Каким образом Бессребреник не изжарился живьем.
Пожар в степи… Нельзя себе представить ничего страшнее этого огненного моря, опаляющего и сжигающего все, что попадается на пути.
Когда трава невысока и редка, а пространство, охваченное пламенем, не очень велико, через него можно проскакать на лошади, только слегка опалившись. Но когда трава в метр или больше высотой, степной пожар поистине ужасен. Пламя взвивается вверх на пять-шесть метров; над всей равниной, задерживая солнечные лучи, стоит густое облако едкого и удушливого дыма. Немало времени проходит, пока сгорят все эти тесно стоящие длинные стебли, внизу они обугливаются и долгое время тлеют…
Если путник, преследуемый таким огненным потоком, не успевает уйти, он прибегает к следующему средству: зажигает траву перед собой под ветром; она сгорает, и образуется свободное пространство, род острова, где можно укрыться, не опасаясь быть настигнутым пламенем.
Бессребреник, к несчастью, не мог воспользоваться этим простым и действенным способом самозащиты. Читатели, вероятно, помнят, что ковбои, пользуясь его сном, зажгли травяную равнину кругом так, чтобы не было возможности бежать. В восторге от своей жестокой, коварной выдумки они шумно ликовали, полагая, что хорошенько проучили неженку, зеленого, вздумавшего тягаться с цветом ковбоев Дакоты и Колорадо. «Теперь он изжарится, как колбаса, этот умник, этот силач»… — приговаривали «герои» и терпеливо ждали, пока почва остынет, чтобы взглянуть на уничтоженного врага. Наконец, эта минута, казалось, наступила; однако кто-то заметил, что земля все-таки местами еще очень горяча и может испортить копыта лошадей.
— Ну что же? Оставим лошадей с кем-нибудь и пойдем пешком.
Сказано — сделано. Отправились.
Тлеющий пепел распространял сильный жар. От него не спасали даже толстые кожаные сапоги. Скоро пот градом покатился по покрасневшим лицам ковбоев, а сухая мелкая пыль вызывала у них неудержимый кашель. Поначалу среди нависшего дыма, стлавшегося по почерневшей земле, нельзя было ничего рассмотреть. Досадуя, ковбои рассеялись в поисках трупов человека и лошади.
Так продолжалось с полчаса, пока один из них не испустил крик: на тонком слое сгоревшей травы виднелась обуглившаяся масса.
— Лошадь!.. Это лошадь!.. Где же он сам?
Снова принялись за поиски и ничего не нашли, кроме полусгоревшего седла, железных пряжек и кольца от лассо. Ни самого Бессребреника, ни его карабина, ни ножа…
Лошадь еще могла бы прорваться через огненное море; но раз она погибла, куда же девался проклятый незнакомец? Казалось, он улетел, взмыл в небо! Снова в адрес Бессребреника посыпались брань и проклятия.
Между тем ковбой, оставленный для присмотра за лошадьми, с высоты седла следил за непонятным для него передвижением товарищей; шум, раздавшийся сзади, и толчок чуть не вышибли его из седла. Две железные руки сжали горло. У ковбоя потемнело в глазах, затрещали позвонки, и, теряя сознание, он, как в ужасном кошмаре, заметил Бессребреника — с опаленными волосами, с волдырями ожогов на руках, в лохмотьях вместо одежды.
Ковбой упал, задушенный, как цыпленок.
Бессребреник, не церемонясь, принялся снимать с него платье, обувь и в минуту надел все на себя. Затем выбрал из числа лошадей ту, которая показалась ему сильнее прочих, и взнуздал ее. После — подрезал подпруги у всех седел, сделал то же с уздечками, взял из сумок все запасные патроны и, наконец, отвинтил замки у карабинов. На все потребовалось не больше десяти минут.
А ковбои продолжали свои бесплодные поиски.
Бессребреник, сидя в полном вооружении на лошади, думал:
«Что теперь делать? Перестрелять их одного за другим из карабина? Это нетрудно, и я вправе поступить так после шутки, которую они сыграли со мной… Но убивать!.. Постоянно убивать!.. Нет, главное сейчас — отыскать миссис Клавдию».
И джентльмен отправился в путь шагом. Не будь у него опалены волосы, борода, не будь на руках волдыри, никому бы и в голову не пришло, что он столько времени пробыл среди пожара, опустошившего несколько тысяч гектаров прерии и еще до сих пор не вполне прекратившегося.
Лошади стояли неподвижно, смотря вслед удалявшемуся всаднику. Он же не прибавлял шагу, интересуясь тем, что будут делать противники. Те чертыхаясь, что нашли только полуобгорелый труп коня, чувствуя сильное утомление после прогулки по горячему пеплу, решили вернуться к своим лошадям.
— Куда ты?.. Подожди!.. Поедем вместе! — кричали они издали переодетому джентльмену, принимая его за своего товарища.
Бессребреник, отъехавший на триста или четыреста метров, остановился. Головорезы подбежали тем временем к лошадям и при виде задушенного, совершенно раздетого собрата разразились яростными проклятиями.
Тогда джентльмен, которого все это забавляло, сложил руки рупором и громко крикнул:
— Колорадские ковбои для меня мальчишки! Попадетесь мне еще раз в руки, отшлепаю по задницам. Гуд бай!
При этих словах незадачливые преследователи, узнав врага, вскочили на коней; и тут Бессребреник буквально покатился со смеху: все подпруги лопнули в одно мгновение, все седла перевернулись как по команде — ковбои полетели, кто на спину, кто на бок, в самых комичных позах. Испуганные лошади начали отчаянно брыкаться и еще больше увеличивали смятение. Но этого мало. Всадники, выпав из стремян, пытались, схватившись за узду, опять вскочить на лошадей, но все уздечки перервались, как веревочки, лошади с развевающимися гривами понеслись, опьяненные свободой, и через две минуты скрылись из виду!
Бессребреник продолжал, держась за бока, хохотать неудержимым смехом. Взбешенные ковбои, с пеной у рта проклинали его, не зная, что предпринять. По крайней мере, у них еще остались карабины. Все, как один, бросились к ним, прицелились, раздался короткий звук курков, и… выстрелов не последовало. Карабины оказались безобидными, как поленья.
Нет!.. Это было уже слишком!
Пристыженные, сконфуженные, ковбои признали себя побежденными, и один из них, высказывая мысль прочих, воскликнул:
— Это сам дьявол!.. Если он захочет взять меня с собой забавляться в прерии, я охотно пойду за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20