Но все равно такой запас дров был просто необходим.
На ночь в костер у входа Гараня положил несколько коряг; они горели медленно и долго. Гараня надеялся, что благодаря им огонь будет теплиться до утра, если, конечно, не хлынет дождь.
– Ты обещал мне рассказать, откуда у тебя такие обширные познания насчет всего этого… – наконец нарушила молчание Фиалка, сделав рукой неопределенный жест.
– А-а… – Гараня скупо улыбнулся. – Было дело… Обещал.
Он подбросил в костер толстый сук, после чего в воздух вместе с белесым дымом взвился целый рой искр.
– Я ведь не всегда был… таким… – Гараня нахмурился и отвел взгляд. – У меня есть образование. В свое время я окончил летное училище и получил специальность техника-механика по обслуживанию вертолетов. – Он судорожно сглотнул, словно в его горле образовался ком, и продолжил: – До развала Союза у меня все шло хорошо. Мне… вернее, нам даже дали квартиру…
– Кому это – нам?
– Я был женат… Сын родился. Такой хороший, белокурый малыш… очень похожий на мать… Артемка. – Гараня крепко, до хруста, сжал кулаки. – А потом началось… – Он сокрушенно покачал головой. – Вертолетный полк, где я служил, расформировали, летунов кого уволили, кого распихали по другим частям, а технический состав почти в полном составе остался сторожить пустой аэродром. Без зарплаты и без каких-либо перспектив в дальнейшей жизни. Конечно, можно было найти работу или уехать из города. Но где ее найдешь, эту работу? Почти все предприятия остановились; те же, что продолжали работать, на ладан дышали, а по части бизнеса я ничего не соображаю. Да и денег, чтобы начать свое дело, у меня не было. Что касается переезда, то и здесь была закавыка – квартиру ведь с собой не утащишь на прицепе. Ты скажешь, что можно было ее продать, а в другом городе купить. Я пытался. Но тщетно…
Гараня умолк, погрузившись в переживания. Прошлая жизнь властно завладела его мыслями, и он на какое-то время отключился от действительности.
– Почему тщетно? – спросила Фиалка.
– Потому что за те деньги, которые можно было выручить от продажи нашей квартиры, мы могли бы купить в центральных районах страны в лучшем случае сарайчик с удобствами на улице.
– Понятно.
– Ничего тебе не понятно! – вдруг рассердился Гараня. – Мы так наскитались за время моей службы по чужим углам, что квартира казалась нам раем на земле. И продать ее представлялось и мне, и жене почти святотатством, сравнимым разве что с изменой родине.
Фиалка покаянно опустила голову, словно это она была виновата в злоключениях Гарани.
– Так вот мы и жили, кое-как перебиваясь с хлеба на воду… – Гараня тяжело вздохнул. – Сын рос, ему нужно было хорошее питание, витамины, а где деньги взять, чтобы все это купить? И тогда я решил завербоваться… – Гараня невесело рассмеялся. – Идиот, – сказал он с горечью. – Наверное, в тот момент, когда я подписывал бумаги и получал подъемные, у меня в мозгах наступило затмение. – Гараня тяжело вздохнул. – Короче говоря, через месяц я уже был в Африке, где занялся знакомым мне делом – обслуживанием вертолетного парка на аэродроме одной из стран третьего мира…
Гараня пошевелил угли в костре длинной палкой, и снова искры образовали рой, обжигая крылья разнообразных мошек и ночных бабочек, слетающихся на огонь.
– Нужно положить в костер немного свежих листьев, – сказал он, как бы размышляя вслух, но с места не сдвинулся, хотя в пяти шагах от входа в пещеру этого добра хватало – выступ зарос сорняками и мелким кустарником, который упрямо цеплялся за камни тонкими корнями. – Дым отгонит мошкару.
– А ее и так здесь немного, – ответила Фиалка.
– Ну да, конечно… – Гараня поморщился и нервно помассировал живот.
– Болит? – встревожилась Фиалка.
– Нет, – отрезал Гараня. – Все нормально…
Он не мог ей признаться, что в этот момент за бутылку водки отдал бы всю свою оставшуюся жизнь. Воспоминания разбередили ему душу, и прежняя тяга к спиртному, немного отошедшая на задний план по причине множественных забот, вновь дала о себе знать коликами в желудке, внезапной сухостью во рту и резко ухудшившимся настроением.
– Поначалу все было прекрасно. Нам хорошо платили, отлично кормили и даже жилье предоставили с кондиционерами, что по их меркам было большой роскошью. Но спустя какое-то время, – продолжил рассказ Гараня, взяв себя в руки, – наш отряд перебазировали в самую настоящую африканскую Тмутаракань. Комната – клоповник, от жары нигде не спрячешься, еда – в основном консервы… Чем мы там занимались? Это другой разговор… Тебе это знать не надо. И вот однажды аэродром захватили повстанцы из какого-то дикого племени, название которого нельзя выговорить – язык сломаешь. Так начались мои скитания по джунглям Африки… – Гараня невольно прикоснулся к рваному шраму на груди – рядом с уже поджившим порезом, нанесенным Люсиком. – В общем, таскали эти вояки меня и еще троих моих товарищей с собой почти два года. Что они хотели этим доказать и кому, мне до сих пор непонятно. Сначала мы были на положении заключенных – под охраной. А потом жили как все. И ели вместе со всеми. А еда у нас временами бывала козырной… – Гараня ухмыльнулся, немного помолчал, вспоминая, а затем продолжил: – Хочу тебе доложить, что мясо змей и ящериц, а также кузнечики у нас были деликатесом. Это, так сказать, между прочим. Нередко приходилось есть и тухлятину, и разных червей, и какие-то малосъедобные корешки, и еще черт знает что. Так что наш рацион на острове можно считать просто диетической пищей – как в лучших санаториях. Собственно говоря, так оно и есть. Что, между прочим, меня здорово смущает…
– Почему?
– Зачем нас поселили в столь козырное место? Ведь этот босс не дурак. Он должен был понимать, что в таких тепличных условиях, даже с тем минимумом, что нам дали, прожить два месяца не так уж и сложно. Тем более, что люди здесь подобрались битые жизнью, не шибко избалованные ее милостями.
– Ну, не знаю… Хотя я не назвала бы условия тепличными. Это смотря кому как.
– Вот я и теряюсь в догадках, – задумчиво продолжал Гараня. – Что-то здесь не чисто. Я все время возвращаюсь к мысли, которую ты высказала в самом начале, что на этом острове мы и останемся. Навсегда. Но зачем босс все это затеял? Вот в чем вопрос. Как разгадать его замыслы?
– Может, я была не права? – с надеждой сказала Фиалка. – Ляпнула тогда не подумав.
– У женщин хорошо развита интуиция, – хмуро ответил Гараня. – Поэтому я склоняюсь к тому, что в тот момент на тебя нашло наитие.
– Господи! – простонала Фиалка. – За что мне все это?! Я ведь еще молода. Мне жить хочется! Оставили бы нас в покое… пусть и на этом острове. Как-нибудь выкарабкались бы.
– Всем жить хочется, – веско сказал Гараня. – Или почти всем, – буркнул он себе под нос. – А насчет того, чтобы выкарабкаться… – Он пытливо посмотрел на девушку. – Чтобы выкарабкаться, нужно здорово постараться. А возможно, и рискнуть. По-крупному рискнуть. Притом той же самой жизнью, за которую все мы так цепляемся. Как тебе такой вариант, слабо?
Фиалка не ответила. Прикусив нижнюю губу, она старалась сдержать слезы.
– А мы в гребаной Африке рискнули… – Гараня покачал головой. – Наверное, в тот момент нам моча в головы ударила. Так вот, та гнусная еда, которой мы питались у повстанцев, через неделю после побега с их базового лагеря начала казаться нам манной небесной. Все познается в сравнении…
Гараня надолго умолк. Фиалка, которой не терпелось узнать финал его африканской одиссеи, наконец не выдержала:
– Ну и что дальше?
– Дальше… А дальше мы похоронили по дороге двух товарищей: одного укусила змея, а второму крокодил отгрыз ногу, и он истек кровью. И дошли. Как говорится, на автопилоте – от нас остались одни лишь кожа да кости. Нам еще повезло – на нас случайно наткнулся отряд правительственных войск, который искал тех самых повстанцев.
– А потом? – От нетерпения Фиалка заерзала.
– Суп с котом, – беззлобно огрызнулся Гараня. – Потом нас продержали месяц в тюремном лазарете, а затем нам пришлось посидеть еще и в самой тюрьме. Нас все выспрашивали, что мы делали в джунглях и не связаны ли мы с повстанцами. Хорошо, хоть не били – все-таки иностранцы, белые…
Гараня снова подбросил дров в огонь, который постепенно начал затухать, втягивая свои длинные оранжевые языки внутрь золотой сердцевины горящих поленьев.
– И долго тебе пришлось сидеть в тюрьме? – спросила Фиалка.
– Три месяца… – буркнул Гараня. – В конце концов нас отправили на родину, там еще немного подлечили в санатории – две недели, заплатил профсоюз летчиков – и вышибли вон. Вот и весь сказ. Так что теперь ты понимаешь, откуда мне известны азы выживания в экстремальных условиях. Я многому научился у повстанцев. Это дети природы, которым по недоразумению, а скорее по чьему-то злому умыслу всучили в руки автоматы Калашникова. Я так и не понял, какие они преследуют цели своей борьбой. Вообще-то повстанцы нас не обижали, относились к нам по-доброму. Делились с нами последним куском.
– Дома тебя ждали? – прямо спросила настойчивая Фиалка.
– Ждали, – угрюмо ответил Гараня. – Повестка в суд на развод и ордер на мое имя. Жена ушла к другому. Но поступила со мной честно – оставила мне квартиру и необходимые вещи.
– Стерва! – злобно сказала Фиалка. – Как она могла так поступить?!
– Не смей ее так называть! – вскинулся Гараня. – Она в общем-то права. Я пропал где-то в Африке, от меня ни слуху ни духу, работы у нее нет, кормить сына нечем… я уж не говорю об одежде и прочем. Что она должна была делать? Молчишь? То-то. Как говорится, чужую беду руками разведу… А тут ей подвернулся хороший мужик с деньгами – бизнесмен. Вот она и вышла за него замуж, пребывая в твердой уверенности, что меня уже нет в живых. Что ж ей, до скончания века нужно было куковать соломенной вдовой?
– Но ведь ты вернулся!
– Вернулся. Ну и что?
– Как это – что? Ничего себе… Ну пожила с этим бизнесменом, помог он ей – спасибо ему. Она должна была повиниться перед тобой и вернуть все на круги своя. Ведь законный муж ты. Или она совсем тебя не любила?
– Не знаю… – глухо ответил Гараня. – Нет, – быстро поправился он, – думаю, что любила. Все дело в том, что к моему приезду домой она уже носила под сердцем ребенка… от нового мужа. И как, по-твоему, она должна была поступить?
Фиалка потупилась. Сказать ей было нечего. А Гараня продолжал:
– Вот так и закончилась мря семейная жизнь. Да и жизнь вообще… По крайней мере, мне тогда так думалось. И я запил. Мне на все было наплевать. На первых порах она пыталась меня увещевать – не на прямую, а подсылая наших старых друзей и подруг, но я был глух к их советам и наставлениям. В конце концов от меня все отвернулись… ну а дальше ты знаешь. Меня поймали по пьянке, как глупого кролика, и привезли на этот остров…
Издалека донесся приглушенный расстоянием злобный рев рассерженного леопарда. Фиалка инстинктивно вздрогнула и как бы невзначай прильнула к плечу Гарани. Он не отодвинулся.
Глава 28
Малеванному и Люсику свежее и даже прохладное утро бодрости и хорошего расположения духа не добавило. Кошмарная ночь давала о себе знать пароксизмами страха и неуверенности. И одному и другому очень не хотелось покидать хижину – вдруг леопард притаился на опушке леса? – но иного выхода не было.
Лишь после скудного завтрака (они доели рыбу; теперь уже Люсик не стал кочевряжиться) вор немного пришел в себя и решительно сказал:
– Все, Лукьян, надо шебаршиться. Если повесим уши, нам хана.
– Что вы предлагаете? – уныло спросил Люсик, не без основания полагая, что Малеванный может послать его в джунгли, например собирать сушняк.
– То же, что и вчера. Будем искать бомжа,
– Попробуй отыщи его… Возможно, бомжа уже сожрал леопард, – высказал предположение Люсик, которого приводила в трепет одна лишь мысль о том, что ему придется продираться через заросли, где за каждым кустом или деревом может таиться разъяренный зверь.
– Эту сволочь и кувалдой не добьешь, – зло от ветил вор. – Так что не переживай, он где-то шляется живой и здоровый. Между прочим, ты заметил, что куда-то исчезли подмоченные спички?
– Заметил.
– И куда они могли деться, как ты думаешь?
– Наверное, дождем смыло.
– Как бы не так. Уверен, что бомж затарил спички в свой рукосуй. Он туда все подряд пихает. Запасливый хмырь…
– Зачем ему эти спички? Они ведь испорчены.
– Не скажи. Думаю, если хорошо их подсушить, то что-то может получиться. Хоть одна спичка, да загорится. Уверен, что наш бомж сейчас сидит где-то в джунглях возле костра, трескает что-то вкусненькое и в ус не дует.
– А если он присоединился к тем… – В глазах Люсика мелькнул зловещий огонек.
– Тем лучше для нас. Убьем одним выстрелом двух зайцев. – Хищно осклабившись, Малеванный попробовал пальцем остроту режущей кромки мачете.
– Неплохо бы… – Люсик мечтательно прищурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
На ночь в костер у входа Гараня положил несколько коряг; они горели медленно и долго. Гараня надеялся, что благодаря им огонь будет теплиться до утра, если, конечно, не хлынет дождь.
– Ты обещал мне рассказать, откуда у тебя такие обширные познания насчет всего этого… – наконец нарушила молчание Фиалка, сделав рукой неопределенный жест.
– А-а… – Гараня скупо улыбнулся. – Было дело… Обещал.
Он подбросил в костер толстый сук, после чего в воздух вместе с белесым дымом взвился целый рой искр.
– Я ведь не всегда был… таким… – Гараня нахмурился и отвел взгляд. – У меня есть образование. В свое время я окончил летное училище и получил специальность техника-механика по обслуживанию вертолетов. – Он судорожно сглотнул, словно в его горле образовался ком, и продолжил: – До развала Союза у меня все шло хорошо. Мне… вернее, нам даже дали квартиру…
– Кому это – нам?
– Я был женат… Сын родился. Такой хороший, белокурый малыш… очень похожий на мать… Артемка. – Гараня крепко, до хруста, сжал кулаки. – А потом началось… – Он сокрушенно покачал головой. – Вертолетный полк, где я служил, расформировали, летунов кого уволили, кого распихали по другим частям, а технический состав почти в полном составе остался сторожить пустой аэродром. Без зарплаты и без каких-либо перспектив в дальнейшей жизни. Конечно, можно было найти работу или уехать из города. Но где ее найдешь, эту работу? Почти все предприятия остановились; те же, что продолжали работать, на ладан дышали, а по части бизнеса я ничего не соображаю. Да и денег, чтобы начать свое дело, у меня не было. Что касается переезда, то и здесь была закавыка – квартиру ведь с собой не утащишь на прицепе. Ты скажешь, что можно было ее продать, а в другом городе купить. Я пытался. Но тщетно…
Гараня умолк, погрузившись в переживания. Прошлая жизнь властно завладела его мыслями, и он на какое-то время отключился от действительности.
– Почему тщетно? – спросила Фиалка.
– Потому что за те деньги, которые можно было выручить от продажи нашей квартиры, мы могли бы купить в центральных районах страны в лучшем случае сарайчик с удобствами на улице.
– Понятно.
– Ничего тебе не понятно! – вдруг рассердился Гараня. – Мы так наскитались за время моей службы по чужим углам, что квартира казалась нам раем на земле. И продать ее представлялось и мне, и жене почти святотатством, сравнимым разве что с изменой родине.
Фиалка покаянно опустила голову, словно это она была виновата в злоключениях Гарани.
– Так вот мы и жили, кое-как перебиваясь с хлеба на воду… – Гараня тяжело вздохнул. – Сын рос, ему нужно было хорошее питание, витамины, а где деньги взять, чтобы все это купить? И тогда я решил завербоваться… – Гараня невесело рассмеялся. – Идиот, – сказал он с горечью. – Наверное, в тот момент, когда я подписывал бумаги и получал подъемные, у меня в мозгах наступило затмение. – Гараня тяжело вздохнул. – Короче говоря, через месяц я уже был в Африке, где занялся знакомым мне делом – обслуживанием вертолетного парка на аэродроме одной из стран третьего мира…
Гараня пошевелил угли в костре длинной палкой, и снова искры образовали рой, обжигая крылья разнообразных мошек и ночных бабочек, слетающихся на огонь.
– Нужно положить в костер немного свежих листьев, – сказал он, как бы размышляя вслух, но с места не сдвинулся, хотя в пяти шагах от входа в пещеру этого добра хватало – выступ зарос сорняками и мелким кустарником, который упрямо цеплялся за камни тонкими корнями. – Дым отгонит мошкару.
– А ее и так здесь немного, – ответила Фиалка.
– Ну да, конечно… – Гараня поморщился и нервно помассировал живот.
– Болит? – встревожилась Фиалка.
– Нет, – отрезал Гараня. – Все нормально…
Он не мог ей признаться, что в этот момент за бутылку водки отдал бы всю свою оставшуюся жизнь. Воспоминания разбередили ему душу, и прежняя тяга к спиртному, немного отошедшая на задний план по причине множественных забот, вновь дала о себе знать коликами в желудке, внезапной сухостью во рту и резко ухудшившимся настроением.
– Поначалу все было прекрасно. Нам хорошо платили, отлично кормили и даже жилье предоставили с кондиционерами, что по их меркам было большой роскошью. Но спустя какое-то время, – продолжил рассказ Гараня, взяв себя в руки, – наш отряд перебазировали в самую настоящую африканскую Тмутаракань. Комната – клоповник, от жары нигде не спрячешься, еда – в основном консервы… Чем мы там занимались? Это другой разговор… Тебе это знать не надо. И вот однажды аэродром захватили повстанцы из какого-то дикого племени, название которого нельзя выговорить – язык сломаешь. Так начались мои скитания по джунглям Африки… – Гараня невольно прикоснулся к рваному шраму на груди – рядом с уже поджившим порезом, нанесенным Люсиком. – В общем, таскали эти вояки меня и еще троих моих товарищей с собой почти два года. Что они хотели этим доказать и кому, мне до сих пор непонятно. Сначала мы были на положении заключенных – под охраной. А потом жили как все. И ели вместе со всеми. А еда у нас временами бывала козырной… – Гараня ухмыльнулся, немного помолчал, вспоминая, а затем продолжил: – Хочу тебе доложить, что мясо змей и ящериц, а также кузнечики у нас были деликатесом. Это, так сказать, между прочим. Нередко приходилось есть и тухлятину, и разных червей, и какие-то малосъедобные корешки, и еще черт знает что. Так что наш рацион на острове можно считать просто диетической пищей – как в лучших санаториях. Собственно говоря, так оно и есть. Что, между прочим, меня здорово смущает…
– Почему?
– Зачем нас поселили в столь козырное место? Ведь этот босс не дурак. Он должен был понимать, что в таких тепличных условиях, даже с тем минимумом, что нам дали, прожить два месяца не так уж и сложно. Тем более, что люди здесь подобрались битые жизнью, не шибко избалованные ее милостями.
– Ну, не знаю… Хотя я не назвала бы условия тепличными. Это смотря кому как.
– Вот я и теряюсь в догадках, – задумчиво продолжал Гараня. – Что-то здесь не чисто. Я все время возвращаюсь к мысли, которую ты высказала в самом начале, что на этом острове мы и останемся. Навсегда. Но зачем босс все это затеял? Вот в чем вопрос. Как разгадать его замыслы?
– Может, я была не права? – с надеждой сказала Фиалка. – Ляпнула тогда не подумав.
– У женщин хорошо развита интуиция, – хмуро ответил Гараня. – Поэтому я склоняюсь к тому, что в тот момент на тебя нашло наитие.
– Господи! – простонала Фиалка. – За что мне все это?! Я ведь еще молода. Мне жить хочется! Оставили бы нас в покое… пусть и на этом острове. Как-нибудь выкарабкались бы.
– Всем жить хочется, – веско сказал Гараня. – Или почти всем, – буркнул он себе под нос. – А насчет того, чтобы выкарабкаться… – Он пытливо посмотрел на девушку. – Чтобы выкарабкаться, нужно здорово постараться. А возможно, и рискнуть. По-крупному рискнуть. Притом той же самой жизнью, за которую все мы так цепляемся. Как тебе такой вариант, слабо?
Фиалка не ответила. Прикусив нижнюю губу, она старалась сдержать слезы.
– А мы в гребаной Африке рискнули… – Гараня покачал головой. – Наверное, в тот момент нам моча в головы ударила. Так вот, та гнусная еда, которой мы питались у повстанцев, через неделю после побега с их базового лагеря начала казаться нам манной небесной. Все познается в сравнении…
Гараня надолго умолк. Фиалка, которой не терпелось узнать финал его африканской одиссеи, наконец не выдержала:
– Ну и что дальше?
– Дальше… А дальше мы похоронили по дороге двух товарищей: одного укусила змея, а второму крокодил отгрыз ногу, и он истек кровью. И дошли. Как говорится, на автопилоте – от нас остались одни лишь кожа да кости. Нам еще повезло – на нас случайно наткнулся отряд правительственных войск, который искал тех самых повстанцев.
– А потом? – От нетерпения Фиалка заерзала.
– Суп с котом, – беззлобно огрызнулся Гараня. – Потом нас продержали месяц в тюремном лазарете, а затем нам пришлось посидеть еще и в самой тюрьме. Нас все выспрашивали, что мы делали в джунглях и не связаны ли мы с повстанцами. Хорошо, хоть не били – все-таки иностранцы, белые…
Гараня снова подбросил дров в огонь, который постепенно начал затухать, втягивая свои длинные оранжевые языки внутрь золотой сердцевины горящих поленьев.
– И долго тебе пришлось сидеть в тюрьме? – спросила Фиалка.
– Три месяца… – буркнул Гараня. – В конце концов нас отправили на родину, там еще немного подлечили в санатории – две недели, заплатил профсоюз летчиков – и вышибли вон. Вот и весь сказ. Так что теперь ты понимаешь, откуда мне известны азы выживания в экстремальных условиях. Я многому научился у повстанцев. Это дети природы, которым по недоразумению, а скорее по чьему-то злому умыслу всучили в руки автоматы Калашникова. Я так и не понял, какие они преследуют цели своей борьбой. Вообще-то повстанцы нас не обижали, относились к нам по-доброму. Делились с нами последним куском.
– Дома тебя ждали? – прямо спросила настойчивая Фиалка.
– Ждали, – угрюмо ответил Гараня. – Повестка в суд на развод и ордер на мое имя. Жена ушла к другому. Но поступила со мной честно – оставила мне квартиру и необходимые вещи.
– Стерва! – злобно сказала Фиалка. – Как она могла так поступить?!
– Не смей ее так называть! – вскинулся Гараня. – Она в общем-то права. Я пропал где-то в Африке, от меня ни слуху ни духу, работы у нее нет, кормить сына нечем… я уж не говорю об одежде и прочем. Что она должна была делать? Молчишь? То-то. Как говорится, чужую беду руками разведу… А тут ей подвернулся хороший мужик с деньгами – бизнесмен. Вот она и вышла за него замуж, пребывая в твердой уверенности, что меня уже нет в живых. Что ж ей, до скончания века нужно было куковать соломенной вдовой?
– Но ведь ты вернулся!
– Вернулся. Ну и что?
– Как это – что? Ничего себе… Ну пожила с этим бизнесменом, помог он ей – спасибо ему. Она должна была повиниться перед тобой и вернуть все на круги своя. Ведь законный муж ты. Или она совсем тебя не любила?
– Не знаю… – глухо ответил Гараня. – Нет, – быстро поправился он, – думаю, что любила. Все дело в том, что к моему приезду домой она уже носила под сердцем ребенка… от нового мужа. И как, по-твоему, она должна была поступить?
Фиалка потупилась. Сказать ей было нечего. А Гараня продолжал:
– Вот так и закончилась мря семейная жизнь. Да и жизнь вообще… По крайней мере, мне тогда так думалось. И я запил. Мне на все было наплевать. На первых порах она пыталась меня увещевать – не на прямую, а подсылая наших старых друзей и подруг, но я был глух к их советам и наставлениям. В конце концов от меня все отвернулись… ну а дальше ты знаешь. Меня поймали по пьянке, как глупого кролика, и привезли на этот остров…
Издалека донесся приглушенный расстоянием злобный рев рассерженного леопарда. Фиалка инстинктивно вздрогнула и как бы невзначай прильнула к плечу Гарани. Он не отодвинулся.
Глава 28
Малеванному и Люсику свежее и даже прохладное утро бодрости и хорошего расположения духа не добавило. Кошмарная ночь давала о себе знать пароксизмами страха и неуверенности. И одному и другому очень не хотелось покидать хижину – вдруг леопард притаился на опушке леса? – но иного выхода не было.
Лишь после скудного завтрака (они доели рыбу; теперь уже Люсик не стал кочевряжиться) вор немного пришел в себя и решительно сказал:
– Все, Лукьян, надо шебаршиться. Если повесим уши, нам хана.
– Что вы предлагаете? – уныло спросил Люсик, не без основания полагая, что Малеванный может послать его в джунгли, например собирать сушняк.
– То же, что и вчера. Будем искать бомжа,
– Попробуй отыщи его… Возможно, бомжа уже сожрал леопард, – высказал предположение Люсик, которого приводила в трепет одна лишь мысль о том, что ему придется продираться через заросли, где за каждым кустом или деревом может таиться разъяренный зверь.
– Эту сволочь и кувалдой не добьешь, – зло от ветил вор. – Так что не переживай, он где-то шляется живой и здоровый. Между прочим, ты заметил, что куда-то исчезли подмоченные спички?
– Заметил.
– И куда они могли деться, как ты думаешь?
– Наверное, дождем смыло.
– Как бы не так. Уверен, что бомж затарил спички в свой рукосуй. Он туда все подряд пихает. Запасливый хмырь…
– Зачем ему эти спички? Они ведь испорчены.
– Не скажи. Думаю, если хорошо их подсушить, то что-то может получиться. Хоть одна спичка, да загорится. Уверен, что наш бомж сейчас сидит где-то в джунглях возле костра, трескает что-то вкусненькое и в ус не дует.
– А если он присоединился к тем… – В глазах Люсика мелькнул зловещий огонек.
– Тем лучше для нас. Убьем одним выстрелом двух зайцев. – Хищно осклабившись, Малеванный попробовал пальцем остроту режущей кромки мачете.
– Неплохо бы… – Люсик мечтательно прищурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44