От керосинки по
стенам бегали причудливые тени.
- Полиглоты, зачем оружие-то со стен сняли? - Укоризненно спросил
папа. - Только не говорите, что это не вы - не поверю!
Действительно, на стене больше не было древнеегипетских дротиков. И
бронзовый меч, лежавший в застекленной витрине, исчез...
- Папа, ты конечно не верь, но это не мы, - сказал Стас.
- Да?
- Да.
Мы со Стасом посмотрели друг на друга. И вдруг, мгновенно, поняли.
Фараон!
На его руках были браслеты-оживители! А папа щелкал дистанционным
пультом. Значит...
Мы повернулись к саркофагу. Неменхотепа там не было.
- Выходит, нам тогда не показалось! - непонятно чему обрадовался я.
- Папа, только не пугайся, - деревянным голосом сказал Стас. - По
музею бродит ожившая мумия.
- Что? - папа неуверенно улыбнулся. - Шутите, колумбы?
- Она всего одна, - неуверенно сказал Стас, словно даже в этом
вопросе испытывал сомнения. - Бедный, напуганный, маленький фараончик.
Из темноты, словно укоряя Стаса за неискренность, со свистом вылетел
дротик. Брошенный меткой рукой и с недюжинной силой, он проделал в волосах
Стаса аккуратный пробор, и глубоко вонзился в кирпичную стену. Стас
ошалело заморгал, явно удивленный тем, что еще жив.
- Кто кидается в моего сына дротиками? - строго спросил папа. Потом
принял позу танцующего павлина из индонезийской народной борьбы башкахана,
и добавил: - Чтобы убить.
- Это фараон-н-н! - плаксиво сказал Стас и сел на пол. Маленький он
все-таки, не выдержали нервы, подумал я, садясь рядом. А из темноты гордо
вышел Владыка Верхнего и Нижнего Египта, четырехкратный победитель в
гонках на колесницах, фараон Неменхотеп IV.
Он похорошел. Браслет не только оживил его, но еще и исцелил от
туберкулеза и, наверное, от десятка других мелких болезней. На щеках играл
здоровый румянец, в глазах поблескивали задорные искорки.
- Мерзкие слуги Сета! - заорал фараон, потрясая оставшимся дротиком.
Меч был заткнут у него за пояс. - Вы обманом бросили меня в кипящее масло!
Вы заточили меня после смерти в подземелье, без придворных, слуг и жен! И
вот сейчас я вас убью!
Вряд ли папа понял всю эту речь, произнесенную, естественно, на
древнеегипетском. Но последнюю фразу понял точно. "Зап ук кизнец!" - часто
кричали мы со Стасом друг другу. "Я тебя убью!" Но мы же кричали
понарошку, а фараон - нет!
- Послушайте, мы же интеллигентные люди, - начал по-русски папа. - Я
- археолог, вы - фараон. Мы сможем договориться...
- А вот и Сет, - не слушая папу, удовлетворенно сказал фараон. -
Вначале убью твоих прислужников, потом - тебя.
Подумав, фараон добавил:
- Чтобы Осирис меня похвалил.
Интонацию папа понял. Он затравленно огляделся, потом сказал нам со
Стасом:
- Быстро - в японский зал. Я прикрою.
Нас долго упрашивать не пришлось. Мы на четвереньках бросились по
лестнице. На ходу я подумал, что папа выбрал японский зал, потому что там
очень трогательные картинки на стенах, и обстановка умиротворяющая.
Ошибся я. Плохо знал папу.
Вслед нам несся шум. Фараон все-таки боялся в открытую броситься на
самого Сета, зато осыпал папу угрозами. Хорошо еще, что папа их не
понимал. Подхватив фонарь, он отступал следом за нами, и, надеясь, что
фараон угомониться, успокаивающе приговаривал:
- Я всегда уважал фараонов. Мы можем договориться, как интеллигенты.
Все будет хорошо...
Фараон шел за папой, махая дротиком и распаляя себя выкриками. Я
вдруг очень четко понял: не угомонится. Самостоятельно не угомонится.
- Надо милицию вызвать, - прошептал я Стасу, поднимаясь на ноги.
- А что скажем? В египетском зале фараон с дротиком бегает? Они не
приедут, они скорую пришлют. А врачей жалко, даже психиатров. Им в
двадцать пятом веке столько работы предстоит...
- Давай скажем, что пьяный хулиганит, папу убить грозится, - с
неожиданной дрожью в голосе сказал я.
- Не поможет, - заявил Стас. - Он иностранец. У него дипломатическая
неприкосновенность.
Папа с фонарем и фараон с дротиком вошли в японский зал. Взглянув на
фараона, я понял - тот на грани. Сейчас взорвется.
- А что с ним милиция может сделать? - спросил я Стаса.
- Выслать, - неуверенно предположил тот.
- Куда? В Древний Египет?
Стас вдруг разразился истерическим хохотом. Это спасло папу. Фараон
как раз замахнулся, чтобы пронзить его дротиком, но от неожиданного звука
рука у него дрогнула, и смертоносное оружие вновь пролетело над нами.
- Ты опять хочешь убить моего младшего сына?! - заорал папа, и
взмахнул ногой. С нее слетел тапочек и врезал фараону по глазу. Тот взвыл
и отскочил в сторону. Я-то понял, что папа вовсе не замышлял такой хитрый
финт, он просто хотел продемонстрировать удар Ека-гири. Но фараон этого не
знал. Теперь он с опаской поглядывал на оставшийся у папы тапочек, ожидая
нового нападения. Меч фараон вытащил из-за пояса и крепко сжал в руках.
- Конец тебе, фараон, - ледяным голосом сказал папа. Подошел к одной
из витрин и грохнул кулаком по стеклу. Стекло не разбилось. Тогда папа
просто выдвинул из-под стекла деревянный лоток и небрежно сгреб с него
что-то.
Сюрикены! Я вспомнил, что именно здесь хранилось смертоносное оружие
ниндзя, и затаил дыхание. А фараон, почуявший неладное, побежал к папе,
крутя меч над головой.
- Ий-я! - крикнул папа и по очереди метнул в фараона всю горсть
сюрикенов. Метнул просто шикарно, всеми возможными способами: навскидку,
через плечо, с замахом от живота, а под конец, уворачиваясь от меча, в
падении. Все сюрикены нашли цель и вонзились в фараона.
Концы сюрикенов торчали из Неменхотепа IV, как иглы из ежа. Фараон
слегка покачивался, но еще стоял. В шоке, наверное. Папа медленно поднялся
с пола, в глазах его были слезы.
- Прости, фараон, - прошептал папа. - Так получилось...
Неменхотеп поднял руку, и вынул изо лба сюрикен. Задумчиво осмотрел
его, и бросил на пол. На лбу появилась капелька крови, и все. Даже дырки
не осталось. Потом фараон встряхнулся, как мокрая кошка, и сюрикены
осыпались на пол. Папа сразу прекратил сокрушаться.
- Оживитель! - заорал я. - Он еще включен! Стас, доставай!
Он уже и сам понял. Вытянул из кармана пульт, поглядел на
переключатель и горестно закричал:
- Включен! Неменхотеп неуязвим!
- Так выключайте, чтобы уязвимым стал! - крикнул нам папа, отбегая
обратно к экспозиции японского оружия. Ему предстоял еще один бой. Но,
между прочим, по своей вине: кто просил его щелкать переключателем? А если
бы у нас в карманах лежали портативные атомные бомбы? Никогда нельзя
нажимать на кнопки, если не знаешь, какой получишь результат!
Стас послушно выключил оживитель. И фараон, на мгновение
остановившись, замотал головой. Почувствовал, видимо. Но все же крикнул в
потолок:
- Слава тебе, о, Осирис, сделавший тело мое прочно-неуязвимым против
ударов Сета!
Папа тем временем вооружался. Он взял в правую руку кусари-чигирики,
в левую - тонфу. Грозно потрясая кусарями, произнес:
- Последний раз предупреждаю тебя, фараон...
Но Неменхотеп не стал его слушать. Он ринулся в атаку. И закипела
жестокая битва.
Вначале побеждал папа - за счет экзотичности своего оружия и
удивления фараона, который почувствовал боль от ударов. Папа два раза
съездил Неменхотепу по голове тонфой - это напоминало разборку
американского полицейского с гаитянским эмигрантом. Потом удачно набросил
кусари-чигирики на ноги фараона и свалил его на пол.
Но и Неменхотеп оказался бойцом не промах. Ударом меча он перерубил
цепь на кусарях-чигириках, и папа остался с древком, на котором болтался
обрывок цепи. Другая часть цепи вместе с грузиком вдребезги расколотила
древнюю вазу, лишь неделю назад отреставрированную мамой.
- Па-па, па-па! - скандировали мы со Стасом.
Папа и фараон сражались. Неменхотеп еще раз получил тонфой по голове,
а это очень больно. Американские полицейские не зря свои дубинки с них
скопировали. Но, видимо, ожив, фараон получил огромный запас сил. Он махал
мечом как заведенный, а от ударов лишь морщился, но не отступал.
- Анубисга гордак векп фараонга! [Именем Анубиса велю фараону
остановиться! (возм. др.-егип.)] - крикнул я в надежде отвлечь его. Но
Неменхотеп лишь начал скверно ругаться.
Когда он окончательно прижал папу к стене, а мы со Стасом готовы были
разреветься, папа вновь продемонстрировал виртуозное мастерство. Он с
жутким воплем бросил себе под ноги какой-то кулечек, и по глазам резанула
яркая вспышка. Когда мы вновь прозрели, папы уже не было, а Неменхотеп
бродил по кругу, растирая слезящиеся глаза и ругаясь уж совершенно
неприлично. Я даже не ожидал, что древнеегипетский такой богатый.
Временами, делая просвет между непристойностями, фараон выкрикивал:
- Где ты, мерзкий Сет! Ну дай мне намотать твои кишки на твою голову!
Ну дай мне потоптать тебя ногами, осквернитель гробниц!
- Каких гробниц? - возмутился Стас.
Тут фараон услышал его, и кровожадно улыбнулся:
- Ладно, я пока изрежу на кусочки твоих прислужников!
Мы с братом со страху прижались друг к другу. Но папа отозвался - из
соседнего зала, австралийского.
- Я здесь, любимая, приходи, чтобы я поцеловал тебя!
Это было одно из немногих известных папе египетских предложений. Мама
научила. Но фараон воспринял папины слова уж совершенно ужасно. Он заорал
такое, что я вначале ничего не понял, а потом обрадовался, что не понимал.
Фараон высоко поднял меч и бросился в австралийский зал. Мы - следом.
- Последняя битва, - дрожащим голосом произнес Стас. Я не ответил. И
так было ясно, что сейчас все решится.
Папа стоял в самом конце зала. В руке у него был боевой бумеранг из
железного дерева. За резинкой трико - еще один.
Фараон бежал на папу, как носорог на аборигена. Папа отвел руку и
небрежно бросил бумеранг. Тот с жужжанием разрезал воздух и стукнул
фараона по лбу. Неменхотеп недоуменно крякнул, и сел на корточки.
- Браво! - закричал я.
- А почему бумеранг не вернулся? - поинтересовался Стас.
Папа повернулся к нам и гордо пояснил:
- Бумеранги возвращаются, только если промажешь. А боевые бумеранги
не возвращаются вообще.
Фараон неуверенно привстал. Папа, не целясь, метнул второй бумеранг.
- А почему боевые не возвращаются? - полюбопытствовал Стас.
- Видишь ли, это связано с аэродинамикой... - повернувшись к Стасу,
начал папа.
- Этот бумеранг был неправильный. Или не боевой. Он вернулся.
Тюкнутый в затылок бумерангом, папа тоже сел на корточки. Он слабо
мотал головой, но остальные члены у него не двигались.
Фараон доковылял до папы и высоко занес бронзовый меч.
- Сейчас убью тебя, потом - твоих прислужников, - сообщил он.
Я схватил стоящий в углу зала веник - ну хоть чем-то надо запустить
во врага. Но тут из-за спины послышался совершенно ледяной голос:
- Неменхотепшиша! [Неменхотепчик! (возм. др.-егип.)]
Удивленный фараон обернулся. Мы тоже. За нами стояла мама... С
мумми-бластером в руках!
- Получай, женишок, - сказала она по-русски, нажимая на спуск. Музей
озарился голубым сиянием, запахло озоном и жареным мясом. Фараон, не
выпуская меча, рухнул на пол.
- Ма-ма-ма-мама! - взвизгнул Стас. - Так, так, так ты... ты...
- Линка, - голосом мумифицированного фараона произнес я. - Мама.
Хайлине. Мама,
Членораздельные звуки давались нам с трудом. В отличии от папы. Он
тоже все понял - все-таки чтение фантастики даром не проходит.
- Ты в музей пошла, чтобы за нами следить, чтобы фараона убить, чтобы
с женихом расквитаться, чтобы нас с детьми спасти... - папа глотнул воздух
и с незнакомой интонацией продолжил: - Потому что ты была его невестой,
потому что в Древнем Египте родилась, потому что тебя наши дети спасли,
потому что они тебя в Ташкенте оставили, потому что ты всю жизнь узбечкой
притворялась, потому что знала все наперед, потому что специально пацанов
древнеегипетскому учила...
- Потому что я вас люблю, - просто сказала мама, пряча в карман
бластер. И тут мы с братом не выдержали, и бросились ее обнимать. А Стас
завопил:
- Я же говорил, что мы найдем тебя! Вот и нашли! Сегодня! Сегодня,
мама!
Я подумал, что он не совсем прав, и это мама нас нашла. Точнее даже,
родила. Но спорить не стал.
А папа сидел над свежемумифицированным фараоном и слабым голосом
продолжал:
- ...потому что я женился на невесте фараона, потому что наши дети
его сварили в кипящем масле, потому что я с Неменхотепом на бумерангах
дрался, потому что...
ЭПИЛОГ. МЫ УЗНАЕМ, ЧТО НАС НАЗВАЛИ В НАШУ ЧЕСТЬ, РЕСТАВРИРУЕМ
СФИНКСА, И РАЗМЫШЛЯЕМ, ЧТО ЖЕ ИЗ ВСЕГО ЭТОГО ПОЛУЧИЛОСЬ
Это Шидла дал маме мумми-бластер, прощаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
стенам бегали причудливые тени.
- Полиглоты, зачем оружие-то со стен сняли? - Укоризненно спросил
папа. - Только не говорите, что это не вы - не поверю!
Действительно, на стене больше не было древнеегипетских дротиков. И
бронзовый меч, лежавший в застекленной витрине, исчез...
- Папа, ты конечно не верь, но это не мы, - сказал Стас.
- Да?
- Да.
Мы со Стасом посмотрели друг на друга. И вдруг, мгновенно, поняли.
Фараон!
На его руках были браслеты-оживители! А папа щелкал дистанционным
пультом. Значит...
Мы повернулись к саркофагу. Неменхотепа там не было.
- Выходит, нам тогда не показалось! - непонятно чему обрадовался я.
- Папа, только не пугайся, - деревянным голосом сказал Стас. - По
музею бродит ожившая мумия.
- Что? - папа неуверенно улыбнулся. - Шутите, колумбы?
- Она всего одна, - неуверенно сказал Стас, словно даже в этом
вопросе испытывал сомнения. - Бедный, напуганный, маленький фараончик.
Из темноты, словно укоряя Стаса за неискренность, со свистом вылетел
дротик. Брошенный меткой рукой и с недюжинной силой, он проделал в волосах
Стаса аккуратный пробор, и глубоко вонзился в кирпичную стену. Стас
ошалело заморгал, явно удивленный тем, что еще жив.
- Кто кидается в моего сына дротиками? - строго спросил папа. Потом
принял позу танцующего павлина из индонезийской народной борьбы башкахана,
и добавил: - Чтобы убить.
- Это фараон-н-н! - плаксиво сказал Стас и сел на пол. Маленький он
все-таки, не выдержали нервы, подумал я, садясь рядом. А из темноты гордо
вышел Владыка Верхнего и Нижнего Египта, четырехкратный победитель в
гонках на колесницах, фараон Неменхотеп IV.
Он похорошел. Браслет не только оживил его, но еще и исцелил от
туберкулеза и, наверное, от десятка других мелких болезней. На щеках играл
здоровый румянец, в глазах поблескивали задорные искорки.
- Мерзкие слуги Сета! - заорал фараон, потрясая оставшимся дротиком.
Меч был заткнут у него за пояс. - Вы обманом бросили меня в кипящее масло!
Вы заточили меня после смерти в подземелье, без придворных, слуг и жен! И
вот сейчас я вас убью!
Вряд ли папа понял всю эту речь, произнесенную, естественно, на
древнеегипетском. Но последнюю фразу понял точно. "Зап ук кизнец!" - часто
кричали мы со Стасом друг другу. "Я тебя убью!" Но мы же кричали
понарошку, а фараон - нет!
- Послушайте, мы же интеллигентные люди, - начал по-русски папа. - Я
- археолог, вы - фараон. Мы сможем договориться...
- А вот и Сет, - не слушая папу, удовлетворенно сказал фараон. -
Вначале убью твоих прислужников, потом - тебя.
Подумав, фараон добавил:
- Чтобы Осирис меня похвалил.
Интонацию папа понял. Он затравленно огляделся, потом сказал нам со
Стасом:
- Быстро - в японский зал. Я прикрою.
Нас долго упрашивать не пришлось. Мы на четвереньках бросились по
лестнице. На ходу я подумал, что папа выбрал японский зал, потому что там
очень трогательные картинки на стенах, и обстановка умиротворяющая.
Ошибся я. Плохо знал папу.
Вслед нам несся шум. Фараон все-таки боялся в открытую броситься на
самого Сета, зато осыпал папу угрозами. Хорошо еще, что папа их не
понимал. Подхватив фонарь, он отступал следом за нами, и, надеясь, что
фараон угомониться, успокаивающе приговаривал:
- Я всегда уважал фараонов. Мы можем договориться, как интеллигенты.
Все будет хорошо...
Фараон шел за папой, махая дротиком и распаляя себя выкриками. Я
вдруг очень четко понял: не угомонится. Самостоятельно не угомонится.
- Надо милицию вызвать, - прошептал я Стасу, поднимаясь на ноги.
- А что скажем? В египетском зале фараон с дротиком бегает? Они не
приедут, они скорую пришлют. А врачей жалко, даже психиатров. Им в
двадцать пятом веке столько работы предстоит...
- Давай скажем, что пьяный хулиганит, папу убить грозится, - с
неожиданной дрожью в голосе сказал я.
- Не поможет, - заявил Стас. - Он иностранец. У него дипломатическая
неприкосновенность.
Папа с фонарем и фараон с дротиком вошли в японский зал. Взглянув на
фараона, я понял - тот на грани. Сейчас взорвется.
- А что с ним милиция может сделать? - спросил я Стаса.
- Выслать, - неуверенно предположил тот.
- Куда? В Древний Египет?
Стас вдруг разразился истерическим хохотом. Это спасло папу. Фараон
как раз замахнулся, чтобы пронзить его дротиком, но от неожиданного звука
рука у него дрогнула, и смертоносное оружие вновь пролетело над нами.
- Ты опять хочешь убить моего младшего сына?! - заорал папа, и
взмахнул ногой. С нее слетел тапочек и врезал фараону по глазу. Тот взвыл
и отскочил в сторону. Я-то понял, что папа вовсе не замышлял такой хитрый
финт, он просто хотел продемонстрировать удар Ека-гири. Но фараон этого не
знал. Теперь он с опаской поглядывал на оставшийся у папы тапочек, ожидая
нового нападения. Меч фараон вытащил из-за пояса и крепко сжал в руках.
- Конец тебе, фараон, - ледяным голосом сказал папа. Подошел к одной
из витрин и грохнул кулаком по стеклу. Стекло не разбилось. Тогда папа
просто выдвинул из-под стекла деревянный лоток и небрежно сгреб с него
что-то.
Сюрикены! Я вспомнил, что именно здесь хранилось смертоносное оружие
ниндзя, и затаил дыхание. А фараон, почуявший неладное, побежал к папе,
крутя меч над головой.
- Ий-я! - крикнул папа и по очереди метнул в фараона всю горсть
сюрикенов. Метнул просто шикарно, всеми возможными способами: навскидку,
через плечо, с замахом от живота, а под конец, уворачиваясь от меча, в
падении. Все сюрикены нашли цель и вонзились в фараона.
Концы сюрикенов торчали из Неменхотепа IV, как иглы из ежа. Фараон
слегка покачивался, но еще стоял. В шоке, наверное. Папа медленно поднялся
с пола, в глазах его были слезы.
- Прости, фараон, - прошептал папа. - Так получилось...
Неменхотеп поднял руку, и вынул изо лба сюрикен. Задумчиво осмотрел
его, и бросил на пол. На лбу появилась капелька крови, и все. Даже дырки
не осталось. Потом фараон встряхнулся, как мокрая кошка, и сюрикены
осыпались на пол. Папа сразу прекратил сокрушаться.
- Оживитель! - заорал я. - Он еще включен! Стас, доставай!
Он уже и сам понял. Вытянул из кармана пульт, поглядел на
переключатель и горестно закричал:
- Включен! Неменхотеп неуязвим!
- Так выключайте, чтобы уязвимым стал! - крикнул нам папа, отбегая
обратно к экспозиции японского оружия. Ему предстоял еще один бой. Но,
между прочим, по своей вине: кто просил его щелкать переключателем? А если
бы у нас в карманах лежали портативные атомные бомбы? Никогда нельзя
нажимать на кнопки, если не знаешь, какой получишь результат!
Стас послушно выключил оживитель. И фараон, на мгновение
остановившись, замотал головой. Почувствовал, видимо. Но все же крикнул в
потолок:
- Слава тебе, о, Осирис, сделавший тело мое прочно-неуязвимым против
ударов Сета!
Папа тем временем вооружался. Он взял в правую руку кусари-чигирики,
в левую - тонфу. Грозно потрясая кусарями, произнес:
- Последний раз предупреждаю тебя, фараон...
Но Неменхотеп не стал его слушать. Он ринулся в атаку. И закипела
жестокая битва.
Вначале побеждал папа - за счет экзотичности своего оружия и
удивления фараона, который почувствовал боль от ударов. Папа два раза
съездил Неменхотепу по голове тонфой - это напоминало разборку
американского полицейского с гаитянским эмигрантом. Потом удачно набросил
кусари-чигирики на ноги фараона и свалил его на пол.
Но и Неменхотеп оказался бойцом не промах. Ударом меча он перерубил
цепь на кусарях-чигириках, и папа остался с древком, на котором болтался
обрывок цепи. Другая часть цепи вместе с грузиком вдребезги расколотила
древнюю вазу, лишь неделю назад отреставрированную мамой.
- Па-па, па-па! - скандировали мы со Стасом.
Папа и фараон сражались. Неменхотеп еще раз получил тонфой по голове,
а это очень больно. Американские полицейские не зря свои дубинки с них
скопировали. Но, видимо, ожив, фараон получил огромный запас сил. Он махал
мечом как заведенный, а от ударов лишь морщился, но не отступал.
- Анубисга гордак векп фараонга! [Именем Анубиса велю фараону
остановиться! (возм. др.-егип.)] - крикнул я в надежде отвлечь его. Но
Неменхотеп лишь начал скверно ругаться.
Когда он окончательно прижал папу к стене, а мы со Стасом готовы были
разреветься, папа вновь продемонстрировал виртуозное мастерство. Он с
жутким воплем бросил себе под ноги какой-то кулечек, и по глазам резанула
яркая вспышка. Когда мы вновь прозрели, папы уже не было, а Неменхотеп
бродил по кругу, растирая слезящиеся глаза и ругаясь уж совершенно
неприлично. Я даже не ожидал, что древнеегипетский такой богатый.
Временами, делая просвет между непристойностями, фараон выкрикивал:
- Где ты, мерзкий Сет! Ну дай мне намотать твои кишки на твою голову!
Ну дай мне потоптать тебя ногами, осквернитель гробниц!
- Каких гробниц? - возмутился Стас.
Тут фараон услышал его, и кровожадно улыбнулся:
- Ладно, я пока изрежу на кусочки твоих прислужников!
Мы с братом со страху прижались друг к другу. Но папа отозвался - из
соседнего зала, австралийского.
- Я здесь, любимая, приходи, чтобы я поцеловал тебя!
Это было одно из немногих известных папе египетских предложений. Мама
научила. Но фараон воспринял папины слова уж совершенно ужасно. Он заорал
такое, что я вначале ничего не понял, а потом обрадовался, что не понимал.
Фараон высоко поднял меч и бросился в австралийский зал. Мы - следом.
- Последняя битва, - дрожащим голосом произнес Стас. Я не ответил. И
так было ясно, что сейчас все решится.
Папа стоял в самом конце зала. В руке у него был боевой бумеранг из
железного дерева. За резинкой трико - еще один.
Фараон бежал на папу, как носорог на аборигена. Папа отвел руку и
небрежно бросил бумеранг. Тот с жужжанием разрезал воздух и стукнул
фараона по лбу. Неменхотеп недоуменно крякнул, и сел на корточки.
- Браво! - закричал я.
- А почему бумеранг не вернулся? - поинтересовался Стас.
Папа повернулся к нам и гордо пояснил:
- Бумеранги возвращаются, только если промажешь. А боевые бумеранги
не возвращаются вообще.
Фараон неуверенно привстал. Папа, не целясь, метнул второй бумеранг.
- А почему боевые не возвращаются? - полюбопытствовал Стас.
- Видишь ли, это связано с аэродинамикой... - повернувшись к Стасу,
начал папа.
- Этот бумеранг был неправильный. Или не боевой. Он вернулся.
Тюкнутый в затылок бумерангом, папа тоже сел на корточки. Он слабо
мотал головой, но остальные члены у него не двигались.
Фараон доковылял до папы и высоко занес бронзовый меч.
- Сейчас убью тебя, потом - твоих прислужников, - сообщил он.
Я схватил стоящий в углу зала веник - ну хоть чем-то надо запустить
во врага. Но тут из-за спины послышался совершенно ледяной голос:
- Неменхотепшиша! [Неменхотепчик! (возм. др.-егип.)]
Удивленный фараон обернулся. Мы тоже. За нами стояла мама... С
мумми-бластером в руках!
- Получай, женишок, - сказала она по-русски, нажимая на спуск. Музей
озарился голубым сиянием, запахло озоном и жареным мясом. Фараон, не
выпуская меча, рухнул на пол.
- Ма-ма-ма-мама! - взвизгнул Стас. - Так, так, так ты... ты...
- Линка, - голосом мумифицированного фараона произнес я. - Мама.
Хайлине. Мама,
Членораздельные звуки давались нам с трудом. В отличии от папы. Он
тоже все понял - все-таки чтение фантастики даром не проходит.
- Ты в музей пошла, чтобы за нами следить, чтобы фараона убить, чтобы
с женихом расквитаться, чтобы нас с детьми спасти... - папа глотнул воздух
и с незнакомой интонацией продолжил: - Потому что ты была его невестой,
потому что в Древнем Египте родилась, потому что тебя наши дети спасли,
потому что они тебя в Ташкенте оставили, потому что ты всю жизнь узбечкой
притворялась, потому что знала все наперед, потому что специально пацанов
древнеегипетскому учила...
- Потому что я вас люблю, - просто сказала мама, пряча в карман
бластер. И тут мы с братом не выдержали, и бросились ее обнимать. А Стас
завопил:
- Я же говорил, что мы найдем тебя! Вот и нашли! Сегодня! Сегодня,
мама!
Я подумал, что он не совсем прав, и это мама нас нашла. Точнее даже,
родила. Но спорить не стал.
А папа сидел над свежемумифицированным фараоном и слабым голосом
продолжал:
- ...потому что я женился на невесте фараона, потому что наши дети
его сварили в кипящем масле, потому что я с Неменхотепом на бумерангах
дрался, потому что...
ЭПИЛОГ. МЫ УЗНАЕМ, ЧТО НАС НАЗВАЛИ В НАШУ ЧЕСТЬ, РЕСТАВРИРУЕМ
СФИНКСА, И РАЗМЫШЛЯЕМ, ЧТО ЖЕ ИЗ ВСЕГО ЭТОГО ПОЛУЧИЛОСЬ
Это Шидла дал маме мумми-бластер, прощаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25