Попойка продолжалась, пожелания выпивох становились все более грандиозными и все более напыщенными. После десяти бокалов тетка и племянник начали икать, то и дело фыркая от смеха.
Тирания прочла такой стишок:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Немцы кичатся богатством своим,
Нажитым честно… ик!…
Пусть процветают!
Но не в ущерб народам другим, –
Позор богачу, коль сосед голодает!
И Бредовред подал голос:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Опасные электростанции – вон!
Взорвутся – пиши пропало!
Нам хватит энергии ветра и волн,
Это совсем не мало.
После следующего бокала ведьма проверещала:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Пусть честно торгует всякий торговец,
Пусть будет в лавках товаров не счесть,
Но не продаются свобода,… ик!.. совесть,
Доброе имя, достоинство, честь!
Тут колдун завопил:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
И никакой чтоб новой хворобы,
Всем эпидемиям – укорот!
Прочь, аллергия, сгиньте, микробы!
Дадим им от ворот поворот!
И опять они выдули по бокалу пунша, и Тирания просюсюкала:
Кунштюк-пунш, твори кунштюк,
Хитроумный фокус-трюк!
Пусть к деткам радость с надеждой придут,
И жизнь у них будет хорошей-хорошей…
Пусть … ик!.. чистоту на земле наведут.
Счастье детей нам всего дороже…
Так все и шло. Получилось что-то вроде соревнования в пьянстве и рифмоплетстве. То колдун вырывался вперед, то ведьма брала реванш, но окончательно победить не мог никто.
Кот и ворон смотрели, слушали, и с каждой минутой им становилось все страшнее. Они ведь не знали, что там на самом деле творитсяв мире после каждого нового высказанного пожелания. Одна-единственная так до сих пор и не прозвучавшая нота колокольного звона, которую они бросили в чашу с пуншем… А вдруг она не оказала действия? А что если эта нота слишком слабая и не одолела дьявольскую силу пунша? Что если колдун и ведьма все-таки сказали им тогда правду и из всего, что они сейчас желали, в действительности получалось прямо противоположное? Тогда в мире уже началась страшная катастрофа и никто уже не может ее предотвратить…
Якоб сунул голову под крыло, Мориц зажал лапами уши, потом закрыл лапами глаза, потом снова уши.
А колдун и ведьма к этому времени, похоже, порядком притомились. Во-первых, они с жутким трудом находили рифмы, а во-вторых, оба уже считали, что давно в полном объеме выполнили свои договорные обязательства по злодеяниям. В-третьих, им уже надоело пить и сочинять стихи. Они тоже не видели воочию последствий своего колдовства, а люди, подобные этим двоим, настоящее удовольствие испытывают лишь тогда, когда могут вволю полюбоваться несчастьями, которые натворили.
И потому колдун и ведьма решили употребить остаток волшебного пунша для собственного развлечения и поколдовать над теми, с кем изо дня в день имели дело. У Якоба и Морица от ужаса дух захватило, когда они услышали, что их ждет. Теперь оставалось лишь две возможности: или сейчас выяснится, что подарок святого Сильвестра, звук новогоднего колокола, не сработал – и тогда все кончено, все погибло, или колокольный звон действительно лишил пунш его способности выполнять желания шиворот-навыворот – и тогда Тирания и Бредовред тоже это заметят. А уж что в этом случае могло ожидать кота и ворона, догадаться нетрудно. Якоб и Мориц в страхе поглядели друг на друга.
Но Тирания и Бредовред к этому времени выдули уже по тридцать бокалов пунша, а может, и больше. Так что оба уже лыка не вязали и едва не валились на пол.
– Послушай-ка меня, моя дорогая… Ик!.. Дорогая… тиша Тетяша… тетя… Тираша… – язык у колдуна заплетался. – Надо бы нам теперь… Ик! Взять на мушку нашу кошку и нашу пташку… Что ска… жешь?
– Хорошая идея, гы! – ответила ведьма. – Якоб, поди сюда, ты, негодник… ик! Ты, горем-ык-а!
Якоб страшно перепугался.
– Как? Как? – закаркал он. – Прошу вас, мадам, очень вас прошу – не надо! Не хочу! Помогите! – Он попытался взлететь, но не смог и стал метаться по лаборатории, пытаясь забиться куда-нибудь в угол. Но Тирания уже выпила залпом очередной бокал и, хоть и не без труда, сложила такой стишок:
Штюкпунштрюк твори пунштюк,
Хитроумный тюкшткж крюк!
Пусть ворон Якоб… Ик! Не болеет,
И перышки вновь у него отрастут,
Пусть станет всех воронов Якоб сильнее…
Гы-гы! Ревматизму – капут!
Колдун, ведьма, да и сам ворон-пессимист ожидали, что бедняга ворон немедленно лишится последних перьев и останется голым, как ощипанный каплун, что его скрючит от жутких ревматических болей и что вообще он станет полутрупом.
Но вместо этого Якоб вдруг увидел, что на нем глянцевым блеском заблестели черные красивые перья, теплые и уютные, они были гораздо лучше, чем оперение, которое он потерял, когда нечаянно залетел в ядовитые химические облака. Якоб приосанился, высоко поднял голову, взмахнул одним крылом, другим, потом склонив голову к плечу, оглядел свой новый наряд. Оба крыла были без каких-либо изъянов.
– Ах, батюшки-светы! О великое яйцо птицы Рух (Птица Рух – мифическая птица, упоминается в «Сказках тысяча и одной ночи».)! – воскликнул Якоб. – Мориц, ты видишь то же, что и я, или я уже вконец рехнулся?
– Вижу то же, что и ты, – прошептал котишка. – И от всего сердца поздравляю. Для ворона преклонных лет вид у тебя почти элегантный.
Якоб взмахнул новыми крыльями и закричал в восторге:
– Ур-ра! У меня нигде, нигде не болит! Я словно заново на свет вылупился!
Бредовред и Тирания смотрели на ворона остекленевшими глазами. Их мозги окутал такой густой пьяный туман, что оба толком не поняли, что произошло.
– Как же т-так… – пробормотала ведьма. – Что з-за дурацкие шутки выкидывает тут … ик!.. эта птица? Ик! Значит, все было не пра… правильно?
Бредовред пьяно захихикал:
– Тира… Ти-ри-ра… Ти-ра-ра-ра… Тетя! Ты, видать, чегой-то перепутала… Ик! Ты же вечно… Гы-гы! Вечно все путаешь и забываешь. Видно, ты у нас маленько дурочка… Эх, старушенция… Щас, щас, погоди… Я покажу, как делают… ик! такие дела настоящие… хро… хрю… фессионалы… Не зевай и смотри внимательно.
Он залпом осушил бокал и пробормотал заплетающимся языком:
Трюкштюк-пунш, твори фрукттрюк,
Хитроушлый… плюхпуншбрюх!
Пусть кот облезлый с фальцетом писклявым
Станет как соловей голосист,
Гы! Обретет мировую славу,
А шелстка… (Ик!) шерстка как шелк заблестит!
Мориц, который только что едва не умирал и не то что петь – говорить нормальным голосом не мог, вдруг почувствовал, что все его крошечное, толстое, слабенькое тельце налилось силой, он вдруг вырос и превратился в крепкого красавца кота. Шерсть у него теперь была не в дурацких пестрых пятнах, а белая как снег и мягкая как шелк, усы же у Морица стали такие, что ими мог бы гордиться даже тигр.
Мориц важно откашлялся и заговорил новым голосом – таким звучным и сильным, что сам пришел в восторг.
– Якоб, дорогой мой друг, как я тебе нравлюсь?
Ворон подмигнул и сказал:
– Первоклассный вид, Мориц. Ну, принц, ни дать ни взять! Ты таким всегда хотел быть.
– Знаешь, Якоб, – сказал кот, разгладив усы, – зови меня, пожалуй, как раньше, Мяуро ди Мурро. Пожалуй, это имя мне теперь больше подходит, как тебе кажется? А ну-ка, слушай! – Он набрал полную грудь воздуха и сладко замяукал. – О sole mio!..
– Тише, тише! Помни об опасности, – зашикал на него Якоб.
К счастью, колдун и ведьма ничего не слышали – как раз в ту минуту, когда кот запел, у них начался дикий скандал. Они громко ругались, с трудом выговаривая слова, и костерили друг друга на чем свет стоит.
– Это ты-то спесивалист? – негодовала Тирания. – Да я щас лопну… ик! От смеха… Ха-ха! Ты просто шляпа… растяпа… неумеха…
– Да как ты смеешь! – зарычал Бредо-вред. – Ты-то! Ты! Смеешь судить о моих просеффио… фропессио… профессиональных хва… квачествах, старая ты идитетка!
– Скорей, котик, – зашептал тут Якоб. – По-моему, лучше нам испариться да побыстрее. Того и гляди дойдет до них, что произошло, и тогда не миновать нам беды!
– Но я хочу увидеть, чем все это кончится, – шепотом ответил кот.
– Ну, мозгов у тебя не прибавилось! Конечно, зачем певцу мозги? Пошли отсюда, быстро, говорят тебе!
И пока ведьма с колдуном переругивались, кот и ворон незаметно выбрались через разбитое окно в парк.
На самом дне чаши из Холодного пламени еще оставалось немного пунша. Тетка с племянником наклюкались, как говорится, под завязку. И, как бывает обычно в таком состоянии с людьми злого нрава, они злились все больше и все яростней поносили друг друга.
О коте и вороне они даже не вспомнили и потому не заметили, что те скрылись. Насчет того, что волшебный пунш мог каким-то чудом утратить свое обратное действие, у колдуна и ведьмы все еще не зародилось никаких подозрений. Зато оба в безудержной ярости вздумали хорошенько насолить другому, разумеется, с помощью волшебного зелья. Каждый задумал для другого самое страшное и плохое, что только мог выдумать, представил его себе дряхлым, ужасающе уродливым и смертельно больным. И с этой мыслью они выдули по полному бокалу пунша и в один голос завопили:
Хрюкпунштюк, твори хрюктрюк
Ушлохитрый фуккаюк!
ТЕБЕ желаю (ик!) жизни беспечной,
Здоровья, радости, красоты,
Богатства, успехов, юности вечной,
Сердечной… гы-гы!… доброты!
И в следующий миг оба в величайшем изумлении уставились друг на друга – они стали прекрасными и юными, как сказочные принц и принцесса!
Тирания, онемевшая от изумления, недоверчиво ощупала себя. Она стала стройной, как тростиночка! Только вот платье цвета серы висело на ней теперь, как на вешалке. Бредовред провел ладонью по голове и воскликнул:
– Ух ты! Что это выросло на моей головушке? Ик! Вот это да! Какая роскошная шевелюра… Дайте мне зербешок, дайте мне геркальце! Тьфу! Гребешок и зеркальце… Надо причесать мои буйные кудри.
В самом деле, теперь над его лбом вились непокорные черные кудри. А у тети длинные золотые локоны ниспадали чуть не до пояса, как у Лорелеи (Лорелея – в европейском фольклоре златокудрая нимфа реки Рейн, которая прекрасными песнями увлекает корабли на скалы.). Коснувшись руками лица – раньше оно была морщинистым, с отвислыми щеками – Тирания воскликнула:
– Ой! Кожа у меня стала гладкая, как у ребеночка!
И вдруг оба вздрогнули и улыбнулись друг другу с любовью, словно впервые увидев друг друга. (Что было правдой, ибо в новом своем облике они друг друга никогда не видели.)
Но если кунштюк-пунш совершенно изменил обоих и, конечно, сделал их не такими, как они желали друг другу, то кое-что все же осталось неизменным и даже, пожалуй, усилилось – опьянение. Все-таки ни одно чудо не может отменить свое собственное действие, этого попросту не бывает.
– Вельзе-зе-вульчик, – пролепетала тетка – Ты же самый настоящий красавульчик. Но мне… ик! кажется, ты что-то очень сильно двоишься…
– О, прекрасная златокудрая дева, – заплетающимся языком отвечал племянник. – Ты – фатаморгана, мираж, у тебя вдруг появился нимб вокруг головы… Нет, целых два нимба! Как бы там ни было, я преклоняюсь пред тобой, дорогая тютя… тетя! Я чувствую, что в глубине моей души все перекувырнулось. Ик! На душе так светло… Понимаешь, доброты и красоты выше крыши…
– Вот-вот, со мной то же самое, – подхватила тетка. – Так бы весь мир и обняла! До чего же хорошо на душе…
Тирашенька, – еле ворочая языком сказал Бредовред. – Ты прямо такая замечательная тетя, знаешь, я хочу сейчас же помириться с тобой. Заключим вечный мир. И давай перейдем на ты, а?
– Золотой мой мальчуган, да мы же и так на ты!
Бредовред с усилием кивнул – голова у него была тяжелая.
– Правильно, правильно. Ты опять права, тетя. Ну тогда давай будем звать друг друга просто по имени. Меня вот зовут… Ик! Как же меня зовут-то?
– Не ик!.. играет роли. Забудем все, что было. Начнем новую жизнь. Давай, правда! Ведь мы с тобой были такие злые… ик! Такие злые-презлые, такие нехорошие…
Колдун разрыдался.
– Да, мы были злые… Противные, отвратительные! Злодеи – вот кем мы были. Ик! Мне так стыдно, так стыдно, тетя…
Тут и тетка заскулила, как замковая собачка.
– Приди ко мне, в мои девические чистые объятия… ик! О благородный юноша… Отныне все пойдет по-другому. Мы будем добрыми и ласковыми. Я – с тобой, а ты – со мной и оба мы – со всеми остальными.
Бредовред рыдал все пуще.
– Да! Да! Пусть так и будет! Я растроган этими нашими словами…
Тирания потрепала его по щеке и просюсюкала:
– Не плачь так горько, моя кровиночка. Ты же разрываешь мне сердчиш… ик! сердечко! И потом, совсем нет причин для слез, ведь мы уже совершили столько добрых дел!
– Это когда же? – Бредовред вытер слезы.
– Да сегодня вечером.
– Как же это?
– А так! Пунш исполнил все наши пожелания в буквальном смысле, понял? Он ничего не сделал шиворот-навыворот.
– Откуда ты знаешь?
– Оттуда! Погляди на себя и на меня. Ик! Что, так ничего и не понимаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19