Разговор между тем продолжался. Астон энергично сыпал словами, сопровождая их оживленной жестикуляцией. Михаил коротко отвечал. Почувствовав себя лишним, я подошел к окну и устремил взгляд на многочисленный городской транспорт, проносящийся по полускрытой за деревьями дороге.
– Зуев!
Я обернулся.
– Антон, Рональд хочет знать, как ты попал сюда.
– Меня привез на «волге» Рогожкин. – Я уныло пожал плечами. – С ним был еще какой-то тип в костюме и при галстуке. Они высадили меня у вокзала и приказали найти вас.
Почти ничего не утаивая, я поведал все, что знал. Михаил переводил для Астона. Старик слушал, не перебивая. Когда я выдохся и замолчал, он кивнул и снова что-то залопотал по-английски.
– Рональд говорит, что этого и ожидал, – перевел Шимусенко. – Отколовшиеся знают о нас, но теперь это уже не важно.
– Почему не важно? Рогожкин знает, что вы здесь, и поэтому отправил меня. Разве то, что Астон здесь, не должно быть секретом?
Михаил усмехнулся:
– Если бы это было секретом – оно бы и осталось секретом. Отколовшиеся знают о нас. Мы знаем, что они знают. Они знают, что мы знаем, что они знают. И так далее.
Лысый старикан канадец снова проговорил нечто совершенно мне непонятное. Михаил ответил. Рональд в явном возмущении замотал головой и принялся что-то объяснять. Тарабарский спор разгорелся с новой силой. Обо мне будто бы забыли. Вздохнув, я вернулся к окну.
* * *
Рональд Астон, старейший в мире носитель кольца, хрипло закашлялся и выуженным из кармана платком вытер губы. На платке остались маленькие красные точечки, но канадец не обратил на них ни малейшего внимания.
* * *
– Очередная безумная выходка. – Он снова кашлянул и поморщился. – Вы, русские, всегда проявляли склонность к авантюрам.
Михаил с улыбкой пожал плечами:
– Иногда это себя оправдывало.
– А иногда втягивало в неприятности. Зачем нам этот человек? Не проще ли сегодня, когда он у нас в руках, забрать кольцо?
– Зачем нам кольцо, которое невозможно будет использовать в ближайшие несколько лет?
– А зачем нам человек, ставший камнем преткновения между нами и Отколовшимися?
– Его еще можно использовать, пусть даже в самых простейших операциях. А если мы пусть даже со всей аккуратностью отрежем ему руку – он уже не жилец. Отколовшиеся ликвидируют его. Да ты и сам прекрасно понимаешь, что нам ни к чему лишний свидетель.
– Хорошо. Допустим, мы испытаем его в деле. Но вопрос в том, способна ли возможная выгода перевесить неизбежный убыток?
– А разве мы что-нибудь теряем? Рональд, мы уже почти проиграли, еще даже не вступив в борьбу. Наши шансы одолеть Отколовшихся ничтожны.
– Если, конечно, мы не поднимем страны на нашу сторону.
– Ты сделаешь это? – Михаил пристально смотрел на Рональда, сохраняя спокойно-уверенное выражение, но в голосе прорезались стальные нотки. – Ты готов объявить о начале Третьей мировой войны?
И Астон не выдержал. Старейший и наиболее влиятельный повелитель вероятности Братства отвел взгляд.
– Не знаю... Я не знаю... Михаил, я помню одну из мировых войн. Еще мальчишкой я видел, как горели города, я побывал под бомбежками и прятался от артобстрела. Когда немцы бомбили Лондон, от случайного осколка погибла моя мать... И я вовсе не хочу стать таким же монстром, каким Гитлер стал для моего поколения. Мне не нужна война.
– Она никому не нужна. Даже Роману Долышеву.
– Но если мы сейчас сдадимся, то всего через несколько лет о Братстве уже забудут, а миром совершенно открыто станет править полубезумный инвалид.
– Это не значит, что все повернется к худшему.
Рональд слабо улыбнулся и покачал головой:
– И все-таки ты русский, хотя и считаешь себя европейцем. Великая идея светлого будущего и на тебя действует, как морковка на осла. Вот только осел идет и идет вперед, тянется за морковкой, а она все отдаляется и отдаляется, потому что привязана к палке, укрепленной на спине несчастного животного. Вспомни, один такой эксперимент уже провалился. А теперь Роман подготовил почву для новой попытки, которая охватит уже весь мир... Но мы говорили не об этом. Что ты предлагаешь сделать с Зуевым?
– Забрать его в Москву.
– И ты целиком и полностью уверен, что он не продаст нас при первой же возможности? Молчишь? То-то же. Возможные выгоды невелики, а, помогая ему, мы можем завязнуть по самые уши. Кроме того... Посмотри.
Астон скользнул к стоящему у окна и смотрящему вдаль Зуеву и схватил за руку. Михаил заметил, как Антон вздрогнул, будто его коснулась не иссохшая стариковская рука, а раскаленный железный прут. Рональд оттащил его от окна, как пластмассовую куклу, и вывернул руку, продемонстрировав запястье своему собеседнику.
– Смотри. Смотри сюда. Скажи мне, что ты видишь?
Михаил поморщился. Левая рука Зуева выглядела совсем неприглядно. Широкое кольцо припухшей мертвенно-бледной кожи охватывало запястье. Рука близ этой полосы, разрушенной дыханием вероятности, побурела и покрылась темными пятнами, на фоне которых отвратительно толстыми жгутами почти черного цвета вздулись неровно пульсирующие вены. Повинуясь нервному жесту Рональда, Антон закатал рукав рубашки и явил свету уходящие от запястья до самого локтя красные полосы, потом для сравнения вытянул вперед правую руку. Разница бросалась в глаза сразу же. Пораженная конечность стала гораздо бледнее и тоньше.
– Смотри! Ты ведь понимаешь, что это значит. Обычно такой эффект возникает только через полгода или год после начала использования кольца. А сколько Зуев носил кольцо? Меньше месяца! Почему его организм так сильно реагирует? Да потому, что он не обучен и не знает, как сдерживать разрушающую силу кольца. Потому, что Антон не принимал облегчающие начальный период препараты. Потому, что менее удачного места для кольца вряд ли удалось бы найти – слишком близко к кольцу вероятности проходит кровоток. Разрушенная измененной вероятностью кровь уже разносит по организму яд разложения. Хуже могло быть, только если бы он нацепил кольцо на шею!
Слыша недовольство в голосе Рональда, Антон переминался с ноги на ногу и ежился.
– Сколько он сможет держаться? Полгода? Год? Еще немного, и начнутся конвульсии, потом рука онемеет, появятся язвы и прободения. А что дальше? Гангрена? Лейкемия? Он умрет сам по себе через два-три года. Кольцо убьет его.
– А ты желаешь сделать это сам? Или тебе так нужно кольцо? Тогда убей его и забери чертову железку.
Астон снова закашлялся. Вытер губы, оставив на платке еще несколько кровавых пятен. Посмотрел на смятый кусочек ткани, а потом вышвырнул его в окно.
– Возможно, ты и прав, Михаил... – произнес он, немного задыхаясь. – Да, скорее всего, ты прав... Кхм... Возможно, что я уже не могу мыслить столь же четко, как раньше. Кольцо съедает меня заживо. И... Кхм... Возьми Антона Зуева в Москву. Обучи так, как я учил тебя. Быть может, это и есть наша последняя надежда сохранить шаткое равновесие между Братством и Отколовшимися... Вот только никогда не доверяй ему, потому что я чувствую его силу, силу, наполняющую его кольцо. И эта сила не наша.
Михаил молчал, отрешенно глядя в пространство, а в его голове с безумной скоростью сменяли друг друга возможные варианты дальнейших действий. Привычной режущей болью отдавало плечо, изъеденное силой кольца. Молчание длилось долго, потом Шимусенко спросил:
– Что это за сила?
– Не знаю. Но она не наша. И не Отколовшихся. Вопрос в том, на чью сторону она встанет в грядущем противостоянии.
– Возможно, сама вероятность сыграла так, чтобы одно из наших колец попало в руки Зуеву...
– Да, – Рональд согласно кивнул, – это вполне возможно.
* * *
Худой парень лет пятнадцати со смешно оттопыренными ушами окончил свой доклад и с надеждой уставился в лицо своему работодателю.
– Свободен, – бросил ему опрятный господин в дорогом костюме и, откинувшись в кресле, подхватил со стола початую пачку сигарет.
Парень кивнул и выскочил за дверь, бросив напоследок неприязненный взгляд на второго находящегося в комнате мужчину. Вероятно, это была награда за многочисленные вопросы, которыми засыпал его этот тип, а возможно, пареньку просто не понравился внешний вид вольготно расположившегося на кожаном диване грязного оборванца. Выглядел мужчина, действительно, весьма неприглядно. Неопределенного цвета майка и грязные джинсы соседствовали с торчащими во все стороны жиденькими волосами, рука чуть выше локтя была перебинтована. В руках он вертел наполненный бурой жидкостью шприц.
– Мой племянник, – пояснил сидящий за столом Николай. – Когда-то я обещал ему, что возьму в дело, если он окажется достойным. Теперь старается выслужиться.
– У тебя же сын есть, – лениво процедил развалившийся на диване Рогожкин.
– Да пошел он... Дурак дураком. В голове сплошная пустота, одни только тачки да телки. Типичная городская шпана. Я его уже дважды из ментовки вытаскивал.
– А племянник, значит, лучше? – Невозможно было понять, смеется ли Рогожкин или просто поддерживает вежливую, ничего не значащую беседу.
– Тут хотя бы есть надежда. Если он продолжит в том же духе, то сможет лет через пять-шесть пройти посвящение. По крайней мере, я на это надеюсь.
– Пройдет. – Рогожкин поморщился и отбросил опустевший шприц в сторону. Пластиковый цилиндрик, подпрыгивая, покатился по устилающему пол ковру. – В посвященные – пройдет. Кольца, правда, не могу обещать. Да ему это и не нужно.
– Не нужно, – подтвердил Николай, затягиваясь.
– Да-а, времена меняются. – Федор мрачно улыбнулся. – Братство снова превращается в наследственное тайное общество, мафиозный клан. Каждый так и стремится протолкнуть своих отпрысков к кормушке.
– Высшие должности по-прежнему остаются выборными.
– Конечно! Тот, кто носит кольцо, никогда не пожелает своему ребенку такой же судьбы. Достаточно взглянуть на шефа и... – Рогожкин судорожно закашлялся и скрючился на диване. Николай молча ждал, глядя на то, как раздирающий внутренности Федора кашель медленно разжимает свои объятия. – Ладно... Замяли... Что там по поводу Зуева?
– Ты же слышал. Сначала бесцельно шатался по городу, а потом прямым ходом зарулил прямо в штаб Старого Братства... Думаешь, он нас кинул?
– Очевидно. – Рогожкин вдруг ухмыльнулся и восхищенно потер руки. – Круто... Ай да шеф. Голова! По одной только психологической матрице предсказал поведение этого олуха.
– Так это было запланировано?
– Конечно! Аналитический центр предсказал с вероятностью свыше восьмидесяти процентов, что Зуев в подобных обстоятельствах пошлет нас на три буквы и побежит за помощью к Шимусенко.
– А какова вероятность того, что Старое Братство примет Зуева в свои ряды?
Рогожкин ответил только после нескольких минут напряженного молчания. Ответил, будто выплевывая слова:
– Неизвестно. Нет данных. Если с Шимусенко все более или менее ясно, то предсказать действия Астона практически невозможно. Этот старикашка – тертый калач. В умении запудрить мозги они с шефом – два сапога пара.
– Тогда зачем?.. Понял. Молчу. Не мое дело... Что мы предпримем?
Федор некоторое время молчал, что-то сосредоточенно обдумывая. Потом поднял голову:
– Твои ребята готовы?
– Обижа-аешь.
– Сколько времени понадобится, чтобы организовать все по плану? Милиция. ФСБ. Пресса. Что там еще нужно?
– Все уже почти на мази. Нужно еще пару часов.
– Тогда готовь операцию. – Рогожкин встал и медленно побрел к двери. – Когда получишь зеленый свет – звони. И помни, Астон – это тебе не какой-нибудь зарвавшийся мафиози, а Братство ошибок не прощает.
* * *
– Пошли. Быстро. – Михаил бросил телефонную трубку и, схватив меня за руку, толкнул к двери. – Направо и вниз по лестнице. Выйдешь во внутренний дворик – жди там.
Я на секунду замешкался и обернулся. Михаил склонился над столом, одной рукой вороша бумаги, а другой непрестанно тарабаня по клавиатуре компьютера, посылая какие-то команды. Потом из кармана появилась зажигалка.
– Шевелись.
Вспомнив, что я здесь не для того, чтобы глазеть на костер, я пулей вылетел за дверь, проскочил по пустому коридору и выскочил во двор. Здесь мне пришлось подзадержаться, ибо, что делать дальше, Михаил мне не сказал, а никто из десятка собравшихся здесь людей внимания на меня не обращал. Мужчины и женщины просто спокойно стояли, ожидая... чего?
Из-за угла выехал микроавтобус «газель» и остановился у дома. Все без особой спешки, но и не теряя ни секунды, принялись забираться внутрь. Не знаю почему, но я решил, что Антона Зуева это тоже касается. Никто меня не остановил. Никто даже не взглянул на меня.
Я устроился на сиденье и посмотрел в окно. Мягко урчал двигатель, но машина не трогалась с места. Наверное, мы кого-то ждали.
Подъехал еще один автомобиль. Знакомый уже мне «форд», только с другими номерами. Хм... понятненько... я же называл номер майору, когда сидел в каталажке.
По ступенькам ссыпался Астон и нырнул на переднее сиденье «форда».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49