— Весьма оригинально.
— Насколько я понимаю, вы не считаете, что Барбара убила Джанин Тилман?
— Барбара Дин никогда в жизни никого не убивала, — сказал фон Хайлиц. — Уж не думаешь ли ты, что она убила также и Антона Гетца? Повесила его на леске?
— Она вполне могла это сделать. Гетц, наверное, шантажировал ее.
— И Барбара как раз ждала его у него в доме, чтобы заплатить, когда Гетц рассказал, что я обвинил его в убийстве?
— Ну да, — кивнул головой Том. — Эта часть истории всегда казалась мне самой непонятной. — Он больше не злился на фон Хайлица — ему приятно было узнать, что Барбара Дин вовсе не убийца. — Но если она не убивала Гетца, и он не совершал самоубийства, тогда кто же помог ему расстаться с жизнью?
— Ты ведь сам сказал мне, кто убил Джанин и Гетца.
— Но ведь вы...
— Ты написал мне об этом в своих письмах. Разве я не сказал тебе, что ты сделал все то, что я ожидал? — Фон Хайлиц опустил фонарь, и Том увидел, что он улыбается.
«Здесь происходит что-то непонятное, — подумал Том. — Что-то недоступное моему пониманию».
Повернувшись, мистер Тень быстро пошел по тропинке в гущу леса.
— Так вы не скажете мне имя убийцы?
— Потом, в свое время. — Тому хотелось кричать. — Сначала я должен рассказать тебе кое-что еще.
Фон Хайлиц не произнес больше ни слова, пока они не оказались на поляне. В лунном свете, освещавшем хижину Трухартов, растущие вокруг цветы казались серебристыми. Старик погасил фонарь, как только Том вышел из леса, и теперь тени их лежали на посеребренной луной траве. Весь мир, казалось, состоял из трех цветов — черного, серого и серебристого. Том подошел к фон Хайлицу. Старик скрестил руки на груди. В лунном свете морщины его словно стали глубже, а лоб казался сморщенным. Тому вдруг показалось, что он никогда раньше не видел этого человека. Он остановился в нерешительности.
— Я так хочу сделать все правильно, — сказал фон Хайлиц. — Если мне это не удастся, ты никогда не простишь меня, и я тоже не прощу себя.
Том открыл было рот, но не смог издать не звука — неожиданная перемена в облике мистера Тени словно лишила его дара речи.
Фон Хайлиц опустил глаза, не зная, как начать. Когда он наконец заговорил, вопрос его очень удивил Тома.
— Как складываются твои отношения с Виктором Пасмором? Юноша чуть не рассмеялся.
— Вообще-то они не очень складываются, — сказал он. — Скорее даже не складываются вовсе.
— Как ты думаешь, почему так происходит?
— Я не знаю. Но он, кажется, почти что ненавидит меня. Наверное, мы слишком разные.
— А что бы он сказал, если бы узнал, что мы встречаемся друг с другом?
— Виктор был бы вне себя — он уже предупреждал меня, чтобы я не водился с вами, — Том чувствовал на расстоянии напряжение, владевшее фон Хайлицом.
— А почему вы об этом спрашиваете? — поинтересовался он.
Фон Хайлиц посмотрел на него, потом на серебристую траву, потом снова на Тома.
— Я должен кое-что прояснить, — старик глубоко вздохнул. — В сорок пятом году я встретил одну женщину. Я был гораздо старше ее, но она очень нравилась мне — очень. Со мной случилось нечто такое, чего я никак не ожидал. Сначала, она вызывала у меня трогательные чувства, а потом, узнав ее ближе, я влюбился без памяти. Я чувствовал, что нужен ей. Мы вынуждены были встречаться тайно, так как ее отец ненавидел меня. Я был самым неподходящим мужчиной, которого она только могла для себя выбрать, и все же она выбрала меня. В те дни я еще много путешествовал, но постепенно я стал отказываться от дел, чтобы не расставаться с ней надолго.
— Вы говорите...
Фон Хайлиц покачал головой, сделал несколько шагов в сторону и поглядел в гущу леса.
— Она забеременела, но ничего не сказала мне об этом. Как раз в это время до меня дошли слухи об одном очень интересном деле. История очень заинтриговала меня, и я взялся ее распутать. Мы решили пожениться, как только я вернусь, и, чтобы немного уменьшить шок, который испытают родные и знакомые при этом известии, в течение недели появлялись вместе на людях. Мы сходили на концерт, в ресторан, потом на вечеринку, устроенную людьми не совсем нашего круга, которые жили в другой части острова. Это было так приятно. Отправляясь в поездку, я просил ее поехать со мной, но она сказала, что должна остаться дома и преодолеть сопротивление отца. Я думал, что она справится с этим. Мне казалось, что она стала гораздо сильнее, чем была до нашей встречи. Она не разрешила мне поговорить с ее отцом — для этого будет время, когда я вернусь. — Старик снова повернулся к Тому. — Когда я позвонил, отец не позвал ее к телефону. Я бросил свое расследование и прилетел обратно на Милл Уолк, но они уехали в неизвестном направлении. Она рассказала отцу обо всем, даже о том, что была беременна. Отец увез ее подальше с Милл Уолк и вскоре купил ей жениха на континенте. Она... она сошла с ума. Уже втроем — с женихом — они вернулись на Милл Уолк, и через несколько дней состоялась свадьба. Отец пригрозил отправить ее в сумасшедший дом, если я хоть раз увижусь с ней. Через два месяца после свадьбы она родила сына. Отец наверняка дал взятку регистратору, чтобы он поставил на свидетельстве о браке нужную дату. С тех самых пор, Том, я ни разу не брался за дела, требовавшие моего отъезда с Милл Уолк. Моя любимая снова принадлежала своему отцу — наверное, она всегда принадлежала только ему. Зато я мог наблюдать за своим сыном. Никто не позволил бы мне общаться с ним, но я мог наблюдать, как он растет. Я так любил его!
— Так вот почему вы навещали меня в больнице, — произнес Том. Его охватили чувства, слишком сильные, чтобы называть их словами. Тело его словно разрывали на части, а голову погружали то в лед, то в пламя.
— Я люблю тебя, Том, — сказал старик. — Я очень горжусь тобой и люблю тебя, но я не заслуживаю твоей любви. Я был плохим отцом.
Том сделал шаг в его сторону, а фон Хайлиц вдруг оказался рядом, хотя Том не заметил ни малейших признаков его движения. Старик неловко обнял юношу, а Том словно застыл на месте. Потом что-то обрушилось у него внутри — какая-то тяжелая глыба, которую он носил внутри всю свою жизнь, не подозревая о ее существовании, — и Том разрыдался. Рыдания исходили откуда-то из-под этой каменной глыбы, из каких-то глубин его души, которые оставались до сих пор нетронутыми. Он обнял фон Хайлица и ощутил вдруг небывалую легкость и радость бытия.
— Что ж, наконец-то я все рассказал тебе, — произнес старик. — Надеюсь, я не слишком грубо обрушил на тебя все это.
— Пожалуй, вы говорили слишком долго, — сказал Том.
— Что ж, мне многое надо было сказать.
Том рассмеялся. Слезы, продолжавшие бежать по его лицу, падали на плечо фон Хайлица, оставляя мокрое пятно на ткани пиджака.
— Да уж, — произнес он.
— Нам обоим потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть ко всему этому. Я хочу также, чтобы ты знал — Виктор Пасмор, возможно, сделал все, чтобы как можно лучше справиться со своей задачей. Конечно, он не хотел, чтобы ты вырос таким, как я, и честно пытался дать тебе то, что считал нормальным детством.
Том сделал шаг назад и взглянул в лицо фон Хайлица. Оно больше не напоминало маску, напротив, казалось до боли знакомым и родным.
— Учитывая все обстоятельства, это стоило ему огромных усилий. Ему наверняка было нелегко.
Мир вдруг изменился целиком и полностью, оставаясь в то же время таким, как был. Разница состояла в том, что теперь Том понимал — или начинал понимать — многие моменты своей жизни, которые раньше воспринимал лишь как доказательства своей необычности и неприспособленности к этой жизни.
— Но если вы думаете, что это вы грубо обрушили... — начал было Том.
— Давай зайдем в дом, — перебил его фон Хайлиц.
49
Через час Том вернулся в пустой дом Гленденнинга Апшоу. Когда Леймон фон Хайлиц услышал, что юноша собирается вернуться, чтобы встретиться с Сарой Спенс, он очень неохотно отпустил его, взяв с Тома обещание, что ровно в час он будет ждать его перед домом.
Когда миссис Трухарт ушла спать, Том и фон Хайлиц долго разговаривали приглушенными голосами. Старик сказал, что у них еще будет время обсудить убийство Джанин Тилман и Антона Гетца, а сейчас им надо обсудить множество разных деталей, касающихся их обоих.
— У нас впереди пятичасовой перелет, — сказал он. — Тим Трухарт доставит нас в Миннеаполис, а там мы сядем на самолет до Милл Уолк. Как только мы прилетим, примемся за организацию поимки убийцы.
— Но имя, скажите мне хотя бы его имя, — умолял Том.
Улыбнувшись, фон Хайлиц встал, чтобы проводить Тома до двери.
— Я хочу, чтобы ты сам назвал мне его имя.
И теперь Том ждал Сару, сгорая от нетерпения и надеясь, что успел вовремя, и девушка не успела уйти, подождав его возле пустого дома. Том боялся зажигать свет, чтобы не привлечь внимания Джерри Хазека, который, скорее всего, находился где-то рядом. Подождав немного, Том выскользнул из дома и встал за дубом, растущим на тропинке между его домом и домом Сары.
Вскоре он услышал звук шагов Сары, но не стал покидать своего укрытия, пока не разглядел в темноте белую блузку девушки. Загорелые руки и ноги выглядели темными по сравнению с блузкой и белокурыми волосами Сары. Она шла быстро и чуть не налетела на Тома, который вышел из-за дерева в тот момент, когда Сара поравнялась с ним.
— О! — испуганно воскликнула Сара.
— Это я, — тихо произнес Том.
— Ты испугал меня, — Сара коснулась груди Тома.
— Ты тоже испугала меня. Я уже стал сомневаться, что ты придешь.
— Моя двойная жизнь отнимает много времени — пришлось отправиться с Бадди в «Белый медведь» и смотреть там, как он напивается.
Том вспомнил, как Бадди гладил девушку по спине, а рука Сары лежала у него на плече.
— Мне очень жаль, что тебе приходится вести двойную жизнь, — сказал он.
Сара сделала шаг вперед и оказалась совсем близко.
— У тебя такой взволнованный вид, — сказала она. — Это из-за меня или из-за того, что произошло сегодня днем? Тебе не стоит волноваться по поводу меня, Том. А Джерри и его друзья сбежали. После обеда Ральф нигде не мог найти их.
— Нэппи арестовали, — сказал Том. — Возможно, остальные действительно скрылись, но скорее всего нет. Я улетаю сегодня на Милл Уолк. Сегодня столько всего произошло. Я только что узнал... ну, я только что узнал о себе что-то очень важное. И от всего этого голова немного идет кругом.
— Улетаешь сегодня? — переспросила Сара. — И когда же — скоро?
— Примерно через час.
Сара в упор посмотрела на Тома.
— Тогда пойдем скорее в дом, — сказала она. Она обняла Тома за талию, и вместе они направились к почти невидимому в темноте крыльцу.
— Но на чем же ты полетишь? Самолеты не летают по ночам.
— Сначала мы летим в Миннеаполис, — сказал Том.
— Мы? — удивилась Сара.
— Я и кое-кто еще. У шефа местной полиции есть небольшой самолет, и он доставит нас туда.
Склонив голову набок, Сара внимательно посмотрела на Тома.
— Я лечу с Леймоном фон Хайлицом, — признался Том, — но, пожалуйста, Сара, никому не рассказывай о том, что он был здесь. Это очень серьезно. Никто не должен знать.
— А ты думаешь, я всем пересказываю наши с тобой разговоры?
— Иногда я действительно спрашиваю себя об этом.
Сара обвила руками шею Тома, лицо ее было совсем близко, оно стало как бы частью тьмы, заслонило глаза Тома. Он поцеловал Сару — это было все равно, что поцеловать ночь.
— Так мы войдем в дом или так и будем тут стоять? — поинтересовалась Сара.
— Ну, конечно, войдем, — сказал Том.
Они поднялись по ступенькам, Том пропустил девушку внутрь и, войдя в дом, запер дверь.
Он скорее чувствовал, чем видел, что Сара повернулась к нему.
— Здесь, на севере, никто не запирает двери на замок, — сказала она.
— Никто, кроме меня, — произнес Том.
— Мой отец не придет сюда меня искать.
— Я запираюсь вовсе не от твоего отца.
Сара провела кончиками пальцев по щеке Тома.
— А где включается свет? — спросила она. — А то мне совсем тебя не видно.
— Нам вовсе не нужен свет, — сказал Том. — Просто иди за мной.
— В темноте?
— А мне нравится темнота. — Том хотел сказать что-то еще, но в этот момент увидел, как блеснули в темноте зубы Сары. Он протянул руку и коснулся бедра девушки. — Я только что обнаружил, что я — вовсе не тот, кем себя считал.
— А ты никогда и не был тем, кем себя считал.
— Судя по всему, все оказались не теми, кем я их считал.
— Может быть, может быть, — произнесла нараспев Сара, делая шаг в сторону Тома. — Так куда я должна за тобой следовать?
Взяв девушку за руку, Том повел ее, обходя мебель, к невидимой в темноте лестнице.
— Вот, — сказал он, кладя руку Сары на перила. Затем он обнял девушку за талию, и они стали медленно подниматься по лестнице. У Тома было такое ощущение, словно они падают во тьму, только падают не вниз, а вверх.
Дойдя до конца лестницы, Сара остановилась.
— Перила кончились, — прошептала она.
Том повел ее влево, где бледный лунный свет, падавший из окна освещал дверь в спальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77