Он приблизился с явной неохотой, стараясь даже не смотреть на Мари.
— Батик отведет тебя к брату, — сказала Намири.
Батик побледнел и начал было:
— Я сожалею, но…
Однако принцесса Намири негромко произнесла короткое приказание на своем языке. У секретаря отпала челюсть, он покраснел, но с места не двинулся, переминаясь с ноги на ногу в явной растерянности. Он что-то ответил принцессе…
— На твоем месте я постаралась бы обойти инструкции и прибегла к дипломатии, — с насмешкой над его нерешительностью сказала Намири.
До Мари вдруг дошло, что Джамал приказал Батику, а возможно, и другим людям из обслуги не пускать к нему Мари, если ей вздумается появиться в королевском дворце. Побледнев от унижения, она уже повернулась к выходу, но ее остановила Намири со словами:
— Не глупи, Мари. Отец взбешен твоим поведением. Секретарь говорит, что это его приказ — не пускать тебя во дворец. Король считает, что ты бросила его любимого сына и заслуживаешь того, чтобы тебя по крайней мере три раза в день секли плетьми! Но это пустая угроза, не такой уж он беспощадный. Да и встретиться тебе надо не с ним, а с Джамалом.
После этого Намири коротко бросила секретарю:
— Проводи!
С вымученной улыбкой Батик склонился в поклоне перед Мари и вежливо пригласил ее следовать за собой. Но какой смысл во встрече с Джамалом, если король Бутасу столь враждебно настроен по отношению к ней! У Мари упало сердце.
Батик молча проводил ее во внутренней дворик, снова поклонился и попросил:
— Пожалуйста, подождите здесь, госпожа. Кажется, принц Джамал беседует сейчас с королем…
Во дворике находилась небольшая оранжерея. Чтобы скрасить ожидание, Мари заглянула внутрь и удивилась, почувствовав прохладу. Она изумилась еще больше, когда увидела великолепную коллекцию деревцев бонсай. Особенно ее восхитила миниатюрная сосновая рощица. Мари протянула руку в желании дотронуться до хвои, которой не видела со времени приезда в Африку, как вдруг услышала строгий голос:
— Не трогайте!
Мари отдернула руку, резко обернулась и увидела пожилого темнокожего мужчину, сидящего на стуле перед верстаком в дальнем углу оранжереи.
На нем был старый передник, в одной руке он держал ножницы.
— Прошу прощения. Конечно, я знаю, что их лучше не трогать, но они такие красивые… Знаете, у меня дома тоже есть крохотные деревца бонсай — это мое хобби.
Старик сердито прищурил сверкающие темные глаза.
— Извините, пожалуйста, что прервала ваши занятия, — поспешила ретироваться Мари. У нее возникло неприятное подозрение. Эти темные, глубоко посаженные глаза, эти брови в одну линию…
— Я вас не извиняю! — Это было произнесено таким надменным тоном, что подтвердило ее неприятное подозрение. Мари замерла, побледнев.
— Вы жена моего сына, — процедил старик сквозь зубы. — Почему вы приехали сюда?
— Я хотела повидать Джамала.
— Зачем? — хрипло спросил король Бутасу. У нее защипало глаза, и язык прилип к нёбу.
— Зачем? — мрачно повторил он свой вопрос. Мари молчала. На глаза навертывались горячие слезы.
— Потому что я люблю его! — выпалила она наконец, гордо вскинув голову.
Король нахмурился, ошеломленный ее признанием.
— И я уверена, что могу сделать его счастливым. Если, конечно, он пожелает этого, — добавила Мари.
— Так почему же вы не делаете его счастливым?
— Этот вопрос я предпочла бы обсудить с ним. Ее тесть в раздражении покачал головой:
— Я не хочу, чтобы беспокоили моего сына.
— Извините, но ваш сын вполне может решить все сам, — прошептала Мари.
— Только не тогда, когда он женится на женщине, которую не может уговорить остаться с ним, — грубо заявил король.
— Я останусь.
— Тогда почему он в моем дворце, а не с вами?
— Я думала, что не могу остаться. Я думала, что вы… не одобряете его выбор.
— Вы не считаете, что ваши слова звучат весьма странно после того, как я дал согласие на ваш брак? — не без ехидства спросил король. — Неужели мой сын так плохо говорит по-французски, что вы не можете понять друг друга?
— Иногда он изъясняется не совсем ясно, — пробормотала Мари.
Ее собеседник внимательно вглядывался в нее в течение невыносимо долгих секунд, потом вдруг откинул голову и расхохотался.
— Расскажите мне о ваших деревцах, — предложил он.
Она принялась что-то сбивчиво рассказывать, пока король не поднял предостерегающе руку. Этот жест заставил ее замолчать. Она проследила за его взглядом и замерла, увидев Джамала с холодным выражением лица.
— Отвези жену домой, сынок, и одолжи у кого-нибудь хороший французский словарь, — повелел король с усмешкой.
От прилива крови кожа на твердых скулах Джамала потемнела. Его губы дрогнули, словно он собирался что-то сказать, потом снова твердо сжались. Он склонил голову и вышел из оранжереи широкими шагами. Бросившись следом, Мари едва поспевала за ним.
— Машина доставит тебя домой, — бросил ей Джамал.
— Разве ты не поедешь со мной?
— Нет!
Наверное, Джамалу очень хотелось знать, что произошло между его женой и отцом, но она чувствовала, что из гордости он не попросит объяснений.
Он даже не хотел смотреть на нее. Вглядываясь в его напряженный, холодный профиль, Мари обратила внимание, как он похудел за то время, что они не виделись.
Подъехал «мерседес».
— Мне жаль, что я огорчила твоего отца, — торопливо выпалила Мари.
— Нам не о чем больше говорить. — Джамал повернулся к ней спиной.
— Тогда мне остается лишь сообщить, что я беременна, — объявила Мари, садясь в машину и захлопывая дверцу. «Мерседес» тут же тронулся.
Оглянувшись, Мари увидела, что новость пригвоздила Джамала к месту. Ладно, что бы теперь ни случилось, а у нее не было иного выхода, как сказать ему. Без сомнения, это вызовет новые осложнения в их отношениях, с болью подумала она, и теперь вся ответственность ложится на нее. Какая же она была дурочка! Джамал сейчас жалеет об их бракосочетании, а она должна все воспринимать с высоко поднятой головой. Как бы то ни было, но ее попытка здраво разрешить их проблемы только еще больше запутала ситуацию. И вообще не ясно, как теперь из нее выйти.
У Мари кружилась голова, когда она выходила из машины, поэтому она сразу проследовала в свою комнату. Не успела прилечь, как дверь распахнулась. Макана, только увидев свирепое лицо Джамала, тут же улетучилась. Пронзенная в самое сердце его яростью, Мари закрыла глаза.
— Скажи, что это неправда! — свирепо потребовал он.
— Боюсь, что это правда, и виновата во всем я сама. Полагаю, ты хочешь задушить меня. Да я и сама не прочь это сделать, — откровенно сказала Мари слабым голосом. — Я солгала тебе, когда сказала, что принимаю таблетки. Я сделала все, чтобы забеременеть, и мне плохо от того, что я обманула тебя, но не настолько плохо, чтобы…
— Почему ты солгала? — грубо прервал ее Джамал.
— Я хочу ребенка, — ответила она.
— Без отца? — с отвращением процедил он сквозь зубы. — Я читал о таких женщинах в ваших газетах.
— Ну, я не из тех женщин! Тебя я хочу тоже, — призналась Мари несчастным голосом. — И раз уж ты для меня недоступен, ребенок будет лучшей заменой. Просто не знаю, что на меня нашло. Это тем более выглядит глупо, по-идиотски, что ведь я знаю: ты не хотел, чтобы я забеременела.
— А я думал наоборот, что ты не хочешь рожать. — В голосе Джамала прозвучало отчаяние. — Да я бы и не пошел на такое рискованное развитие событий после урока моего детства.
Он был явно не в себе. У нее самой голова шла кругом. Что же им делать, где выход? Мари догадывалась, что, родись девочка, ее никто не задержит здесь. А если родится мальчик? И почему король благосклонно отнесся к ней, когда стало уже поздно?
— Ты сказала… ты сказала, что хочешь и меня, — неуверенно заметил Джамал.
— Это так! — подтвердила она. — Думаешь, мое время истекло, да?
— Насколько сильно ты хочешь меня?
— Ужасно сильно.
— Мне нужен словарь, чтобы не ошибиться, правильно ли я понял тебя.
— Я действительно… люблю тебя, — выпалила она, широко распахнув измученные глаза.
— Но ты несчастна от этого, и, если твое несчастье затянется надолго, ты преодолеешь это нежеланное чувство, — обреченно решил Джамал.
— На это ты и надеешься? — огорченно спросила Мари.
— Уверен, что надеешься ты…
— Ну раз уж ты всегда так уверенно знаешь, что я хочу, выходит, и ошибиться не можешь?
— Я знаю, что у тебя мало оснований верить в брак. Я также знаю, что ты озабочена своей карьерой. Не могу винить тебя за это. Но на прошлой неделе, когда я уже поверил, что мы счастливы, и у нас появилась надежда на будущее, я был просто потрясен, сообразив, что ты все еще намерена оставить меня…
— Джамал, да ведь это ты оставил меня под впечатлением, что мне предстоит отъезд в конце лета, какие бы чувства мы ни питали друг к другу!
— Это невозможно! Я был с тобой предельно честен, — ответил он.
— Мне казалось, что твой отец согласился только на наш временный брак. А вспомни-ка, кто говорил мне в день свадьбы, что разведется со мной в конце лета и возьмет себе другую жену?
— Это было сказано в ответ на твое обвинение, что я обманным путем заманил тебя сюда. Тогда ты ясно дала понять, что хочешь вернуть себе свободу, и я не сказал ничего, что было бы неправдой, — защищался Джамал. — Я обещал отцу, что…
— Что женишься снова, если наш брак окончится неудачей. Знаешь что, Джамал? Ты женился на мне с крайним пессимизмом, вот тебе в наказание все и пошло вкривь и вкось!
— Вовсе не с пессимизмом. Я не мог даже надеяться, что ты останешься со мной…
— С пессимизмом! — повторила Мари.
— И, естественно, я должен был быть откровенным с моим отцом…
— Вместо того чтобы держать язык за зубами… ты отвратил его от меня, разве не так? И продолжал говорить мне что-то вроде «последний шанс побыть вместе», и упоминал конец лета так часто, что он для меня зафиксировался как дата моего отъезда!
— Разумеется, я должен был подготовиться к твоему отъезду…
— Но я не хотела уезжать! Я хотела остаться, — прошептала она.
— Твоя карьера…
— Да засунь ты мою карьеру в!.. — нетерпеливо воскликнула она.
Тяжело дыша, он пристально смотрел на нее.
— Почему ты был так уверен, что я уеду? — горячо спросила Мари. — Или ты именно этого хотел?
— Я не думал, что смогу предложить тебе достаточно, чтобы ты забыла о своей парижской жизни…
Ее гнев угас. Она не могла усомниться в его искренности. Мари опустила свою пламенно-рыжую голову. У нее в горле встал горький ком. Она пыталась сдержать навернувшиеся слезы. Если он увидит их, в нем, того и гляди, взыграет самомнение.
— Лучшее, что ты мог предложить мне, это только себя, — взволнованно произнесла Мари. — И этого мне вполне достаточно. Так уж случилось, что я сильно полюбила тебя. Просто не могу вообразить себе жизнь без тебя, и к тому же… Я даже не знаю, нравится тебе это или нет.
— Нравится… Да меня это поражает! — пробормотал он.
Установилось долгое молчание. Она слышала, как Джамал судорожно вздохнул.
— Означает ли это, что ты любишь меня? — осмелилась наконец спросить Мари.
— Я всегда любил тебя! — с жаром ответил он. — Ты сама должна это понимать.
— Как ни странно, нет, ведь ты как-то вскользь упомянул об этом. — Она взглянула на него, и ее впечатлительное сердце неистово забилось, когда ее опалило глубокое внутреннее золотистое свечение его черных глаз. — Я честно поверила, что ты заключил с отцом дьявольский договор, из-за чего мы с тобой могли быть вместе лишь короткий срок.
— Я был готов и на короткий, если больше не на что рассчитывать.
— Я же предлагаю тебе себя на всю жизнь.
— И ребенка, — добавил Джамал, словно этот факт только сейчас дошел до его сознания. — Эта новость ошеломила меня. Едва могу поверить в нее.
— И ты не расстроен, что я солгала тебе?
— Чего ради мне расстраиваться? — Внезапная белозубая улыбка освободила черты его лица от напряженности. Он пересек комнату, присел на край кровати и прошептал с нескрываемым чувством: — Разве ты могла дать мне более убедительное доказательство своей любви?
— Верно, — согласилась Мари.
— Я думал, ты знаешь, как сильно я люблю тебя. Думал, что моя любовь очевидна, — признался Джамал. — О чем, по-твоему, я говорил в больнице, когда назвал тебя моей мечтой?
— Я думала, что все дело… в сексе, — вспыхнула Мари.
— По правде говоря, мое желание обладать тобой неописуемо, — прошептал Джамал. — Но дело не в чувственных отношениях. Только любовь, никак не меньше, заставила меня заманить тебя в Палату и убедить за пару дней выйти за меня замуж. И я хотел доказать, что могу сделать тебя счастливой…
— И тебе пришлось бороться с отцом за возможность доказать это.
— Я влюбился в тебя еще пять лет назад.
— Не могу сказать то же самое о себе — я была слишком напугана, — напомнила о своих чувствах Мари.
— Отец давил на меня, требовал, чтобы я выбрал себе невесту, когда до него дошли слухи о некой француженке с огненного цвета волосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Батик отведет тебя к брату, — сказала Намири.
Батик побледнел и начал было:
— Я сожалею, но…
Однако принцесса Намири негромко произнесла короткое приказание на своем языке. У секретаря отпала челюсть, он покраснел, но с места не двинулся, переминаясь с ноги на ногу в явной растерянности. Он что-то ответил принцессе…
— На твоем месте я постаралась бы обойти инструкции и прибегла к дипломатии, — с насмешкой над его нерешительностью сказала Намири.
До Мари вдруг дошло, что Джамал приказал Батику, а возможно, и другим людям из обслуги не пускать к нему Мари, если ей вздумается появиться в королевском дворце. Побледнев от унижения, она уже повернулась к выходу, но ее остановила Намири со словами:
— Не глупи, Мари. Отец взбешен твоим поведением. Секретарь говорит, что это его приказ — не пускать тебя во дворец. Король считает, что ты бросила его любимого сына и заслуживаешь того, чтобы тебя по крайней мере три раза в день секли плетьми! Но это пустая угроза, не такой уж он беспощадный. Да и встретиться тебе надо не с ним, а с Джамалом.
После этого Намири коротко бросила секретарю:
— Проводи!
С вымученной улыбкой Батик склонился в поклоне перед Мари и вежливо пригласил ее следовать за собой. Но какой смысл во встрече с Джамалом, если король Бутасу столь враждебно настроен по отношению к ней! У Мари упало сердце.
Батик молча проводил ее во внутренней дворик, снова поклонился и попросил:
— Пожалуйста, подождите здесь, госпожа. Кажется, принц Джамал беседует сейчас с королем…
Во дворике находилась небольшая оранжерея. Чтобы скрасить ожидание, Мари заглянула внутрь и удивилась, почувствовав прохладу. Она изумилась еще больше, когда увидела великолепную коллекцию деревцев бонсай. Особенно ее восхитила миниатюрная сосновая рощица. Мари протянула руку в желании дотронуться до хвои, которой не видела со времени приезда в Африку, как вдруг услышала строгий голос:
— Не трогайте!
Мари отдернула руку, резко обернулась и увидела пожилого темнокожего мужчину, сидящего на стуле перед верстаком в дальнем углу оранжереи.
На нем был старый передник, в одной руке он держал ножницы.
— Прошу прощения. Конечно, я знаю, что их лучше не трогать, но они такие красивые… Знаете, у меня дома тоже есть крохотные деревца бонсай — это мое хобби.
Старик сердито прищурил сверкающие темные глаза.
— Извините, пожалуйста, что прервала ваши занятия, — поспешила ретироваться Мари. У нее возникло неприятное подозрение. Эти темные, глубоко посаженные глаза, эти брови в одну линию…
— Я вас не извиняю! — Это было произнесено таким надменным тоном, что подтвердило ее неприятное подозрение. Мари замерла, побледнев.
— Вы жена моего сына, — процедил старик сквозь зубы. — Почему вы приехали сюда?
— Я хотела повидать Джамала.
— Зачем? — хрипло спросил король Бутасу. У нее защипало глаза, и язык прилип к нёбу.
— Зачем? — мрачно повторил он свой вопрос. Мари молчала. На глаза навертывались горячие слезы.
— Потому что я люблю его! — выпалила она наконец, гордо вскинув голову.
Король нахмурился, ошеломленный ее признанием.
— И я уверена, что могу сделать его счастливым. Если, конечно, он пожелает этого, — добавила Мари.
— Так почему же вы не делаете его счастливым?
— Этот вопрос я предпочла бы обсудить с ним. Ее тесть в раздражении покачал головой:
— Я не хочу, чтобы беспокоили моего сына.
— Извините, но ваш сын вполне может решить все сам, — прошептала Мари.
— Только не тогда, когда он женится на женщине, которую не может уговорить остаться с ним, — грубо заявил король.
— Я останусь.
— Тогда почему он в моем дворце, а не с вами?
— Я думала, что не могу остаться. Я думала, что вы… не одобряете его выбор.
— Вы не считаете, что ваши слова звучат весьма странно после того, как я дал согласие на ваш брак? — не без ехидства спросил король. — Неужели мой сын так плохо говорит по-французски, что вы не можете понять друг друга?
— Иногда он изъясняется не совсем ясно, — пробормотала Мари.
Ее собеседник внимательно вглядывался в нее в течение невыносимо долгих секунд, потом вдруг откинул голову и расхохотался.
— Расскажите мне о ваших деревцах, — предложил он.
Она принялась что-то сбивчиво рассказывать, пока король не поднял предостерегающе руку. Этот жест заставил ее замолчать. Она проследила за его взглядом и замерла, увидев Джамала с холодным выражением лица.
— Отвези жену домой, сынок, и одолжи у кого-нибудь хороший французский словарь, — повелел король с усмешкой.
От прилива крови кожа на твердых скулах Джамала потемнела. Его губы дрогнули, словно он собирался что-то сказать, потом снова твердо сжались. Он склонил голову и вышел из оранжереи широкими шагами. Бросившись следом, Мари едва поспевала за ним.
— Машина доставит тебя домой, — бросил ей Джамал.
— Разве ты не поедешь со мной?
— Нет!
Наверное, Джамалу очень хотелось знать, что произошло между его женой и отцом, но она чувствовала, что из гордости он не попросит объяснений.
Он даже не хотел смотреть на нее. Вглядываясь в его напряженный, холодный профиль, Мари обратила внимание, как он похудел за то время, что они не виделись.
Подъехал «мерседес».
— Мне жаль, что я огорчила твоего отца, — торопливо выпалила Мари.
— Нам не о чем больше говорить. — Джамал повернулся к ней спиной.
— Тогда мне остается лишь сообщить, что я беременна, — объявила Мари, садясь в машину и захлопывая дверцу. «Мерседес» тут же тронулся.
Оглянувшись, Мари увидела, что новость пригвоздила Джамала к месту. Ладно, что бы теперь ни случилось, а у нее не было иного выхода, как сказать ему. Без сомнения, это вызовет новые осложнения в их отношениях, с болью подумала она, и теперь вся ответственность ложится на нее. Какая же она была дурочка! Джамал сейчас жалеет об их бракосочетании, а она должна все воспринимать с высоко поднятой головой. Как бы то ни было, но ее попытка здраво разрешить их проблемы только еще больше запутала ситуацию. И вообще не ясно, как теперь из нее выйти.
У Мари кружилась голова, когда она выходила из машины, поэтому она сразу проследовала в свою комнату. Не успела прилечь, как дверь распахнулась. Макана, только увидев свирепое лицо Джамала, тут же улетучилась. Пронзенная в самое сердце его яростью, Мари закрыла глаза.
— Скажи, что это неправда! — свирепо потребовал он.
— Боюсь, что это правда, и виновата во всем я сама. Полагаю, ты хочешь задушить меня. Да я и сама не прочь это сделать, — откровенно сказала Мари слабым голосом. — Я солгала тебе, когда сказала, что принимаю таблетки. Я сделала все, чтобы забеременеть, и мне плохо от того, что я обманула тебя, но не настолько плохо, чтобы…
— Почему ты солгала? — грубо прервал ее Джамал.
— Я хочу ребенка, — ответила она.
— Без отца? — с отвращением процедил он сквозь зубы. — Я читал о таких женщинах в ваших газетах.
— Ну, я не из тех женщин! Тебя я хочу тоже, — призналась Мари несчастным голосом. — И раз уж ты для меня недоступен, ребенок будет лучшей заменой. Просто не знаю, что на меня нашло. Это тем более выглядит глупо, по-идиотски, что ведь я знаю: ты не хотел, чтобы я забеременела.
— А я думал наоборот, что ты не хочешь рожать. — В голосе Джамала прозвучало отчаяние. — Да я бы и не пошел на такое рискованное развитие событий после урока моего детства.
Он был явно не в себе. У нее самой голова шла кругом. Что же им делать, где выход? Мари догадывалась, что, родись девочка, ее никто не задержит здесь. А если родится мальчик? И почему король благосклонно отнесся к ней, когда стало уже поздно?
— Ты сказала… ты сказала, что хочешь и меня, — неуверенно заметил Джамал.
— Это так! — подтвердила она. — Думаешь, мое время истекло, да?
— Насколько сильно ты хочешь меня?
— Ужасно сильно.
— Мне нужен словарь, чтобы не ошибиться, правильно ли я понял тебя.
— Я действительно… люблю тебя, — выпалила она, широко распахнув измученные глаза.
— Но ты несчастна от этого, и, если твое несчастье затянется надолго, ты преодолеешь это нежеланное чувство, — обреченно решил Джамал.
— На это ты и надеешься? — огорченно спросила Мари.
— Уверен, что надеешься ты…
— Ну раз уж ты всегда так уверенно знаешь, что я хочу, выходит, и ошибиться не можешь?
— Я знаю, что у тебя мало оснований верить в брак. Я также знаю, что ты озабочена своей карьерой. Не могу винить тебя за это. Но на прошлой неделе, когда я уже поверил, что мы счастливы, и у нас появилась надежда на будущее, я был просто потрясен, сообразив, что ты все еще намерена оставить меня…
— Джамал, да ведь это ты оставил меня под впечатлением, что мне предстоит отъезд в конце лета, какие бы чувства мы ни питали друг к другу!
— Это невозможно! Я был с тобой предельно честен, — ответил он.
— Мне казалось, что твой отец согласился только на наш временный брак. А вспомни-ка, кто говорил мне в день свадьбы, что разведется со мной в конце лета и возьмет себе другую жену?
— Это было сказано в ответ на твое обвинение, что я обманным путем заманил тебя сюда. Тогда ты ясно дала понять, что хочешь вернуть себе свободу, и я не сказал ничего, что было бы неправдой, — защищался Джамал. — Я обещал отцу, что…
— Что женишься снова, если наш брак окончится неудачей. Знаешь что, Джамал? Ты женился на мне с крайним пессимизмом, вот тебе в наказание все и пошло вкривь и вкось!
— Вовсе не с пессимизмом. Я не мог даже надеяться, что ты останешься со мной…
— С пессимизмом! — повторила Мари.
— И, естественно, я должен был быть откровенным с моим отцом…
— Вместо того чтобы держать язык за зубами… ты отвратил его от меня, разве не так? И продолжал говорить мне что-то вроде «последний шанс побыть вместе», и упоминал конец лета так часто, что он для меня зафиксировался как дата моего отъезда!
— Разумеется, я должен был подготовиться к твоему отъезду…
— Но я не хотела уезжать! Я хотела остаться, — прошептала она.
— Твоя карьера…
— Да засунь ты мою карьеру в!.. — нетерпеливо воскликнула она.
Тяжело дыша, он пристально смотрел на нее.
— Почему ты был так уверен, что я уеду? — горячо спросила Мари. — Или ты именно этого хотел?
— Я не думал, что смогу предложить тебе достаточно, чтобы ты забыла о своей парижской жизни…
Ее гнев угас. Она не могла усомниться в его искренности. Мари опустила свою пламенно-рыжую голову. У нее в горле встал горький ком. Она пыталась сдержать навернувшиеся слезы. Если он увидит их, в нем, того и гляди, взыграет самомнение.
— Лучшее, что ты мог предложить мне, это только себя, — взволнованно произнесла Мари. — И этого мне вполне достаточно. Так уж случилось, что я сильно полюбила тебя. Просто не могу вообразить себе жизнь без тебя, и к тому же… Я даже не знаю, нравится тебе это или нет.
— Нравится… Да меня это поражает! — пробормотал он.
Установилось долгое молчание. Она слышала, как Джамал судорожно вздохнул.
— Означает ли это, что ты любишь меня? — осмелилась наконец спросить Мари.
— Я всегда любил тебя! — с жаром ответил он. — Ты сама должна это понимать.
— Как ни странно, нет, ведь ты как-то вскользь упомянул об этом. — Она взглянула на него, и ее впечатлительное сердце неистово забилось, когда ее опалило глубокое внутреннее золотистое свечение его черных глаз. — Я честно поверила, что ты заключил с отцом дьявольский договор, из-за чего мы с тобой могли быть вместе лишь короткий срок.
— Я был готов и на короткий, если больше не на что рассчитывать.
— Я же предлагаю тебе себя на всю жизнь.
— И ребенка, — добавил Джамал, словно этот факт только сейчас дошел до его сознания. — Эта новость ошеломила меня. Едва могу поверить в нее.
— И ты не расстроен, что я солгала тебе?
— Чего ради мне расстраиваться? — Внезапная белозубая улыбка освободила черты его лица от напряженности. Он пересек комнату, присел на край кровати и прошептал с нескрываемым чувством: — Разве ты могла дать мне более убедительное доказательство своей любви?
— Верно, — согласилась Мари.
— Я думал, ты знаешь, как сильно я люблю тебя. Думал, что моя любовь очевидна, — признался Джамал. — О чем, по-твоему, я говорил в больнице, когда назвал тебя моей мечтой?
— Я думала, что все дело… в сексе, — вспыхнула Мари.
— По правде говоря, мое желание обладать тобой неописуемо, — прошептал Джамал. — Но дело не в чувственных отношениях. Только любовь, никак не меньше, заставила меня заманить тебя в Палату и убедить за пару дней выйти за меня замуж. И я хотел доказать, что могу сделать тебя счастливой…
— И тебе пришлось бороться с отцом за возможность доказать это.
— Я влюбился в тебя еще пять лет назад.
— Не могу сказать то же самое о себе — я была слишком напугана, — напомнила о своих чувствах Мари.
— Отец давил на меня, требовал, чтобы я выбрал себе невесту, когда до него дошли слухи о некой француженке с огненного цвета волосами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23