Он был еще тревожнее и грознее. Табасх почувствовал нечто недоброе.
– Карела, спустись-ка вниз, – попросил он, видя, как девушка встала на ноги и пытается все же разглядеть в ночном небе невиданную птицу.
– Зачем? – удивилась Карела.
– Я прошу тебя спуститься с этого камня! – повысил голос Табасх. – Это может быть опасно! Пожалуйста!
– Вот еще, – пожала плечами Карела.
Скорее чувствовал Табасх, чем видел, как с высоты поднебесья камнем падает на них несчастная белая птица.
– Нет, Ганда! – Он вскочил на нога. – Не делай этого, Ганда!
Но было поздно. Громкие хлопки сильных крыльев, крик чайки и испуганный вопль девушки слились воедино. Белая чайка спикировала сверху на стоящую на валуне Карелу. Взмахнув руками, чтобы защитить голову, девушка отпрянула от удара грозного клюва, оступилась и соскользнула вниз.
Сердце оборвалось у Табасха. Пытаясь хоть что-нибудь разглядеть внизу, он заспешил туда, оскальзываясь на крутых влажных камнях. А чайка не успокаивалась. Она носилась над ним туда-сюда с громкими криками, несколько раз задев юношу крыльями по голове. Но он не обращал на нее внимания.
Увидев внизу неподвижное тело, Табасх почти скатился с тропы, ободрав колени.
– Карела! – Он осторожно перевернул тело своей подруги, с ужасом представляя, что вместо милого личика вполне может увидеть размозженное месиво. Но внешне девушка была в порядке. Проклиная все на свете, и эту Ганду, так некстати попавшуюся ему в горах, и эту темную ночь, не позволяющую ему даже выяснить, насколько серьезны повреждения, Табасх ощупывал Карелу и от ужаса ничего не мог понять.
Чайка кричала где-то совсем рядом. Табасх не мог понять, где она, что она еще задумала, и когда птица снова начала атаку, он едва успел наклониться над Карелой и заслонить плечом лицо подруги от удара птичьего клюва.
– Будь же ты проклята! – в отчаянии выкрикнул стигиец.
Он разогнулся и нашел взглядом стремительный силуэт, снова начавший падать на них.
Не помня себя от ярости, Табасх выставил вперед руку. Извилистая белая молния сорвалась с его ладони и охватила чайку.
Страшно, не по-птичьи вскрикнула чайка и упала на камень рядом с Табасхом, поглощенная белым колдовским огнем.
Пока горела на камне чайка, в свете холодного пламени Табасх успел осмотреть Карелу. Бедняжка была без сознания, но ран Табасх так и не нашел. Обрадовавшись, Табасх заставил себя успокоиться и выполнить все, что следовало. Легкие поглаживания умелыми руками, способными нести не только смертельный огонь, влили свежие силы в обездвиженное ушибами тело – и вот девушка уже открыла глаза.
– Табасх, – простонала Карела. – О боги, почему она накинулась на меня?
Табасх не успел ответить. Взгляд Карелы упал на мертвенно-белый огонь, шевелящийся рядом на камне.
– Во имя мудрой Иштар, что это такое, Табасх? Она села с помощью юноши, и пока он, затаив дыхание, поддерживал ее за плечи, Карела, не отрываясь, смотрела, как обугленное птичье тельце теряет очертания, превращаясь в бесформенную кучку пепла.
– Это ты? Это ты ее сжег? – Карела в ужасе повернулась к Табасху.
– Но она… Она же сбросила тебя! – гневно отозвался Табасх. Больше он не испытывал к Ганде того сострадания, которое подсказало ему вчера превратить потерявшую от ужаса рассудок девушку в чайку. Лучше бы он воспользовался ее телом, как и прежде, или убил бы ее сразу.
– А кто такая Ганда? – подозрительно спросила Карела.
– Так звали чайку, – коротко сказал Табасх.
– Откуда ты можешь это знать? – удивилась Карела и встала на ноги с помощью Табасха.
Табасх не ответил, но, немного потоптавшись, разогнув ноги и потерев рукой ушибленные места, Карела почти утвердительно уточнила:
– Ты знаешь ее имя, потому что она появилась в горах оттуда же, откуда и белая крыса?
– Ох, Карела, ничего-то от тебя не скроешь, – вздохнул юноша. Какой был смысл отпираться? – Ты права.
Только не думал я, что чайка окажется еще мстительней крысы. Готов побиться об заклад, что Бриан и за кучу золота не захочет ко мне приблизиться. А Ганда не побоялась. Клянусь Деркэто, я не хотел ее убивать, ни тогда, ни сейчас. Она сама во всем виновата!..
– Может быть, – Карела оглянулась на пепел. – Хотя поверить трудно.
– Клянусь, Карела! Я не смог сдержаться, я очень испугался.
– Испугался? – Карела вытаращила глаза. – Ты? Чего же?
Табасх пожал плечами:
– Она могла тебя убить!
– Да, пожалуй, могла, – кивнула Карела. – Ты, похоже, совершил типичную мужскую ошибку. Знаешь, Табасх, постарайся, никогда не становиться врагом женщины. Причиной вражды может стать любая случайность, но длиться такая вражда будет вечно.
– Какие умные дочери у офирских солдат! – восхитился Табасх. – Эту мысль тебе тоже отец подкинул?
– Мой отец был кофийцем! – поправила его Карела. – А мать – немедийкой. Так что я тоже полукровка, как и ты, Табасх. А смешанная кровь, как известно, это не так уж плохо во всех отношениях.
Что иного оставалось стигийцу, кроме как согласиться.
– А почему именно чайка, Табасх? – вдруг спросила Карела.
– Не понял, – растерялся юноша. Карела с досадой поджала губы:
– Ну что тут непонятного? Я спрашиваю, почему эта бедняжка стала именно чайкой, а не совой и не ласточкой? Почему Бриан стал крысой, я понимаю. Но почему чайка?
– Не знаю, – протянул Табасх. – Она была беленькая, наверное, бритунка. Может быть поэтому…
Табасх вдруг различил в темноте, как хитро прищурились глаза Карелы, когда она спросила:
– А если бы я оказалась на месте Ганды, кем бы ты меня сделал?
– Да вразумит тебя сиятельная Деркэто! – испугался Табасх. – Еще чего удумала! Не то, что говорить, даже думать об этом не желаю!
– И все же, Табасх! – азартно выкрикнула девушка. – Ну, говори же! Надеюсь, не курицей?
– Ну ты скажешь тоже! – рассмеялся Табасх. – Ты стала бы… Не знаю, как тебе это понравится, но я сделал бы тебя ястребом.
Он немного подумал и уверенно закончил:
– Да, ястребом. Ни на что другое, Карела, ты не похожа. Стремительный, гордый и грозный ястреб.
– Разве ястребы бывают рыжими? – Карела прыснула со смеху, но было очевидно, что сравнение потешило ее самолюбие.
– Бывают, Карела, – подтвердил Табасх. – Бывают, поскольку одного из них, то есть одну из них, я прекрасно знаю. Ладно, вижу, что ты уже совсем пришла в себя…
– Да я никуда и не выходила! – фыркнула Карела. – Подумаешь, обморок! Хотя, конечно, спасибо, Табасх. Руки у тебя замечательные.
Скромно потупившись, Табасх принялся считать до десяти и обратно. Вспомнив, что и как он только что делал, как восхитительно нежна и прохладна была бархатистая упругая кожа Карелы, Табасх взялся за подсчеты с удвоенной скоростью. Видимо, поняв его проблемы, Карела легонько коснулась его плеча, отошла за ближайший крупный камень и опустилась за него, сообщив:
– Скажешь, когда пройдет чесотка! А я подремлю немного.
Через силу улыбаясь, Табасх стоял, вцепившись в камень и старательно усмиряя свое, как всегда некстати проснувшееся воображение, все же думал о том, что всю свою последующую жизнь: десять, двадцать, даже пятьдесят лет он отдал бы сразу и бесповоротно за возможность хотя бы всего одну-единственную ночь побыть обычным человеком. И провести эту ночь вместе с Карелой.
ГЛАВА 6
В Серое ущелье Кофских гор наконец-то заглянуло солнце. Стало немного теплее, на тех склонах, куда светили солнечные лучи, с поверхности камня местами даже начал подниматься легкий пар. Но руки скользили по еще влажным и холодным камням, а ноги срывались с крутых троп, с валунов, покрытых пестрым, немного колючим мхом.
Не в первый раз уже поскользнувшись на тропе, Карела ухватилась за выступ камня, потерла плечо и поморщилась.
– Что, болит? – сочувственно спросил Табасх за ее спиной.
С одной стороны, приятно, когда кто-то о тебе заботится, а с другой стороны, дай только волю мужскому сочувствию, только разреши кому-нибудь себя пожалеть, и сама рада не будешь…
– Ничего у меня не болит! – буркнула Карела, хотя она была совершенно уверена, что под ее видавшей виды курткой скрывается не один кровоподтек, полученный ночью из-за проклятой белой чайки. Но она не могла позволить себе поддаваться слабости и пожаловаться. Конечно, вроде бы Табасх рядом и готов помочь и защитить, но если все время полагаться на помощь мужчин, в какой-нибудь не очень прекрасный день за это можно жестоко поплатиться. В этом Карела была уверена без всяких отцовских советов, а последние двое суток путешествия только укрепили эту ее уверенность. И поэтому она склонна была сделать главным своим законом простую истину: всегда надейся только на свои силы и поменьше доверяйся тем, кто кажется совершенно безобидным или вполне надежным.
К Табасху это не относилось. Он не был безобидным, он был очень опасным существом. С первого же взгляда было видно, что стигийский юноша явно не от мира сего. Но, лишь узнав его поближе, Карела смогла оценить, насколько ошибалась, посчитав Табасха наивным и открытым. Доверяла ли она ему сейчас?
Карела не знала, что и думать по этому поводу. Доверяться тому, кто совсем недавно собирался подставить ее голову под клинок и глотнуть свежей крови из ее рассеченной шеи? Конечно же, решиться на такое доверие было бы слишком безрассудно. Но словно в насмешку какая-то сила заставляла Карелу верить лукавому демону.
Все дело было в том, что Карела почему-то хотела ему верить и чувствовала к нему совершенно необъяснимое влечение. С ним было легко иметь дело, да и каждый разговор с демоном кончался всегда неожиданно, и одно это уже было забавным.
Табасх был совсем не таким, как спесивый офирец. С тем все разговоры заканчивались одинаково: поучениями, обвинениями в легкомыслии со стороны Эльриса и в заносчивости со стороны Карелы, и, наконец, обидой друг на друга. Табасх же еще ни разу не дал Кареле повода ощутить неприязнь к себе. Ну разве что тогда, когда признался ей в своих тайных намерениях. Да и то досада Карелы длилась тогда очень недолго, потому что повинный взгляд красивых темных глаз быстро ее пригасил.
– Как ты считаешь, будет конец нашему пути? – грустно спросила Карела, глядя на задумчивое лицо своего друга.
Табасх остановился на нешироком уступе скалы и разглядывал, следует ли лезть выше или спуститься и взять вправо, туда, где как будто бы виднелась крутая тропа в расщелине.
– Да, будет. Не мешай мне, Карела! Лучше проверь-ка, что там справа, можно ли там подняться?
Карела немного спустилась вниз и повернулась к крутой тропе. Конечно, там можно было подняться. Подняться можно почти везде, а если нельзя, но сильно надо, то везде без всякого «почти». Ей сегодня было надо, и довольно сильно, поэтому она не сомневалась ни на минуту, что одолеет подъем, даже если Табасх будет утверждать обратное.
Попробовав, крепко ли держится нога на округлом камне, Карела ухватилась руками за верхний валун и стала подтягиваться.
Табасх спрыгнул со своего уступа и тоже подошел к тому месту, откуда Карела начала путь наверх.
– Похоже, что это единственный проход к храму, – сказал стигиец, задрав голову и разглядывая девушку. – Я имею в виду, с этой стороны.
– Почему ты считаешь, что это именно он? – усомнилась Карела. С рассвета прошло уже порядочно времени, и оба они уже предприняли не одну попытку найти нужный путь. До сих пор тропы заводили их в тупик. Здесь, совсем высоко в горах было не только холоднее. Здесь было мертво, как в царстве самой смерти и ее подданных.
Трудно было представить Кареле, что сюда, именно сюда когда-то спускалась богиня любви. Но Табасх нынешней ночью так убедительно рассказывал эту историю, что Карела довольно живо представляла себе все это. Более того, Карела поняла, что окажись она на месте Деркэто, тоже бы нашла, чем отомстить мужчине, который презрительно отнесся к ее любви, не приняв ее всерьез. Ну, в камень его превращать и окружать его множеством самых немыслимых заклятий Карела не стала бы. Зачем так усложнять, когда можно отомстить его оружием: презрением и унижением? Чтобы человек ощутил наказание, он должен быть вовсе не каменным, а совсем наоборот.
– Я не просто считаю, что это именно та тропа, которая нам нужна, – отозвался Табасх. – Я даже уверен, что цель нашего путешествия – вон та скала!
Карела взглянула в том направлении, куда показывал Табасх. Совсем недалеко возвышалась покрытая зеленовато-бурым ковром горных мхов скала немного необычной формы. Она не была устремлена вверх остроконечным пиком, как ее соседки, ее не бороздили извилистые разломы. Она была гладкой, почти полукруглой, как юная упругая девичья грудь.
– Но я не вижу входа! – возразила Карела.
– И я не вижу. Но это не значит, что его нет. Думаю, что если мы доберемся туда и зайдем с другой стороны, попадем как раз ко входу в храм.
– Ну-ну, – вздохнула Карела. – Очень может быть.
– Более того, если бы ты не заставила меня лезть вверх на ночь глядя, я уверен, что покинув грот с рассветом, мы с тобой нашли бы простейший и легкий путь туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Карела, спустись-ка вниз, – попросил он, видя, как девушка встала на ноги и пытается все же разглядеть в ночном небе невиданную птицу.
– Зачем? – удивилась Карела.
– Я прошу тебя спуститься с этого камня! – повысил голос Табасх. – Это может быть опасно! Пожалуйста!
– Вот еще, – пожала плечами Карела.
Скорее чувствовал Табасх, чем видел, как с высоты поднебесья камнем падает на них несчастная белая птица.
– Нет, Ганда! – Он вскочил на нога. – Не делай этого, Ганда!
Но было поздно. Громкие хлопки сильных крыльев, крик чайки и испуганный вопль девушки слились воедино. Белая чайка спикировала сверху на стоящую на валуне Карелу. Взмахнув руками, чтобы защитить голову, девушка отпрянула от удара грозного клюва, оступилась и соскользнула вниз.
Сердце оборвалось у Табасха. Пытаясь хоть что-нибудь разглядеть внизу, он заспешил туда, оскальзываясь на крутых влажных камнях. А чайка не успокаивалась. Она носилась над ним туда-сюда с громкими криками, несколько раз задев юношу крыльями по голове. Но он не обращал на нее внимания.
Увидев внизу неподвижное тело, Табасх почти скатился с тропы, ободрав колени.
– Карела! – Он осторожно перевернул тело своей подруги, с ужасом представляя, что вместо милого личика вполне может увидеть размозженное месиво. Но внешне девушка была в порядке. Проклиная все на свете, и эту Ганду, так некстати попавшуюся ему в горах, и эту темную ночь, не позволяющую ему даже выяснить, насколько серьезны повреждения, Табасх ощупывал Карелу и от ужаса ничего не мог понять.
Чайка кричала где-то совсем рядом. Табасх не мог понять, где она, что она еще задумала, и когда птица снова начала атаку, он едва успел наклониться над Карелой и заслонить плечом лицо подруги от удара птичьего клюва.
– Будь же ты проклята! – в отчаянии выкрикнул стигиец.
Он разогнулся и нашел взглядом стремительный силуэт, снова начавший падать на них.
Не помня себя от ярости, Табасх выставил вперед руку. Извилистая белая молния сорвалась с его ладони и охватила чайку.
Страшно, не по-птичьи вскрикнула чайка и упала на камень рядом с Табасхом, поглощенная белым колдовским огнем.
Пока горела на камне чайка, в свете холодного пламени Табасх успел осмотреть Карелу. Бедняжка была без сознания, но ран Табасх так и не нашел. Обрадовавшись, Табасх заставил себя успокоиться и выполнить все, что следовало. Легкие поглаживания умелыми руками, способными нести не только смертельный огонь, влили свежие силы в обездвиженное ушибами тело – и вот девушка уже открыла глаза.
– Табасх, – простонала Карела. – О боги, почему она накинулась на меня?
Табасх не успел ответить. Взгляд Карелы упал на мертвенно-белый огонь, шевелящийся рядом на камне.
– Во имя мудрой Иштар, что это такое, Табасх? Она села с помощью юноши, и пока он, затаив дыхание, поддерживал ее за плечи, Карела, не отрываясь, смотрела, как обугленное птичье тельце теряет очертания, превращаясь в бесформенную кучку пепла.
– Это ты? Это ты ее сжег? – Карела в ужасе повернулась к Табасху.
– Но она… Она же сбросила тебя! – гневно отозвался Табасх. Больше он не испытывал к Ганде того сострадания, которое подсказало ему вчера превратить потерявшую от ужаса рассудок девушку в чайку. Лучше бы он воспользовался ее телом, как и прежде, или убил бы ее сразу.
– А кто такая Ганда? – подозрительно спросила Карела.
– Так звали чайку, – коротко сказал Табасх.
– Откуда ты можешь это знать? – удивилась Карела и встала на ноги с помощью Табасха.
Табасх не ответил, но, немного потоптавшись, разогнув ноги и потерев рукой ушибленные места, Карела почти утвердительно уточнила:
– Ты знаешь ее имя, потому что она появилась в горах оттуда же, откуда и белая крыса?
– Ох, Карела, ничего-то от тебя не скроешь, – вздохнул юноша. Какой был смысл отпираться? – Ты права.
Только не думал я, что чайка окажется еще мстительней крысы. Готов побиться об заклад, что Бриан и за кучу золота не захочет ко мне приблизиться. А Ганда не побоялась. Клянусь Деркэто, я не хотел ее убивать, ни тогда, ни сейчас. Она сама во всем виновата!..
– Может быть, – Карела оглянулась на пепел. – Хотя поверить трудно.
– Клянусь, Карела! Я не смог сдержаться, я очень испугался.
– Испугался? – Карела вытаращила глаза. – Ты? Чего же?
Табасх пожал плечами:
– Она могла тебя убить!
– Да, пожалуй, могла, – кивнула Карела. – Ты, похоже, совершил типичную мужскую ошибку. Знаешь, Табасх, постарайся, никогда не становиться врагом женщины. Причиной вражды может стать любая случайность, но длиться такая вражда будет вечно.
– Какие умные дочери у офирских солдат! – восхитился Табасх. – Эту мысль тебе тоже отец подкинул?
– Мой отец был кофийцем! – поправила его Карела. – А мать – немедийкой. Так что я тоже полукровка, как и ты, Табасх. А смешанная кровь, как известно, это не так уж плохо во всех отношениях.
Что иного оставалось стигийцу, кроме как согласиться.
– А почему именно чайка, Табасх? – вдруг спросила Карела.
– Не понял, – растерялся юноша. Карела с досадой поджала губы:
– Ну что тут непонятного? Я спрашиваю, почему эта бедняжка стала именно чайкой, а не совой и не ласточкой? Почему Бриан стал крысой, я понимаю. Но почему чайка?
– Не знаю, – протянул Табасх. – Она была беленькая, наверное, бритунка. Может быть поэтому…
Табасх вдруг различил в темноте, как хитро прищурились глаза Карелы, когда она спросила:
– А если бы я оказалась на месте Ганды, кем бы ты меня сделал?
– Да вразумит тебя сиятельная Деркэто! – испугался Табасх. – Еще чего удумала! Не то, что говорить, даже думать об этом не желаю!
– И все же, Табасх! – азартно выкрикнула девушка. – Ну, говори же! Надеюсь, не курицей?
– Ну ты скажешь тоже! – рассмеялся Табасх. – Ты стала бы… Не знаю, как тебе это понравится, но я сделал бы тебя ястребом.
Он немного подумал и уверенно закончил:
– Да, ястребом. Ни на что другое, Карела, ты не похожа. Стремительный, гордый и грозный ястреб.
– Разве ястребы бывают рыжими? – Карела прыснула со смеху, но было очевидно, что сравнение потешило ее самолюбие.
– Бывают, Карела, – подтвердил Табасх. – Бывают, поскольку одного из них, то есть одну из них, я прекрасно знаю. Ладно, вижу, что ты уже совсем пришла в себя…
– Да я никуда и не выходила! – фыркнула Карела. – Подумаешь, обморок! Хотя, конечно, спасибо, Табасх. Руки у тебя замечательные.
Скромно потупившись, Табасх принялся считать до десяти и обратно. Вспомнив, что и как он только что делал, как восхитительно нежна и прохладна была бархатистая упругая кожа Карелы, Табасх взялся за подсчеты с удвоенной скоростью. Видимо, поняв его проблемы, Карела легонько коснулась его плеча, отошла за ближайший крупный камень и опустилась за него, сообщив:
– Скажешь, когда пройдет чесотка! А я подремлю немного.
Через силу улыбаясь, Табасх стоял, вцепившись в камень и старательно усмиряя свое, как всегда некстати проснувшееся воображение, все же думал о том, что всю свою последующую жизнь: десять, двадцать, даже пятьдесят лет он отдал бы сразу и бесповоротно за возможность хотя бы всего одну-единственную ночь побыть обычным человеком. И провести эту ночь вместе с Карелой.
ГЛАВА 6
В Серое ущелье Кофских гор наконец-то заглянуло солнце. Стало немного теплее, на тех склонах, куда светили солнечные лучи, с поверхности камня местами даже начал подниматься легкий пар. Но руки скользили по еще влажным и холодным камням, а ноги срывались с крутых троп, с валунов, покрытых пестрым, немного колючим мхом.
Не в первый раз уже поскользнувшись на тропе, Карела ухватилась за выступ камня, потерла плечо и поморщилась.
– Что, болит? – сочувственно спросил Табасх за ее спиной.
С одной стороны, приятно, когда кто-то о тебе заботится, а с другой стороны, дай только волю мужскому сочувствию, только разреши кому-нибудь себя пожалеть, и сама рада не будешь…
– Ничего у меня не болит! – буркнула Карела, хотя она была совершенно уверена, что под ее видавшей виды курткой скрывается не один кровоподтек, полученный ночью из-за проклятой белой чайки. Но она не могла позволить себе поддаваться слабости и пожаловаться. Конечно, вроде бы Табасх рядом и готов помочь и защитить, но если все время полагаться на помощь мужчин, в какой-нибудь не очень прекрасный день за это можно жестоко поплатиться. В этом Карела была уверена без всяких отцовских советов, а последние двое суток путешествия только укрепили эту ее уверенность. И поэтому она склонна была сделать главным своим законом простую истину: всегда надейся только на свои силы и поменьше доверяйся тем, кто кажется совершенно безобидным или вполне надежным.
К Табасху это не относилось. Он не был безобидным, он был очень опасным существом. С первого же взгляда было видно, что стигийский юноша явно не от мира сего. Но, лишь узнав его поближе, Карела смогла оценить, насколько ошибалась, посчитав Табасха наивным и открытым. Доверяла ли она ему сейчас?
Карела не знала, что и думать по этому поводу. Доверяться тому, кто совсем недавно собирался подставить ее голову под клинок и глотнуть свежей крови из ее рассеченной шеи? Конечно же, решиться на такое доверие было бы слишком безрассудно. Но словно в насмешку какая-то сила заставляла Карелу верить лукавому демону.
Все дело было в том, что Карела почему-то хотела ему верить и чувствовала к нему совершенно необъяснимое влечение. С ним было легко иметь дело, да и каждый разговор с демоном кончался всегда неожиданно, и одно это уже было забавным.
Табасх был совсем не таким, как спесивый офирец. С тем все разговоры заканчивались одинаково: поучениями, обвинениями в легкомыслии со стороны Эльриса и в заносчивости со стороны Карелы, и, наконец, обидой друг на друга. Табасх же еще ни разу не дал Кареле повода ощутить неприязнь к себе. Ну разве что тогда, когда признался ей в своих тайных намерениях. Да и то досада Карелы длилась тогда очень недолго, потому что повинный взгляд красивых темных глаз быстро ее пригасил.
– Как ты считаешь, будет конец нашему пути? – грустно спросила Карела, глядя на задумчивое лицо своего друга.
Табасх остановился на нешироком уступе скалы и разглядывал, следует ли лезть выше или спуститься и взять вправо, туда, где как будто бы виднелась крутая тропа в расщелине.
– Да, будет. Не мешай мне, Карела! Лучше проверь-ка, что там справа, можно ли там подняться?
Карела немного спустилась вниз и повернулась к крутой тропе. Конечно, там можно было подняться. Подняться можно почти везде, а если нельзя, но сильно надо, то везде без всякого «почти». Ей сегодня было надо, и довольно сильно, поэтому она не сомневалась ни на минуту, что одолеет подъем, даже если Табасх будет утверждать обратное.
Попробовав, крепко ли держится нога на округлом камне, Карела ухватилась руками за верхний валун и стала подтягиваться.
Табасх спрыгнул со своего уступа и тоже подошел к тому месту, откуда Карела начала путь наверх.
– Похоже, что это единственный проход к храму, – сказал стигиец, задрав голову и разглядывая девушку. – Я имею в виду, с этой стороны.
– Почему ты считаешь, что это именно он? – усомнилась Карела. С рассвета прошло уже порядочно времени, и оба они уже предприняли не одну попытку найти нужный путь. До сих пор тропы заводили их в тупик. Здесь, совсем высоко в горах было не только холоднее. Здесь было мертво, как в царстве самой смерти и ее подданных.
Трудно было представить Кареле, что сюда, именно сюда когда-то спускалась богиня любви. Но Табасх нынешней ночью так убедительно рассказывал эту историю, что Карела довольно живо представляла себе все это. Более того, Карела поняла, что окажись она на месте Деркэто, тоже бы нашла, чем отомстить мужчине, который презрительно отнесся к ее любви, не приняв ее всерьез. Ну, в камень его превращать и окружать его множеством самых немыслимых заклятий Карела не стала бы. Зачем так усложнять, когда можно отомстить его оружием: презрением и унижением? Чтобы человек ощутил наказание, он должен быть вовсе не каменным, а совсем наоборот.
– Я не просто считаю, что это именно та тропа, которая нам нужна, – отозвался Табасх. – Я даже уверен, что цель нашего путешествия – вон та скала!
Карела взглянула в том направлении, куда показывал Табасх. Совсем недалеко возвышалась покрытая зеленовато-бурым ковром горных мхов скала немного необычной формы. Она не была устремлена вверх остроконечным пиком, как ее соседки, ее не бороздили извилистые разломы. Она была гладкой, почти полукруглой, как юная упругая девичья грудь.
– Но я не вижу входа! – возразила Карела.
– И я не вижу. Но это не значит, что его нет. Думаю, что если мы доберемся туда и зайдем с другой стороны, попадем как раз ко входу в храм.
– Ну-ну, – вздохнула Карела. – Очень может быть.
– Более того, если бы ты не заставила меня лезть вверх на ночь глядя, я уверен, что покинув грот с рассветом, мы с тобой нашли бы простейший и легкий путь туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38