Теперь он знал, что мечте уже не суждено сбыться. Он обречен умереть в этой чужой стране, в которой он прожил шестьдесят лет среди чужих. Причем после смерти родителей он остался совершенно один среди совершенно чужих людей.
Только в одном отношении он слился с этой страной: он говорил по-английски и почти совсем забыл немецкий. Поначалу они с Эльзой разговаривали друг с другом по-немецки, но она, столь покорная ему во всем остальном, после рождения детей настояла на том, чтобы в семье говорили только по-английски. Если он обращался к ней на своем родном языке, она отвечала на английском. Он не был учителем, поэтому дети никогда не учили немецкий, если не считать нескольких фраз. Так что и он сам в конце концов сдался.
Все эти факты о своем новом хозяине мозговик узнавал лишь для того, чтобы как-то убить время, пока его собственное тело находилось в питательном растворе, да еще потому, что все, каким-то образом касающееся традиций, образа мыслей и поведения человеческих созданий, могло ему впоследствии пригодиться. Он не испытал сочувствия к своему нынешнему хозяину в его отчаянной ситуации; его заботила только потенциальная полезность хозяина. И мозговик уже пришел к выводу, что после сегодняшней ночи Зигфрид Гросс будет ему не нужен.
Гросс был затворником; он ни с кем не общался, так что не мог собирать необходимую для мозговика информацию, не привлекая к себе внимания. Это противоречило его манере поведения, к которой вce окружающие успели привыкнуть. У него не было телефона, он ни с кем не переписывался. В Бартлесвилль он ездил на фургоне, запряженном лошадью; у него никогда не было машины, и он никогда не хотел ее иметь.
Да и эти-то поездки совершал всего лишь раз в неделю, чтобы закупить необходимую провизию. Исключение составляли случаи, когда он вез что-либо на продажу, то, что не могло подождать до очередного субботнего визита. Посещал он только весьма определенные места и нигде не задерживался просто поболтать или узнать последние сплетни. Вот уже больше пятнадцати лет - с тех пор, как Германия второй раз потерпела поражение - он не уезжал никуда дальше Бартлесвилля, дальше пяти миль от дома.
Нет, Зигфрид Гросс, учитывая его характер и образ жизни, будет худшим из всех возможных инструментов для сбора информации. Свою нынешнюю задачу он выполнил, а стало быть, завершив ее, должен будет уйти. Кроме всего прочего, мозговик уже выявил идеального хозяина для сбора информации - кота. Пока он вынужден будет пребывать в теле Гросса, он не сможет использовать этого шпиона, но придет время и какой-нибудь кот непременно приведет его к нужному человеку, более отвечающему его целям.
Но пока Гросс сидел здесь, ожидая конца питательного цикла, мозговик решил получить от него сведения о соседях.
Таких данных оказалось немного, да и значимость их была, скорее всего, невысока. Гросс знал о своих соседях куда меньше, чем, например, Томми Хоффман. Он даже не знал еще о самоубийстве Томми, всполошившем всю округу. Видимо, он мог узнать о нем лишь во время своей традиционной субботней поездки в Бартлесвилль.
Тем не менее, мозговик получил ответ на вопрос, который его ранее заинтересовал, а именно - почему ближайшие соседи Гросса держали такого свирепого пса, которого приходилось сажать на цепь в сарае. Фамилия соседа была Лурса (французская, хотя сами они имели бельгийское происхождение). Их собака - сука ньюфаундленда, водолаза - весьма ценная, Джон Лурса охотился с ней на уток. Прежде, чем она стала столь свирепой по отношению ко всем, кроме самого Лурса, он случил ее с другим хорошим ньюфаундлендом и ожидал потомства через несколько недель. Случилось так, что собака набросилась на жену Лурса - к счастью, не покусала ее - и была приговорена к смерти, но супруги надеялись, что она не принесет вреда своим новорожденным щенкам, а потому решили сохранить ей жизнь до тех пор, пока она выкормит их, а уж потом пристрелить свирепую тварь. Джон посадил собаку на цепь в дальнем углу сарая и строго запретил жене и дочери появляться поблизости. Гросс знал об этом, поскольку Лурса был одним из немногих людей, с которыми угрюмый немец поддерживал почти хорошие отношения; Лурса предлагал Гроссу щенят, причем очень настойчиво даже после того, как Гросс отказался. Гросс не любил собак так же, как и людей. Кота он еще мог терпеть, коль скоро тот жил в сарае и охотился там на мышей.
Глазами Гросса мозговик взглянул на часы и решил, что тело его находится в питательном растворе вполне достаточно: для оценки у него были только такие параметры, ибо, находясь в теле хозяина, он оказывался лишенным возможности ощущать свое собственное тело.
Гросс поднялся, вынул панцирь мозговика из уже остывшего бульона и направился вместе с ним к двери. Тут мозговик кое-что вспомнил, и Гросс повернул обратно. Подойдя к раковине, он очень тщательно вымыл панцирь, а затем насухо вытер его. Мозговик подумал, что запах раствора наверняка привлечет внимание какого-нибудь домашнего животного, которое начнет рыть землю возле ступенек, а то еще и вытащит мозговика из-под них. Собственно у самого мозговика запаха не было. Он узнал об этом от Бака, когда пес выкапывал его из песка в пещере, а затем переносил к пустому стволу дерева.
Гросс вынес тело мозговика на улицу, оставив дверь открытой, чтобы свет из дома помог ему найти укрытие. Мозговик решил сделать его еще более надежным, а поэтому Гросс раскопал мягкую землю под ступеньками и погрузил панцирь примерно на дюйм в грязь, а затем аккуратно заровнял все руками. После этого он таким же способом убрал следы своих босых ног возле ступенек.
Затем он вернулся в дом для того, чтобы умереть.
Но прежде он убрал все следы того, чем занимался на кухне; вылил оставшийся бульон в раковину, вымыл три предмета, которые использовал, положил посуду туда, откуда брал. Конечно, Эльза заметит исчезновение супа и подливы и удивится этому, однако тут уж он ничего не мог поделать. С другой стороны, последнее время ее память стала похуже, и она, по всей вероятности, подумает, что просто забыла о том, как использовала "пропавшие" продукты. Да и в конце концов, после его неожиданной смерти ей будет не до того. Хотя не очень-то она будет горевать по поводу его ухода. А позднее может придти к выводу, что так для нее даже лучше. То, что можно выручить, продав ферму, обеспечит старость одному человеку куда лучше, чем двоим.
Стоит ли упоминать об этом в посмертной записке? На этот раз необходимо оставить подобную записку. Такой урок извлек мозговик из случая с Томми Хоффманом; уж слишком много было вокруг него загадок, что и побудило Хоффмана и Гарнера отправиться к пещере; они даже собрались перекапывать дно. Мозговик хотел, чтобы самоубийство Гросса выглядело вполне правдоподобным, хорошо мотивированным и ни у кого не вызвало подозрений.
Он приказал Гроссу взять блокнот и ручку и сесть к кухонному столу. Затем мозговик задумался, решая, какую записку мог написать Гросс, если бы действительно решился наложить на себя руки. Он безусловно не стал бы приводить такой, например, мотив, как желание оставить Эльзе побольше денег на старость. Кроме того, его записка наверняка была бы короткой и сухой, без всяких извинений и прощаний.
Гросс выводил буквы на бумаге медленно и старательно, причем написание слов больше походило на немецкое, хотя слова были английские, сохранявшие произношение Гросса: "Я не могу больше вынасить боль артерита. Я убивать себя".
Он подписался полным именем, а затем по-немецки выдал фразу, в которой выразил всю свою ненависть к этой стране. Последнее, что он написал, было: "Германия превыше всего".
После этого он вынул из шкафа свой дробовик, зарядил его и снова сел за стол. Засунул дуло в рот, поставил ружье вертикально и нажал на курок. Разлетевшиеся по комнате сгустки крови и мозга попали и на предсмертную записку, сильно ее забрызгав, но слова по-прежнему были хорошо различимыми.
Вернувшись в собственное тело, на этот раз надежно спрятанное под деревянными ступеньками, мозговик с помощью своих перцептивных способностей услышал, как Эльза выкрикнула сверху имя мужа. Затем он увидел, как она зажгла свет в спальне, потом в холле и стала спускаться по лестнице на первый этаж.
Глава девятая
Док Стаунтон с трудом проснулся, перевернулся в кровати и поднес к глазам часы. Было уже больше десяти часов, что его нисколько не удивило вчера он заснул очень поздно. Он лишь поздним вечером вернулся из Бартлесвилля, куда ездил специально, чтобы позвонить в лабораторию и узнать результаты анализа на бешенство. По телефону ему сообщили то, что, как он потом признался себе, он и ожидал услышать.
У Бака не было бешенства. Не было также никаких органических нарушений, не считая ударов, вызвавших смерть под колесами, которые показало вскрытие. То, что пес бросился под машину, не имело никаких соматических предпосылок.
Док тяжело вздохнул и позвонил в Уилкокс, надеясь застать шерифа. Шерифа могли заинтересовать результаты анализа, по крайней мере - должны были заинтересовать.
Однако шерифа на месте не оказалось, и никто не мог сказать Доку, когда он объявится. Док задержался в городе, чтобы пообедать в одном из местных ресторанов. После обеда он еще дважды пытался поймать шерифа - по служебному и по домашнему телефону, оба раза безуспешно.
Он провел некоторое время в таверне, приняв участие в карточной игре, происходившей в задней комнате. Один из местных торговцев, Ханс Вейсс, бакалейщик, в магазине которого Стаунтон закупал свои припасы, пригласил его принять участие в игре. Присутствовало всего четверо, включая Ханса, и необходим был пятый игрок. Ставки были минимальными, но способными придать игре интерес: потолок - пятьдесят центов. Док проиграл двадцать долларов за первые полчаса, не взяв ни одной партии, затем ему пошла карта и он вернул проигранное. Еще дважды, около восьми и около девяти часов, он пытался дозвониться до шерифа, и снова неудачно. Следующий раз он взглянул на часы уже около полуночи и решил, что так поздно звонить уже неудобно. К этому моменту он выигрывал уже около семидесяти долларов, а в игре участвовали уже семеро. Док решил, что пора прекращать игру, не дожидаясь, когда это предложит кто-нибудь другой. Однако сделать это не удалось до половины второго ночи, так что он добрался домой только в два, выиграв больше сорока долларов. При этом он подружился со всеми принимавшими участие в игре и получил приглашение сыграть как-нибудь еще. В конце концов, надо же дать ребятам шанс вернуть проигранное. Большего не мог предложить новый в их компании человек.
И вот теперь, утром в четверг, он зевнул и с трудом поднялся. Можно бы поехать в Бартлесвилль к полудню и попытаться еще раз дозвониться до шерифа. Они могли бы встретиться в Уилкоксе, если у шерифа будет время. Еще лучше, если шериф и сам собирается в Бартлесвилль, тогда они смогут встретиться за ленчем.
Выпив чашку кофе, он отправился в Бартлесвилль и в половине двенадцатого позвонил шерифу из закусочной. На этот раз удачно.
- Это Док Стаунтон, шериф, - представился он. - Хочу поговорить с вами, если у вас найдется свободная минутка. Вы не собираетесь сюда приехать? Если хотите, я сам подъеду в Уилкокс.
- Я как раз собирался выезжать, Док. В Бартлесвилль.
- Отлично. Может, перекусим вместе?
- Я не прочь. Где?
Док предложил:
- Давайте встретимся в таверне. Одна рюмочка не повредит, если мы потом плотно закусим.
Шериф согласился и сказал, что будет на месте примерно через полчаса.
Док прошел от телефона к прилавку закусочной, чтобы купить кое-что. Продавцом оказался один из тех мужчин, с которыми он накануне играл в покер. Они поздоровались.
- Слышал, что вы звонили шерифу, Док, - заметил продавец. - Надеюсь, у вас все в порядке?
- Да, слава Богу. Хотел кое-что ему передать.
- Надеюсь, не по поводу нашей вчерашней игры в покер? А скажите-ка, Док, ведь вы живете за Бэскомб-роуд, не так ли?
Док кивнул.
- Всегда удивлялся, откуда взялось это название. Но я и в самом деле живу там. А почему вы спрашиваете?
- Там еще одно самоубийство было этой ночью. Вы разве о нем не слышали?
Дока как будто что-то кольнуло в шею.
- Нет, не слышал. Я только что приехал и, кроме вас, никого не видел. Так кто это?
- Один старый грубиян, его зовут Зигфрид Гросс. Потеря небольшая; никто его не любил, а он тем более никого не любил. Он живет, то есть жил, в пяти милях от города. Это примерно в трех милях от вас.
Док принялся расспрашивать, но узнал лишь две вещи: что Гросс застрелился поздно ночью из дробовика и что он оставил записку, в которой объяснял, что уходит из жизни из-за невыносимой боли от артрита.
Стаунтон положил покупки в машину и поехал в таверну.
Бармен Майк беседовал с двумя посетителями как раз о самоубийстве Гросса, но никаких новых сведений не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Только в одном отношении он слился с этой страной: он говорил по-английски и почти совсем забыл немецкий. Поначалу они с Эльзой разговаривали друг с другом по-немецки, но она, столь покорная ему во всем остальном, после рождения детей настояла на том, чтобы в семье говорили только по-английски. Если он обращался к ней на своем родном языке, она отвечала на английском. Он не был учителем, поэтому дети никогда не учили немецкий, если не считать нескольких фраз. Так что и он сам в конце концов сдался.
Все эти факты о своем новом хозяине мозговик узнавал лишь для того, чтобы как-то убить время, пока его собственное тело находилось в питательном растворе, да еще потому, что все, каким-то образом касающееся традиций, образа мыслей и поведения человеческих созданий, могло ему впоследствии пригодиться. Он не испытал сочувствия к своему нынешнему хозяину в его отчаянной ситуации; его заботила только потенциальная полезность хозяина. И мозговик уже пришел к выводу, что после сегодняшней ночи Зигфрид Гросс будет ему не нужен.
Гросс был затворником; он ни с кем не общался, так что не мог собирать необходимую для мозговика информацию, не привлекая к себе внимания. Это противоречило его манере поведения, к которой вce окружающие успели привыкнуть. У него не было телефона, он ни с кем не переписывался. В Бартлесвилль он ездил на фургоне, запряженном лошадью; у него никогда не было машины, и он никогда не хотел ее иметь.
Да и эти-то поездки совершал всего лишь раз в неделю, чтобы закупить необходимую провизию. Исключение составляли случаи, когда он вез что-либо на продажу, то, что не могло подождать до очередного субботнего визита. Посещал он только весьма определенные места и нигде не задерживался просто поболтать или узнать последние сплетни. Вот уже больше пятнадцати лет - с тех пор, как Германия второй раз потерпела поражение - он не уезжал никуда дальше Бартлесвилля, дальше пяти миль от дома.
Нет, Зигфрид Гросс, учитывая его характер и образ жизни, будет худшим из всех возможных инструментов для сбора информации. Свою нынешнюю задачу он выполнил, а стало быть, завершив ее, должен будет уйти. Кроме всего прочего, мозговик уже выявил идеального хозяина для сбора информации - кота. Пока он вынужден будет пребывать в теле Гросса, он не сможет использовать этого шпиона, но придет время и какой-нибудь кот непременно приведет его к нужному человеку, более отвечающему его целям.
Но пока Гросс сидел здесь, ожидая конца питательного цикла, мозговик решил получить от него сведения о соседях.
Таких данных оказалось немного, да и значимость их была, скорее всего, невысока. Гросс знал о своих соседях куда меньше, чем, например, Томми Хоффман. Он даже не знал еще о самоубийстве Томми, всполошившем всю округу. Видимо, он мог узнать о нем лишь во время своей традиционной субботней поездки в Бартлесвилль.
Тем не менее, мозговик получил ответ на вопрос, который его ранее заинтересовал, а именно - почему ближайшие соседи Гросса держали такого свирепого пса, которого приходилось сажать на цепь в сарае. Фамилия соседа была Лурса (французская, хотя сами они имели бельгийское происхождение). Их собака - сука ньюфаундленда, водолаза - весьма ценная, Джон Лурса охотился с ней на уток. Прежде, чем она стала столь свирепой по отношению ко всем, кроме самого Лурса, он случил ее с другим хорошим ньюфаундлендом и ожидал потомства через несколько недель. Случилось так, что собака набросилась на жену Лурса - к счастью, не покусала ее - и была приговорена к смерти, но супруги надеялись, что она не принесет вреда своим новорожденным щенкам, а потому решили сохранить ей жизнь до тех пор, пока она выкормит их, а уж потом пристрелить свирепую тварь. Джон посадил собаку на цепь в дальнем углу сарая и строго запретил жене и дочери появляться поблизости. Гросс знал об этом, поскольку Лурса был одним из немногих людей, с которыми угрюмый немец поддерживал почти хорошие отношения; Лурса предлагал Гроссу щенят, причем очень настойчиво даже после того, как Гросс отказался. Гросс не любил собак так же, как и людей. Кота он еще мог терпеть, коль скоро тот жил в сарае и охотился там на мышей.
Глазами Гросса мозговик взглянул на часы и решил, что тело его находится в питательном растворе вполне достаточно: для оценки у него были только такие параметры, ибо, находясь в теле хозяина, он оказывался лишенным возможности ощущать свое собственное тело.
Гросс поднялся, вынул панцирь мозговика из уже остывшего бульона и направился вместе с ним к двери. Тут мозговик кое-что вспомнил, и Гросс повернул обратно. Подойдя к раковине, он очень тщательно вымыл панцирь, а затем насухо вытер его. Мозговик подумал, что запах раствора наверняка привлечет внимание какого-нибудь домашнего животного, которое начнет рыть землю возле ступенек, а то еще и вытащит мозговика из-под них. Собственно у самого мозговика запаха не было. Он узнал об этом от Бака, когда пес выкапывал его из песка в пещере, а затем переносил к пустому стволу дерева.
Гросс вынес тело мозговика на улицу, оставив дверь открытой, чтобы свет из дома помог ему найти укрытие. Мозговик решил сделать его еще более надежным, а поэтому Гросс раскопал мягкую землю под ступеньками и погрузил панцирь примерно на дюйм в грязь, а затем аккуратно заровнял все руками. После этого он таким же способом убрал следы своих босых ног возле ступенек.
Затем он вернулся в дом для того, чтобы умереть.
Но прежде он убрал все следы того, чем занимался на кухне; вылил оставшийся бульон в раковину, вымыл три предмета, которые использовал, положил посуду туда, откуда брал. Конечно, Эльза заметит исчезновение супа и подливы и удивится этому, однако тут уж он ничего не мог поделать. С другой стороны, последнее время ее память стала похуже, и она, по всей вероятности, подумает, что просто забыла о том, как использовала "пропавшие" продукты. Да и в конце концов, после его неожиданной смерти ей будет не до того. Хотя не очень-то она будет горевать по поводу его ухода. А позднее может придти к выводу, что так для нее даже лучше. То, что можно выручить, продав ферму, обеспечит старость одному человеку куда лучше, чем двоим.
Стоит ли упоминать об этом в посмертной записке? На этот раз необходимо оставить подобную записку. Такой урок извлек мозговик из случая с Томми Хоффманом; уж слишком много было вокруг него загадок, что и побудило Хоффмана и Гарнера отправиться к пещере; они даже собрались перекапывать дно. Мозговик хотел, чтобы самоубийство Гросса выглядело вполне правдоподобным, хорошо мотивированным и ни у кого не вызвало подозрений.
Он приказал Гроссу взять блокнот и ручку и сесть к кухонному столу. Затем мозговик задумался, решая, какую записку мог написать Гросс, если бы действительно решился наложить на себя руки. Он безусловно не стал бы приводить такой, например, мотив, как желание оставить Эльзе побольше денег на старость. Кроме того, его записка наверняка была бы короткой и сухой, без всяких извинений и прощаний.
Гросс выводил буквы на бумаге медленно и старательно, причем написание слов больше походило на немецкое, хотя слова были английские, сохранявшие произношение Гросса: "Я не могу больше вынасить боль артерита. Я убивать себя".
Он подписался полным именем, а затем по-немецки выдал фразу, в которой выразил всю свою ненависть к этой стране. Последнее, что он написал, было: "Германия превыше всего".
После этого он вынул из шкафа свой дробовик, зарядил его и снова сел за стол. Засунул дуло в рот, поставил ружье вертикально и нажал на курок. Разлетевшиеся по комнате сгустки крови и мозга попали и на предсмертную записку, сильно ее забрызгав, но слова по-прежнему были хорошо различимыми.
Вернувшись в собственное тело, на этот раз надежно спрятанное под деревянными ступеньками, мозговик с помощью своих перцептивных способностей услышал, как Эльза выкрикнула сверху имя мужа. Затем он увидел, как она зажгла свет в спальне, потом в холле и стала спускаться по лестнице на первый этаж.
Глава девятая
Док Стаунтон с трудом проснулся, перевернулся в кровати и поднес к глазам часы. Было уже больше десяти часов, что его нисколько не удивило вчера он заснул очень поздно. Он лишь поздним вечером вернулся из Бартлесвилля, куда ездил специально, чтобы позвонить в лабораторию и узнать результаты анализа на бешенство. По телефону ему сообщили то, что, как он потом признался себе, он и ожидал услышать.
У Бака не было бешенства. Не было также никаких органических нарушений, не считая ударов, вызвавших смерть под колесами, которые показало вскрытие. То, что пес бросился под машину, не имело никаких соматических предпосылок.
Док тяжело вздохнул и позвонил в Уилкокс, надеясь застать шерифа. Шерифа могли заинтересовать результаты анализа, по крайней мере - должны были заинтересовать.
Однако шерифа на месте не оказалось, и никто не мог сказать Доку, когда он объявится. Док задержался в городе, чтобы пообедать в одном из местных ресторанов. После обеда он еще дважды пытался поймать шерифа - по служебному и по домашнему телефону, оба раза безуспешно.
Он провел некоторое время в таверне, приняв участие в карточной игре, происходившей в задней комнате. Один из местных торговцев, Ханс Вейсс, бакалейщик, в магазине которого Стаунтон закупал свои припасы, пригласил его принять участие в игре. Присутствовало всего четверо, включая Ханса, и необходим был пятый игрок. Ставки были минимальными, но способными придать игре интерес: потолок - пятьдесят центов. Док проиграл двадцать долларов за первые полчаса, не взяв ни одной партии, затем ему пошла карта и он вернул проигранное. Еще дважды, около восьми и около девяти часов, он пытался дозвониться до шерифа, и снова неудачно. Следующий раз он взглянул на часы уже около полуночи и решил, что так поздно звонить уже неудобно. К этому моменту он выигрывал уже около семидесяти долларов, а в игре участвовали уже семеро. Док решил, что пора прекращать игру, не дожидаясь, когда это предложит кто-нибудь другой. Однако сделать это не удалось до половины второго ночи, так что он добрался домой только в два, выиграв больше сорока долларов. При этом он подружился со всеми принимавшими участие в игре и получил приглашение сыграть как-нибудь еще. В конце концов, надо же дать ребятам шанс вернуть проигранное. Большего не мог предложить новый в их компании человек.
И вот теперь, утром в четверг, он зевнул и с трудом поднялся. Можно бы поехать в Бартлесвилль к полудню и попытаться еще раз дозвониться до шерифа. Они могли бы встретиться в Уилкоксе, если у шерифа будет время. Еще лучше, если шериф и сам собирается в Бартлесвилль, тогда они смогут встретиться за ленчем.
Выпив чашку кофе, он отправился в Бартлесвилль и в половине двенадцатого позвонил шерифу из закусочной. На этот раз удачно.
- Это Док Стаунтон, шериф, - представился он. - Хочу поговорить с вами, если у вас найдется свободная минутка. Вы не собираетесь сюда приехать? Если хотите, я сам подъеду в Уилкокс.
- Я как раз собирался выезжать, Док. В Бартлесвилль.
- Отлично. Может, перекусим вместе?
- Я не прочь. Где?
Док предложил:
- Давайте встретимся в таверне. Одна рюмочка не повредит, если мы потом плотно закусим.
Шериф согласился и сказал, что будет на месте примерно через полчаса.
Док прошел от телефона к прилавку закусочной, чтобы купить кое-что. Продавцом оказался один из тех мужчин, с которыми он накануне играл в покер. Они поздоровались.
- Слышал, что вы звонили шерифу, Док, - заметил продавец. - Надеюсь, у вас все в порядке?
- Да, слава Богу. Хотел кое-что ему передать.
- Надеюсь, не по поводу нашей вчерашней игры в покер? А скажите-ка, Док, ведь вы живете за Бэскомб-роуд, не так ли?
Док кивнул.
- Всегда удивлялся, откуда взялось это название. Но я и в самом деле живу там. А почему вы спрашиваете?
- Там еще одно самоубийство было этой ночью. Вы разве о нем не слышали?
Дока как будто что-то кольнуло в шею.
- Нет, не слышал. Я только что приехал и, кроме вас, никого не видел. Так кто это?
- Один старый грубиян, его зовут Зигфрид Гросс. Потеря небольшая; никто его не любил, а он тем более никого не любил. Он живет, то есть жил, в пяти милях от города. Это примерно в трех милях от вас.
Док принялся расспрашивать, но узнал лишь две вещи: что Гросс застрелился поздно ночью из дробовика и что он оставил записку, в которой объяснял, что уходит из жизни из-за невыносимой боли от артрита.
Стаунтон положил покупки в машину и поехал в таверну.
Бармен Майк беседовал с двумя посетителями как раз о самоубийстве Гросса, но никаких новых сведений не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26