Она была жалка. Сама не своя от страха, она стояла возле кресла, сжав руки и ловя взгляд Тоби. Не требовалось быть тонким психологом, чтобы понять, что ей хочется услышать от него хоть одно слово поддержки. Но такого слова она не дождалась. При виде этого в Дермоте поднялась злость.
— Хотите откровенно? — спросил он. Возможно, в глубине души Тоби вовсе не хотел откровенности. Но он кивнул в знак согласия.
— Хорошо, — улыбнулся Дермот. — По-моему, вы сами должны решить.
— Решить?
— Да. Виновна ли миссис Нил в измене или она виновна в убийстве? Понимаете, она не может быть виновна и в том и в другом.
Тоби открыл было рот, но тотчас снова закрыл. А Дермот, по очереди обведя взглядом всех, так же строго и настойчиво опять обратился к Тоби:
— Вы забываете существенную вещь. То вы заявляете, что, ах, как это невыносимо, что мистер Этвуд был в спальне, когда вы звонили. И тут же вы требуете объяснения, почему осколок табакерки запутался в ее кружевах. Подумайте, каково это миссис Нил, если вам, ее друзьям, мало одного из двух. Мистер Лоуз, вы должны решить. Если она была тут и убила вашего отца — по каким мотивам, правда, мне совершенно непонятно — значит, Этвуд не был у нее в спальне. И вы можете не беспокоиться насчет измены. А если Этвуд был у нее в спальне, значит она никак не могла быть тут и убить вашего отца. — Он помолчал. — Ну так как же, сэр?
Безупречная вежливость его тона полоснула Тоби, как бритвой. Все будто опомнились.
— Доктор, — сказал мосье Горон громко, но сдержанно, — мне бы хотелось переговорить с вами наедине.
— С удовольствием.
— Вы не возражаете, мадам, — мосье Горон повернулся к Елене и заговорил еще громче, — если мы с доктором Кинросом на минуточку выйдем в холл?
И, не дожидаясь ответа, решительно взяв Дермота за плечо, мосье Горон по-хозяйски повел его через комнату. Мосье Горон отворил дверь, жестом пригласил Дермота пройти вперед, коротко поклонился остающимся в гостиной и вышел.
В холле было почти совсем темно. Мосье Горон дотронулся до выключателя и осветил сводчатый, выложенный серыми изразцами холл и каменную, устланную красным ковром лестницу. Тяжко дыша, префект полиции повесил шляпу и трость на вешалку. Беседа на английском языке несколько утомила его; убедившись, что дверь закрыта, он набросился на Дермота уже по-французски.
— Друг мой, вы меня разочаровали.
— Тысяча извинений.
— Более того, вы предали меня. Я привожу вас сюда, рассчитывая на вашу помощь. И, господи, что же вы делаете? Можете вы мне объяснить свое поведение?
— Эта женщина невиновна.
Мосье Горон начал мерить холл мелкими шажками. Остановился он лишь затем, чтобы подарить Дермота самым загадочным, самым галльским взором.
— И что же, — вежливо поинтересовался он, — это выводы ума или сердца?
Дермот не ответил.
— Ничего себе! — сказал мосье Горон. — А я-то думал, что хоть вы-то, слуга научных фактов, — не сами ли вы себя так называли? — останетесь глухи к чарам мадам Нил! Эта женщина социально опасна!
— Говорю вам…
Но тот смотрел на него с жалостью.
— Я не детектив, милый доктор. Нет, нет и нет! Но когда речь идет о тру-ля-ля — о! тут дело другое. Любое тру-ля-ля я чую на полметра под землей.
Дермот посмотрел ему прямо в глаза.
— Даю вам честное слово, — убежденно сказал он — я не верю, что она виновна.
— Ах, эта ее история…
— А чем она плоха?
— Милый доктор! Вы еще спрашиваете?
— Да, а что? Этвуд падает с лестницы и разбивает голову. Все, что рассказала миссис Нил, очень типично. Говорю вам это как медик. Кровь из носа, хоть нос и не разбит, один из вернейших признаков сотрясения мозга. Этвуд встает, думая, что ушиб несерьезный; он идет в гостиницу и тут теряет сознание. Это тоже типичная картина.
Слово «типичная» насторожило мосье Горона. Но он не стал вдаваться в подробности.
— Но ведь сам мосье Этвуд…?
— Ну и что? Он понимает, что его дела плохи. Он соображает, что ничто не должно связывать его с миссис Нил и происшествием на рю дез Анж. Откуда же ему знать, что ее втянут в это убийство как главную виновницу? Кто мог такое предвидеть? Вот он и сочиняет историю о том, что его сбила машина.
Мосье Горон сделал кислую мину.
— Скажите, — справился Дермот, — вы, конечно, сравнили кровь сэра Мориса с той, которую обнаружили на пояске и халатике?
— Еще бы. И должен вам сказать, что группа крови там и там совпадает.
— Какая же это группа?
— Четвертая.
Дермот вскинул брови.
— Не слишком удачно, правда? Это же самая распространенная группа. С такой кровью ходит сорок один процент всех жителей Европы. А кровь Этвуда брали на исследование?
— Конечно, нет. Зачем? Я же сегодня в первый раз слышу версию мадам Нил!
— Так проверьте. Если кровь окажется другой группы, ее история отпадает сама собой.
— Ах!
— Но, с другой стороны, если она тоже окажется четвертой группы, это будет по крайней мере негативным подтверждением слов миссис Нил. Во всяком случае, в интересах правосудия следует все проверить, прежде чем бросать эту женщину в тюрьму и на ней испытывать новейшие утонченные методы воздействия.
Мосье Горон снова пустился в пробежку по холлу.
— Ну а я, — заорал он, — я лично предпочитаю думать, что мадам Нил прослышала о том, что мосье Этвуда сбила машина, и приспособила этот факт к своей истории. В полной уверенности — заметьте! — что мосье Этвуд, тоже влюбленный в нее, подтвердит каждое ее слово, когда очнется.
Дермот не мог не признать в душе, что это звучит весьма правдоподобно. Он совершенно не сомневался в своей правоте, но вдруг? Тревожащее воздействие Евы Нил не проходило; она словно была с ними в холле.
И тем не менее он совершенно точно знал, что его заключения, его догадки безошибочны, что человеческая логика всегда перевешивает логику улик. Но если он не будет упорно бороться против крючкотворства, эту женщину засадят за решетку как убийцу.
— Ну а мотивы? — поинтересовался он. — Нашли вы хоть какие-то мотивы?
— К черту ваши мотивы!
— Ну! Это вас недостойно. Зачем все же ей было убивать сэра Мориса Лоуза?
— Я уже говорил вам сегодня, — ответил мосье Горон. — Это, конечно, теория. Но в ней все сходится. Вечером, перед тем как его убили, сэр Морис слышит что-то ужасное о мадам Нил…
— Что же он слышит?
— Ну откуда я, разрази меня гром, могу это знать!
— Тогда зачем же высказывать такие догадки?
— Доктор, не перебивайте, дайте мне сказать! Старик возвращается домой в странном состоянии — вы слышали. Он что-то говорит мосье Горацио, этому Тоби. Оба возбуждены. В час ночи мосье Горацио звонит мадам Нил и все ей передает. Мадам Нил, тоже возбужденная, идет сюда, к сэру Морису, чтоб выяснить с ним отношения…
— Ага, — перебил Дермот, — вам тоже одного из двух мало!
Мосье Горон недоуменно заморгал.
— Прошу прощения…?
— Сейчас вы убедитесь, — продолжал Дермот, — что ничего этого не было. Никакой ссоры. Никаких резких слов. И даже выяснения отношений. По вашей же собственной теории убийца неслышно вошел, подкрался сзади к глухому старику и ударил его, когда тот любовался своей бесценной табакеркой. Верно?
Мосье Горон замялся.
— Ну… — начал он.
— Так! Вы говорите, что это сделала миссис Нил. Зачем? Потому что сэр Морис знал про нее что-то, что было известно и Тоби Лоузу, — ведь Тоби сам только что сообщил ей все это по телефону, верно?
— Положим, вы правы…
— Представьте себе, что я звоню вам среди ночи и говорю: «Мосье Горон, следователь сегодня сказал мне, что вы шпион и вас расстреляют». Так неужели же вы побежите убивать следователя, чтобы пресечь распространение секрета, который я-то все равно уже знаю? Тот же случай! Если выяснилось что-то, порочащее миссис Нил, зачем же ей красться через дорогу и убивать отца своего жениха, даже не попытавшись с ним объясниться?
— Женщины, — веско сказал мосье Горон, — существа загадочные.
— Но ведь не настолько же!
На этот раз мосье Горон более вдумчиво и медленно измерял шагами холл. Он опустил голову и весь кипел. Несколько раз он начинал говорить, но осекался. В конце концов, он в отчаянии распростер руки.
— Друг мой, — вскричал он, — вы стараетесь убедить меня против очевидности!
— Но сомнения же могут быть?
— Сомнения, — сознался префект, — всегда могут быть.
— И вы все-таки собираетесь ее арестовать?
Мосье Горон так и взвился.
— Еще бы! Какой же может быть разговор! Как только будет распоряжение следователя! Если, конечно… — его глазки коварно блеснули, — если, конечно, мой друг доктор в течение нескольких часов не докажет ее невиновность. Скажите, а у вас есть своя гипотеза на этот счет?
— В общем есть.
— Какая же?
Дермот опять посмотрел ему прямо в глаза.
— Я почти точно убежден, — сказал он, — что убийство совершено одним из членов этого «приятнейшего» семейства.
Глава 11
Не так-то легко было ошеломить префекта полиции Ла Банделетты. Но то, что сказал Дермот, его ошеломило. У него глаза полезли на лоб. Очевидно, полагая, что слова тут бессильны, он вопросительно ткнул пальцем в сторону закрытой двери гостиной.
— Да, — сказал Дермот. — Вот именно.
Мосье Горон откашлялся.
— Вы, кажется, хотели посмотреть комнату, где совершилось преступление. Пойдемте, я вам покажу. А пока, — и он отчаянной пантомимой призвал его к молчанию, — ни слова более!
И мосье Горон повернулся и направился к лестнице. Дермот слышал его тяжкие вздохи.
В холле наверху тоже было темно, пока мосье Горон не включил свет. Он показал Дермоту на дверь кабинета. Что ждет их за этой большой белой дверью? Загадка; может быть, нечто страшное. Кто знает? Набравшись храбрости, Дермот взялся за металлическую ручку и распахнул дверь.
Они снова попали в потемки. В кабинете лежал ковер на весь пол, какие во Франции редкость. Ковер был такой толстый, что дверь открывалась с трудом, увязая в ворсе. Дермот отметил это про себя, нащупывая выключатель слева от двери.
Выключателя было два, один над другим. Когда Дермот нажал на первый, зажглась настольная лампа под зеленым стеклянным абажуром, когда он нажал на второй, зажглась люстра — целый стеклянный дворец из сияющих призм.
Он увидел квадратную комнату, белые, обшитые деревянными панелями стены. Прямо против двери было два больших окна, теперь закрытых стальными ставнями. В стене слева был громоздкий, мраморный, тоже белый камин. У стены справа был секретер, а рядом, слегка отодвинутый, вращающийся стульчик. Стулья на тонких золоченых ножках, обитые парчой, обступившие круглый золоченый столик, красочно выделялись на сером фоне ковра. В кабинете было всего два-три книжных шкафа, но зато вдоль всех стен, отражая блеск люстры, тянулись застекленные горки. Во всякое другое время Дермот, конечно, заинтересовался бы тем, что в них было выставлено.
В комнате стояла духота и резкий запах какой-то дезинфицирующей жидкости, похожий на запах самой смерти.
Дермот подошел к секретеру.
Так и есть: тут уже все тщательно вымыли. Поржавевшие пятна крови остались только на пресс-папье и на блокноте, в котором сэр Морис Лоуз сделал свои последние записи.
И нигде никаких следов разбитой табакерки. Свет лампы под зеленым абажуром падал на увеличительное стекло, ювелирную линзу и кое-как разбросанные перья и прочие писчие принадлежности. Дермот взглянул на блокнот, рядом с которым лежала выпавшая из рук владельца вечная ручка с золотым пером. «Табакерка в виде часов, некогда принадлежавшая императору Наполеону I» — было выведено в блокноте четкими красивыми буквами. Далее, после этого заглавия шел текст каллиграфическим почерком: "Эта табакерка была поднесена Бонапарту его свекром, австрийским императором в день рождения сына Наполеона, римского короля, 20 марта 1811 года. Размер корпуса — 2'1/4 дюйма в диаметре. Корпус золотой. Кольцо — якобы для часовой цепочки — тоже из золота. Цифры и стрелки выложены мелкими бриллиантами, в центре циферблата эмблема Наполеона, буква М…". За этим шли два кровавых пятна.
Дермот присвистнул.
— Вещица, — сказал он, — была, видимо, безумно дорогая.
— Дорогая? — почти завопил префект. — Да я же вам говорил!
— И ее разбили.
— Как видите, милый доктор. И еще я упоминал. — продолжал мосье Горон, — о ее любопытной форме. Видите, тут написано, что она была в форме часов.
— Каких часов?
— Самых обыкновенных часов! — тут мосье Горон вынул из кармашка и продемонстрировал свои собственные. — Более того. Когда сэр Морис показал табакерку членам семьи, они так и подумали, что это часы. Открывалась она… вот так. Обратите, пожалуйста, внимание, как поцарапан стол там, где пришелся удар убийцы.
Дермот положил блокнот на место.
Покуда смятенный префект не отрывал от Дермота глаз, тот повернулся и стал разглядывать каминные принадлежности возле белого мраморного камина. Повыше, над камином, висел бронзовый медальон с профилем императора Наполеона. Среди каминных принадлежностей теперь не хватало кочерги — орудия убийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Хотите откровенно? — спросил он. Возможно, в глубине души Тоби вовсе не хотел откровенности. Но он кивнул в знак согласия.
— Хорошо, — улыбнулся Дермот. — По-моему, вы сами должны решить.
— Решить?
— Да. Виновна ли миссис Нил в измене или она виновна в убийстве? Понимаете, она не может быть виновна и в том и в другом.
Тоби открыл было рот, но тотчас снова закрыл. А Дермот, по очереди обведя взглядом всех, так же строго и настойчиво опять обратился к Тоби:
— Вы забываете существенную вещь. То вы заявляете, что, ах, как это невыносимо, что мистер Этвуд был в спальне, когда вы звонили. И тут же вы требуете объяснения, почему осколок табакерки запутался в ее кружевах. Подумайте, каково это миссис Нил, если вам, ее друзьям, мало одного из двух. Мистер Лоуз, вы должны решить. Если она была тут и убила вашего отца — по каким мотивам, правда, мне совершенно непонятно — значит, Этвуд не был у нее в спальне. И вы можете не беспокоиться насчет измены. А если Этвуд был у нее в спальне, значит она никак не могла быть тут и убить вашего отца. — Он помолчал. — Ну так как же, сэр?
Безупречная вежливость его тона полоснула Тоби, как бритвой. Все будто опомнились.
— Доктор, — сказал мосье Горон громко, но сдержанно, — мне бы хотелось переговорить с вами наедине.
— С удовольствием.
— Вы не возражаете, мадам, — мосье Горон повернулся к Елене и заговорил еще громче, — если мы с доктором Кинросом на минуточку выйдем в холл?
И, не дожидаясь ответа, решительно взяв Дермота за плечо, мосье Горон по-хозяйски повел его через комнату. Мосье Горон отворил дверь, жестом пригласил Дермота пройти вперед, коротко поклонился остающимся в гостиной и вышел.
В холле было почти совсем темно. Мосье Горон дотронулся до выключателя и осветил сводчатый, выложенный серыми изразцами холл и каменную, устланную красным ковром лестницу. Тяжко дыша, префект полиции повесил шляпу и трость на вешалку. Беседа на английском языке несколько утомила его; убедившись, что дверь закрыта, он набросился на Дермота уже по-французски.
— Друг мой, вы меня разочаровали.
— Тысяча извинений.
— Более того, вы предали меня. Я привожу вас сюда, рассчитывая на вашу помощь. И, господи, что же вы делаете? Можете вы мне объяснить свое поведение?
— Эта женщина невиновна.
Мосье Горон начал мерить холл мелкими шажками. Остановился он лишь затем, чтобы подарить Дермота самым загадочным, самым галльским взором.
— И что же, — вежливо поинтересовался он, — это выводы ума или сердца?
Дермот не ответил.
— Ничего себе! — сказал мосье Горон. — А я-то думал, что хоть вы-то, слуга научных фактов, — не сами ли вы себя так называли? — останетесь глухи к чарам мадам Нил! Эта женщина социально опасна!
— Говорю вам…
Но тот смотрел на него с жалостью.
— Я не детектив, милый доктор. Нет, нет и нет! Но когда речь идет о тру-ля-ля — о! тут дело другое. Любое тру-ля-ля я чую на полметра под землей.
Дермот посмотрел ему прямо в глаза.
— Даю вам честное слово, — убежденно сказал он — я не верю, что она виновна.
— Ах, эта ее история…
— А чем она плоха?
— Милый доктор! Вы еще спрашиваете?
— Да, а что? Этвуд падает с лестницы и разбивает голову. Все, что рассказала миссис Нил, очень типично. Говорю вам это как медик. Кровь из носа, хоть нос и не разбит, один из вернейших признаков сотрясения мозга. Этвуд встает, думая, что ушиб несерьезный; он идет в гостиницу и тут теряет сознание. Это тоже типичная картина.
Слово «типичная» насторожило мосье Горона. Но он не стал вдаваться в подробности.
— Но ведь сам мосье Этвуд…?
— Ну и что? Он понимает, что его дела плохи. Он соображает, что ничто не должно связывать его с миссис Нил и происшествием на рю дез Анж. Откуда же ему знать, что ее втянут в это убийство как главную виновницу? Кто мог такое предвидеть? Вот он и сочиняет историю о том, что его сбила машина.
Мосье Горон сделал кислую мину.
— Скажите, — справился Дермот, — вы, конечно, сравнили кровь сэра Мориса с той, которую обнаружили на пояске и халатике?
— Еще бы. И должен вам сказать, что группа крови там и там совпадает.
— Какая же это группа?
— Четвертая.
Дермот вскинул брови.
— Не слишком удачно, правда? Это же самая распространенная группа. С такой кровью ходит сорок один процент всех жителей Европы. А кровь Этвуда брали на исследование?
— Конечно, нет. Зачем? Я же сегодня в первый раз слышу версию мадам Нил!
— Так проверьте. Если кровь окажется другой группы, ее история отпадает сама собой.
— Ах!
— Но, с другой стороны, если она тоже окажется четвертой группы, это будет по крайней мере негативным подтверждением слов миссис Нил. Во всяком случае, в интересах правосудия следует все проверить, прежде чем бросать эту женщину в тюрьму и на ней испытывать новейшие утонченные методы воздействия.
Мосье Горон снова пустился в пробежку по холлу.
— Ну а я, — заорал он, — я лично предпочитаю думать, что мадам Нил прослышала о том, что мосье Этвуда сбила машина, и приспособила этот факт к своей истории. В полной уверенности — заметьте! — что мосье Этвуд, тоже влюбленный в нее, подтвердит каждое ее слово, когда очнется.
Дермот не мог не признать в душе, что это звучит весьма правдоподобно. Он совершенно не сомневался в своей правоте, но вдруг? Тревожащее воздействие Евы Нил не проходило; она словно была с ними в холле.
И тем не менее он совершенно точно знал, что его заключения, его догадки безошибочны, что человеческая логика всегда перевешивает логику улик. Но если он не будет упорно бороться против крючкотворства, эту женщину засадят за решетку как убийцу.
— Ну а мотивы? — поинтересовался он. — Нашли вы хоть какие-то мотивы?
— К черту ваши мотивы!
— Ну! Это вас недостойно. Зачем все же ей было убивать сэра Мориса Лоуза?
— Я уже говорил вам сегодня, — ответил мосье Горон. — Это, конечно, теория. Но в ней все сходится. Вечером, перед тем как его убили, сэр Морис слышит что-то ужасное о мадам Нил…
— Что же он слышит?
— Ну откуда я, разрази меня гром, могу это знать!
— Тогда зачем же высказывать такие догадки?
— Доктор, не перебивайте, дайте мне сказать! Старик возвращается домой в странном состоянии — вы слышали. Он что-то говорит мосье Горацио, этому Тоби. Оба возбуждены. В час ночи мосье Горацио звонит мадам Нил и все ей передает. Мадам Нил, тоже возбужденная, идет сюда, к сэру Морису, чтоб выяснить с ним отношения…
— Ага, — перебил Дермот, — вам тоже одного из двух мало!
Мосье Горон недоуменно заморгал.
— Прошу прощения…?
— Сейчас вы убедитесь, — продолжал Дермот, — что ничего этого не было. Никакой ссоры. Никаких резких слов. И даже выяснения отношений. По вашей же собственной теории убийца неслышно вошел, подкрался сзади к глухому старику и ударил его, когда тот любовался своей бесценной табакеркой. Верно?
Мосье Горон замялся.
— Ну… — начал он.
— Так! Вы говорите, что это сделала миссис Нил. Зачем? Потому что сэр Морис знал про нее что-то, что было известно и Тоби Лоузу, — ведь Тоби сам только что сообщил ей все это по телефону, верно?
— Положим, вы правы…
— Представьте себе, что я звоню вам среди ночи и говорю: «Мосье Горон, следователь сегодня сказал мне, что вы шпион и вас расстреляют». Так неужели же вы побежите убивать следователя, чтобы пресечь распространение секрета, который я-то все равно уже знаю? Тот же случай! Если выяснилось что-то, порочащее миссис Нил, зачем же ей красться через дорогу и убивать отца своего жениха, даже не попытавшись с ним объясниться?
— Женщины, — веско сказал мосье Горон, — существа загадочные.
— Но ведь не настолько же!
На этот раз мосье Горон более вдумчиво и медленно измерял шагами холл. Он опустил голову и весь кипел. Несколько раз он начинал говорить, но осекался. В конце концов, он в отчаянии распростер руки.
— Друг мой, — вскричал он, — вы стараетесь убедить меня против очевидности!
— Но сомнения же могут быть?
— Сомнения, — сознался префект, — всегда могут быть.
— И вы все-таки собираетесь ее арестовать?
Мосье Горон так и взвился.
— Еще бы! Какой же может быть разговор! Как только будет распоряжение следователя! Если, конечно… — его глазки коварно блеснули, — если, конечно, мой друг доктор в течение нескольких часов не докажет ее невиновность. Скажите, а у вас есть своя гипотеза на этот счет?
— В общем есть.
— Какая же?
Дермот опять посмотрел ему прямо в глаза.
— Я почти точно убежден, — сказал он, — что убийство совершено одним из членов этого «приятнейшего» семейства.
Глава 11
Не так-то легко было ошеломить префекта полиции Ла Банделетты. Но то, что сказал Дермот, его ошеломило. У него глаза полезли на лоб. Очевидно, полагая, что слова тут бессильны, он вопросительно ткнул пальцем в сторону закрытой двери гостиной.
— Да, — сказал Дермот. — Вот именно.
Мосье Горон откашлялся.
— Вы, кажется, хотели посмотреть комнату, где совершилось преступление. Пойдемте, я вам покажу. А пока, — и он отчаянной пантомимой призвал его к молчанию, — ни слова более!
И мосье Горон повернулся и направился к лестнице. Дермот слышал его тяжкие вздохи.
В холле наверху тоже было темно, пока мосье Горон не включил свет. Он показал Дермоту на дверь кабинета. Что ждет их за этой большой белой дверью? Загадка; может быть, нечто страшное. Кто знает? Набравшись храбрости, Дермот взялся за металлическую ручку и распахнул дверь.
Они снова попали в потемки. В кабинете лежал ковер на весь пол, какие во Франции редкость. Ковер был такой толстый, что дверь открывалась с трудом, увязая в ворсе. Дермот отметил это про себя, нащупывая выключатель слева от двери.
Выключателя было два, один над другим. Когда Дермот нажал на первый, зажглась настольная лампа под зеленым стеклянным абажуром, когда он нажал на второй, зажглась люстра — целый стеклянный дворец из сияющих призм.
Он увидел квадратную комнату, белые, обшитые деревянными панелями стены. Прямо против двери было два больших окна, теперь закрытых стальными ставнями. В стене слева был громоздкий, мраморный, тоже белый камин. У стены справа был секретер, а рядом, слегка отодвинутый, вращающийся стульчик. Стулья на тонких золоченых ножках, обитые парчой, обступившие круглый золоченый столик, красочно выделялись на сером фоне ковра. В кабинете было всего два-три книжных шкафа, но зато вдоль всех стен, отражая блеск люстры, тянулись застекленные горки. Во всякое другое время Дермот, конечно, заинтересовался бы тем, что в них было выставлено.
В комнате стояла духота и резкий запах какой-то дезинфицирующей жидкости, похожий на запах самой смерти.
Дермот подошел к секретеру.
Так и есть: тут уже все тщательно вымыли. Поржавевшие пятна крови остались только на пресс-папье и на блокноте, в котором сэр Морис Лоуз сделал свои последние записи.
И нигде никаких следов разбитой табакерки. Свет лампы под зеленым абажуром падал на увеличительное стекло, ювелирную линзу и кое-как разбросанные перья и прочие писчие принадлежности. Дермот взглянул на блокнот, рядом с которым лежала выпавшая из рук владельца вечная ручка с золотым пером. «Табакерка в виде часов, некогда принадлежавшая императору Наполеону I» — было выведено в блокноте четкими красивыми буквами. Далее, после этого заглавия шел текст каллиграфическим почерком: "Эта табакерка была поднесена Бонапарту его свекром, австрийским императором в день рождения сына Наполеона, римского короля, 20 марта 1811 года. Размер корпуса — 2'1/4 дюйма в диаметре. Корпус золотой. Кольцо — якобы для часовой цепочки — тоже из золота. Цифры и стрелки выложены мелкими бриллиантами, в центре циферблата эмблема Наполеона, буква М…". За этим шли два кровавых пятна.
Дермот присвистнул.
— Вещица, — сказал он, — была, видимо, безумно дорогая.
— Дорогая? — почти завопил префект. — Да я же вам говорил!
— И ее разбили.
— Как видите, милый доктор. И еще я упоминал. — продолжал мосье Горон, — о ее любопытной форме. Видите, тут написано, что она была в форме часов.
— Каких часов?
— Самых обыкновенных часов! — тут мосье Горон вынул из кармашка и продемонстрировал свои собственные. — Более того. Когда сэр Морис показал табакерку членам семьи, они так и подумали, что это часы. Открывалась она… вот так. Обратите, пожалуйста, внимание, как поцарапан стол там, где пришелся удар убийцы.
Дермот положил блокнот на место.
Покуда смятенный префект не отрывал от Дермота глаз, тот повернулся и стал разглядывать каминные принадлежности возле белого мраморного камина. Повыше, над камином, висел бронзовый медальон с профилем императора Наполеона. Среди каминных принадлежностей теперь не хватало кочерги — орудия убийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24