В утопленника, можно сказать, превратился, так что имею полное право знать, на кого я работал!
– Ты, Толя, работал на многие поколения питерских мальчишек и девчонок, которые будут слушать соловьев в Шуваловском парке, любоваться зарослями цветущей черемухи и белыми ночами целоваться на его скамейках… Я понимаю, что это звучит слишком высокопарно и не всегда получается как задумано, но мне хотелось бы верить, что именно так и будет. – Леня не любил выражаться чересчур красиво, ему это казалось фальшивым, и он закончил более простыми словами: – Но самое главное, что мы подложили очень крупную свинью нескольким законченным гадам. В том числе твоему знакомому Василию Окуню.
– Ну на это я согласен! – обрадовался Анатолий. – К этому подонку у меня много чего накопилось!
– Вот и ладушки, – проговорил Маркиз, разглядывая последнюю страницу документа. Там стояли подписи нескольких участников комиссии, а также ее председателя.
Возглавлял высокую комиссию председатель комитета по землепользованию городского правительства Виктор Михайлович Анциферов.
– Анциферов… – задумчиво проговорил Маркиз, вглядываясь в размашистую подпись чиновника. – Где-то я эту фамилию уже встречал… причем не в хронике официальных городских событий…
– Поехали домой! – взмолился Анатолий. – Я ведь, между прочим, как вылез из ванны, так и хожу до сих пор в мокрой одежде. А на улице все же не лето…
– Извини. – Маркиз выжал сцепление. – Но где же я встречал эту фамилию? Рудик, что ли, о нем говорил? Ладно, отвезу тебя домой, а сам – в музей Панаева. Надо медведя пощупать, что-то там Упертый спрятал… Ох ты черт, там закрыто уже! Ну тогда завтра!
По дороге Леня заехал в Государственную регистрационную палату и сдал туда желтый конверт с документами. Надменная девица в окошечке поглядела на него с подозрением, но Леня посчитал, что это ее обычное состояние. Аккуратно убрав в бумажник расписку, он сделал девице ручкой и ушел.
В холле Музея-квартиры прогрессивного писателя Панаева было, по обыкновению, тихо и пустынно, как в магазине зонтиков, открытом посреди Сахары. Экскурсовод Анна Семеновна Сырникова вполголоса обсуждала с гардеробщицей рецепт приготовления ленивых вареников. Услышав скрип входной двери, она повернулась, узнала Леню и обрадовалась ему как родному.
– Молодой человек! Это вы! Вы нас не забываете!
– Как я могу забыть тех, кто открыл мне глаза на отечественную литературу?! – воскликнул Леня с неумеренным энтузиазмом.
При этом смотрел он не на Анну Семеновну, а в угол возле лестницы, где прежде стояло потертое чучело медведя.
Чучело отсутствовало.
– Вы к нам опять со спонсорской помощью? – с надеждой в голосе осведомилась Анна Семеновна.
– Нет… да… – замялся Маркиз. – Я как раз прорабатываю свои возможности… А куда подевался ваш замечательный медведь? Неужели у него начался весенний отпуск?
– Интриги! – пожаловалась Анна Семеновна. – Сотрудники зоологического музея убедили городское руководство, что этот медведь не имеет культурно-исторической ценности, при этом он относится к какому-то редкому, практически вымершему виду, и добились, что его перевели к ним на баланс…
– Что, его уже отправили в зоологический музей? – ужаснулся Маркиз, представив, как осложнятся его поиски. Среди огромного поголовья медведей в зоологическом музее его чучело бесследно затеряется. – А давно его увезли? – осведомился он, скрывая волнение.
– Буквально перед вашим приходом!
Маркиз развернулся и бросился к двери.
– Куда же вы, молодой человек! – крикнула ему в спину Сырникова. – А как же ваш интерес к отечественной истории? А как же ваша спонсорская помощь?
– В нашей литературе были заметные величины и помимо Панаева! – ответил Маркиз, на секунду задержавшись в дверях. – Например, писатель Скабичевский! Я должен узнать, как обстоят дела в его мемориальном музее и не нуждается ли этот музей в поддержке…
Выскочив на улицу, он буквально впрыгнул в свою машину и помчался на стрелку Васильевского острова, к популярному среди детей нашего города и их родителей зоологическому музею.
Подкатив к служебному входу музея, Леня увидел фургон вроде тех, в которых перевозят мебель. Задние двери фургона были распахнуты, и парень лет двадцати пяти в синем брезентовом комбинезоне выгружал из него пластмассовые офисные стулья.
Маркиз подошел к грузчику и окинул его оценивающим взглядом.
Темные круги под глазами, суженные зрачки и нервно подергивающаяся щека вызвали у Лени некоторые вполне обоснованные подозрения.
– Здорово! – радостно воскликнул Маркиз и протянул грузчику руку. – Ты где пропадал? Уезжал, что ли?
Грузчик удивленно посмотрел на Леню, но машинально пожал протянутую руку. Рука у него оказалась вялая, холодная и влажная, как дохлая рыба.
Маркиз стиснул его кисть и второй рукой сдвинул к локтю длинный рукав рубашки. Под манжетой все запястье с внутренней стороны было исколото.
– Чего надо? – зашипел грузчик, пытаясь вырвать руку. – Ты вообще кто такой?
– Тебе от писателя Панаева привет! – вполголоса ответил ему Маркиз, не выпуская руку.
– От какого еще Панаева? – Лицо грузчика задергалось еще сильнее, глазки воровато забегали.
– Ты, голубь сизокрылый, куда медведя дел?
– Не знаю никакого медведя! Ты-то тут при чем? Сейчас я охрану позову!
– Зови! – охотно разрешил Маркиз. – Им-то ты и расскажешь про медведя!
– Что ты привязался со своим медведем? – Грузчик предпринял еще одну вялую попытку сбежать, но Маркиз не терял бдительности.
– Может быть, у меня с этим медведем была духовная близость! Родство душ! – процедил Леня. – Может, его подстрелил мой родной прадедушка! А ты, гад, загнал его! На дозу не хватило? А ну говори: кому медведя продал?
– Не знаю никакого медведя! – упорно стоял на своем грузчик.
– Ну не знаешь – и ладно, – неожиданно сдался Маркиз. – Обидно, конечно, что такие деньги пропадут…
– Какие деньги? – насторожился грузчик.
– Да какая тебе разница? – Маркиз отпустил вялую руку наркомана и отступил в сторону. – Ну медведь этот очень редкий… сто тысяч баксов стоит… Но тебе-то не все ли равно?
– Сто тысяч? – Глаза грузчика загорелись, как задние огни тормозящего автомобиля.
– А может, и сто пятьдесят! – спокойно добавил Маркиз и зашагал прочь.
Впрочем, далеко он не ушел: отойдя метров на пятьдесят, сел в свою машину и уставился на автофургон.
Грузчик торопливо, буквально в полминуты выкинул из фургона оставшиеся стулья, о чем-то взволнованно переговорил с водителем, вскочил в кабину, и фургон тронулся с места.
Служащий музея, который по накладной принимал груз, закричал что-то вслед и даже побежал за фургоном, но тот уже развернулся и выехал на Дворцовый мост.
Маркиз ехал следом.
Фургон мчался, нарушая все мыслимые правила движения, и только чудом не попался на глаза гаишникам. Маркиз старался не упускать его из виду и через пятнадцать минут увидел, как фургон затормозил перед дверью комиссионного магазина на улице Некрасова.
– Что-то мне сегодня везет на писателей-демократов! – пробормотал Леня, следя за дальнейшими событиями.
А события развивались примерно так, как он и ожидал.
Грузчик выскочил из кабины и вошел в магазин.
Через минуту он вылетел в дверь, выкинутый пинком здоровенного охранника. Второй раз он вошел в магазин в сопровождении шофера, но это не помогло – охранник вытолкал обоих.
Дольше ждать не имело смысла.
Леня поставил машину на ручник, запер ее и направился в комиссионный магазин.
Не успел он войти внутрь, как следом за ним туда же ворвался грузчик.
– Отдайте медведя! – заорал он с порога, размахивая складным ножом. – Отдайте, гады, или я всех тут порежу!
– Ну, нарком долбанутый, ты мне надоел! – рявкнул охранник – здоровенный дядька лет пятидесяти в пятнистом комбинезоне. Он ловко перехватил руку наркомана, заломил ее за спину, спокойно отобрал нож, спрятал его в карман, затем как следует пнул нарушителя спокойствия, придав ему начальное ускорение.
Стоявший возле двери тщедушный продавец гостеприимно распахнул дверь, грузчик вылетел в нее, проскакал по ступенькам и с размаху грохнулся в большую лужу.
– Какой странный молодой человек! – проговорил Маркиз, повернувшись к охраннику.
– Обыкновенный наркоша! – отозвался тот, отряхивая брюки. – Перекололся и теперь несет черт знает что!
– Я вам чем-то могу помочь? – осведомился продавец, подходя к Маркизу.
Леня внимательно огляделся по сторонам.
В основном магазин торговал мехами – шубы и горжетки, палантины и зимние шапки, по большей части новые, хотя попадались и достаточно поношенные.
В углу Маркиз заметил своего старого знакомого – медведя из Музея-квартиры писателя Панаева.
– Вот такое чучело мне бы пригодилось! – проговорил он, направляясь к медведю. – Мне чего-то подобного не хватает в холле загородного дома. Могу я его осмотреть?
– Пожалуйста. – Продавец взглянул на покупателя с некоторым подозрением.
Маркиз протиснулся к медведю и запустил руку ему в пасть:
– Знаете, все советуют, если покупаешь домашнее животное, первым делом проверять зубы…
Продавец вспомнил, что покупатель всегда прав, и промолчал, однако не спускал с Маркиза глаз.
В это время дверь магазина широко распахнулась, и на пороге снова появился непобедимый грузчик. На этот раз он сжимал в правой руке монтировку.
– Отдавайте медведя, гады! – завопил он, размахивая своим грозным оружием. – Отдавайте, а то я сейчас все вам здесь порушу!
Охранник с угрожающим видом шагнул к нарушителю порядка, продавец тоже двинулся к двери, оставив Маркиза без присмотра наедине с медведем.
Только этого Леня и дожидался.
Он уже нащупал кое-что в медвежьей пасти и теперь поспешно вытащил спрятанный предмет.
Это была маленькая аудиокассета, аккуратно уложенная в полиэтиленовый пакет.
Леня поспешно спрятал кассету в карман, и сделал это очень своевременно, поскольку продавец уже вернулся к нему и поинтересовался:
– Ну как, чучело вам понравилось?
– Нет, оно мне не подходит, – отозвался Маркиз, – у этого медведя кариес!
Боковым зрением он заметил, как охранник снова выкинул из магазина упорного наркомана. Приветливо улыбнувшись продавцу, Маркиз вышел на крыльцо.
Грузчик, ругаясь, поднимался из лужи. Видно было, что он не собирается сдаваться.
Леня осторожно обошел его, сел в свою машину, проехал несколько кварталов и остановился в тихом, безлюдном месте.
Достав кассету из пакета, он вставил ее в автомобильную магнитолу и включил воспроизведение.
Сначала из динамиков донеслось негромкое шуршание пленки, затем начался разговор. На кассете были записаны два голоса – мужской и женский. Эти двое с самого начала разговаривали на повышенных тонах, проще говоря – ссорились.
– Не слишком ли много ты о себе возомнил? – проговорила женщина истеричным, взвинченным голосом. – Не забыл ли ты, кому обязан своим положением?
– Уж не тебе ли, дорогая? – отозвался мужчина.
У него был голос довольно необычного тембра – гнусавый, словно квакающий.
– Во всяком случае, ты всем обязан моему мужу! Если бы не вмешательство Геннадия, тебе не видать нынешнего поста как своих ушей!
– Ты и твой муж – это не одно и то же! И в конце концов, я давно с ним расплатился! С ним и с тобой! Как только возглавил комитет, я тут же выполнил его просьбу…
– Еще бы не выполнил! Это была не просьба! Это было требование! Думаешь, с такими людьми, как Геннадий, можно расплатиться мелкой подачкой? Не забывай, кто он и какие у него возможности!
– Я и не забываю, – огрызнулся мужчина, – но я тоже не все могу… В конце концов, здесь не Москва…
– Во всяком случае, ты вполне мог устроить моего племянника к себе в комитет!
– Если бы было подходящее место…
– У тебя была вакансия после того, как Сударушкин ушел на пенсию…
– Мальчишку без образования, без опыта работы назначить на такой пост…
– Можно подумать, что у тебя было образование и опыт, когда тебя назначили председателем комитета!
– Я – это я! – На этот раз в голосе мужчины прозвучало плохо скрытое самодовольство.
– Чем это ты лучше его? Если хочешь знать, Стасик тебе сто очков вперед даст!
– Это в каком смысле? – Мужчина насторожился.
– А во всех смыслах!
– Ты хочешь сказать…
– Да-да, и в этом самом!
– Он же твой племянник!
– Тоже мне, моралист нашелся! Дура я была, когда с тобой связалась! От тебя проку как от козла молока…
– А ну повтори, что ты сейчас сказала! – Теперь в голосе мужчины звучало холодное бешенство. Леня буквально видел его выпученные от ненависти глаза и трясущиеся руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Ты, Толя, работал на многие поколения питерских мальчишек и девчонок, которые будут слушать соловьев в Шуваловском парке, любоваться зарослями цветущей черемухи и белыми ночами целоваться на его скамейках… Я понимаю, что это звучит слишком высокопарно и не всегда получается как задумано, но мне хотелось бы верить, что именно так и будет. – Леня не любил выражаться чересчур красиво, ему это казалось фальшивым, и он закончил более простыми словами: – Но самое главное, что мы подложили очень крупную свинью нескольким законченным гадам. В том числе твоему знакомому Василию Окуню.
– Ну на это я согласен! – обрадовался Анатолий. – К этому подонку у меня много чего накопилось!
– Вот и ладушки, – проговорил Маркиз, разглядывая последнюю страницу документа. Там стояли подписи нескольких участников комиссии, а также ее председателя.
Возглавлял высокую комиссию председатель комитета по землепользованию городского правительства Виктор Михайлович Анциферов.
– Анциферов… – задумчиво проговорил Маркиз, вглядываясь в размашистую подпись чиновника. – Где-то я эту фамилию уже встречал… причем не в хронике официальных городских событий…
– Поехали домой! – взмолился Анатолий. – Я ведь, между прочим, как вылез из ванны, так и хожу до сих пор в мокрой одежде. А на улице все же не лето…
– Извини. – Маркиз выжал сцепление. – Но где же я встречал эту фамилию? Рудик, что ли, о нем говорил? Ладно, отвезу тебя домой, а сам – в музей Панаева. Надо медведя пощупать, что-то там Упертый спрятал… Ох ты черт, там закрыто уже! Ну тогда завтра!
По дороге Леня заехал в Государственную регистрационную палату и сдал туда желтый конверт с документами. Надменная девица в окошечке поглядела на него с подозрением, но Леня посчитал, что это ее обычное состояние. Аккуратно убрав в бумажник расписку, он сделал девице ручкой и ушел.
В холле Музея-квартиры прогрессивного писателя Панаева было, по обыкновению, тихо и пустынно, как в магазине зонтиков, открытом посреди Сахары. Экскурсовод Анна Семеновна Сырникова вполголоса обсуждала с гардеробщицей рецепт приготовления ленивых вареников. Услышав скрип входной двери, она повернулась, узнала Леню и обрадовалась ему как родному.
– Молодой человек! Это вы! Вы нас не забываете!
– Как я могу забыть тех, кто открыл мне глаза на отечественную литературу?! – воскликнул Леня с неумеренным энтузиазмом.
При этом смотрел он не на Анну Семеновну, а в угол возле лестницы, где прежде стояло потертое чучело медведя.
Чучело отсутствовало.
– Вы к нам опять со спонсорской помощью? – с надеждой в голосе осведомилась Анна Семеновна.
– Нет… да… – замялся Маркиз. – Я как раз прорабатываю свои возможности… А куда подевался ваш замечательный медведь? Неужели у него начался весенний отпуск?
– Интриги! – пожаловалась Анна Семеновна. – Сотрудники зоологического музея убедили городское руководство, что этот медведь не имеет культурно-исторической ценности, при этом он относится к какому-то редкому, практически вымершему виду, и добились, что его перевели к ним на баланс…
– Что, его уже отправили в зоологический музей? – ужаснулся Маркиз, представив, как осложнятся его поиски. Среди огромного поголовья медведей в зоологическом музее его чучело бесследно затеряется. – А давно его увезли? – осведомился он, скрывая волнение.
– Буквально перед вашим приходом!
Маркиз развернулся и бросился к двери.
– Куда же вы, молодой человек! – крикнула ему в спину Сырникова. – А как же ваш интерес к отечественной истории? А как же ваша спонсорская помощь?
– В нашей литературе были заметные величины и помимо Панаева! – ответил Маркиз, на секунду задержавшись в дверях. – Например, писатель Скабичевский! Я должен узнать, как обстоят дела в его мемориальном музее и не нуждается ли этот музей в поддержке…
Выскочив на улицу, он буквально впрыгнул в свою машину и помчался на стрелку Васильевского острова, к популярному среди детей нашего города и их родителей зоологическому музею.
Подкатив к служебному входу музея, Леня увидел фургон вроде тех, в которых перевозят мебель. Задние двери фургона были распахнуты, и парень лет двадцати пяти в синем брезентовом комбинезоне выгружал из него пластмассовые офисные стулья.
Маркиз подошел к грузчику и окинул его оценивающим взглядом.
Темные круги под глазами, суженные зрачки и нервно подергивающаяся щека вызвали у Лени некоторые вполне обоснованные подозрения.
– Здорово! – радостно воскликнул Маркиз и протянул грузчику руку. – Ты где пропадал? Уезжал, что ли?
Грузчик удивленно посмотрел на Леню, но машинально пожал протянутую руку. Рука у него оказалась вялая, холодная и влажная, как дохлая рыба.
Маркиз стиснул его кисть и второй рукой сдвинул к локтю длинный рукав рубашки. Под манжетой все запястье с внутренней стороны было исколото.
– Чего надо? – зашипел грузчик, пытаясь вырвать руку. – Ты вообще кто такой?
– Тебе от писателя Панаева привет! – вполголоса ответил ему Маркиз, не выпуская руку.
– От какого еще Панаева? – Лицо грузчика задергалось еще сильнее, глазки воровато забегали.
– Ты, голубь сизокрылый, куда медведя дел?
– Не знаю никакого медведя! Ты-то тут при чем? Сейчас я охрану позову!
– Зови! – охотно разрешил Маркиз. – Им-то ты и расскажешь про медведя!
– Что ты привязался со своим медведем? – Грузчик предпринял еще одну вялую попытку сбежать, но Маркиз не терял бдительности.
– Может быть, у меня с этим медведем была духовная близость! Родство душ! – процедил Леня. – Может, его подстрелил мой родной прадедушка! А ты, гад, загнал его! На дозу не хватило? А ну говори: кому медведя продал?
– Не знаю никакого медведя! – упорно стоял на своем грузчик.
– Ну не знаешь – и ладно, – неожиданно сдался Маркиз. – Обидно, конечно, что такие деньги пропадут…
– Какие деньги? – насторожился грузчик.
– Да какая тебе разница? – Маркиз отпустил вялую руку наркомана и отступил в сторону. – Ну медведь этот очень редкий… сто тысяч баксов стоит… Но тебе-то не все ли равно?
– Сто тысяч? – Глаза грузчика загорелись, как задние огни тормозящего автомобиля.
– А может, и сто пятьдесят! – спокойно добавил Маркиз и зашагал прочь.
Впрочем, далеко он не ушел: отойдя метров на пятьдесят, сел в свою машину и уставился на автофургон.
Грузчик торопливо, буквально в полминуты выкинул из фургона оставшиеся стулья, о чем-то взволнованно переговорил с водителем, вскочил в кабину, и фургон тронулся с места.
Служащий музея, который по накладной принимал груз, закричал что-то вслед и даже побежал за фургоном, но тот уже развернулся и выехал на Дворцовый мост.
Маркиз ехал следом.
Фургон мчался, нарушая все мыслимые правила движения, и только чудом не попался на глаза гаишникам. Маркиз старался не упускать его из виду и через пятнадцать минут увидел, как фургон затормозил перед дверью комиссионного магазина на улице Некрасова.
– Что-то мне сегодня везет на писателей-демократов! – пробормотал Леня, следя за дальнейшими событиями.
А события развивались примерно так, как он и ожидал.
Грузчик выскочил из кабины и вошел в магазин.
Через минуту он вылетел в дверь, выкинутый пинком здоровенного охранника. Второй раз он вошел в магазин в сопровождении шофера, но это не помогло – охранник вытолкал обоих.
Дольше ждать не имело смысла.
Леня поставил машину на ручник, запер ее и направился в комиссионный магазин.
Не успел он войти внутрь, как следом за ним туда же ворвался грузчик.
– Отдайте медведя! – заорал он с порога, размахивая складным ножом. – Отдайте, гады, или я всех тут порежу!
– Ну, нарком долбанутый, ты мне надоел! – рявкнул охранник – здоровенный дядька лет пятидесяти в пятнистом комбинезоне. Он ловко перехватил руку наркомана, заломил ее за спину, спокойно отобрал нож, спрятал его в карман, затем как следует пнул нарушителя спокойствия, придав ему начальное ускорение.
Стоявший возле двери тщедушный продавец гостеприимно распахнул дверь, грузчик вылетел в нее, проскакал по ступенькам и с размаху грохнулся в большую лужу.
– Какой странный молодой человек! – проговорил Маркиз, повернувшись к охраннику.
– Обыкновенный наркоша! – отозвался тот, отряхивая брюки. – Перекололся и теперь несет черт знает что!
– Я вам чем-то могу помочь? – осведомился продавец, подходя к Маркизу.
Леня внимательно огляделся по сторонам.
В основном магазин торговал мехами – шубы и горжетки, палантины и зимние шапки, по большей части новые, хотя попадались и достаточно поношенные.
В углу Маркиз заметил своего старого знакомого – медведя из Музея-квартиры писателя Панаева.
– Вот такое чучело мне бы пригодилось! – проговорил он, направляясь к медведю. – Мне чего-то подобного не хватает в холле загородного дома. Могу я его осмотреть?
– Пожалуйста. – Продавец взглянул на покупателя с некоторым подозрением.
Маркиз протиснулся к медведю и запустил руку ему в пасть:
– Знаете, все советуют, если покупаешь домашнее животное, первым делом проверять зубы…
Продавец вспомнил, что покупатель всегда прав, и промолчал, однако не спускал с Маркиза глаз.
В это время дверь магазина широко распахнулась, и на пороге снова появился непобедимый грузчик. На этот раз он сжимал в правой руке монтировку.
– Отдавайте медведя, гады! – завопил он, размахивая своим грозным оружием. – Отдавайте, а то я сейчас все вам здесь порушу!
Охранник с угрожающим видом шагнул к нарушителю порядка, продавец тоже двинулся к двери, оставив Маркиза без присмотра наедине с медведем.
Только этого Леня и дожидался.
Он уже нащупал кое-что в медвежьей пасти и теперь поспешно вытащил спрятанный предмет.
Это была маленькая аудиокассета, аккуратно уложенная в полиэтиленовый пакет.
Леня поспешно спрятал кассету в карман, и сделал это очень своевременно, поскольку продавец уже вернулся к нему и поинтересовался:
– Ну как, чучело вам понравилось?
– Нет, оно мне не подходит, – отозвался Маркиз, – у этого медведя кариес!
Боковым зрением он заметил, как охранник снова выкинул из магазина упорного наркомана. Приветливо улыбнувшись продавцу, Маркиз вышел на крыльцо.
Грузчик, ругаясь, поднимался из лужи. Видно было, что он не собирается сдаваться.
Леня осторожно обошел его, сел в свою машину, проехал несколько кварталов и остановился в тихом, безлюдном месте.
Достав кассету из пакета, он вставил ее в автомобильную магнитолу и включил воспроизведение.
Сначала из динамиков донеслось негромкое шуршание пленки, затем начался разговор. На кассете были записаны два голоса – мужской и женский. Эти двое с самого начала разговаривали на повышенных тонах, проще говоря – ссорились.
– Не слишком ли много ты о себе возомнил? – проговорила женщина истеричным, взвинченным голосом. – Не забыл ли ты, кому обязан своим положением?
– Уж не тебе ли, дорогая? – отозвался мужчина.
У него был голос довольно необычного тембра – гнусавый, словно квакающий.
– Во всяком случае, ты всем обязан моему мужу! Если бы не вмешательство Геннадия, тебе не видать нынешнего поста как своих ушей!
– Ты и твой муж – это не одно и то же! И в конце концов, я давно с ним расплатился! С ним и с тобой! Как только возглавил комитет, я тут же выполнил его просьбу…
– Еще бы не выполнил! Это была не просьба! Это было требование! Думаешь, с такими людьми, как Геннадий, можно расплатиться мелкой подачкой? Не забывай, кто он и какие у него возможности!
– Я и не забываю, – огрызнулся мужчина, – но я тоже не все могу… В конце концов, здесь не Москва…
– Во всяком случае, ты вполне мог устроить моего племянника к себе в комитет!
– Если бы было подходящее место…
– У тебя была вакансия после того, как Сударушкин ушел на пенсию…
– Мальчишку без образования, без опыта работы назначить на такой пост…
– Можно подумать, что у тебя было образование и опыт, когда тебя назначили председателем комитета!
– Я – это я! – На этот раз в голосе мужчины прозвучало плохо скрытое самодовольство.
– Чем это ты лучше его? Если хочешь знать, Стасик тебе сто очков вперед даст!
– Это в каком смысле? – Мужчина насторожился.
– А во всех смыслах!
– Ты хочешь сказать…
– Да-да, и в этом самом!
– Он же твой племянник!
– Тоже мне, моралист нашелся! Дура я была, когда с тобой связалась! От тебя проку как от козла молока…
– А ну повтори, что ты сейчас сказала! – Теперь в голосе мужчины звучало холодное бешенство. Леня буквально видел его выпученные от ненависти глаза и трясущиеся руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31