— проворчал Антон. — Не можешь, что ли, подождать?
— Не могу, — честно призналась я. — Если ты сейчас же мне все не объяснишь, я просто умру от любопытства!
— Ну ладно… в тот день, когда убили Меликханова, я вошел в переговорную и увидел его труп… — при этом неприятном воспоминании лицо Антона перекосилось. — Я увидел его труп, — повторил Антон, — а рядом, на полу, лежал маленький блестящий предмет. Я машинально поднял его и разглядел. Это был серебряный зажим для галстука в форме разинувшего пасть крокодила с изумрудными глазами. Редкая вещица… я положил этот зажим на свой стол. А потом ворвалась Лариса, вызвала охрану, и все завертелось…
— Майор Синицын ничего не говорил про этот зажим… — вставила я короткую реплику.
— Вот видишь! — Антон поднял палец. — Наверняка Лариса забрала его! Она соучастница Мотыгина! Я понял это, когда ты сказала, что видела их вместе!
— Все равно не понимаю, почему вы стали за ним следить!
— Ну как ты не понимаешь! — фыркнул Антон. — Я же говорю тебе, что пересматривал видеозапись и увидел на галстуке у Мотыгина этот самый зажим! Значит, это он был в тот день в переговорной, он убил Меликханова и при этом потерял свой зажим!
— Может быть, у него просто похожий? — усомнилась я.
— Точно тебе говорю — этот самый! Я же сказал — у крокодила были изумрудные глаза… точнее, один глаз, второй камешек выпал! И на кассете тоже не было одного камешка!
— Выходит, с тех пор он его так и не удосужился вставить… — протянула я. — А мы-то считаем его элегантным!
— В любом случае, немедленно отправляйся домой! — зашипел на меня Карабас. — Тебе здесь совершенно нечего делать!
Я хотела сказать, что без меня он наломает дров, что вытаскивать его из всевозможных неприятностей стало уже моим хобби, но вовремя поняла, что на такого закоренелого эгоиста, как Антон, мои слова подействуют, как красная тряпка на быка, и решила действовать по-другому. Он говорит о женской логике? Так он получит женскую логику по полной программе.
— И никуда я не уйду! — проговорила я капризным тоном. — А если будешь гнать меня отсюда, я подниму такой визг, что на твоей слежке можно будет поставить жирный крест! Понял?
Похоже, такой аргумент он действительно понял, во всяком случае, надулся и замолчал. Я тоже замолчала, прислушиваясь.
Разговора возле дверей мы слышать не могли, но, судя по жестам и долетавшим до нас словам, Мотыгин просил, чтобы Васильич пропустил его внутрь, а тот упирался — видно, все еще был напуган Ашотом. Наконец Мотыгин сумел уговорить охранника (видимо, они просто сошлись в цене), и оба скрылись за дверью бизнес-центра.
— Ну, теперь отправляйся домой! — проворчал Антон, поворачиваясь ко мне. — Я тебе приказываю!
— Мы не на работе! — отмахнулась я. — И нечего мне приказывать!
— Все равно слежка отменяется. — Он вздохнул и сбавил тон. — Внутрь незамеченными не попасть!
— Это еще как поглядеть! — ответила я бодро. — Я этот центр успела изучить и, пожалуй, смогу пробраться внутрь… и тебя проведу, если, конечно, ты перестанешь командовать и оставишь этот высокомерный тон.
— Когда это ты успела его изучить? — осведомился Антон, переводя взгляд с меня на призрачный силуэт бизнес-центра.
— Пока некоторые отсиживались в шкафу, отъедались полукопченой колбасой и крутили по видику порнуху! — проговорила я мстительно. — Ну так как — мы работаем в команде или дальше я иду одна?
— Ох уж эта колбаса! — Антон поморщился. — У меня от нее до сих пор изжога!
— Дело не в колбасе, а в ее количестве, — не удержалась я. — Конечно, если съесть сразу целый батон…
— Да хватит тебе! — вспыхнул Антон. — Мы будем и дальше препираться или ты проведешь меня в здание?
— Ладно уж! — Я выбралась из-за машины и направилась в сторону бизнес-центра. При этом я вспомнила изображения на мониторах в комнате охраны и старалась идти по тому маршруту, который не попадал в поле зрения камер видеонаблюдения.
Приблизившись к стене здания, я двинулась вдоль нее, восстанавливая в памяти план первого этажа.
Здесь находится киоск канцтоваров… здесь — лифты… а вот тут, если я не ошибаюсь, туалет, в котором я поменяла внешность и из курьера превратилась в уборщицу!
Точно, вот то самое окно, которое я видела изнутри. И форточка, к счастью, не закрыта.
Те, кто отвечает здесь за охрану, не обращают внимания на такие мелочи, как форточка в туалете. Ну да, они же вместо этого обделывают свои темные делишки, как мой знакомый лысый Васильич! Ну, в их оправдание можно сказать, что в такую форточку не залезет человек обычной комплекции. Разве что такая тощая особа, как я. Такая сушеная селедка, как иногда, в дурном настроении, называет меня сестрица.
— Ну, что стоишь? — повернулась я к Антону. — Подсади меня!
Он с готовностью выполнил мою просьбу, подсадил, причем при этом умудрился подержаться за мою задницу, что, по-моему, было совершенно лишним. Я пролезла в форточку (надо сказать, не без труда), спрыгнула на пол и открыла шпингалет. Честно говоря, в этот момент я здорово струхнула: вдруг у них на этом окне установлен датчик сигнализации? Но в здании царила тишина. Все обошлось. Я распахнула окно и позвала Антона.
Кряхтя и ворча, он подтянулся на подоконнике и ввалился в помещение.
— Если меня уволят из банка, — прошептала я, — кусок хлеба мне обеспечен. Буду работать воровкой-домушницей, это у меня явно получается!
— Где это мы? — прошептал Антон, боязливо оглядываясь по сторонам.
— В дамском туалете, — ответила я насмешливо. — Тебе, по-моему, к этому не привыкать. Когда ты прятался в шкафу…
— Да прекрати ты напоминать мне об этом! — взорвался Антон. — Скоро ты убедишь меня, что мне пора поменять сексуальную ориентацию или вообще сделать операцию по перемене пола!
— Только не это! — выпалила я, окинув его взглядом. — Как мужчина ты смотришься куда привлекательнее!
Антон густо покраснел, а я поняла, что немного перебарщиваю и пора прекратить подшучивать над ним. Тихонько приоткрыв дверь, я выглянула в холл.
Охранника на посту не было — видимо, он совершал плановый обход здания, а скорее всего — просто пил чай в хорошо знакомой мне служебной комнате. Припомнив расположение камер, я сложными зигзагами пересекла холл, направляясь к лестнице. Антон шел за мной след в след, как по минному полю.
Мы уже начали подниматься по лестнице, как вдруг со второго этажа донеслись приближающиеся шаги и негромкий разговор.
— Что делать? — прошипел Антон, схватив меня за локоть. — Мы попались! Нас арестуют! Узнают, кто я такой, — и мне крышка!
— Не паниковать! Сюда! — Я юркнула под лестницу. Там мы обнаружили неплотно прикрытую дверь. Шаги приближались, раздумывать было некогда, и мы проскользнули внутрь, притворив дверь за собой.
За этой дверью оказалась тесная кладовка, здесь было несколько стеллажей с моющими средствами и бытовой химией, по стенам висели синие форменные халаты.
Дверь была прикрыта неплотно, и мы хорошо слышали шаги и голоса в холле.
— Щас, Васильич, только переоденемся да руки вымоем, — говорил смутно знакомый женский голос. — Все ж таки с ядами работаем… хоть мы и привычные, а не ровен час, потравиться можем! Ежели эта отрава на крыс действует, так на нас с тобой тем паче! Крыса — она ведь здоровая, ее попробуй еще отрави… вот Карл Иваныч не даст соврать… верно, Карлуша?
Я поняла, что это — те самые крысоморы-дератизаторы, которые приходили в центр одновременно со мной, и с ними — все тот же неизменный охранник Васильич.
— Ну, лады, — отвечал ей Васильич. — Умоетесь да заходите. А я пока чайник поставлю. Выпьем чайку… с вашими пряниками! — Он довольно хохотнул, и послышались удаляющиеся шаги.
Но в следующую секунду мы поняли, что если шаги Васильича удалялись, то шаги дератизаторов, наоборот, приближались к нашему убежищу. Я прижала палец к губам, быстро всунула руки в рукава висящего на стене синего халата, а ноги — в огромные резиновые сапоги и замерла, прижавшись к стене, сделав Антону знак повторить мои действия. Он торопливо натянул халат, который оказался ему мал и едва не треснул по швам, попытался надеть сапоги, но ноги в них категорически не влезали… тогда вместо сапог Антон сунул ноги в два красных пластмассовых ведра и застыл около стены. Я скосила на него глаза… и едва не прыснула: он напоминал огородное чучело.
Однако сейчас был не самый подходящий момент для веселья. Борцы с грызунами уже приближались к двери. Я протянула руку и вывернула лампочку.
В ту же секунду дверь приоткрылась, и в проеме показались два силуэта — массивной тетки и ее тщедушного спутника.
Тетка протянула руку к выключателю, щелкнула… в кладовке было все так же темно.
— Ну вот, Карлуша, лампочка перегорела! — со вздохом проговорила тетка. — Надо будет Васильичу сказать… ну да ладно, мы свою одежку и в темноте не перепутаем! А спецуху здесь оставим, завтра все равно снова сюда придем, довершать начатое!
Шумно вздыхая и возясь, дератизаторы стащили свои балахоны, переоделись и отправились восвояси.
Едва их шаги затихли в дальнем конце холла, я выскочила из своего убежища и схватила оставленные на полу защитные балахоны.
— Вот отличная маскировка! — проговорила я, повернувшись к Антону.
Он мучительно пыхтел, пытаясь вытащить правую ногу из ведра. Мне пришлось помочь ему.
Балахоны дератизаторов пришлись нам впору, только, разумеется, Антон натянул спецодежду тетки, а я — ее тщедушного спутника. В этих бесформенных одеяниях, с защитными масками на лице мы выглядели жутко, но узнать нас было невозможно.
Мы выбрались из чулана и на этот раз без препятствий поднялись на третий этаж, где два года назад помещался офис фирмы «Посейдон».
Свернув в коридор, мы услышали впереди какие-то странные звуки.
Грохот падающих предметов перемежался раздраженными выкриками и натужным пыхтением. Мы с Антоном переглянулись. Звуки доносились из-за третьей двери по левой стороне коридора.
— Мотыгин! — прошептал Антон.
— Мотыгин, — согласилась я. — И можете не шептать: он там так шумит, что не услышит репетицию духового оркестра пожарной команды!
Мы подошли к двери и приоткрыли ее.
Внутри, в просторном помещении, творилось что-то невообразимое. Все ящики из столов были выдернуты, содержимое их разбросано по полу, бумаги покрывали пол, как первый снег покрывает темную осеннюю землю. По этому белому покрову были разбросаны комья земли из цветочных горшков. Среди всего этого кошмара метался человек, в котором очень трудно было узнать всегда такого элегантного и ухоженного Мотыгина.
Его густые седеющие волосы были всклокочены, пиджак валялся на полу, рубашка выбилась из-за пояса брюк, лицо покрывали красные пятна. Он метался по комнате, то в очередной раз перерывая содержимое столов, то заглядывая в опустошенные горшки из-под комнатных растений, и время от времени истерично вскрикивал:
— Ничего! И здесь ничего! Мерзавец! Скотина! Перед смертью и то обманул!
— Куда, интересно, смотрит охрана? — пробормотал Антон, взирая на устроенный Мотыгиным погром. — У них под носом такое творится, а им и дела нет!
— Охрана пьет чай, — напомнила я.
— Сволочь лысая! — воскликнул в очередной раз Мотыгин, заглядывая в горшок из-под пальмы. Сама пальма сиротливо валялась рядом, жалостно растопырив черные корни.
— О ком это вы? — громко произнес Антон, входя в комнату и направляясь к Мотыгину. — Об убитом вами Илье Меликханове?
Мотыгин замер и уставился на приближающееся к нему существо.
Должна признаться, что Антон в защитном балахоне, с маской на лице выглядел устрашающе. Не знаю, за кого Мотыгин принял Антона — за ангела мести, за инопланетянина или за вернувшегося с того света Меликханова, но только он попятился, отмахиваясь рукой, как будто надеясь, что это страшилище сгинет, и завопил:
— Я не хотел его убивать! Я хотел только, чтобы он сказал мне, где спрятаны деньги! Он сам виноват! Он издевался надо мной! Он сказал, что деньги все время были здесь, у меня под носом! И все равно он соврал! Я перерыл здесь все, но денег нет! Я не хотел! Честное слово, я не хотел! Это получилось случайно! Ваза подвернулась мне под руку…
Мотыгин пятился, не сводя глаз с Антона, и, разумеется, не смотрел себе под ноги. В результате он зацепился ногой за корни той самой пальмы, споткнулся, потерял равновесие и грохнулся на спину, ударившись об пол затылком.
Антон склонился над ним, потрогал пульс.
— Жив, — сообщил он мне, распрямившись. — Только потерял сознание. Ничего, через полчаса оклемается, и мы сдадим его милиции. Ты слышала, как он признался в убийстве Меликханова?
— Боюсь, что потом он отопрется, — проговорила я с сомнением.
— Этот майор… как его… Пеночкин… то есть Синицын… он очень упорный, он его дожмет! Но мне другое непонятно — что Мотыгин искал здесь? О чем он допытывался у Меликханова перед тем, как его убил? О каких деньгах он говорил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38