На мой взгляд, выбор продуктов не слишком правильный, учитывая комплекцию Карабаса и его сидячий образ жизни, но, в конце концов, мне-то что за дело?
Я еще протерла стол и отыскала под ним закопченный чайник. И вот, когда я уже совсем собралась и красила губы той самой темно-красной помадой, которую подарила мне Лидия Петровна в благодарность за обед в китайском ресторане, в замке заскрежетал ключ. Я обмерла и выскочила в прихожую, прихватив из кухни столовый нож.
Дверь распахнулась и впустила колоритную парочку — пышную аппетитную блондинку и невысокого, просто крошечного мужичка характерной наружности — милиция про таких говорит «лицо кавказской национальности». Увидев меня с ножом, блондинка остановилась на пороге, вылупив круглые, как будто нарисованные глаза.
— Вы кто? — спросила я хрипло. — Вы как сюда попали?
— Дэвушка, — спутник блондинки выпрямился и расправил плечи, при его малом росте это вышло очень уморительно, — я эту квартиру снимаю, дэньги плачу и за свои дэньги встречаюсь тут с любимой женщиной, понимаешь?
— Ашотик! — Блондинка сделала неуверенную попытку завизжать. — Кто эта маринованная селедка? Откуда ты ее выкопал? Из какого холодильника?
— Тише! — Мы с Ашотиком одновременно шикнули на блондинку, потому что дверь напротив начала легонько приоткрываться. Для полного счастья нам не хватало только любопытных соседей! Для того чтобы те двое протиснулись в квартиру, мне пришлось отступить в кухню, потому что прихожая в Генкиной квартире была размера «больше двух не собирайся». Блондинка прижала руки к своему впечатляющих размеров бюсту и застыла, сложив губки бантиком.
— Очень интересно, — медленно проговорила я, выразительно помахивая ножом, — я, между прочим, тоже эту квартиру снимаю. На три ближайших дня, сечешь?
Ашотик заметно смутился, и я поняла, что нахожусь на правильном пути.
— Ты когда с хозяином договаривался? — Я продолжала планомерно развивать наступление. — Я — только что, три тыщи рублей ему отдала своих, кровных…
Тут я, конечно, малость приврала, потому что деньги были не мои, а Карабаса. Но это, в конце концов, совершенно не касается Ашотика и его пышнотелой пассии.
Ашотик опустил свои черные глазки и сделал шаг назад. Но уперся в свою блондинку — его голова как раз пришлась на уровне ее роскошных буферов. Очевидно, это придало ему сил, потому что он приложил руку к сердцу и заговорил горячо и хлопотливо:
— Ну, дорогая, зачэм подсчеты эти? Такой молодой красывый дэвушка, а все считает! Ты бухгалтер, да? Или ты счетная машина? Арифмомэтр?
Он сделал паузу, чтобы набрать воздуха, и продолжил:
— Ну, снимал я у Гэны эту квартирку на прошлой неделе, так? И в принципе договорился, что еще приеду в следующей месяц, так? А тут случай такой вышел, нэ мог я не приехать, чтобы с любимой жэнщиной лишний раз повидаться! Ты знаешь, дэвушка, что такое лубовь? — И он выразительно закатил свои выпуклые черные глаза.
— Ашотик! — грозно заговорила блондинка, и бюст ее заколыхался в такт речам. — Ты говорил, что эту квартиру на постоянно снял. А тут вдруг чужая баба обретается, как это понимать?
— Это еще вопрос, кто тут чужой, — процедила я, — кто тут по-честному, а кто — не пришей кобыле хвост! Давай, Ашотик, выметайся отсюда по-хорошему, пока я хозяину не позвонила. Очень ему будет интересно, откуда ты ключ от квартиры взял? Дубликат сделал?
По глазам Ашотика, наполненным черной печалью, я поняла, что права.
— Ну ты и жук! — восхитилась я. — Решил деньги за квартиру не платить? Ну Генка тебе устроит… Забирай свою свиноматку и чтобы я тебя больше никогда не видела!
В принципе девица была ничего себе, со «свиноматкой» я погорячилась, но она первая начала, нечего было «маринованной селедкой» обзываться.
— Ашотик! — заорала она. — Твою любимую женщину оскорбляют, а ты…
— Заткнись! — одновременно приказали мы с Ашотиком, оглянувшись на входную дверь, откуда раздавались подозрительные звуки — явно кто-то подслушивал.
И дело было бы на мази, потому что Ашотик, скорбно насупив густые черные брови, собрался уходить, как вдруг в самый неподходящий момент распахнулась дверь ванной и на пороге появился Антон Степанович в турецких трусах и с намыленными щеками.
— Женя! — сказал он. — Поищи там в пакете бритву…
По ходу дела он разглядел двух непрошеных визитеров и замолчал на полуслове. Зато Ашотик необычайно приободрился, он подумал, что мы с Антоном пришли сюда за тем же самым, что и они с девицей, а стало быть, с нами можно не церемониться. Еще хитрыми своими глазками Ашотик приметил, что я побаиваюсь соседей и, значит, не стану раздувать скандал.
— Зачэм ссориться? — заговорил Ашотик по-свойски. — Всэм места хватит! Раз уж так получилось… Нэ идти же на улицу… Время позднэе… Дэньги я тебе верну, не сомневайся…
— Да вы кто такие? — опомнился Антон.
Затем, сообразив, что кто-то покушается на его полноценный двенадцатичасовой сон на мягкой кровати, он пришел в ярость и пошел было уже на Ашотика грудью, но мы с блондинкой оказались на высоте и растащили своих мужчин по разным углам, как секунданты растаскивают разбушевавшихся боксеров.
— С ума сошел! — зашептала я Карабасу на ухо. — В милицию захотел? Сиди тихо!
— Нэ надо милиции! — согласился Ашотик. — Сами разберемся. Значит, вам — кухня, а нам — комната. Ты уж извини, дорогой, — обратился он к Антону, — но моя любимая жэнщина на той коечке не поместится. А у тебя худенькая, на любителя, конечно…
Блондинка фыркнула, но, внимая моему грозному взгляду, вовремя прикусила язык. Карабас хотел есть и пить, поэтому согласился ночевать на кухне. Чтобы не тащить его среди ночи еще куда-то, я тоже согласилась на все.
Через пять минут все разбрелись по местам, и в квартире наступила тишина. Но ненадолго, потому что Ашотик, видно, был не из тех людей, что тратят время даром, он тут же принялся за дело. Сквозь тонкую стенку доносились до нас ритмичные скрипы кровати и взвизгивания блондинки. Я с интересом прислушивалась, Антон же деловито варил суп и гречневую кашу с грибами. Видя, как он ловко управляется с пакетами, я поняла, что дело это для него привычное.
Вот странно, думала я, вроде бы Антон Степанович мужчина видный, опять же, солидный и не бедный, все-таки был управляющим банка, пусть и небольшого. Ну, допустим, не повезло с первой женой. Но как же его потом-то никто не подобрал? Живет один, питается бомж-пакетами… как-то это ненормально.
— Я суп очень люблю, — извиняющимся тоном сказал Карабас, встретив мой взгляд.
Ему бы маминого борща или грибного супа, невольно подумала я и сообразила, что тоже хочу есть.
Мы похлебали супчика с вермишелью почти по-семейному.
Отставив пустую тарелку, Антон грустно вздохнул и проговорил:
— Хороший супчик… прямо как домашний!
— Домашнего вы не пробовали! — фыркнула я.
— Ну, жена моя, конечно, готовила не очень… — признался он после недолгого раздумья, — честно говоря, она совсем не готовила. Она говорила, что не для того вышла замуж, чтобы все свои лучшие годы простоять у плиты.
Только этого мне не хватало! Начнет теперь, как все мужики, жаловаться на жену! И почему он думает, что это меня может интересовать?
Я сама удивилась своему раздражению и решила перевести разговор на более безопасную тему. Точнее, не столько безопасную, сколько более насущную.
— Антон Степанович, нужно поговорить…
Но Карабас был поглощен гречневой кашей.
— Куда масло делось? — слышался его голос из холодильника. — Жень, ты масло не видела, я покупал — сливочное, несоленое…
— Да не брала я вашего масла, вон оно, на верхней полке!
Антон плюхнул в кастрюлю едва не полпачки, размешал, попробовал и зажмурился:
— Кашу маслом не испортишь!
— А печень? — поинтересовалась я ядовито.
— С печенью каши не было, — на полном серьезе сообщил Карабас. — Была только с грибами…
Да он просто помешался на еде! Ладно бы еще правда голодал месяц в пустыне, а то всего-то денек-другой посидел без горячего! Просто какое-то патологическое обжорство!
— Антон Степанович, я должна с вами поговорить очень серьезно! — отчеканила я и отобрала у него кастрюлю с кашей.
Карабас взглянул на меня и тут же притих.
— Может, не надо? — просительно протянул он, отводя глаза. — Сейчас не самое лучшее время для такого разговора… Как-то я не готов…
— Да вы что! — немедленно рассвирепела я. — Вы соображаете, что говорите? Не самое лучшее время, да у вас вообще времени нет!
— Ну хорошо, — покорился Карабас и отвел глаза от кастрюли с самым страдальческим видом. — Я слушаю тебя внимательно…
— Это я вас сейчас буду внимательно слушать, — проворчала я, — вот скажите, вы про этого… про покойника… что знаете? Кто он такой, где раньше работал…
— Про покойника? — недоуменно переспросил Карабас. — Про какого покойника?
Судя по растерянному выражению лица, он только что был где-то далеко от меня и от этой запущенной квартирки. Неужели до сих пор вспоминает бывшую жену?
— Про Илью Артуровича Меликханова, — напомнила я с ангельским терпением. — Вы еще помните такого? Между прочим, вас разыскивают по подозрению в его убийстве!
— А, ты про Меликханова! — отозвался Антон с удивлением. — Так ты что, о нем хотела поговорить?
Никак не понять мне этого человека, отчего он вдруг так обрадовался. Глаза заблестели, улыбается. И между прочим, сейчас, когда помылся и побрился и взгляд стал не такой затравленный, Антон Степанович показался мне очень даже ничего.
— Ну о чем же еще нам с вами разговаривать в такое время и в таком месте. — Я постаралась смягчить резкость своих слов улыбкой. — Не хочу вам напоминать о неприятном, но все же надо что-то с этим делом решать. Вы же не можете долго быть в бегах, ведь найдут…
— Точно, — однако он совсем не расстроился, а продолжал улыбаться и даже придвинулся ко мне поближе, — ну, до того как прийти к нам, Меликханов два года в Москве работал. В крупном банке. Но вообще-то он отсюда, из нашего города. А мы еще что-нибудь будем есть? А то каша стынет…
— Я наелась. И вообще на ночь много есть вредно. А тем более — посреди ночи. А вы если хотите — сами готовьте, тем более что вам это не впервой. Только продолжайте рассказывать про Меликханова. Если, конечно, умеете совмещать два дела.
— Ну ладно… — Антон поставил на горелку кастрюлю сомнительной чистоты и положил в нее три сардельки. Немного подумал и добавил еще две.
— На меня не рассчитывайте! — напомнила я.
— Я понял, — кивнул Антон. — Это я для себя…
И тут же, без всякого перехода, он продолжил:
— Прежде чем переехать в Москву, он работал здесь в фирме… как же она называлась? Ах да — «Посейдон»!
— Что, эта фирма занималась чем-нибудь, связанным с мореплаванием? Ведь Посейдон — это бог морей!
— С мореплаванием — вряд ли, — проговорил Антон. — Кажется, какая-то торговая фирма. Хотя, может быть, они доставляли свои товары морским путем…
— Ну, и что случилось с этим «Посейдоном»? — нетерпеливо спросила я, почувствовав, что Антон не торопится продолжать свой рассказ.
— Действительно, была там какая-то история… — произнес он задумчиво, вылавливая из кастрюли сардельку, — но я, честно говоря, не в курсе…
Только я хотела продолжить воспитательную работу, как за стенкой раздался жуткий грохот, потом послышались визг и стоны. Не слишком сексуальные, обычно человек стонет так от боли.
Я осторожно постучалась в дверь комнаты.
— Ребята, вы живы? Ашотик не переутомился?
— Помогите… — послышался слабый голос блондинки.
Антон неуверенно топтался возле двери, тогда я отодвинула его и протиснулась в комнату.
Вид, который открылся нам с порога, произвел на меня неизгладимое впечатление. Кровать рухнула, не выдержав пыла страсти любвеобильного Ашотика, и погребла в развалинах блондинку. Ашотик, в силу своей мелкой комплекции, был отброшен ударной волной к окну, где с размаху врезался в подоконник и, кажется, потерял сознание, поскольку раскинулся в вольготной позе, не подавая признаков жизни.
Мы с Карабасом тут же поделили обязанности. Я бросилась к Ашотику, Антон же боязливо шагнул к блондинке.
— Эй, приятель, ты жив? — Я несколько раз шлепнула Ашотика по щекам. — Давай, скорее возвращайся к своей любимой женщине, ей помощь нужна.
Ашотик негромко застонал и пошевелился. Я ощупала его голову, там не было даже шишки, руки-ноги тоже сгибались отлично. Кажется, все обошлось без серьезных повреждений. Ашотик открыл мутные глаза и пробормотал что-то на незнакомом языке. Пришлось применить проверенное народное средство — холодную воду. Пронося полный чайник к окну, я заметила, что Карабас безуспешно пытается вытащить блондинку из-под обломков кровати. Он схватил ее под мышки и изо всех сил тянул на себя, а она стонала и отбивалась, прижимаясь к нему, однако, своими роскошными буферами.
Мне немедленно захотелось опрокинуть на них полный чайник, однако вода нужна была для Ашота, так что я просто мимоходом пнула ногой Антона под коленку и сказала, чтобы не маялся дурью, а потихоньку разбирал завал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Я еще протерла стол и отыскала под ним закопченный чайник. И вот, когда я уже совсем собралась и красила губы той самой темно-красной помадой, которую подарила мне Лидия Петровна в благодарность за обед в китайском ресторане, в замке заскрежетал ключ. Я обмерла и выскочила в прихожую, прихватив из кухни столовый нож.
Дверь распахнулась и впустила колоритную парочку — пышную аппетитную блондинку и невысокого, просто крошечного мужичка характерной наружности — милиция про таких говорит «лицо кавказской национальности». Увидев меня с ножом, блондинка остановилась на пороге, вылупив круглые, как будто нарисованные глаза.
— Вы кто? — спросила я хрипло. — Вы как сюда попали?
— Дэвушка, — спутник блондинки выпрямился и расправил плечи, при его малом росте это вышло очень уморительно, — я эту квартиру снимаю, дэньги плачу и за свои дэньги встречаюсь тут с любимой женщиной, понимаешь?
— Ашотик! — Блондинка сделала неуверенную попытку завизжать. — Кто эта маринованная селедка? Откуда ты ее выкопал? Из какого холодильника?
— Тише! — Мы с Ашотиком одновременно шикнули на блондинку, потому что дверь напротив начала легонько приоткрываться. Для полного счастья нам не хватало только любопытных соседей! Для того чтобы те двое протиснулись в квартиру, мне пришлось отступить в кухню, потому что прихожая в Генкиной квартире была размера «больше двух не собирайся». Блондинка прижала руки к своему впечатляющих размеров бюсту и застыла, сложив губки бантиком.
— Очень интересно, — медленно проговорила я, выразительно помахивая ножом, — я, между прочим, тоже эту квартиру снимаю. На три ближайших дня, сечешь?
Ашотик заметно смутился, и я поняла, что нахожусь на правильном пути.
— Ты когда с хозяином договаривался? — Я продолжала планомерно развивать наступление. — Я — только что, три тыщи рублей ему отдала своих, кровных…
Тут я, конечно, малость приврала, потому что деньги были не мои, а Карабаса. Но это, в конце концов, совершенно не касается Ашотика и его пышнотелой пассии.
Ашотик опустил свои черные глазки и сделал шаг назад. Но уперся в свою блондинку — его голова как раз пришлась на уровне ее роскошных буферов. Очевидно, это придало ему сил, потому что он приложил руку к сердцу и заговорил горячо и хлопотливо:
— Ну, дорогая, зачэм подсчеты эти? Такой молодой красывый дэвушка, а все считает! Ты бухгалтер, да? Или ты счетная машина? Арифмомэтр?
Он сделал паузу, чтобы набрать воздуха, и продолжил:
— Ну, снимал я у Гэны эту квартирку на прошлой неделе, так? И в принципе договорился, что еще приеду в следующей месяц, так? А тут случай такой вышел, нэ мог я не приехать, чтобы с любимой жэнщиной лишний раз повидаться! Ты знаешь, дэвушка, что такое лубовь? — И он выразительно закатил свои выпуклые черные глаза.
— Ашотик! — грозно заговорила блондинка, и бюст ее заколыхался в такт речам. — Ты говорил, что эту квартиру на постоянно снял. А тут вдруг чужая баба обретается, как это понимать?
— Это еще вопрос, кто тут чужой, — процедила я, — кто тут по-честному, а кто — не пришей кобыле хвост! Давай, Ашотик, выметайся отсюда по-хорошему, пока я хозяину не позвонила. Очень ему будет интересно, откуда ты ключ от квартиры взял? Дубликат сделал?
По глазам Ашотика, наполненным черной печалью, я поняла, что права.
— Ну ты и жук! — восхитилась я. — Решил деньги за квартиру не платить? Ну Генка тебе устроит… Забирай свою свиноматку и чтобы я тебя больше никогда не видела!
В принципе девица была ничего себе, со «свиноматкой» я погорячилась, но она первая начала, нечего было «маринованной селедкой» обзываться.
— Ашотик! — заорала она. — Твою любимую женщину оскорбляют, а ты…
— Заткнись! — одновременно приказали мы с Ашотиком, оглянувшись на входную дверь, откуда раздавались подозрительные звуки — явно кто-то подслушивал.
И дело было бы на мази, потому что Ашотик, скорбно насупив густые черные брови, собрался уходить, как вдруг в самый неподходящий момент распахнулась дверь ванной и на пороге появился Антон Степанович в турецких трусах и с намыленными щеками.
— Женя! — сказал он. — Поищи там в пакете бритву…
По ходу дела он разглядел двух непрошеных визитеров и замолчал на полуслове. Зато Ашотик необычайно приободрился, он подумал, что мы с Антоном пришли сюда за тем же самым, что и они с девицей, а стало быть, с нами можно не церемониться. Еще хитрыми своими глазками Ашотик приметил, что я побаиваюсь соседей и, значит, не стану раздувать скандал.
— Зачэм ссориться? — заговорил Ашотик по-свойски. — Всэм места хватит! Раз уж так получилось… Нэ идти же на улицу… Время позднэе… Дэньги я тебе верну, не сомневайся…
— Да вы кто такие? — опомнился Антон.
Затем, сообразив, что кто-то покушается на его полноценный двенадцатичасовой сон на мягкой кровати, он пришел в ярость и пошел было уже на Ашотика грудью, но мы с блондинкой оказались на высоте и растащили своих мужчин по разным углам, как секунданты растаскивают разбушевавшихся боксеров.
— С ума сошел! — зашептала я Карабасу на ухо. — В милицию захотел? Сиди тихо!
— Нэ надо милиции! — согласился Ашотик. — Сами разберемся. Значит, вам — кухня, а нам — комната. Ты уж извини, дорогой, — обратился он к Антону, — но моя любимая жэнщина на той коечке не поместится. А у тебя худенькая, на любителя, конечно…
Блондинка фыркнула, но, внимая моему грозному взгляду, вовремя прикусила язык. Карабас хотел есть и пить, поэтому согласился ночевать на кухне. Чтобы не тащить его среди ночи еще куда-то, я тоже согласилась на все.
Через пять минут все разбрелись по местам, и в квартире наступила тишина. Но ненадолго, потому что Ашотик, видно, был не из тех людей, что тратят время даром, он тут же принялся за дело. Сквозь тонкую стенку доносились до нас ритмичные скрипы кровати и взвизгивания блондинки. Я с интересом прислушивалась, Антон же деловито варил суп и гречневую кашу с грибами. Видя, как он ловко управляется с пакетами, я поняла, что дело это для него привычное.
Вот странно, думала я, вроде бы Антон Степанович мужчина видный, опять же, солидный и не бедный, все-таки был управляющим банка, пусть и небольшого. Ну, допустим, не повезло с первой женой. Но как же его потом-то никто не подобрал? Живет один, питается бомж-пакетами… как-то это ненормально.
— Я суп очень люблю, — извиняющимся тоном сказал Карабас, встретив мой взгляд.
Ему бы маминого борща или грибного супа, невольно подумала я и сообразила, что тоже хочу есть.
Мы похлебали супчика с вермишелью почти по-семейному.
Отставив пустую тарелку, Антон грустно вздохнул и проговорил:
— Хороший супчик… прямо как домашний!
— Домашнего вы не пробовали! — фыркнула я.
— Ну, жена моя, конечно, готовила не очень… — признался он после недолгого раздумья, — честно говоря, она совсем не готовила. Она говорила, что не для того вышла замуж, чтобы все свои лучшие годы простоять у плиты.
Только этого мне не хватало! Начнет теперь, как все мужики, жаловаться на жену! И почему он думает, что это меня может интересовать?
Я сама удивилась своему раздражению и решила перевести разговор на более безопасную тему. Точнее, не столько безопасную, сколько более насущную.
— Антон Степанович, нужно поговорить…
Но Карабас был поглощен гречневой кашей.
— Куда масло делось? — слышался его голос из холодильника. — Жень, ты масло не видела, я покупал — сливочное, несоленое…
— Да не брала я вашего масла, вон оно, на верхней полке!
Антон плюхнул в кастрюлю едва не полпачки, размешал, попробовал и зажмурился:
— Кашу маслом не испортишь!
— А печень? — поинтересовалась я ядовито.
— С печенью каши не было, — на полном серьезе сообщил Карабас. — Была только с грибами…
Да он просто помешался на еде! Ладно бы еще правда голодал месяц в пустыне, а то всего-то денек-другой посидел без горячего! Просто какое-то патологическое обжорство!
— Антон Степанович, я должна с вами поговорить очень серьезно! — отчеканила я и отобрала у него кастрюлю с кашей.
Карабас взглянул на меня и тут же притих.
— Может, не надо? — просительно протянул он, отводя глаза. — Сейчас не самое лучшее время для такого разговора… Как-то я не готов…
— Да вы что! — немедленно рассвирепела я. — Вы соображаете, что говорите? Не самое лучшее время, да у вас вообще времени нет!
— Ну хорошо, — покорился Карабас и отвел глаза от кастрюли с самым страдальческим видом. — Я слушаю тебя внимательно…
— Это я вас сейчас буду внимательно слушать, — проворчала я, — вот скажите, вы про этого… про покойника… что знаете? Кто он такой, где раньше работал…
— Про покойника? — недоуменно переспросил Карабас. — Про какого покойника?
Судя по растерянному выражению лица, он только что был где-то далеко от меня и от этой запущенной квартирки. Неужели до сих пор вспоминает бывшую жену?
— Про Илью Артуровича Меликханова, — напомнила я с ангельским терпением. — Вы еще помните такого? Между прочим, вас разыскивают по подозрению в его убийстве!
— А, ты про Меликханова! — отозвался Антон с удивлением. — Так ты что, о нем хотела поговорить?
Никак не понять мне этого человека, отчего он вдруг так обрадовался. Глаза заблестели, улыбается. И между прочим, сейчас, когда помылся и побрился и взгляд стал не такой затравленный, Антон Степанович показался мне очень даже ничего.
— Ну о чем же еще нам с вами разговаривать в такое время и в таком месте. — Я постаралась смягчить резкость своих слов улыбкой. — Не хочу вам напоминать о неприятном, но все же надо что-то с этим делом решать. Вы же не можете долго быть в бегах, ведь найдут…
— Точно, — однако он совсем не расстроился, а продолжал улыбаться и даже придвинулся ко мне поближе, — ну, до того как прийти к нам, Меликханов два года в Москве работал. В крупном банке. Но вообще-то он отсюда, из нашего города. А мы еще что-нибудь будем есть? А то каша стынет…
— Я наелась. И вообще на ночь много есть вредно. А тем более — посреди ночи. А вы если хотите — сами готовьте, тем более что вам это не впервой. Только продолжайте рассказывать про Меликханова. Если, конечно, умеете совмещать два дела.
— Ну ладно… — Антон поставил на горелку кастрюлю сомнительной чистоты и положил в нее три сардельки. Немного подумал и добавил еще две.
— На меня не рассчитывайте! — напомнила я.
— Я понял, — кивнул Антон. — Это я для себя…
И тут же, без всякого перехода, он продолжил:
— Прежде чем переехать в Москву, он работал здесь в фирме… как же она называлась? Ах да — «Посейдон»!
— Что, эта фирма занималась чем-нибудь, связанным с мореплаванием? Ведь Посейдон — это бог морей!
— С мореплаванием — вряд ли, — проговорил Антон. — Кажется, какая-то торговая фирма. Хотя, может быть, они доставляли свои товары морским путем…
— Ну, и что случилось с этим «Посейдоном»? — нетерпеливо спросила я, почувствовав, что Антон не торопится продолжать свой рассказ.
— Действительно, была там какая-то история… — произнес он задумчиво, вылавливая из кастрюли сардельку, — но я, честно говоря, не в курсе…
Только я хотела продолжить воспитательную работу, как за стенкой раздался жуткий грохот, потом послышались визг и стоны. Не слишком сексуальные, обычно человек стонет так от боли.
Я осторожно постучалась в дверь комнаты.
— Ребята, вы живы? Ашотик не переутомился?
— Помогите… — послышался слабый голос блондинки.
Антон неуверенно топтался возле двери, тогда я отодвинула его и протиснулась в комнату.
Вид, который открылся нам с порога, произвел на меня неизгладимое впечатление. Кровать рухнула, не выдержав пыла страсти любвеобильного Ашотика, и погребла в развалинах блондинку. Ашотик, в силу своей мелкой комплекции, был отброшен ударной волной к окну, где с размаху врезался в подоконник и, кажется, потерял сознание, поскольку раскинулся в вольготной позе, не подавая признаков жизни.
Мы с Карабасом тут же поделили обязанности. Я бросилась к Ашотику, Антон же боязливо шагнул к блондинке.
— Эй, приятель, ты жив? — Я несколько раз шлепнула Ашотика по щекам. — Давай, скорее возвращайся к своей любимой женщине, ей помощь нужна.
Ашотик негромко застонал и пошевелился. Я ощупала его голову, там не было даже шишки, руки-ноги тоже сгибались отлично. Кажется, все обошлось без серьезных повреждений. Ашотик открыл мутные глаза и пробормотал что-то на незнакомом языке. Пришлось применить проверенное народное средство — холодную воду. Пронося полный чайник к окну, я заметила, что Карабас безуспешно пытается вытащить блондинку из-под обломков кровати. Он схватил ее под мышки и изо всех сил тянул на себя, а она стонала и отбивалась, прижимаясь к нему, однако, своими роскошными буферами.
Мне немедленно захотелось опрокинуть на них полный чайник, однако вода нужна была для Ашота, так что я просто мимоходом пнула ногой Антона под коленку и сказала, чтобы не маялся дурью, а потихоньку разбирал завал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38