Мы теперь знаем очень многое о противопожарной защите высотных зданий и о том, как высока цена нашей подписи на проектах.
И самое главное, мы знаем — многое, но далеко не все! — какой тактики придерживаться при тушении пожара в высотном здании и спасании людей. И эти знания нам нужно сделать общим достоянием всех пожарных.
Приступаем к разбору…
ИДЕЯ ПОЛКОВНИКА КОЖУХОВА
В отличие от нижних десяти этажей высотного корпуса, вросших в главное здание Дворца и составлявших с ним единое целое, остальные одиннадцать существовали как бы сами по себе, пронзая небо этаким гигантским кубом.
Эти одиннадцать этажей и назывались в обиходе высоткой.
Доступа к ним не было никакого.
Скоростные лифты либо бездействовали «на приколе» на первом этаже, либо застряли и сгорели в лифтовых шахтах, центральная лестница доходила только до десятого этажа, и без лифта покинуть высотку можно было лишь по двум узким боковым внутренним лестницам — не будь они заполнены густым дымом, автолестницы же до высотки не доставали.
Высотная часть Дворца превратилась в западню.
Люди, имевшие несчастье там оказаться, могли рассчитывать только на себя и на чудо — если пожарные пройдут через десятый этаж на крышу, откуда через двери и окна можно прорваться в высотку. Но просто прорваться мало, необходимо ещё и проложить рукавную линию — без воды пожарные безоружны.
Такова была единственная теоретическая и, казалось, практическая возможность штурма высотки: через крышу главного корпуса. Единственная — потому что при нынешнем уровне пожарной техники никакой другой возможности не имелось: во второй половине XX века, ознаменовавшейся неслыханным архитектурным и техническим бумом, главным оружием пожарного оставались ствол, топор и спасательная верёвка. Чтобы разжечь огонь, человек придумал атомную бомбу, ракеты и напалм; придумать, какими способами потушить современный пожар, у человечества не оказалось ни времени, ни средств. Завтра и время найдётся, и средства появятся, это неизбежно, но пожары до завтра ждать не будут — их нужно тушить сегодня.
Поэтому тушить высотку и спасать находившихся там людей можно было только через крышу главного корпуса.
С этим согласились все — кроме людей, взывавших о помощи. В охваченной огнём и запресованной дымом высотке для многих из них эта помощь могла бы прийти слишком поздно.
Люди, окружавшие Кожухова, знали и высоко ценили одно его качество: когда обстоятельства припирали к стоне, когда ситуация становилась отчаянной, мозг Кожухова работал на порядок мощнее и быстрее, чем обычно. И тогда он находил удивительно простые, но никому до того не приходившие в голову выходы из положения.
Так он придумал пойти в атаку на танке, когда горел полигон. В другой раз, когда на окраине города загорелся окружённый старинной каменной стеной монастырь и пожарные машины не могли проехать через низкую арку, Кожухов приказал выпустить воздух из баллонов, и машины прорвались на территорию монастыря на спущенных скатах. Для колёс это даром не прошло, но зато пожарные успели спасти уникальный памятник средневековой архитектуры. А пожар на крупном деревообрабатывающем комбинате, когда из-за аварии водопровода пожарные оказались на голодном водяном пайке? Именно Кожухов вспомнил, что в полукилометре находится пруд, и не успел иссякнуть водопровод, как от пруда к месту пожара протянулись две рукавные линии.
Таких простых решений, вся ценность которых заключалась в том, что они были нужны немедленно, сию минуту, за Кожуховым числилось много: чтобы дерзкая мысль возникла, его нужно было только «припереть к стене».
Потому и прослыл он лучшим тушилой, достойным преемником Савицкого.
Идея прорваться на высотку с крыши кинотеатра даже самому Кожухову показалась столь ошеломляюще дерзкой, что он позволил себе взять на размышление несколько минут.
Плоская крыша кинотеатра, своим торцом примыкавшего к высотному корпусу, находилась на уровне его седьмого этажа. Далее, начиная с восьмого, на каждом этаже было по две лоджии — вплоть до самого верха.
Плоская забетонированная крыша… Чем не опорный пункт для броска вверх?
Длина ручной штурмовой лестницы — четыре метра. Одной лестницы. А пятнадцати? Шестьдесят метров! Значит, цепочка из штурмовых лестниц достанет до двадцать первого атажа. Цепочка… Но как её сделать, эту самую цепочку?
С поверхности крыши до первой лоджии подняться на штурмовке может любой пожарный. Уже не любой, а более подготовленный и ловкий, оказавшись на восьмом этаже, может подтянуть к себе штурмовку, забросить её на перила девятого и подняться туда. Уже не просто подготовленньй и ловкий, а отважный рискнёт продолжить эту операцию дальше и выше — на десятый… А если найти таких, которые сумеют на одиннадцатый… пятнадцатый… двадцатый?! Смертельный трюк — повиснуть без страховки над пропастью на узенькой штурмовой лестнице! Такого в боевой обстановке ещё никто не пробовал, и потому никто не знает, можно ли это сделать. Но то, что никто не знает, это не аргумент, первые всегда не знают, они верят. А вот то, что это нужно, необходимо и притом срочно, — это аргумент. Единственный, который поймут двести человек, находящихся между жизнью и смертью.
С этим ясно: раз нужно, значит, можно.
Теперь другой важнейший пункт размышлений: дерзкой идее — дерзкие исполнители!
Ещё десять лет назад Кожухов бы не задумался и на секунду: исполнителями бы стали двое, он сам и Андрей Чепурин, никого другого к такой рискованной операции он бы не допустил. Но сегодня это было бы донкихотством, заведомо обречённым на неудачу; и здоровье обоих не то, и «начальственный жирок», как посмеивался Чепурин, появился на мышцах, и силы, которые когдато некуда было девать, совсем не те…
Нужны молодые, первоклассные мастера-прикладники, и не просто молодые и первоклассные, но и самые бесстрашные. Нестеров с Рудаковым? Отличная пара, но вернуть их назад, когда они пытаются спасти малыша и Ольгу, — значит обидеть на всю жизнь… Эх, Гулина увезли в госпиталь, вот кто мог бы начать… Юра, сын!.. Но он только что вынес Вету… В таком состоянии может совершить элементарные ошибки… Лейтенант Клевцов! Конечно! И старший сержант Лавров! Ещё бы третьего… Остальным, которые пойдут за ними, будет легче…
— Рагозин, где Клевцов?
— На левом крыле девятого, товарищ полковник.
— Замени его Пушкаревым из резерва и немедленно ко мне. Нилин!
— Слушаю, товарищ полковник!
— Штук двадцать пять штурмовок во двор, к кинотеатру. Собери со всех машин, достань из-под земли! Рагозин! Автолестницу 5-й ВПЧ немедленно передислоцируй во двор, к крыше кинотеатра… Отозвался Клевцов?
— Так точно, товарищ полковник, бежит вниз.
— Где старший сержант Лавров?
— На перевязке, палец раздробило, товарищ…
— Ах ты черт… Кто у нас ещё из мастеров прикладного спорта?
— Я, товарищ полковник! Я уже понял, товарищ полковник, возьмите меня!
— Ты здесь мне нужен… Лейтенанта Кожухова и сержанта Никулькина ко мне, быстро!.. Седьмой, я Первый, Седьмой, я Первый, как слышишь меня? Приём.
— Первый, я Седьмой, слышу хорошо.
— Андрей, кого можешь оставить вместо себя?
— Первый, прохожу девятый этаж, обстановка сложная, желательно оставаться здесь минут на пятнадцать.
— Понял, через пятнадцать минут спустишься, заменишь меня, я принимаю боевой участок на крыше кинотеатра… Нилин, как со штурмовками?
— Шестнадцать штук отправил во двор, товарищ полковник, остальные минут через десять.
— Учти, головой отвечаешь!
— Учёл, товарищ полковник! Товарищ полковник, я ведь тоже мастер спорта… Никулькина, во всяком случае, опередил.
— Выполняй свои обязанности, Нилин! Рагозин, будем поддерживать непрерывную связь по рации и через связных. Обстановкой ты владеешь, что можешь — решай сам, без меня, а через пятнадцать минут введёшь в курс Чепурина.
— Товарищ полковник, лейтенант Клевцов по вашему…
— Самочувствие? Травм нет?
— Отличное, товарищ полковник, никаких травм!
— Товарищ полковник, сержант Никулькин по вашему приказанию…
— Настроение, сержант?
— Хоть в бой, хоть на танцы, товарищ полковник!
— С танцами придётся подождать.
— А я не спешу, товарищ полковник!
— Товарищ полковник, лейтенант Кожухов по вашему…
— Хорошо. Клевцов, Кожухов, Никулькин — за мной!
Так на исходе первого часа Большого Пожара зародилась и стала воплощаться в жизнь идея полковника Кожухова.

ШТУРМ ВЫСОТКИ — ЛЮДИ И СУДЬБЫ
(Рассказывает Ольга)
1. ВЖИВАЮСЬ В ОБСТАНОВКУ
После пожара высотку отремонтировали, по возможности убрали всякое синтетическое барахло и, что больше всего ободрило её обитателей, устроили над техническим этажом превосходную смотровую площадку, она же и вертолётная — на всякий, как говорится, пожарный случай. Чепурин рассказывал, что на Западе и у нас начинают испытывать новые типы вертолётов, приспособленных, в частности, для спасательных работ в высотных зданиях.
В высотке я бываю чуть ли не каждый день: прихожу ругаться с работниками технических служб, навещаю знакомых в гостинице и при случаи забегаю в ресторан на чашечку кофе — там его готовят лучше, чем в наших буфетах.
Но прежде чем начать рассказ о штурме высотки, я решила осмотреть её снаружи — побывать на поле боя. На крышу кинотеатра мы — Вася, Дима, Коля Клевцов и я — прошли по внутренней лестнице через застеклённый люк. Здесь было холодно, поддувал ветер со снегом, слепило глаза. Я поплотнев запахнула шубку и подняла воротник.
— Вживайся в обстановку, — бодро сказал Дима, — погодка примерно такая же, как в тот вечер. Только одета, пожалуй, ты была полегче.
— Вася закутал нас с Бубликом в свою куртку, — сказала я. — А сверху Лёша свою накинул.
— Рыцари, — с уважением произнёс Клевцов, задирая голову и глядя на верхние этажи. — Погодка похожая, только тогда у нас была одно преимуществе: темнота.
— Преимущество? — удивилась я.
Клевцов засмеялся.
— Ещё какое! Вот гляжу на 19-й, где кухня, и даже мурашки по коже: неужели это я туда залез? Помню, вишу где-то на 16-м или 17-м и думаю: хорошо, что темно и высоты не видно, поджилки не так трясутся.
— Кокетничаешь, Коля, — упрекнула я. — Ты — и боишься высоты?
— Насчёт поджилок Коля, конечно, загнул, — сказал Вася, — страх к нашему брату приходит после, а не во время пожара. Это потом содрогаешься, что работал на такой верхотуре, в таком дыму. К высоте, особенно если лезешь по штурмовой лестнице без страховки, относишься с уважением.
— Я забыла, что без страховки.
— Страховаться там было некогда, — сказал Клевцов. — Каждая секунда была на счёту, только и делали, что нарушали. Но штурмовка — она совестливая, безотказная, не автолестница, которая может закапризничать.
— Ты-то знаешь, что штурмовка надёжная, а знает ли об этом штурмовка?
— сострил Дама. — Она ведь неграмотная, даже свей технический паспорт читать не умеет. Коля, твоя штурмовка не рассказывала, какие чувства она испытывала, когда в неё врезалось оконное стекло?
— Коля, это на каком этаже? — спросила я.
— На 16-м.
— А ваши чувства, товарищ капитан? — продолжай шутить Дима. — Писателю очень важно знать, какие страницы жизни промелькнули в этот момент в вашем сознании. Детство, отрочество, первая любовь?
— Совершеняе отчётливо помню, — в тон ответил Клевцов, — была единствеввая мысль: до чего же хорошо, что в тот момент никого на ступеньках не оказалась. Могло бы разрезать, как бритвой, а уж сбить — наверняка.
— Пока Лёша не принёс штурмовку, давайте вводить Олю в курс дела, — предложил Вася. — Значит, площадь крыши примерно пятьдесят на сорок, покрытие, — Вася ковырнул снег сапогом, — бетонное… Коля, интересно, когда вы топали по крыше, как стадо слонов, зрители в кинозале не свистели?
— Что ты, они же «Золотую лихорадку» смотрели, — ответил Клевцов. — Лично мне, когда я Чаплина смотрю, хоть из пушки стреляй. Мы-то им вряд ли мешали, а вот они нам… Когда снизу взрывы хохота доносились, мы воспринимали это как кощунство. Что ваш топот! стекла, рамы, матрасы, чемоданы сверху летели, врезались в крышу, как бомбы, разве что без взрыва. Помню, апельсины по всей крыше рассыпались… Но если с самого начала, то тридцатиметровку полковник велел подать сюда, на этот край. По ней мы и поднялись.
— Сколько вас было? — спросила я.
— Кроме Юры Кожухова, Володьки-Уленшпигеля и меня, полковник взял два отделения газодымозащитииков. И штурмовок Слава подбросил штук двадцать пять… Да, ещё такое наблюдение, может, тебе пригодится, я ведь до сих пор работал с фасада, а теперь, когда оказался во дворе, то увидел, что ситуация здесь нисколько не лучше. Вон там, — Клевцов махнул рукой на правое крыло главного здания, — спасали с двух автолестниц, а на этом крыле — с одной. Ещё такая деталь: оттуда, с девятого этажа, свисала спасательная верёвка, какой-то растяпа бросил казённое имущество на произвол…
— Не какой-то, а майор Нестеров, — строго поправил Дима, — это когда драпал с Лёшей из литобъединения… А вот он и сам, лёгок на помине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43