Вместе с ним появилась решимость продолжать то, что было начато другими, как следует взяться за эту работу и преуспеть в ней, насколько это возможно. Патриотизм, верность клятве, даже инстинкт самосохранения — все эти слова на время превратились для меня в пустой звук. Все, к чему я стремился, — продолжать бой.
Где-то в глубине души я нашел секрет командования. Здесь, рассеянные в космосе, ждали мужчины и женщины, которые нуждались в руководстве. Обстоятельства сложились так, что принять на себя это руководство мог только я, и эхо множества настойчивых и неразличимых голосов побуждало меня сделать решительный шаг.
— Джослин, мы должны выиграть.
— Да.
— Это значит, что мы должны уничтожить ракетную систему и продержаться, пока нам не пришлют подкрепление.
— Верно. И это, в свою очередь, значит, что мы должны добраться до центра управления ракетной системой…
— …который находится в совершенно недоступном месте — на корабле размером с астероид. Надо пробраться на борт «Левиафана».
— А это весьма неприятная задача.
— Похоже, у меня появилась идея… но сначала надо поговорить с Мари-Франсуазой.
Среди переданных нам штабом программ была программа контроля секретных коммуникаций. Все сообщения посылались с помощью лазеров, и даже при этом они кодировались. Теоретически прочесть лазерное сообщение мог только тот, кому оно предназначалось, но теория слишком часто не оправдывала себя, а среди шпионов всегда находились умельцы. Мы действовали крайне осторожно — и за это я теперь был благодарен, как бы ни раздражала меня прежде замедленная и затрудненная связь. Если бы мы пользовались прямой радиосвязью, я никогда бы не осмелился связаться с Вапаусом, опасаясь, что таким образом помогу противнику обнаружить цель.
Но теперь мы были совершенно уверены, что не подвергаем опасности свою орбитальную базу. Когда мы связались с разведцентром, там как раз дежурила Мари-Франсуаза. На ее лице отразилось усталое удивление, едва она увидела, с кем говорит.
— Я думала, вы давно погибли.
Я чертыхнулся. Боевой дух наших сторонников меня не волновал, но мне бы хотелось унаследовать более информированную службу разведки. Затем я вспомнил, что Вапаус только что вышел из-за планеты и что в отсутствие спутников трансляции Мари-Франсуаза просто не могла знать о произошедшем за последние сорок пять минут.
— Мак, — начала она после паузы, — что нам теперь делать? Мы лишились командования. У нас остались истребители, но они почти бесполезны: я не решусь использовать это место в качестве командного центра. Нас моментально уничтожат.
— Мари, с Камня нам успели передать всю информацию штаба, — сообщила Джослин. — Теперь штаб — это мы.
Еле заметная искра надежды промелькнула в глазах Мари-Франсуазы.
— И у вас хватит данных? Хватит, чтобы разобраться во всем, что происходит?
— Да, — подтвердил я, сомневаясь в собственной правоте. Но тут же идея, осенившая меня не так давно, приобрела законченную форму. — Мари-Франсуаза, ты, должно быть, теперь знаешь «Левиафан» лучше, чем его капитан. Скажи, какой может быть максимальная относительная скорость входа «Левиафана» в атмосферу?
— К тому времени как они достигнут плотных слоев — не более пятисот пятидесяти — шестисот километров в час.
— На каком расстоянии от атмосферы корабль должен сбросить скорость? Назови расстояние и время.
— Подожди, дай подумать… если он будет следовать по оптимальной траектории, выполнит поворотный маневр, выровняет высоту… не менее ста километров и двадцать пять минут. Максимум — сто двадцать километров и тридцать минут.
— У тебя есть последние сведения о наших истребителях? Кажется, их оставалось восемнадцать.
— Правильно. Более новых сведений у меня нет.
— Отлично. А теперь я хочу кое-что рассказать — и тебе, и Джоз. Я задумал одну штуку, которая зависит от того, насколько быстро и слаженно мы будем действовать. Я хочу, чтобы все наши истребители отступили и вернулись к Вапаусу Планета скроет этот маневр от «Левиафана». Скажи, когда последний из истребителей сможет вернуться на базу? И сможет ли Вапаус принять их — все сразу?
— На последний вопрос я могу сразу же дать утвердительный ответ.
— Вот и хорошо. Сейчас работы хватит вам обеим. Я хочу сымитировать бой — в предположении, что вы обе будете знать, самые последние новости.
— Надо отдать приказ? — спросила Джослин.
— Пока — нет. И еще одно: Мари-Франсуаза, найди среди своих подчиненных людей, которым нечем заняться. Пусть разузнают о всех судах, которые способны совершить баллистическую посадку с людьми на борту — даже если потом не смогут взлететь. Сейчас главное — посадка. Затем сообщи мне, каким количеством людей мы можем пожертвовать для чрезвычайно опасного дела — имей в виду, учитывать надо только добровольцев, не брать обоих родителей, у которых есть дети, и тому подобное. Ты сможешь провернуть это побыстрее?
— Запросто. Но что ты задумал? Мне было бы легче действовать, зная о твоих планах.
— Ты узнаешь о них чуть позже, сначала помоги мне. Это необходимо. Займись делом, а потом вновь выходи на связь. Мне надо кое-что обдумать.
Я прервал связь и потянулся — даже невесомость не прогнала боль из мышц. Шесть «g» слишком повлияли на них. Усевшись поудобнее, я задумался.
Использование боевой тактики Евы было бы уважением памяти погибших, но не наилучшим выходом. Я размышлял о том, удастся ли мне придумать что-нибудь получше. И вот теперь я нашел выход.
Ева пыталась подавить сопротивление «Левиафана», даже не представляя себе, что будет делать потом. Она постоянно опасалась ввести в бой слишком большие силы, и в результате малочисленные отряды понесли огромные потери.
Таково было унаследованное мною положение. Мы имели единственное преимущество: у нас осталось больше пилотов. Каким бы огромным ни был «Левиафан», он не мог везти замену каждому из пилотов. Вместе с каждым разбитым кораблем погибал пилот. «Левиафан» вез не только воздушные, но и космические суда. Очевидно, для каждого типа судов предназначался особый отряд пилотов — нельзя ждать, чтобы один человек умел пилотировать и космические, и воздушные истребители.
Следовательно, теперь у «Лечиафана» остался полный состав пилотов воздушных истребителей и ни малейшего шанса воспользоваться их помощью.
Космические истребители и ракеты «Левиафана» были совершенно непригодны для полетов в атмосфере. Воздушные истребители не могли летать в космосе. Аэрокосмические истребители класса «Нова», такие, как злосчастная «Боика», оставались бесполезными, пока корабль не войдет в атмосферу, по единственной, но очень веской причине: они не могли развивать достаточно большую скорость.
Нелепо говорить такое об истребителе, способном вылетать на орбиту, но требовалось учесть: чтобы войти в атмосферу, «Левиафан» должен был выровнять скорость в полном соответствии со скоростью вращения планеты. Огромному кораблю предстояло протиснуться сквозь узенькое игольное ушко. «Левиафану» придется двигаться со скоростью на десятки тысяч километров в час меньше орбитальной, иначе его разнесет на куски.
Истребители класса «Нова» представляли собой нечто среднее между воздушными и космическими кораблями, но в любой из этих сред оказывались менее эффективными, чем те или другие. Загруженные боеприпасами, имеющие достаточно топлива, чтобы достичь орбиты, «Новы» взлетали с перегрузкой не более 2,5 «g» — и это в самом лучшем случае. «Биби» могли бы сбивать их одного за другим еще на взлете — если бы гардианы осмелились начать запуск. Ситуация для «Нов» становилась еще хуже при выходе на большую высоту и низкой скорости полета: крылья здесь были бесполезны, а топливо в громадных количествах расходовалось на набор высоты.
Все это наводило на следующие мысли: у «Левиафана» нет воздушных кораблей, способных защитить его на границах космоса, где воздуха недостаточно для реактивных двигателей и для крыльев, и нет космических кораблей, способных защитить «Левиафан» в непосредственной близости от планеты, где им придется двигаться слишком медленно.
На границах космоса… Когда «Левиафан» достигнет их, у нас появится шанс. Стоит нанести удар именно в тот момент, когда его ракеты не угрожают Вапаусу, когда космические истребители почти бесполезны — и гигант окажется уязвимым. Не допускать взлета ни одного истребителя «Левиафана», а затем захватить его как можно быстрее.
Идея была не лишена смысла. Она могла сработать. Я запустил имитатор боя.
Спустя пятнадцать минут Джослин принесла мне чай и листок бумаги с печатным текстом. Поместив и то, и другое в ниши, она стояла у меня за спиной, наблюдая за работой. Я ощущал ее присутствие, но прошло несколько минут, прежде чем я смог оторваться от своего занятия и поговорить с ней.
— Привет, — отсутствующим тоном произнес я.
— Привет, — отозвалась Джослин. — Выпей чаю и расскажи про свой грандиозный план.
— Непременно. Дай только мне самому в нем разобраться. Как дела у корабля?
— Небольшая утечка воздуха продолжается — должно быть, где-то разошлась обшивка. Корабль слегка болтает, но довольно медленно, безо всяких выкрутасов. Незначительный крен тут же выправляется. Кроме того, есть небольшие проблемы с поддержанием температуры в кабине. При определенных углах поворота по отношению к солнцу начнутся перепады температуры. С системой очистки воздуха в основном все в порядке, но через некоторое время здесь будет довольно душно и влажно. Я не хочу рисковать с починкой системы без необходимости — боюсь, этот ремонт только наделает вреда. Разумеется, пилотировать корабль невозможно, но некоторое время мы в нем еще продержимся.
— Сколько?
— Неделю, если не будем привередничать. Или десять дней, если ты не прочь провести это время в скафандре.
— Но ремонт возможен?
— Разумеется! Надо лишь добраться до верфи, найти запасные детали и восстановить компьютерные программы. Бедняжка только слишком обобрана, и удила у нее затянуты чересчур туго.
— Как и у всех нас.
— Мак… — решительно начала Джослин и замолчала.
— Что?
— Я не хочу сдаваться. Я не оставлю корабль в космосе и не позволю, чтобы эти ублюдки завладели им и начали расстреливать людей где-нибудь в другом месте.
Я взглянул на жену, признавая, что выглядит она ужасно. Ее лицо покрывали кровоподтеки от лопнувших при большой перегрузке капилляров. Веки припухли, глаза покраснели. Губы пересохли и потрескались. Голос Джослин оставался спокойным и уверенным, но в нем сквозила ярость.
— Это не просто мой корабль, Мак. Это мой дом.
— И мой дом тоже, Джослин. Послушай, у меня есть план — по-моему, он сработает. Если мы испробуем его, нам придется покинуть «Джослин-Мари», но совсем ненадолго. Обещаю, гардианы ее не получат. Мы заминируем корабль и взорвем его, если понадобится.
Джослин крепко обняла меня, и я радостно ответил на ее объятия.
— Спасибо, Мак! Знаю, мне не следовало признаваться в этом даже самой себе, но, пробыв долгое время на корабле, начинаешь привыкать к нему. А мы с «Джослин-Мари» долго пробыли вдвоем, без тебя. Я не отдам ее этим мерзавцам.
— Они ее не получат, — подтвердил я. — Им вообще ничего не достанется. Кажется, я нашел способ справиться с ними.
Джослин отстранилась и пристально взглянула мне в глаза, словно проверяя, правду ли я говорю. Наконец она улыбнулась и вдруг опять похорошела.
— О Мак, нам давно пора что-нибудь предпринять. Но что ты задумал?
— Ты слышала когда-нибудь о первом законе нападения?
— Это какой-нибудь отвратительный американизм? «Бей в самое уязвимое место»?
— Почти угадала — «бей, когда враг уязвим». — Я дал компьютеру команду проложить курс входа «Левиафана» в атмосферу. — Эта схема основана на самых достоверных сведениях о «Левиафане». Входя в атмосферу, корабль должен совершить сложный маневр, при котором необходима высочайшая точность. Посмотри на эту пунктирную линию — это ее курс относительно планеты. Если команда «Левиафана» не желает разбиться или отказаться от своего замысла и вернуться в дальний космос, они должны следовать этому курсу, отклоняясь от него не более чем на полпроцента. А теперь смотри дальше. Двигатели застопорены. В этой точке «Левиафан» начинает слегка удаляться от планеты. Ему придется осторожно маневрировать, помня о гравитации планеты и о том, что Новая Финляндия движется следом за ним.
«Левиафан» находится на чуть более быстрой орбите, составляющей радиус планеты и еще чуть-чуть. В этот напряженный момент корабль просто не может позволить себе защищаться. Кораблю придется двигаться с черепашьей скоростью, держа корму направленной строго к планете, так, чтобы при снижении скорости двигатели были обращены к ней. Чтобы влететь в атмосферу, крылья корабля должны быть обращены в нужном направлении. Разумеется, в сущности, этот корабль — одно большое крыло, подъемное тело, но это крыло должно быть направлено в определенную сторону Корабль слишком велик и не способен к быстрому маневрированию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46