Проследив направление ее взгляда, Скалли охнула. По шее Медведя вдоль позвоночника перекатывался под кожей тугой валик. Как и у собаки, которая его укусила. Медведь дергался и стонал.
- Мою сумку! - бросил Ходж Да Сильве и отстранил Скалли.
- Что ты собираешься делать? - спросил Молдер, продолжая удерживать выкрученную руку Медведя.
- Дайте скальпель, - распорядился Ходж.
- Но мы не знаем, что это за штука, - возразил Молдер.
- Она его сейчас убьет, - ответил Ходж, прижимая голову Медведя к столу. - Скалли, помоги мне.
Врач склонился над Медведем, в его руке блеснул скальпель.
- Лежи спокойно, - пробормотал он. Но больной не слышал. С придушенными воплями он бился в руках, обступивших его людей. Ходж рассек кожу, и Медведь отчаянно закричал.
- Пинцет, - скомандовал врач. Он запустил кончики пинцета в разрез, и больной дернулся.
- Медведь, полежи еще секунду спокойно, - сказал Ходж, - и все будет в порядке.
Молдер скривился: Ходж сжал пинцет, потянул - и из раны показался длинный, растягивающийся, словно резиновый, червь. Медведь глухо выл до тех пор, пока червя не удалось наконец вытянуть. Федерал тотчас же притащил банку, куда и бросили извивающуюся семисантиметровую дрянь.
Пилот пару раз всхлипнул и затих, обмяк. Молдер, сунув банку в руки Мэрфи, побежал в дальний угол Центрального отсека. Сел на стул, включил рацию.
- Говорит станция «Ледовая кора», группа, расследующая гибель экспедиции, - произнес он в микрофон. - Аэродром Дулиттл, отвечайте.
- Вас слушаем, - отозвался под треск помех женский голос.
- Говорит агент Молдер. У нас экстренная ситуация. Биологическая опасность. Требуем самолет с отсеком для карантина. Аэропорт Дулиттл, отвечайте.
- Вас слышим. У нас здесь серьезные погодные изменения, буря. Самолет не сможет вылететь еще день. Может быть, военная база в Коцебу предоставит вам самолет. Советую немедленно эвакуироваться. Арктический шторм движется в вашем направлении.
«Замечательно!» - подумал Призрак, проведя ладонью по лицу.
- Вы же говорили, что нам ничего не грозит в течение трех дней, погода будет хорошей, - устало сказал он.
- Сэр, вы забыли, где вы находитесь? - иронично ответила невидимая женщина. - Добро пожаловать на макушку мира.
Молдер вскочил и подошел к тем, кто возился с пилотом.
- Медведь в состоянии сейчас вести самолет? - громко спросил он. - Если мы не вылетим немедленно, то рискуем остаться не на день, а на месяц, если не больше.
Ходж как-то странно посмотрел на агента и отвернулся. Вытирая руки, Скалли тихо ответила напарнику:
- Медведь мертв, - и посмотрела так, словно Молдер был виноват в смерти пилота.
«Замечательно, - повторил про себя Призрак. - Просто замечательно». Он подошел к телу Медведя» долго глядел на прикрытый марлевой салфеткой разрез на шее, на безвольно обмякшее тело, забрызганный кровью стол. Длинно выдохнул. Но сказать было нечего.
Я с отвращением глядел на банку, в которой извивался червь.
- Похож на обычных ленточных червей, - сказал я, отходя от термостата. - Точно такие же присоски, да и строение сходное.
- Значит, это известный организм, Ходж? Вы с ним справитесь? - спросил Молдер.
- Что? - переспросил я. - Нет, сходство - чисто внешнее.
- Вы выяснили, как он передается? - вновь задал вопрос Молдер.
Этот мальчишка сидел за столом, корча из себя начальника. Он думал, что все так просто. Я с трудом удерживался чтобы не нахамить ему.
- Обмен жидкостями, - спокойно ответил я, склонившись к самому лицу этого агентишки - прикосновение, воздушно-капельный путь. Или все вместе - я не знаю точно.
- Я только что провела повторный осмотр. В каждом трупе есть такой же червь. Мертвый, - сказала Скалли.
«Неудивительно», - подумал я.
Молдер подскочил с места.
- Похоже, живой экземпляр был только в Медведе, - добавила Скалли.
- Они где были, - спросил Молдер, - в спинном мозге?
- Нет, - ответила Скалли, заливая образец в банке нашатырным спиртом. - Под кожей. Но вдоль позвоночника тянется канал к головному мозгу. Мне кажется, к гипоталамусу. Железа внутренней секреции в самой середине мозга.
- Гипоталамус? - переспросил Молдер. - А что он делает?
- Это железа, которая выделяет гормоны, - ответил я, меряя шагами отсек. - Вот, может быть, в чем связь?
- А зачем паразиту залезать в эту самую железу? - пожала плечами Скалли, ставя банку с паразитом, в термостат.
- Гипоталамус выделяет гормон, отвечающий за агрессивное, буйное поведение, - нехотя пробормотал я, до боли расчесывая подбородок.
Мне с самого начала не нравилось все это предприятие. Ученые есть ученые. Вмешательство солдафонов в дела федерального центра по финансированию научных исследований - из ряда вон выходящее явление. Хотя… Если бы не они - то Медведь улетел бы. Скорее всего, бросив здесь большую часть группы. И принес бы в большой мир страшную болезнь. Или не болезнь, а паразитическую форму жизни. Иной жизни, чуждой человеку. И паразит мог бы использовать нашу цивилизацию в качестве временного хозяина, поглотить ее, уничтожить.
Но это неприемлемо. И Молдер был прав, остановив Медведя. Только… Разве федералы с самого начала не знали, в чем причина гибели экспедиции Рихтера? Разве они не знали об опасности, таящейся на «Ледовой коре»? Я не верил в это ни секунды. Именно эта их дерь-мовая секретность и погубила ни в чем не повинного пилота.
Боже мой, я не в первый раз сталкиваюсь с их «правительственными секретами». Испытания ядерного и химического оружия на людях, засекречивание болезней и поражений радиацией - сколько же можно?!
Сейчас я еле сдерживал ярость. Погиб посторонний человек, а они ведут себя, как будто ничего не случилось! А может, все это не просто так? Может быть, Медведь не был просто невинной жертвой таинственной болезни, неизвестного науке паразита? Может быть, все это было запланировано ФБР, АНБ, ЦРУ или еще кем-то?
- Все инфицированные проявляли признаки агрессивности, - продолжал я, стараясь не дать волю распиравшим меня эмоциям. - Может быть, червь стимулирует повышенное выделение гормона? В результате человек становится буйным, неуправляемым.
- А зачем паразиту убивать собственного хозяина? - резко спросила Скалли.
Я вяло усмехнулся. Мне не нравились эти квазинаивные вопросы. Что-то не верилось, что феды не знают ответов.
- Он и не убивает, - терпеливо ответил я. - До тех пор, пока его не пытаются извлечь из хозяина. А вот как только его пытаются оторвать от кормушки, он выделяет яд, убивающий носителя.
Ко мне подошел Молдер.
Мне доводилось видеть людей, которых настигало прозрение в самый неподходящий момент. Именно это выражение было на лице спецагента. Я всегда был далек от мысли, что в ФБР держат одних дебилов, способных только «гнать и не пущать». Но я не думал, что там работают незаурядные актеры. Озадаченность на лице Молдера можно было вполне принять за натуральную.
Я не верил ни единому его слову. Но очень хотел верить. Ибо человек, настолько увлеченный проблемой, вызывает доверие. А Молдер был погружен в решение проблемы по самые глаза и уши. Как человек, тонущий в пруду.
- Может быть, из-за червя люди и перебили друг друга, - сказал он. - Вероятно, это и случилось с первой командой. И может случиться с нами.
Это было либо чертовски смелым предположением, либо… Либо он все знал с самого начала. Но моя уверенность никак не состыковывалась с тем, что и как делали федералы. Ни Молдер, ни Скалли не принимали мер предосторожности больших, чем мы - я, Нэнси, Дэнни. Нас троих могли использовать втемную. Но специальные агенты ФБР - неужели они были просто идейными смертниками?
- Это всего лишь гипотеза, - устало ответил я.
- Гипотеза, которая ничем не подтверждена, - поддержал Мэрфи. - Кроме пяти трупов.
- Если червь заставляет людей вести себя агрессивно, - пробормотала Скалли, потирая шею, - то почему Рихтер и Кэмпбелл застрелились?
- Может быть, они сделали это, чтобы спасти нас, - ответил Молдер.
И мне стало немного не по себе.
Молдер вышел из отсека, а ученые молча смотрели ему в спину. Он был чертовски прав. Настолько прав, что они - даже когда все это
сидение на станции кончилось - так и не поняли толком, насколько он был прав. Так и не поверили, что он знал ничуть не больше и все, что он делал, диктовали ему только анализ происходящего и интуиция.
«Боже мой, как мне надоело это проклятое копание в этих дурацких мешках», - с внезапной усталостью подумала Скалли, застегивая мешок с телом Кэмпбелла. Закутанная в меховую куртку, она сидела на корточках в одном из холодных отсеков станции, куда перенесли все шесть трупов.
Дверь за спиной Скалли со скрипом открылась. Дэйна, вздрогнув, резко обернулась. В отсек вошел Молдер и прикрыл дверь за собой. Неодобрительно поглядев на напарника, Скалли устало произнесла:
- Я перепроверяю на всякий случай. Вдруг я что-нибудь упустила?
- Может, поспишь? - подойдя ближе, предложил Фокс.
- Посплю? - невесело усмехнулась Дэйна. - Да я так устала, что не усну.
«Да и боюсь я расслабиться, - сказала она себе. - Не хватает, чтобы меня кто-нибудь во сне прикончил, как младенца».
- Мы все как на иголках, - продолжал Молдер, - нервничаем. Я думаю, с утра придется начать все заново.
Скалли выпрямилась и встала напротив.
- Я не желаю терять ни секунды, - решительно сказала она. - Я хочу выяснить, как убить эту тварь.
Она уже собиралась выйти из отсека, но слова Молдера заставили ее остановиться и резко оглянуться.
- А стоит ли убивать ее? - негромко спросил Призрак, запрокинув голову и глядя в потолок. - Я не знаю.
Скалли смотрела на него с непониманием, пожалуй, даже со страхом.
- Знаешь, - продолжал Молдер, повернувшись к ней и глядя в лицо, - эта область льда расположена над метеоритным кратером. Червь способен жить в среде, перенасыщенной аммиаком, он легко переносит отрицательные температуры. Теоретики альтернативных форм жизни верят, что организмы, чей метаболизм основан на аммиаке, приспособлены к существованию на планетах, покрытых льдом. Может быть, здесь разбился корабль, может быть - метеорит, который прилетел- с одной из таких планет…
Глаза Молдера блестели знакомым Скалли блеском - тем самым, который возникал, когда Фокс размышлял или говорил о внеземной жизни, об НЛО и всем прочем, что Скалли называла про себя не иначе как чепухой.
- Молдер, - перебила она, указывая на мешки с трупами, - когда летчик заразился,
симптомы проявились в течение нескольких десятков минут. За пяток часов весь мир подвергнется угрозе этой чумы. Ты представь, что будет, если этот паразит попадет в какой-нибудь крупный город, например - Нью-Йорк? - от усталости и нервного напряжения она уже не замечала, что почти кричит. - Пару дней - и всем конец.
- Вот именно! - вспылил Молдер. - А что мы про него знаем? Может быть, этот организм лежит себе в спячке еще в каком-нибудь кратере…
- Если мы не убьем его сейчас, - зло перебила Скалли, - то мы рискуем последовать за Рихтером и Кэмпбеллом и приставить пистолеты к виску.
- А если мы его убьем, - так же зло ответил Молдер, - мы не будем знать, как его остановить в будущем.
- Молдер, то, что ты предлагаешь, - это бе-зу-ми-е, - по слогам выговорила Скалли. - У нас нет ничего, даже толкового оборудования для исследований! Наша задача - остановить эту чуму здесь и сейчас! И выбраться живыми с этой треклятой станции!
Она развернулась и вышла из отсека. Молдер шагнул за ней.
- А ты уверена, что твои слова насчет Нью-Йорка не исполнятся через полгода, через пять лет? - спросил он. - Мы ничего не узнаем,
если поступим как испуганные дети - выбросить бяку и больше ее не трогать.
- Может быть, - ответила Скалли. - Очень может быть, что ты и прав. Но сейчас мы совершенно бессильны. Мы ничего не сможем сделать!
- Можем, - очень спокойно ответил Молдер. - Мы можем разобраться хотя бы в том, что нам по силам.
Мэрфи как неприкаянный бродил по отсеку и действовал мне на нервы. Всякий раз, когда он проходил у меня за спиной, я невольно поворачивался и следил за ним. Наконец геолог тяжко вздохнул, сел за стол и сунул в уши «ракушки» своего плеера, с которым никогда не расставался. Я снова повернулся к Нэнси. А двое федералов орали друг на друга в холодном отсеке.
- Скажи мне, что здесь жарко, - попросила Нэнси.
Я исподлобья поглядел на нее.
- Система кондиционирования не работает, - неохотно включился я в старую игру. - За бортом - минус сорок, ветер, а здесь страшная жара и духота.
Я даже почувствовал, как по спине вдоль позвоночника потекла противная струйка пота. Только я не знал, отчего я вспотел. Уж точно - не от жары. Нервы у всех были натянуты. И какое-то внутреннее атавистическое чувство говорило мне, что это нервное напряжение должно вскоре разрядиться взрывом.
- Ты не слышишь, - спросила Нэнси, - о чем они там спорят?
Я, кряхтя, уселся за стол. Век бы мне не слышать этих споров.
- Наверное, обсуждают свои правительственные секреты.
- Ты думаешь, - живо обернулась Нэнси, - они все знали еще до того, как мы сюда попали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9