Однако честнейший и самый объективный из историков должен признать, что существует огромное количество доказательств, свидетельствующих о том, что в головах некоторых голландских лидеров как в северных республиках, так и в Капской колонии вынашивался план создания единого голландского государства, простирающего от Кейптауна до Замбези, с голландскими флагом, языком и законодательством. Именно в этом стремлении многие проницательные и хорошо информированные эксперты усматривают истинный сокровенный смысл этого упорного вооружения, неизменной враждебности, установления связей между двумя республиками (одну из которых мы собственными руками восстановили и сделали суверенным независимым государством) и наконец тех козней, которыми пытались подорвать симпатию и верность наших собственных голландских колонистов, никогда не испытывавших никаких политических притеснений. Все это было направлено к одной цели, и эта цель — окончательное изгнание британской державы из Южной Африки и создание одной великой голландской республики. Огромные деньги, израсходованные Трансваалем на разведывательную службу (большая сумма, полагаю, чем истратила на эти цели вся Британская империя), дают некоторое представление об активности секретной деятельности. Нет сомнений, что в британских колониях была развёрнута целая армия эмиссаров, агентов и шпионов с самыми разными миссиями. Газеты тоже субсидировались, и значительные суммы тратились на прессу во Франции и Германии.
Естественно, наличие большой тайной организации, с целью заменить британское правление в Южной Африке на голландское нелегко доказать неопровержимо. Такие вопросы не обсуждаются в официальных документах, и людей проверяют, прежде чем заговорщики им доверятся. Однако существует масса свидетельств о личных желаниях этого рода известных представительных людей, и трудно поверить, что то, чего многие желали индивидуально, не было предметом общих усилий, особенно когда мы видим, что события развивались именно в том направлении, на какое они указывали. Мистер Дж. П. Фицпатрик в книге «Трансвааль изнутри» (произведении, за которое все последующие авторы, пишущие на эту тему, должны испытывать к нему чувство признательности) рассказывает, как в 1896 году к нему подошёл мистер Д. П. Граафф, в прошлом член Совета по вопросам законодательства Капской колонии и весьма заметный деятель Союза африканеров, и заявил, что Великобританию следует выгнать из Южной Африки. Тот же политик предлагал то же самое и мистеру Бейту. Сравните с этим следующее утверждение мистера Теодора Шрейнера, брата премьер-министра Капской колонии.
«Я встретил мистера Рейтца, в то время судью Оранжевой Республики, в Блумфонтейне семнадцать-восемнадцать лет назад, вскоре после ретроцессии Трансвааля, когда он занимался созданием Союза африканеров. Тогда нужно было быть терпеливым со всеми, поскольку в тот момент, во всяком случае Англия и её правительство, не имели намерения лишать Трансвааль независимости (потому только, что её „великодушно“ даровали), не имели намерения воевать с республиками (потому, что только что установили мир), не имели намерения захватывать золотые копи Ранда (потому, что они ещё не были открыты). Вот тогда я встретил мистера Рейтца, и он приложил все силы, чтобы убедить меня стать членом его Союза африканеров, однако, после изучения устава и программы Союза, я отказался, после чего между нами состоялся следующий разговор по существу, навсегда запечатлевшийся в моей памяти:
Рейц : Почему вы отказываетесь? Разве привлечение интереса людей к политическим делам не является достойной целью?
Я : Является. Однако мне кажется, что между строк этого устава ясно просматривается направленность на совсем другую цель.
Рейц : Какую?
Я : Я совершенно ясно вижу, что конечная цель — свержение британской власти и изгнание британского флага из Южной Африки.
Рейц : А что, если и так? (с лёгкой понимающей улыбкой человека, чью тайную мысль и цель раскрыли, но это его совсем не расстроило).
Я : Вы ведь не думаете, что этот флаг исчезнет из Южной Африки без упорной борьбы и сражения?
Рейц : Не думаю. Но даже если так, что с того? (с той же лёгкой, застенчивой, самодовольной и, тем не менее, полуизвиняющейся улыбкой).
Я : Только то, что, когда эта борьба начнётся, мы с вами окажемся по разные стороны баррикад. И ещё, во время последней войны Господь был с Трансваалем, потому что правота была на его стороне, в этом же случае Он будет с Англией, потому что вряд ли одобрит заговор, чтобы свергнуть её власть и положение в Южной Африке, которые Он освятил.
Рейц : Посмотрим.
Так закончился наш разговор, однако в течение прошедших семнадцати лет я видел непрерывную пропаганду свержения британской власти в Южной Африке всеми возможными способами (в прессе, с кафедры, с трибуны, в школах, колледжах, законодательных органах), пока она не привела к войне, которой мистер Рейц и его соратники являются источником и причиной. Поверьте мне, день, когда Ф. в. Рейц сел писать ультиматум Великобритании, был в его жизни моментом гордости и счастья, которого он долгие годы ждал со страстью и предвкушением».
Сравните эти высказывания голландских политиков из Капской колонии и Оранжевой Республики со следующим фрагментом речи, произнесённой Крюгером в Блумфонтейне ещё в 1887 году.
«Полагаю, сейчас слишком рано говорить об объединении Южной Африки под одним флагом. Каким должен быть этот флаг? Королева Англии возражала бы против спуска её флага, и мы, бюргеры Трансвааля, возражаем против спуска нашего. Что же делать? Мы ещё малы и не имеем прочного положения, но мы растём и завоёвываем своё место среди великих держав мира».
«Мечта нашей жизни, — говорил другой, — объединение государств Южной Африки, и это должно произойти изнутри, а не снаружи. Когда дело будет закончено, Южная Африка станет великой».
Во всех голландских головах постоянно одна и та же теория, со всеми признаками того, что её готовятся воплотить в жизнь. Повторяю, честнейший и самый объективный из историков не может отмести существование тайной организации как миф.
На это могут возразить: они имели право на любые организации. Почему у них не должно быть собственных взглядов на будущее Южной Африки? Почему бы им не стремиться иметь общий флаг и один общий язык? Почему им не следовало, при возможности, склонить на свою сторону наших колонистов и сбросить нас в море? Я не вижу таких причин. Пусть попробуют, если хотят. А мы попробуем не позволить им этого. Но давайте положим конец разговорам о британской агрессии, о замыслах капиталистов относительно месторождений золота, об ошибках простых людей, которыми прикрывают суть дела. Пусть те, кто говорит об умыслах Британии против бурских республик, на минуту обратят внимание на свидетельства замыслов этих республик против британских колоний. Пусть они поразмышляют о том, что при одной системе все белые люди имеют равные права, а при другой — меньшинство выходцев из одного народа подвергает гонениям большинство людей другого происхождения, и тогда пусть они решат, при какой системе обеспечивается истинная свобода, кто стоит за свободу для всех, а кто за реакционность и национальную вражду. Пусть они подумают, а потом решат, кому отдать предпочтение.
Оставляя на время широкие вопросы политики и отвлекаясь от военных суждений, которым скоро суждено будет приобрести жизненно важное значение, вернёмся к развитию событий в дипломатической борьбе между правительством Трансвааля и Министерством по делам колоний. Как уже говорилось, 8 сентября в Преторию было направлено последнее официальное обращение с минимальными условиями, которые британское правительство могло принять как достаточные для облегчения положения своих подданных в Трансваале. Был затребован чёткий ответ, и народ ожидал его с мрачным терпением.
Страна не питала иллюзий относительно трудностей войны с Трансваалем. Было совершенно ясно, что нас ждёт мало чести и много проблем. Первая бурская война ещё терзала наши души, и мы помнили об отваге неукротимых бюргеров. Однако наши люди, при всей мрачности их настроения, чувствовали решимость, так как национальный инстинкт выше мудрости политиков, что и позволило им увидеть не локальный конфликт, а проблему, от решения которой зависит само существование империи. Предстояла проверка её сплочённости. В мирное время люди произносили за империю тосты. Было ли это бессмысленной тратой вина или готовностью во время войны пролить за неё свою кровь? Неужели мы действительно создали ряд отдельных стран без общих чувств и интересов или империя — органическое целое, способное испытывать единый порыв и объединяться в решительный момент как несколько государств содружества? Так стоял вопрос, и от ответа на него в значительной степени зависело будущее всего мира.
Уже появились признаки того, что колонии принимают во внимание тот факт, что происходящее противостояние не является делом только метрополии, что она отстаивает права империи в целом и справедливо может рассчитывать на их поддержку при любом повороте событий. Уже 11 июля Квинсленд, огненная и субтропическая, предложила контингент конной пехоты с пулемётами; Новая Зеландия, Западная Австралия, Тасмания, Виктория, Новый Южный Уэльс и Южная Австралия последовали за ней в названном порядке. Канада, с твёрдым, но более неторопливым характером севера, последней сказала своё слово, однако оно было ещё определённее, потому его хорошо взвесили. Граждан Канады дело касалось меньше всех, поскольку австралийцев в Южной Африке было много, а канадцев — совсем мало. Однако Канада с готовностью приняла на себя часть общего бремени, и готовность её возрастала по мере увеличения этого бремени. Помощь предложили составляющие британскую империю люди с самым разным цветом кожи — индийские раджи, западноафриканские вожди, малайская полиция. Но эта воина должна была стать войной белых людей, и если британцы не в состоянии спасти себя сами, то такому народу, действительно, не следует иметь империи. По той же причине не привлекали и великолепную индийскую армию в 150 000 солдат, многие — испытанные ветераны. Англия не требовала похвал и почёта за такое самоограничение, однако безответственный писатель прекрасно может позволить себе задать такой вопрос: многие ли из тех зарубежных критиков, чьё уважение к нравственности нашего государства столь же ограничено, как и их знание наших принципов и истории, поддержали бы такое самоотречение, окажись их собственные страны в таком же положении?
18 сентября в Лондоне был опубликован официальный ответ бурского правительства на послание Кабинета министров.
Буры остались верны себе, и в сущности отвергли все британские требования. Они отказались рекомендовать рааду пятилетний испытательный срок, равно как и другие шаги, которые британское правительство могло принять в качестве достаточной меры для установления справедливости в отношении ойтландеров. Предложение проводить дебаты раада на двух языках, как это делается в Капской колонии и Канаде, было категорически отвергнуто. В указанном послании британское правительство отметило, что в случае отрицательного или неконструктивного ответа оно оставляет за собой право «пересмотреть ситуацию de novo и сформулировать собственные предложения по окончательному урегулированию». Полученный ответ был и отрицательным, и неконструктивным. 22 сентября кабинет собрался для выработки следующего обращения. Оно стало кратким и твёрдым, однако сформулировано в выражениях, не закрывающим дверь мирным соглашениям: британское правительство глубоко сожалеет по поводу отклонения умеренных предложений, содержавшихся в последнем послании, и теперь, в соответствии со своим обещанием, разработает собственные средства для урегулирования. Обращение не являлось ультиматумом, но предвещало его в будущем.
Тем временем, 21 сентября собрался раад Оранжевой Республики, и уже не вызывало сомнений, что эта республика, с которой у нас не было никаких трений, а только весьма дружественные отношения, намеревается выставить свои силы против Великобритании. Несколько раньше Оранжевая Республика и Трансвааль заключили военный союз, насколько можно судить (пока засекреченная история этих событий не станет достоянием общественности), исключительно необдуманный и невыгодный для меньшей республики. Ей нечего было бояться Великобритании, поскольку именно Великобритания по своей воле сделала её независимой республикой, и мирно сосуществовала с ней в течение сорока лет. Законы Оранжевой Республики были столь же либеральными, как и наши собственные. А по этому самоубийственному договору, республика согласилась разделить судьбу государства, сознательно провоцирующего войну своим постоянно враждебным отношением, чьё реакционное, недемократичное законодательство должно было отвращать прогрессивного соседа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Естественно, наличие большой тайной организации, с целью заменить британское правление в Южной Африке на голландское нелегко доказать неопровержимо. Такие вопросы не обсуждаются в официальных документах, и людей проверяют, прежде чем заговорщики им доверятся. Однако существует масса свидетельств о личных желаниях этого рода известных представительных людей, и трудно поверить, что то, чего многие желали индивидуально, не было предметом общих усилий, особенно когда мы видим, что события развивались именно в том направлении, на какое они указывали. Мистер Дж. П. Фицпатрик в книге «Трансвааль изнутри» (произведении, за которое все последующие авторы, пишущие на эту тему, должны испытывать к нему чувство признательности) рассказывает, как в 1896 году к нему подошёл мистер Д. П. Граафф, в прошлом член Совета по вопросам законодательства Капской колонии и весьма заметный деятель Союза африканеров, и заявил, что Великобританию следует выгнать из Южной Африки. Тот же политик предлагал то же самое и мистеру Бейту. Сравните с этим следующее утверждение мистера Теодора Шрейнера, брата премьер-министра Капской колонии.
«Я встретил мистера Рейтца, в то время судью Оранжевой Республики, в Блумфонтейне семнадцать-восемнадцать лет назад, вскоре после ретроцессии Трансвааля, когда он занимался созданием Союза африканеров. Тогда нужно было быть терпеливым со всеми, поскольку в тот момент, во всяком случае Англия и её правительство, не имели намерения лишать Трансвааль независимости (потому только, что её „великодушно“ даровали), не имели намерения воевать с республиками (потому, что только что установили мир), не имели намерения захватывать золотые копи Ранда (потому, что они ещё не были открыты). Вот тогда я встретил мистера Рейтца, и он приложил все силы, чтобы убедить меня стать членом его Союза африканеров, однако, после изучения устава и программы Союза, я отказался, после чего между нами состоялся следующий разговор по существу, навсегда запечатлевшийся в моей памяти:
Рейц : Почему вы отказываетесь? Разве привлечение интереса людей к политическим делам не является достойной целью?
Я : Является. Однако мне кажется, что между строк этого устава ясно просматривается направленность на совсем другую цель.
Рейц : Какую?
Я : Я совершенно ясно вижу, что конечная цель — свержение британской власти и изгнание британского флага из Южной Африки.
Рейц : А что, если и так? (с лёгкой понимающей улыбкой человека, чью тайную мысль и цель раскрыли, но это его совсем не расстроило).
Я : Вы ведь не думаете, что этот флаг исчезнет из Южной Африки без упорной борьбы и сражения?
Рейц : Не думаю. Но даже если так, что с того? (с той же лёгкой, застенчивой, самодовольной и, тем не менее, полуизвиняющейся улыбкой).
Я : Только то, что, когда эта борьба начнётся, мы с вами окажемся по разные стороны баррикад. И ещё, во время последней войны Господь был с Трансваалем, потому что правота была на его стороне, в этом же случае Он будет с Англией, потому что вряд ли одобрит заговор, чтобы свергнуть её власть и положение в Южной Африке, которые Он освятил.
Рейц : Посмотрим.
Так закончился наш разговор, однако в течение прошедших семнадцати лет я видел непрерывную пропаганду свержения британской власти в Южной Африке всеми возможными способами (в прессе, с кафедры, с трибуны, в школах, колледжах, законодательных органах), пока она не привела к войне, которой мистер Рейц и его соратники являются источником и причиной. Поверьте мне, день, когда Ф. в. Рейц сел писать ультиматум Великобритании, был в его жизни моментом гордости и счастья, которого он долгие годы ждал со страстью и предвкушением».
Сравните эти высказывания голландских политиков из Капской колонии и Оранжевой Республики со следующим фрагментом речи, произнесённой Крюгером в Блумфонтейне ещё в 1887 году.
«Полагаю, сейчас слишком рано говорить об объединении Южной Африки под одним флагом. Каким должен быть этот флаг? Королева Англии возражала бы против спуска её флага, и мы, бюргеры Трансвааля, возражаем против спуска нашего. Что же делать? Мы ещё малы и не имеем прочного положения, но мы растём и завоёвываем своё место среди великих держав мира».
«Мечта нашей жизни, — говорил другой, — объединение государств Южной Африки, и это должно произойти изнутри, а не снаружи. Когда дело будет закончено, Южная Африка станет великой».
Во всех голландских головах постоянно одна и та же теория, со всеми признаками того, что её готовятся воплотить в жизнь. Повторяю, честнейший и самый объективный из историков не может отмести существование тайной организации как миф.
На это могут возразить: они имели право на любые организации. Почему у них не должно быть собственных взглядов на будущее Южной Африки? Почему бы им не стремиться иметь общий флаг и один общий язык? Почему им не следовало, при возможности, склонить на свою сторону наших колонистов и сбросить нас в море? Я не вижу таких причин. Пусть попробуют, если хотят. А мы попробуем не позволить им этого. Но давайте положим конец разговорам о британской агрессии, о замыслах капиталистов относительно месторождений золота, об ошибках простых людей, которыми прикрывают суть дела. Пусть те, кто говорит об умыслах Британии против бурских республик, на минуту обратят внимание на свидетельства замыслов этих республик против британских колоний. Пусть они поразмышляют о том, что при одной системе все белые люди имеют равные права, а при другой — меньшинство выходцев из одного народа подвергает гонениям большинство людей другого происхождения, и тогда пусть они решат, при какой системе обеспечивается истинная свобода, кто стоит за свободу для всех, а кто за реакционность и национальную вражду. Пусть они подумают, а потом решат, кому отдать предпочтение.
Оставляя на время широкие вопросы политики и отвлекаясь от военных суждений, которым скоро суждено будет приобрести жизненно важное значение, вернёмся к развитию событий в дипломатической борьбе между правительством Трансвааля и Министерством по делам колоний. Как уже говорилось, 8 сентября в Преторию было направлено последнее официальное обращение с минимальными условиями, которые британское правительство могло принять как достаточные для облегчения положения своих подданных в Трансваале. Был затребован чёткий ответ, и народ ожидал его с мрачным терпением.
Страна не питала иллюзий относительно трудностей войны с Трансваалем. Было совершенно ясно, что нас ждёт мало чести и много проблем. Первая бурская война ещё терзала наши души, и мы помнили об отваге неукротимых бюргеров. Однако наши люди, при всей мрачности их настроения, чувствовали решимость, так как национальный инстинкт выше мудрости политиков, что и позволило им увидеть не локальный конфликт, а проблему, от решения которой зависит само существование империи. Предстояла проверка её сплочённости. В мирное время люди произносили за империю тосты. Было ли это бессмысленной тратой вина или готовностью во время войны пролить за неё свою кровь? Неужели мы действительно создали ряд отдельных стран без общих чувств и интересов или империя — органическое целое, способное испытывать единый порыв и объединяться в решительный момент как несколько государств содружества? Так стоял вопрос, и от ответа на него в значительной степени зависело будущее всего мира.
Уже появились признаки того, что колонии принимают во внимание тот факт, что происходящее противостояние не является делом только метрополии, что она отстаивает права империи в целом и справедливо может рассчитывать на их поддержку при любом повороте событий. Уже 11 июля Квинсленд, огненная и субтропическая, предложила контингент конной пехоты с пулемётами; Новая Зеландия, Западная Австралия, Тасмания, Виктория, Новый Южный Уэльс и Южная Австралия последовали за ней в названном порядке. Канада, с твёрдым, но более неторопливым характером севера, последней сказала своё слово, однако оно было ещё определённее, потому его хорошо взвесили. Граждан Канады дело касалось меньше всех, поскольку австралийцев в Южной Африке было много, а канадцев — совсем мало. Однако Канада с готовностью приняла на себя часть общего бремени, и готовность её возрастала по мере увеличения этого бремени. Помощь предложили составляющие британскую империю люди с самым разным цветом кожи — индийские раджи, западноафриканские вожди, малайская полиция. Но эта воина должна была стать войной белых людей, и если британцы не в состоянии спасти себя сами, то такому народу, действительно, не следует иметь империи. По той же причине не привлекали и великолепную индийскую армию в 150 000 солдат, многие — испытанные ветераны. Англия не требовала похвал и почёта за такое самоограничение, однако безответственный писатель прекрасно может позволить себе задать такой вопрос: многие ли из тех зарубежных критиков, чьё уважение к нравственности нашего государства столь же ограничено, как и их знание наших принципов и истории, поддержали бы такое самоотречение, окажись их собственные страны в таком же положении?
18 сентября в Лондоне был опубликован официальный ответ бурского правительства на послание Кабинета министров.
Буры остались верны себе, и в сущности отвергли все британские требования. Они отказались рекомендовать рааду пятилетний испытательный срок, равно как и другие шаги, которые британское правительство могло принять в качестве достаточной меры для установления справедливости в отношении ойтландеров. Предложение проводить дебаты раада на двух языках, как это делается в Капской колонии и Канаде, было категорически отвергнуто. В указанном послании британское правительство отметило, что в случае отрицательного или неконструктивного ответа оно оставляет за собой право «пересмотреть ситуацию de novo и сформулировать собственные предложения по окончательному урегулированию». Полученный ответ был и отрицательным, и неконструктивным. 22 сентября кабинет собрался для выработки следующего обращения. Оно стало кратким и твёрдым, однако сформулировано в выражениях, не закрывающим дверь мирным соглашениям: британское правительство глубоко сожалеет по поводу отклонения умеренных предложений, содержавшихся в последнем послании, и теперь, в соответствии со своим обещанием, разработает собственные средства для урегулирования. Обращение не являлось ультиматумом, но предвещало его в будущем.
Тем временем, 21 сентября собрался раад Оранжевой Республики, и уже не вызывало сомнений, что эта республика, с которой у нас не было никаких трений, а только весьма дружественные отношения, намеревается выставить свои силы против Великобритании. Несколько раньше Оранжевая Республика и Трансвааль заключили военный союз, насколько можно судить (пока засекреченная история этих событий не станет достоянием общественности), исключительно необдуманный и невыгодный для меньшей республики. Ей нечего было бояться Великобритании, поскольку именно Великобритания по своей воле сделала её независимой республикой, и мирно сосуществовала с ней в течение сорока лет. Законы Оранжевой Республики были столь же либеральными, как и наши собственные. А по этому самоубийственному договору, республика согласилась разделить судьбу государства, сознательно провоцирующего войну своим постоянно враждебным отношением, чьё реакционное, недемократичное законодательство должно было отвращать прогрессивного соседа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99