Его губы были тонкими, зубы, если вы их видели, длинные и выступающие вперед. Если бы вы присмотрелись к нему более внимательно, он производил приятное впечатление. С другой стороны, кому-то его веселость могла показаться демонической. Фактически, его лицо было искажено как бы гримасой смеха, и в складках между морщинками кожа была светлее, наводя меня на мысль, не были ли некоторые части его лица целиком сделаны из суровой ткани. Это лицо отпугивало, особенно когда вы понимали, что переход от кажущейся веселости к гневу был всего лишь плодом вашего глубокого созерцания, а не каких либо действий со стороны этого человека. Вы чувствовали себя так, словно, найдя драгоценность в каком-то укромном местечке, вдруг обнаруживали, как она превращается в голову змеи.
– Хорошо.
Не могли бы вы мне что-нибудь сказать о Вальдемаре, – спросил я.
Он сделал жест, как бы собираясь причесаться, запустил пальцы в свою немыслимую шевелюру, постепенно отделяя от головы эту копну черных волос, давая понять, что это парик. Заметив, что я смотрел, как зачарованный, он добродушно улыбнулся и сказал:
– Вырезал из шкуры медведя, который замыслил недоброе против меня.
– О Вальдемаре? Никогда его не видел. Он находится в каюте рядом с вашей.
Хотя в манере Петерса говорить и держаться явно угадывался моряк, но прослеживались и черты жителя приграничной зоны. Поэтому я спросил его: – Вы с Запада?
Он кивнул.
– Мой папа был вояжером, торговал мехами, а мама, Ансарока Инджун, уроженка Блэк Хилз. Я охотился и исходил все тропы на Западе. Я прошел через Колтерс Хэл и был на дне каньона, такого огромного, что если бы Карлстон провалился туда, его никто бы не заметил.
Он сплюнул сквозь ругательства, растерев свой плевок с ужасающей аккуратностью.
– Я был в Мексике и на Севере, там, где в конце дня северные огни висят как занавески. Все это, когда мне еще не было двенадцати, – добавил он.
Хотя я был искушен как слушатель длинных историй подобного рода, но эксцентричная наружность моего собеседника и грубовато-искренняя манера говорить заставили меня полностью поверить ему. Тот, кто говорит неправду, обычно заботится о том, чтобы ему поверили, так как хочет произвести определенное впечатление. Думаю, Петерсу было глубоко плевать, что о нем могли подумать.
– О Вальдемаре… – вернулся я к теме нашего разговора.
– Да?
– Давно он на корабле?
– Не знаю точно, сэр. Но дольше, чем я. Нам сказали, что он инвалид и любит путешествовать. Но лично я не понимаю, какое удовольствие можно получить целыми днями находясь в своей каюте.
– Вы думаете, здесь что-то, о чем мы не знаем?
Он пожал плечами.
– «Quien sabe?», – потом. – Думаю, леди Лиги.
– Что вы имеете ввиду?
– Какая-то странная эта леди, его сиделка. Напоминает мне одного «доктора» медицины, которого я встречал. Джони-Уолкс-Два-Духа. Сущее привидение, которое мне когда нибудь приходилось видеть. Когда он разговаривал с вами, вам чудились видения за его спиной и слышались забавные звуки вокруг. В ней тоже есть что-то такое. Не знаю, как это сказать.
Я кивнул в подтверждение его слов.
– Когда я увидел ее, что-то словно сковало меня, – сказал я. – Не мог даже говорить на очень близком расстоянии. И внешность ее очень впечатляет.
Он хмыкнул.
– Она себе цену знает, – сказал он. – Я бы предпочел оставаться с ней в хороших отношениях.
У меня такое чувство, что она может быть серьезным противником.
– Я всегда за гармонию, – сказал я. – Думаю, не стоит откладывать мой визит к Вальдемару.
– Я думаю, капитан тоже хотел бы с вами поговорить.
Я посмотрел на него внимательно и кивнул в знак согласия. Он, похоже, не знал, что Вальдемар был главным экспертом Элисона на пути следования судна, а не обыкновенным туристом. Поэтому было справедливым оставить эту тему, хотя рано или поздно я все равно бы выявил, что ему известно, а что нет. Я шутливо спросил: – К кому же из них мне направиться в первую очередь?
– Черт возьми, капитана вы можете увидеть в любое время.
– Вы правы, – согласился я. – Кто знает, сколько времени понадобится для встречи с нашим загадочным пассажиром, если он не совсем в порядке? Но когда мне удобнее к нему заглянуть?
– Вы слышали, как отбивают склянки? – спросил он.
– Да, но только не знаю, что это значит.
– Они отсчитывают часы, – объяснил он. – Сигнал дается каждые полчаса от одной склянки до восьми. Потом – все сначала. 8 час. 30 мин. – одна склянка, 9 час. 00 мин. – две, потом – три склянки – это 9.30. Лучше пойти к нему после третьей или четвертой склянки, чтобы дать ему время проснуться и привести себя в порядок.
– Спасибо, – сказал я, протягивая руку. Петерс не взял ее, но Эмерсон выбежал вперед, ухватил меня за руку, начал трясти и похлопывать. Могу сказать, что, если бы он захотел, мог бы сломать ее как пригоршню сухих веток.
Петерс неодобрительно улыбнулся и кивнул мне.
– Если могу быть вам чем-нибудь полезен, Эдди, дайте мне знать.
Потом он опять послал мне дурашливый салют, повернулся и спустился вниз. Эмерсон взмыл вверх, исчезнув за парусом.
Три или четыре склянки. О'кей. Я спустился выпить еще чашечку кофе, чтобы скоротать время. Когда пробило три склянки, я вернулся в каюту, где еще раз сделал ревизию своего гардероба. Белая рубашка и галстук вполне подойдут, решил я. К четырем склянкам я уже надел соответствующий жилет, жакет и, отдавая дань своей армейской привычке, пару свеженачищенных сапог.
Я прошел мимо нужной мне каюты и постучался в дверь Лиги. Она открыла немедленно, встретив меня очаровательнейшей из улыбок.
– Я ожидала вас, – сказала она.
– Я так и думал, – ответил я, осознавая, что тоже начинаю улыбаться.
На ней было не поддающееся описанию сероватое дымчатое одеяние, а на пальцах и запястьях уже не было драгоценностей, которые я заметил накануне вечером. И снова ее присутствие произвело на меня особое впечатление, словно только что вспыхнула молния или, вот-вот должна вспыхнуть.
Она не пригласила меня войти, но и сама не вышла в коридор. Она просто изучала меня какое-то время и наконец сказала:
– Вы даже более необычный человек, чем мне вначале показалось.
– В самом деле? И в чем же?
– В смысле географии.
– Не понимаю.
– Вам не подходит ни одно место из тех, что я знаю, – сказала она, – а мне всегда казалось, что знаю все из них. Должно быть вы из какого-то другого места.
– Похоже скоро мы его найдем, – сказал я, решив не прерывать ход ее рассуждений, преследуя странную возможность поупражняться в тавтологии. – И я буду счастлив остаться там. Разумеется с вами.
Она нахмурила брови, прищурила глаза.
– Где?
– «В каком-то другом месте».
– Тогда напряжение спало с ее лица и она широко улыбнулась.
– Вы, американцы, всегда шутите. Ведь вы посмеялись надо мной, правда?
– Да, – сказал я.
Она оперлась на дверной косяк. Сделала ли она это специально, чтобы качнуть бедрами?…
– Вы желаете сейчас увидеть монсеньора Вальдемара? – спросила она, как бы возвращаясь к деловой части нашего разговора.
– Да.
– Очень хорошо, – сказала она, указывая на дверь слева от меня, между нашими каютами. – Подождите возле этой двери.
С этими словами она удалилась к себе и закрыла дверь. Я услышал звук закрывающейся задвижки.
Я приступил, как она приказала, заняв пост у соседней двери в ожидании. Через некоторое время дверь внезапно отворилась передо мной. Она распахнулась по крайней мере на фут, но я не мог ничего разглядеть внутри, кроме темноты.
– Войдите, – услышал я ее голос.
– Хм, я ничего не вижу, – сказал я.
– Очень хорошо. Делайте то, что я скажу.
Припоминая, что Элисон в своих инструкциях предписывал доверять ей, я сделал два шага наугад, достаточных, чтобы оказаться за порогом в темноте внутренней части помещения. Дверь немедленно захлопнулась, я услышал щелчок замка и застыл на месте.
– Нельзя ли попросить хотя бы немного света? Я не знаю, куда двигаться.
Тут же я почувствовал, как меня взяли за руку.
– Я поведу вас, – мягко сказала она. Монсеньор Вальдемар в таком состоянии, что свет чрезвычайно беспокоит его.
– Даже маленькая свеча?
– Даже маленькая свеча.
Она повела меня назад и вправо. После нескольких шагов она стиснула мою руку и положила другую свою руку мне на грудь.
– Стойте, – сказала она; потом, когда я остановился: – Все отлично. Оставайтесь там.
Она отпустила меня, отошла на несколько шагов. Вскоре я услышал скрип открывающейся двери где-то перед собой. Затем последовало полное молчание и, выждав несколько минут, я откашлялся. Она никак на это не отреагировала, тогда я наконец спросил:
– Все в порядке?
– Конечно, – сказала она. – Будьте терпеливы. Требуется время, чтобы установить контакт.
Не могу сказать, что она делала, хотя чувствовал шорох движений. Потом я почувствовал специфическое состояние, знакомое мне по вчерашнему вечеру. Я заметил слабую полоску света справа от меня. Конечно, там была дверь, соединяющая эту каюту с ее жилищем, которая неплотно прикрыта. Потом послышалось бормотание. Она говорила очень мягко.
– Давайте не будем тревожить беднягу сейчас, – сказал я. – Пусть он отдохнет. Я зайду попозднее.
– Нет, – ответила она. – Он в порядке. Просто ему требуется время, чтобы… собраться. Вот и все.
Тут раздался ужасный стон.
– И вообще, терпеть не могу, когда инвалида подвергают такому испытанию, – добавил я.
– Ерунда! – ответила она. – Ему от этого не хуже. Защищайте его интересы в жизни.
Опять стон.
Я придвинулся ближе, когда мои глаза начали привыкать к темноте, надеясь заметить что-нибудь более интересное, чем движения ее рук над темной кроватью. Снова я почувствовал дрожь волнения. Но прежде, чем я успел это как-то объяснить, снова раздался стон, за которым последовали отдаленные фразы: – Нет! Нет!… Разрешите мне быть. Пожалуйста! Умоляю вас!
– Вы убеждены… – начал я.
– Конечно, – ответила она. – Он всегда немного не в себе, когда я бужу его. Все дело в настроении.
– Должно быть, тоже было с мной, пока я не выпил чашечку кофе. Может послать за завтраком для него?
– О! О-ох! – простонал он. – Я умер.
– Нет, он не очень-то любит поесть или выпить, – ответила она.
– Монсеньор, очнитесь. Это джентльмен, которого я хочу вам представить.
– Пожалуйста! Прошу… позвольте мне… идти… – донесся далекий хриплый голос. – Дайте мне умереть.
– Чем больше вы будете спорить, монсеньор, тем дольше это протянется, – констатировала она.
– Очень хорошо, – сказал он тогда. – Что на этот раз Вы от меня хотите?
– Я хочу представить мистера Эдгара Перри, который сейчас возглавляет нашу экспедицию…
– Экспедицию… – сказал он тихо.
– …по преследованию Гудфелло, Темплтона и Грисуолда, которые похитили женщину, известную как Энни.
– Я вижу ее, – сказал он, – ослепительна… как прозрачный хрусталь… перед нами. Она не из этого мира. Они используют ее. Они используют ее… преследовать… другого. Дайте мне умереть.
– Ван Кемпелена, – сказал я.
– Да. Но я не знаю… куда они… направляются… потому что… неясно еще… куда направляется он. Дайте мне умереть.
– Нас больше не интересует эта информация сейчас, – сказал я, когда неожиданная идея осенила меня и стала причиной того, что я потихоньку начал двигаться вправо. – Скажите, что вы знаете о связи между Эдгаром Аланом По и мной?
– Вы… в каком-то смысле… одно… и то же лицо.
– Переход, – сказал он. – Бедный По… никогда… не узнает. Никогда не найдет, что ищет… на равнинах… и в горах.
– Почему?
– Дайте мне отдохнуть!
– Скажите!
– Я не знаю. Только Энни… знает! Я умер!
Еще немного вправо, и вот я повернул ручку и рывком распахнул дверь. Дневной свет проник внутрь из комнаты Лиги, выхватив из темноты даму, делающую пассы над открытым гробом, в котором лежал пугающей белизны человек. Его белые бакенбарды резко контрастировали с черными волосами. Глаза были открыты, но зрачки закатились. Лицо его было перекошено, рот провалился, зубы обнажены. Язык слегка вывалился и был совершенно черным.
– Мой бог! – сказал я. – Это покойник!
– И да, и нет, – заметила она. – Это необычный случай.
Она сделала медленный пасс, и глаза его закрылись. Она закрыла крышку.
– Ну что ж, у каждого свои проблемы, – добавила она. – Может быть, хотите чаю или предпочтете гашиш?
– А может быть, есть что-нибудь посильнее? – ответил я, когда она взяла меня за руку.
– Всенепременно, – ответила она, а я обернулся назад, когда мы выходили из комнаты и с удивлением заметил, что гроб в закрытом виде был похож по форме и размерам на большой контейнер для винных бутылок, даже по месту расположения ручек для переноски.
Она указала мне на удобное кресло, проследила, чтобы я сел в него. Закрыв соединительную дверь, она проследовала в отдаленный конец своей комнаты, где открыла шкаф. Вскоре я услышал легкий звон ударяющихся друг о друга бокалов и звук струящейся жидкости.
Через некоторое время она вернулась, неся в руке высокий стакан, наполненный грязноватой зеленоватой жидкостью с плавающими на поверхности обрывками листьев и чем-то еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31