– Меня зовут Крруч-Дрит-Шшом.
– Приветствую тебя, Крруч, – сказал Максим, торопливо натягивая шлем, экранирующий менто-импульсы. – Раз ты видишь мои мысли – полагаю, знаешь и мое имя.
– Знаю, – подтвердил Крруч-Дрит. – Почему вы это сделали?
Кажется, голован был настроен на серьезный разговор. Будь это формальное выражение благодарности за оказанную помощь, он бы говорил высокопарно и цветисто, как то: «Народ голованов милостиво принимает бесполезные знаки заботы и готов простить неразумный народ Земли за грубое нарушение покоя нашего и вторжение без спроса в жилища наши…»
Максим шевельнул плечами, разминая затекшие связки. Откликнувшись на его движение, койка предупредительно трансформировалась в кресло. Человек нажал кнопку, послав сигнал тому, кто ждал его команды в соседней каюте. Можно было начинать, но Максим тянул время – следовало правильно выбрать тональность, чтобы собеседник не замкнулся вдруг на полуслове.
– Вам было плохо – мы помогли, – сказал он наконец. – Разве вы не поступили бы также?
Разумеется, они оба прекрасно знали, что голованы ни разу не приходили на помощь терпящим бедствие людям. Может быть не нападали без особых причин, однако никогда не помогали, если им не светила прямая выгода. Земляне слишком избаловали киноидов своим альтруизмом, потакая капризам четвероногих сапиенсов, но не было известно ни единого случая, чтобы голованы ответили бескорыстием или хотя бы благодарностью. Радиация подарила им интеллект, но молодая раса не успела подняться до этических высот и полагала Вселенную in corpore своим должником. Кажется, голованы попросту презирали всех братьев по разуму…
Крруч не ответил, отвернул голову. Потом пролаял:
– Мы причинили вам неудобство, но вы помогли нам. Мы запомним.
«Он слишком долго прожил на Земле, – понял человек. – Вне больших стай они становятся восприимчивыми к другим порядкам. Пройдет время, и голованы научатся быть разумными».
– Я сожалею, что остальные голованы думают иначе, – сказал он.
– Мы и вы – разные, – сказал голован. – Мы храним память о прошлом, вы – думаете о будущем. Мы этого не умеем. Нас мало, и мы должны заботиться о себе. Вас – много, и вы помогаете другим. Нам это непонятно. Вы – чужие.
– Поэтому голованы выгоняли землян из своих лесов?
– Поэтому тоже.
Встав, Крруч направился к выходу.
– Почему вы решили уйти с Земли? – спросил Максим у его загривка.
– Нам больше нет места на ваших мирах, – сказал голован и вышел из каюты.
Не снимая каску, Максим соединился с соседней каютой. Человек, ни разу не выходивший к голованам, сообщил:
– Когда вы надели шлем, он почувствовал прерывание телепатического контакта и забеспокоился. Однако беседу прерывать не стал – очень уж хотел выговориться на прощание. Необходимость разрыва с людьми его угнетает. Но потом вы спугнули его.
– Вопросом об изгнании землян?
– Нет. Вопросом о бегстве голованов. В его сознании возник устойчивый образ чего-то ужасного. Это появилось на Земле совсем недавно и превосходит голованов по каким-то способностям, которые они привыкли считать областью, где они сильнее всех. Я не смог разобрать остального – он закрыл свой разум.
На станции, укрытой среди лунных скал, поддерживалась земная сила тяжести. Голованы быстро оклемались, и снова начались идиотские выходки. Самцы молча корчили свирепые рожи и демонстрировали клыки, щенки истошно визжали, а самки истерично требовали безотлагательно переправить их на родной Саракш, где ждут не дождутся истосковавшиеся сородичи. Если же низкие коварные двуногие отказываются немедленно отослать голованов на планету и намерены держать цвет высшей расы в заточении, то голованы оставляют за собой право перегрызть все провода на этой станции и вообще устроить людям веселую жизнь.
«Первая Комиссия» в таких случаях обычно уступала и напрягала усилия в отчаянном рвении задобрить младшеньких братишек по разуму. Только на этот раз зарвавшимся четвероногим не повезло: станцией командовал Кобольд Хайлендер (он же Эльф) из службы "П", а с этими ребятами подобные фокусы не проходили.
– Счастливого пути, – любезно сказал начальник базы. – Вот вы, а вот – ваша планета в небе светит. Отправляйтесь хоть пешком, хоть вплавь. Можем подтолкнуть пинком под хвост.
Визги, писки, вой, угрозы и демонстрация клыков моментально прекратились. Скоропостижно присмиревшие голованы чинно разошлись по предоставленным в их распоряжение боксам.
– Вот так и надо было с самого начала, – назидательно резюмировал Эльф. – Не цацкаться, унижаясь перед обнаглевшей мразью, а решительно поставить на место. Эти полудикие уважают только силу и совершенно не понимают доброго отношения. Принимают за слабость и норовят сесть на загривок.
Потом они хорошо посидели в апартаментах Кобольда, обмениваясь новостями и соображениями. Максим подтвердил, что никто голованов с Земли не выдворял, хотя давно следовало. Сами запросились восвояси без объяснения причин.
– Чудеса, – сказал Эльф. – Вроде все радости жизни имели на Земле… Впрочем, без объяснения причин – вовсе не значит, что причин не имеется.
– А почему, как ты думаешь, все транспорты с голованами сопровождают опергруппы Конторы? – поинтересовался Максим. – Хотим хотя бы под занавес понять, что их с места сорвало.
– Получается?
– Сложно сказать. Я работал по классической схеме «подслушки»: спрятал на корабле сильнейшего ридера…
Максим рассказал о результатах телепатического сканирования и внезапно объявившейся на Земле угрозе для голованов. Эльф озадаченно покачал головой.
– Есть соображения? – спросил начальник базы.
– Я вот думаю, не Резидент ли Странников напугал наших четвероногих нахалов. Хотя, с другой стороны, Резидент должен работать на Земле достаточно давно, а тут речь шла о совершенно новом факторе.
– Странников они навряд ли испугались бы, – решительно изрек Хайлендер. – Голову даю на отсечение – на Саракше тоже работают агенты Странников, но голованы их не боятся.
– Точные данные? – вскинулся Максим.
– Насколько вообще можно точно утверждать что-либо на этой идиотской планете. Да еще при наших дважды идиотских методах работы!
Он с возмущением напомнил события двухлетней давности, когда голованы принялись откровенно выживать работавших с ними людей. При этом киноиды открыто пригрозили: не уйдете добром – наведем на вас контрразведку гуманоидов. Тогда руководители ведущих подразделений, расквартированных на базе «Саракш» – бригады прогрессоров и оперативной лаборатории Института экспериментальной истории, – направили Мировому Совету свои рекомендации. В качестве ответных репрессалий предлагалось немедленно приступить к депортации обосновавшихся на Земле голованов. Однако верхушка КОМКОНа-1 и марионеточных ведомств вроде Академии Астропсихологии учинили вселенскую истерику, обвинив персонал базы в зоологической ксенофобии. Пришлось убрать исследователей из Леса, ограничившись дистанционным наблюдением.
– Знаешь, почему это происходит? – Эльф рычал не хуже рассвирепевшего голована. – Штабные умники не понимают изменяющейся обстановки. Мы продолжаем тупо держаться линии, которую полвека назад предложили Терминатор и его соратники! Но концепция, правильная в те времена, дает осечку сегодня. Мы тщательно избегаем контактов с официальными властями доминирующей культуры, но стараемся иметь дело с меньшинствами: оппозицией, мутантами, голованами…
Максим недоуменно поднял брови. Люди всегда действовали на других планетах таким образом, и этот факт не вызывал у него прежде ни капли внутреннего протеста. Сейчас, после слов Кобольда, он тоже вдруг почувствовал противоестественность подобного подхода. Только мысли Каммерера были заняты другой проблемой, и он сразу провел очевидную аналогию: возможно и Странники точно так же работают на Земле. ВСЦ предпочитают иметь дело с анклавными культурами, со всевозможными диссидентами. Меньшинства привычны к конспирации, они сохранят в тайне контакт с иным разумом…
– Ты полагаешь, цивилизация Саракша созрела для полномасштабного контакта?
– Я полагаю, у нас больше нет ни причин, ни возможности таиться от них, – голос Эльфа сделался усталым. – Правительство северян объединило континент под своей властью, подавило варваров и все активнее продвигается вглубь Страны Мутантов. Их контрразведка уже нащупывает нас, еще немного – всю земную резидентуру попросту расшифруют, и получится скандал похлеще истории с тагорянами. Подозреваю, что похожая ситуация складывается на Гиганде, Коците и Беллерофонте. Уже сегодня я вынужден ограничивать активность мероприятий, чтобы не нарушить проклятую конспирацию. Мы только фиксируем события, но не направляем их!
«Возможно, так же ограничена в своих возможностях земная резидентура Странников, – подумал Максим. – Будем надеяться, что действия Конторы затрудняют агентам ИВУ их работу против человечества. Если мы добились, что они только фиксируют события, но не направляют их – это было бы огромным успехом…»
Между тем Эльф продолжал возмущаться:
– Голованов и мутантов мы на Землю возим, хотя больше пользы вышло бы, если устроить такое турне для нескольких особо умных ребят из правительств главных держав. Вот, прокатили недавно Колдуна в Харьков… Слыхал про эту историю?
– Слыхал, конечно, – Максим решил воспользоваться удобным случаем и перейти к делу. – Кстати, как ваша дружба с Колдуном?
– Это не дружба, а черт знает что, – вздохнул Хайлендер. – Он тебе очень нужен?
– Хотелось бы встретиться со старым приятелем. Неделю назад он покинул Землю при странных обстоятельствах.
– У меня нет надежного канала для связи с этим живым идолом, – признался Эльф. – Когда ему нужно, Колдун сам назначает время и место встречи. Только такая радость случается один, много – два раза в год. Обычно мы общаемся со старостами общин.
– Думаю, со мной он повидаться не откажется, – самоуверенно заявил Максим. – Ты только скажи, сколько у меня времени в запасе.
Кобольд задумчиво прищурился, как бы пытаясь разобраться: хвастает ли геноссе Каммерер, или действительно припрятал козырного туза в манжете. Потом сказал, что точных цифр назвать никто не может. Во всяком случае, планетолет пробудет на Саракше несколько часов, пока защищенные от радарного обнаружения орбитальные платформы перезаряжают свои конденсаторы.
Антигравы бесшумно опустили полусферу планетолета на крохотную площадку, расчищенную в чахлом перелеске, отделявшем мрачные заросли на Севере от обильно удобренных стронцием южных джунглей. Голованы величественно спустились по трапу, построились колонной (молодые матери и щенки – в середине походного строя, матерые бойцы обоего пола – по периметру) и затрусили в родные края. Проводив их взглядом, Максим оттолкнулся от корпуса и полетел вдоль русла Голубой Змеи, рассекая плечом ночной воздух. Он снова оказался на планете, безжалостно и бестолково переломившей его судьбу. Планета-фатум. Планета-проклятие. Планета навязчивых воспоминаний. Планета несбыточных надежд.
Максим летел с милого севера в не менее милую сторону южную, почти не вмешиваясь в работу начиненного миниатюрными агрегатами пояса. Местность прочно впечаталась в память, так что он отыскал бы верную дорогу, даже изменись эти края гораздо сильнее. А перемены были заметны даже при таких неблагоприятных факторах, как ночь, высота, скорость и дождь. Джунгли затягивали раны, причиненные жаром плазменных шаров и последовавшими осадками.
Обитатели этих мест тоже стали немного другими. Радиация падала в строгом соответствии с «законом семерки», и мутации мало-помалу сходили на нет. Перенасыщенный землянами Департамент науки наладил выпуск медикаментов и дезактиваторов, пусть не слишком эффективных, но все-таки помогавших очищать местность и лечить генетические уродства. Судя по добротности строений, народ здесь жил несравнимо лучше, чем во времена, когда на Саракш впервые занесло Макса Ростиславского. Хотя, спору нет, попадались мутанты того самого пошиба, которых нежелательно показывать несовершеннолетним детям…
Сбросив напряженность антигравитации, он сделал круг над поселением, которое за сорок земных лет основательно разрослось и похорошело. На месте прежних, из хвороста, хижин стояли бревенчатые и каменные хаты с антеннами на крышах, деревню окружали ухоженные квадраты огородов. А вот исполинское здание ангара бесследно исчезло, лишь кое-где из высоких колючих кустарников выглядывали бетонные плиты фундамента. Уже наступил поздний вечер, но в окнах горел свет – деревня еще не спала. Наверняка всем миром смотрели по второму национальному каналу какой-нибудь душетерзательный сериал.
Сверху даже без ночного зрения был отлично виден яркий желто-зеленый фонарь на крыше, которым полагалось обозначать жилище старосты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Приветствую тебя, Крруч, – сказал Максим, торопливо натягивая шлем, экранирующий менто-импульсы. – Раз ты видишь мои мысли – полагаю, знаешь и мое имя.
– Знаю, – подтвердил Крруч-Дрит. – Почему вы это сделали?
Кажется, голован был настроен на серьезный разговор. Будь это формальное выражение благодарности за оказанную помощь, он бы говорил высокопарно и цветисто, как то: «Народ голованов милостиво принимает бесполезные знаки заботы и готов простить неразумный народ Земли за грубое нарушение покоя нашего и вторжение без спроса в жилища наши…»
Максим шевельнул плечами, разминая затекшие связки. Откликнувшись на его движение, койка предупредительно трансформировалась в кресло. Человек нажал кнопку, послав сигнал тому, кто ждал его команды в соседней каюте. Можно было начинать, но Максим тянул время – следовало правильно выбрать тональность, чтобы собеседник не замкнулся вдруг на полуслове.
– Вам было плохо – мы помогли, – сказал он наконец. – Разве вы не поступили бы также?
Разумеется, они оба прекрасно знали, что голованы ни разу не приходили на помощь терпящим бедствие людям. Может быть не нападали без особых причин, однако никогда не помогали, если им не светила прямая выгода. Земляне слишком избаловали киноидов своим альтруизмом, потакая капризам четвероногих сапиенсов, но не было известно ни единого случая, чтобы голованы ответили бескорыстием или хотя бы благодарностью. Радиация подарила им интеллект, но молодая раса не успела подняться до этических высот и полагала Вселенную in corpore своим должником. Кажется, голованы попросту презирали всех братьев по разуму…
Крруч не ответил, отвернул голову. Потом пролаял:
– Мы причинили вам неудобство, но вы помогли нам. Мы запомним.
«Он слишком долго прожил на Земле, – понял человек. – Вне больших стай они становятся восприимчивыми к другим порядкам. Пройдет время, и голованы научатся быть разумными».
– Я сожалею, что остальные голованы думают иначе, – сказал он.
– Мы и вы – разные, – сказал голован. – Мы храним память о прошлом, вы – думаете о будущем. Мы этого не умеем. Нас мало, и мы должны заботиться о себе. Вас – много, и вы помогаете другим. Нам это непонятно. Вы – чужие.
– Поэтому голованы выгоняли землян из своих лесов?
– Поэтому тоже.
Встав, Крруч направился к выходу.
– Почему вы решили уйти с Земли? – спросил Максим у его загривка.
– Нам больше нет места на ваших мирах, – сказал голован и вышел из каюты.
Не снимая каску, Максим соединился с соседней каютой. Человек, ни разу не выходивший к голованам, сообщил:
– Когда вы надели шлем, он почувствовал прерывание телепатического контакта и забеспокоился. Однако беседу прерывать не стал – очень уж хотел выговориться на прощание. Необходимость разрыва с людьми его угнетает. Но потом вы спугнули его.
– Вопросом об изгнании землян?
– Нет. Вопросом о бегстве голованов. В его сознании возник устойчивый образ чего-то ужасного. Это появилось на Земле совсем недавно и превосходит голованов по каким-то способностям, которые они привыкли считать областью, где они сильнее всех. Я не смог разобрать остального – он закрыл свой разум.
На станции, укрытой среди лунных скал, поддерживалась земная сила тяжести. Голованы быстро оклемались, и снова начались идиотские выходки. Самцы молча корчили свирепые рожи и демонстрировали клыки, щенки истошно визжали, а самки истерично требовали безотлагательно переправить их на родной Саракш, где ждут не дождутся истосковавшиеся сородичи. Если же низкие коварные двуногие отказываются немедленно отослать голованов на планету и намерены держать цвет высшей расы в заточении, то голованы оставляют за собой право перегрызть все провода на этой станции и вообще устроить людям веселую жизнь.
«Первая Комиссия» в таких случаях обычно уступала и напрягала усилия в отчаянном рвении задобрить младшеньких братишек по разуму. Только на этот раз зарвавшимся четвероногим не повезло: станцией командовал Кобольд Хайлендер (он же Эльф) из службы "П", а с этими ребятами подобные фокусы не проходили.
– Счастливого пути, – любезно сказал начальник базы. – Вот вы, а вот – ваша планета в небе светит. Отправляйтесь хоть пешком, хоть вплавь. Можем подтолкнуть пинком под хвост.
Визги, писки, вой, угрозы и демонстрация клыков моментально прекратились. Скоропостижно присмиревшие голованы чинно разошлись по предоставленным в их распоряжение боксам.
– Вот так и надо было с самого начала, – назидательно резюмировал Эльф. – Не цацкаться, унижаясь перед обнаглевшей мразью, а решительно поставить на место. Эти полудикие уважают только силу и совершенно не понимают доброго отношения. Принимают за слабость и норовят сесть на загривок.
Потом они хорошо посидели в апартаментах Кобольда, обмениваясь новостями и соображениями. Максим подтвердил, что никто голованов с Земли не выдворял, хотя давно следовало. Сами запросились восвояси без объяснения причин.
– Чудеса, – сказал Эльф. – Вроде все радости жизни имели на Земле… Впрочем, без объяснения причин – вовсе не значит, что причин не имеется.
– А почему, как ты думаешь, все транспорты с голованами сопровождают опергруппы Конторы? – поинтересовался Максим. – Хотим хотя бы под занавес понять, что их с места сорвало.
– Получается?
– Сложно сказать. Я работал по классической схеме «подслушки»: спрятал на корабле сильнейшего ридера…
Максим рассказал о результатах телепатического сканирования и внезапно объявившейся на Земле угрозе для голованов. Эльф озадаченно покачал головой.
– Есть соображения? – спросил начальник базы.
– Я вот думаю, не Резидент ли Странников напугал наших четвероногих нахалов. Хотя, с другой стороны, Резидент должен работать на Земле достаточно давно, а тут речь шла о совершенно новом факторе.
– Странников они навряд ли испугались бы, – решительно изрек Хайлендер. – Голову даю на отсечение – на Саракше тоже работают агенты Странников, но голованы их не боятся.
– Точные данные? – вскинулся Максим.
– Насколько вообще можно точно утверждать что-либо на этой идиотской планете. Да еще при наших дважды идиотских методах работы!
Он с возмущением напомнил события двухлетней давности, когда голованы принялись откровенно выживать работавших с ними людей. При этом киноиды открыто пригрозили: не уйдете добром – наведем на вас контрразведку гуманоидов. Тогда руководители ведущих подразделений, расквартированных на базе «Саракш» – бригады прогрессоров и оперативной лаборатории Института экспериментальной истории, – направили Мировому Совету свои рекомендации. В качестве ответных репрессалий предлагалось немедленно приступить к депортации обосновавшихся на Земле голованов. Однако верхушка КОМКОНа-1 и марионеточных ведомств вроде Академии Астропсихологии учинили вселенскую истерику, обвинив персонал базы в зоологической ксенофобии. Пришлось убрать исследователей из Леса, ограничившись дистанционным наблюдением.
– Знаешь, почему это происходит? – Эльф рычал не хуже рассвирепевшего голована. – Штабные умники не понимают изменяющейся обстановки. Мы продолжаем тупо держаться линии, которую полвека назад предложили Терминатор и его соратники! Но концепция, правильная в те времена, дает осечку сегодня. Мы тщательно избегаем контактов с официальными властями доминирующей культуры, но стараемся иметь дело с меньшинствами: оппозицией, мутантами, голованами…
Максим недоуменно поднял брови. Люди всегда действовали на других планетах таким образом, и этот факт не вызывал у него прежде ни капли внутреннего протеста. Сейчас, после слов Кобольда, он тоже вдруг почувствовал противоестественность подобного подхода. Только мысли Каммерера были заняты другой проблемой, и он сразу провел очевидную аналогию: возможно и Странники точно так же работают на Земле. ВСЦ предпочитают иметь дело с анклавными культурами, со всевозможными диссидентами. Меньшинства привычны к конспирации, они сохранят в тайне контакт с иным разумом…
– Ты полагаешь, цивилизация Саракша созрела для полномасштабного контакта?
– Я полагаю, у нас больше нет ни причин, ни возможности таиться от них, – голос Эльфа сделался усталым. – Правительство северян объединило континент под своей властью, подавило варваров и все активнее продвигается вглубь Страны Мутантов. Их контрразведка уже нащупывает нас, еще немного – всю земную резидентуру попросту расшифруют, и получится скандал похлеще истории с тагорянами. Подозреваю, что похожая ситуация складывается на Гиганде, Коците и Беллерофонте. Уже сегодня я вынужден ограничивать активность мероприятий, чтобы не нарушить проклятую конспирацию. Мы только фиксируем события, но не направляем их!
«Возможно, так же ограничена в своих возможностях земная резидентура Странников, – подумал Максим. – Будем надеяться, что действия Конторы затрудняют агентам ИВУ их работу против человечества. Если мы добились, что они только фиксируют события, но не направляют их – это было бы огромным успехом…»
Между тем Эльф продолжал возмущаться:
– Голованов и мутантов мы на Землю возим, хотя больше пользы вышло бы, если устроить такое турне для нескольких особо умных ребят из правительств главных держав. Вот, прокатили недавно Колдуна в Харьков… Слыхал про эту историю?
– Слыхал, конечно, – Максим решил воспользоваться удобным случаем и перейти к делу. – Кстати, как ваша дружба с Колдуном?
– Это не дружба, а черт знает что, – вздохнул Хайлендер. – Он тебе очень нужен?
– Хотелось бы встретиться со старым приятелем. Неделю назад он покинул Землю при странных обстоятельствах.
– У меня нет надежного канала для связи с этим живым идолом, – признался Эльф. – Когда ему нужно, Колдун сам назначает время и место встречи. Только такая радость случается один, много – два раза в год. Обычно мы общаемся со старостами общин.
– Думаю, со мной он повидаться не откажется, – самоуверенно заявил Максим. – Ты только скажи, сколько у меня времени в запасе.
Кобольд задумчиво прищурился, как бы пытаясь разобраться: хвастает ли геноссе Каммерер, или действительно припрятал козырного туза в манжете. Потом сказал, что точных цифр назвать никто не может. Во всяком случае, планетолет пробудет на Саракше несколько часов, пока защищенные от радарного обнаружения орбитальные платформы перезаряжают свои конденсаторы.
Антигравы бесшумно опустили полусферу планетолета на крохотную площадку, расчищенную в чахлом перелеске, отделявшем мрачные заросли на Севере от обильно удобренных стронцием южных джунглей. Голованы величественно спустились по трапу, построились колонной (молодые матери и щенки – в середине походного строя, матерые бойцы обоего пола – по периметру) и затрусили в родные края. Проводив их взглядом, Максим оттолкнулся от корпуса и полетел вдоль русла Голубой Змеи, рассекая плечом ночной воздух. Он снова оказался на планете, безжалостно и бестолково переломившей его судьбу. Планета-фатум. Планета-проклятие. Планета навязчивых воспоминаний. Планета несбыточных надежд.
Максим летел с милого севера в не менее милую сторону южную, почти не вмешиваясь в работу начиненного миниатюрными агрегатами пояса. Местность прочно впечаталась в память, так что он отыскал бы верную дорогу, даже изменись эти края гораздо сильнее. А перемены были заметны даже при таких неблагоприятных факторах, как ночь, высота, скорость и дождь. Джунгли затягивали раны, причиненные жаром плазменных шаров и последовавшими осадками.
Обитатели этих мест тоже стали немного другими. Радиация падала в строгом соответствии с «законом семерки», и мутации мало-помалу сходили на нет. Перенасыщенный землянами Департамент науки наладил выпуск медикаментов и дезактиваторов, пусть не слишком эффективных, но все-таки помогавших очищать местность и лечить генетические уродства. Судя по добротности строений, народ здесь жил несравнимо лучше, чем во времена, когда на Саракш впервые занесло Макса Ростиславского. Хотя, спору нет, попадались мутанты того самого пошиба, которых нежелательно показывать несовершеннолетним детям…
Сбросив напряженность антигравитации, он сделал круг над поселением, которое за сорок земных лет основательно разрослось и похорошело. На месте прежних, из хвороста, хижин стояли бревенчатые и каменные хаты с антеннами на крышах, деревню окружали ухоженные квадраты огородов. А вот исполинское здание ангара бесследно исчезло, лишь кое-где из высоких колючих кустарников выглядывали бетонные плиты фундамента. Уже наступил поздний вечер, но в окнах горел свет – деревня еще не спала. Наверняка всем миром смотрели по второму национальному каналу какой-нибудь душетерзательный сериал.
Сверху даже без ночного зрения был отлично виден яркий желто-зеленый фонарь на крыше, которым полагалось обозначать жилище старосты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38