– О, да! – Экспансивно взмахнув руками, Рин саркастически присвистнул. – Под конец войны, когда пошатнулись самые устои Империи, мне милостиво дозволили рисковать жизнью в рукопашном бою и возглавить абордажную команду! Кстати, ты сам всегда ругал Маванор за подобную политику.
– Ругал и буду ругать! – подтвердил пилот. – Старая Империя прогнила, поэтому крах ее был закономерным и неизбежным.
Политические дебаты, довольно часто вспыхивавшие на «Лабиринте», Кузьма Петрович переживал болезненно, поскольку некоторые моменты принимал близко к сердцу. Была у динозавров Империя, а теперь на руинах монархии выросла рыхлая беззубая Конфедерация – нечто похожее случилось не так давно и с шестоперовским Отечеством… Куда сильнее заинтересовала его фраза о том, что абордажные подразделения сражались врукопашную.
– А как иначе? – чуть ли не в один голос откликнулись на его недоуменный вопрос оба собеседника. – Тесак, пика, топорик – и вперед.
– Почему же бластерами не пользовались?
Визброй скорчил унылую гримасу, а Рин поведал, что во всех звездолетах – и маванорских, и тинборских – установлены генераторы Ву-поля, подавляющего сильные электромагнитные колебания. В зоне действия такого генератора перестают работать все виды лазерных излучателей, а потоки плазмы расплываются, обжигая самого стрелка. Потому-то ворвавшиеся на чужой корабль десантники вынуждены пользоваться холодным оружием, как воины доисторических варварских княжеств.
– Неужели это Ву-поле действует и на порох? – удивился Шестоперов.
Визброй равнодушным голосом – скорее из вежливости, чем из всамделишного интереса – осведомился:
– Что такое порох?
Кузьма Петрович стал объяснять принцип действия огнестрельного оружия. Выслушав его импровизированную лекцию, Рин промямлил с плохо скрытым сомнением:
– Каменный век! Я слышал, нечто подобное существовало на Маване лет семьсот назад, но потом, по мере распространения лучевого оружия, об огнестрельном, естественно, забыли. А моя раса просто миновала этот этап. До присоединения к Империи у нас на Фитакло пользовались только холодным оружием, а долоки сразу дали нам бластеры.
Пилот глубокомысленно заметил: дескать, предложения землянина стоит рассмотреть – вдруг на самом деле получится оружие, способное стрелять внутри Ву-поля… Воспрянув духом, Шестоперов пообещал за два дня подготовить чертежи автомата.
– Только не знаю, на каком станке будем вытачивать детали, – честно предупредил землянин. – Токарь из меня неважный.
– О деталях не беспокойся, детали технари изготовят, – жестко ответил долок, и стало ясно, что Визброй взял это дело под личный контроль и намерен довести до победного конца, а потому все его команды должны выполняться беспрекословно. – Пока мы в полете, тебе поможет борт-инженер, а на Ратуле подключим Инженерный Центр – там любую машину сварганят. Взрывчатые вещества подберут специалисты из Департамента Вооружений, в их лабораториях можно синтезировать все, что угодно. Если оружие окажется эффективным, ты можешь рассчитывать на крупное вознаграждение – не меньше пятидесяти тысяч… Что это?!
Проследив направление его взгляда, Шестоперов увидел в глубине обзорного стереокуба стайку стремительно перемещавшихся черточек. Он снова надел «Блеск», чтобы рассмотреть объекты при максимальном увеличении.
– Похоже на торпеды, – доложил Кузьма Петрович спустя полминуты. – Идут нам наперерез со скоростью сорок два узла. Дистанция…
– Не туда смотришь! – оглушительно рявкнул пилот. – Три деления влево, одно – вниз. Пара фрегатов… – И он проревел в коммуникатор внутренней связи: – Общая тревога! Всем занять места по боевому расписанию!
Хлопнули лепестки дверной диафрагмы, и Визброй вихрем вынесся в коридор. Рин уже сидел за пультом второй пушки и отдавал приказания младшему огневику. Отсеки и переходы «Лабиринта» заполнились сигналами сирены.
– Держи в прицеле второго мателота, – скомандовал фитаклид. – Бортовой номер – «Единица – двести шесть».
Шестоперов аккуратно окружил прицельными колечками изображение фрегата, после чего включил автоматическое сопровождение цели. Только после этого он позволил себе на мгновение расслабиться и, оторвавшись от «Блеска», бросил взгляд на голографическую панораму. Стремительные кораблики, на которые он обратил внимание вначале, приняв их за торпеды, внезапно изменили курс, устремившись на сближение с фрегатами.
– Это их союзники? – невольно вырвалось у Кузьмы Петровича. – Или враги?
– Это фошкоры, космические хищники, животные… – проскрипел Рин, почти не разжимая половинки клюва. – Не отвлекайся на них – следи за главными объектами.
Предупреждение оказалось своевременным. Фрегаты выполнили маневр и теперь двигались на сближение с «Лабиринтом». Земляника охватил боевой азарт, знакомый еще со времен пилотской юности. Нога нащупала педаль спуска.
Расстояние, отделявшее «Лабиринт» от фрегатов неизвестного противника, постепенно сокращалось: 8 световых лет… 7… 6… 5…
– Тревога первой степени! – загремел из динамика голос Гаффая. – Потенциальный противник имитирует атаку. Огонь без команды не открывать – я попытаюсь оторваться от погони на форсажном режиме.
Хлеставшие из дюз рейдера потоки тахионной субстанции стали вдвое длиннее. Скорость «Лабиринта» возросла до двадцати восьми с половиной узлов, но фрегаты без всякого форсажа делали на четыре узла больше и продолжали настигать «свободных торговцев», хотя теперь дистанция сокращалась помедленнее: 4,8… 4,6… 4,5… 4,4…
На бортовой броне «своей» мишени Шестоперов разглядел намалеванную рядом с номерным знаком эмблему – круг, разделенный на семь секторов, раскрашенных в разные цвета – красный, желтый, синий, оранжевый, черный, зеленый, белый. Землянин вспомнил, что в день первой встречи Миран продемонстрировал ему среди прочих и этот опознавательный знак, однако Кузьма Петрович так и не удосужился узнать, какая держава украшает свои корабли таким символом.
…4,2… 4,0… 3,8… 3,7…
Неприятель приближался, но был еще слишком далеко, чтобы рейдер мог огрызнуться залпами бледных тахионов. Установленные на «Лабиринте» пушки 6-го калибра, или попросту «шестерки», имели дальнобойность в половину светового года. Шестоперов слышал, что бывают еще «восьмерки» и «десятки», а также сверхмощные орудия 16-го калибра, бьющие чуть ли не на пять световых лет. Знать бы, какие пушки у преследователей…
Его мысли словно передались старшему огневику.
– Настырные попались, – злобно прошипел фитаклид. – Знают, что в этом секторе нас прикрыть некому… Петрович! Дальше четырех десятых не стреляй – все равно у них пушки третьего калибра, мы их по дальнобойности превосходим почти вдвое. Ударим наверняка.
Тут-то и пришла неожиданная подмога. Стая фошкоров, выполнив разворот «Все вдруг», устремилась лоб в лоб на фрегаты, число которых увеличилось до шести. Чтобы избежать столкновения, корабли вынуждены были затормозить и нарушить строй.
У кого-то из командиров или комендоров не выдержали нервы. Сверкнули выстрелы неприятельских «троек», один из фошкоров превратился в тающее облако плазмы. В ответ сразу четыре зверя бросились на открывший огонь фрегат, из торпедообразных тел ударили ослепительные бело-фиолетовые ветвящиеся молнии – и грозный боевой корабль медленно развалился на куски.
Уцелевшие, не ввязываясь в бой с космическими хищниками, поспешно отступили. Фошкоры не стали преследовать флотилию, но окружили обломки разбитого фрегата. Вскоре этих обломков не стало видно даже при самом сильном увеличении.
– Все, сожрали! – Рин передернул плечами. – Жуткие твари… Хорошо, хоть на нас не нападают.
Из коммуникатора донесся голос сидевшего в рубке Туба Ролиануса:
– Мало того, они нас уже второй раз защитили. Помните тот случай возле…
– Отставить разговорчики! – проревел Визброй. – Тревогу никто не отменял! Курс – прежний, убрать форсаж, всем оставаться на местах.
В разговор включился Гаффай, заметивший вполголоса:
– А все-таки странно… В прошлый раз фошкоры действительно оттерли от нас бустафонскую флотилию… Кстати, должен объявить замечание пилоту. Нервишки следовало бы держать под контролем.
– Виноват, командир, – втрое тише прежнего откликнулся Визброй. – У меня еще горячка этой погони не схлынула.
«Тяжкая житуха у космических купцов», – подумал Шестоперов. Он почти не сомневался, что был свидетелем нападения пиратов, которые собирались пограбить одиночный торговый транспорт.
Тревогу отменили только часа через три. К этому времени фрегаты, пытавшиеся перехватить рейдер, отодвинулись на полсотни световых лет и продолжали удаляться. Стая хищников, которых Шестоперов мысленно прозвал «космическими акулами», мирно следовала в кильватере «Лабиринта», не проявляя желания сблизиться с ратульским кораблем.
Потом фошкоры куда-то свернули, и даже самые чуткие локаторы не могли их обнаружить. По этому поводу Гаффай изрек: дескать, зверюшки, закусив фрегатом, насытились и завалились спать на какую-нибудь ледяную планетку.
После отбоя «Лабиринт» сбросил скорость до двадцати пяти. Выполнив в уме несложные подсчеты, Кузьма Петрович пришел к заключению, что через пару дней они достигнут Ратула. Если, конечно, не будет новых, более успешных нападений…
– Рин, кто это нас атаковал? – спросил он. – Наверное, фрегаты были с Тинборда?
– Если бы, яйца их всмятку! – Пернатый огневик свирепо нахохлился. – Это опять показала зубки пограничная стража Бустафонира. Подонки охотятся за нами, и однажды дело дойдет до серьезной драки!
– Что за новости? – удивился землянин. – Я вроде бы начал разбираться в вашей политической космографии, но про таких что-то не слыхивал. Конфедерацию знаю, Ратул, Тинборд. А вот Бустафонир…
Фитаклид, вздохнув, ударился в объяснения:
– Ты, наверное, слышал, что после войны бывшая Маванорская Империя выродилась в Конфедерацию долоков, включающую пять относительно самостоятельных государств-автократий. А именно: Маванор со столицей на планете Маван, в прошлом – центральная провинция Империи, затем – Сонсо-Вэцар, Чилдешир, Крандуар и, наконец, самый сильный на сегодня член Конфедерации – Бустафонир, столицей которого является трижды проклятая планета Бустафон. Понятно?
– Не совсем, – признался Шестоперов. – Если так, то выходит, что эти самые бустафонцы – тоже долоки, то есть соплеменники нашего командира, а также пилота и механика… Правильно?
– Умница, быстро соображаешь, – покивал Рин, оглаживая рудиментарное оперение. – Чувствуется военная закваска старой школы.
– Тогда спрашивается: какого дьявола долоки-бустафонцы пытались атаковать мирный торговый корабль, которым командует такой же долок, как они? Насколько мне известно, Ратул не воюет с Конфедерацией, а стало быть – и с Бустафониром.
Фитаклид долго не отвечал, пристально разглядывая Шестоперова. Во взгляде своего непосредственного начальника Кузьма Петрович угадал не то смущение, не то опаску. Рин словно сомневался, сумеет ли землянин правильно понять новость, которую ему предстояло услышать. Наконец старший огневик проговорил негромко:
– Во-первых, постарайся не говорить при Гаффае или Визброе, что они – такие же долоки, как бустафонцы. Это будет для наших рептилий смертельным оскорблением. Во-вторых… – Он сделал неловкую паузу, потом "все же решился продолжить: – Понимаешь, Петрович, если разобраться, мы – не такие уж «мирные торговцы», как тебе почему-то кажется… В конце большой войны, когда власть в Конфедерации оказалась в лапах бустафонских ублюдков, они заставили парламент объявить Ратул вне закона. С их точки зрения, мы – пираты.
– Только с их точки зрения? А с твоей?
– С моей? – Хирин Гзуг развел руками. – Возможно, они в чем-то правы…
Глава 3
Пиратские будни
Профессия эта относилась, несомненно, к древнейшим и отнюдь не во все времена причислялась к уголовно наказуемым. Пиратством промышляли, к примеру, прославленные античные герои вроде Ахилла и Одиссея, а Генри Морган и Фрэнсис Дрейк за успехи в славном деле морского разбоя получили от британских монархов дворянские титулы с адмиральскими патентами и почитались едва ли не национальными героями.
Пытаясь выработать собственное отношение к внезапно свалившейся на него дилемме – идти в корсары или гордо отказаться, – Шестоперов не без некоторой оторопи обнаружил, что его представления о пиратстве определяются, главным образом, привлекательной фигурой благородного морского разбойника капитана Питера Блада.
Какие же причины вынудили жителей Ратула заняться межзвездным террором, да и был ли это в самом деле террор? Миран и Гаффай подолгу беседовали с землянином, и постепенно Кузьма Петрович понял, что его симпатии по-прежнему остаются на стороне ратульцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47