Пример, конечно, абсурдный, что ни говори, однако в случае с самой совершенной в мире компьютерной симуляцией не такой уж и невероятный. А теоретически даже очень вероятный.
Где сейчас Такаяма, что он делает?
Каору все ближе подходил к истине.
Последнее, что сказал Кеннет Росман: «Ключ к разгадке у Такаямы, он понял, что это за вирус».
Каору теперь был уверен в истинности этих слов.
11
Когда, поднявшись по лестнице, Каору вышел наружу, его охватило чувство, словно он провел за компьютером несколько лет. Солнце было в зените, его лучи жгли землю. Свет и простор явились на смену подвальному мраку.
Каору испытывал странное ощущение, как будто пребывал не в своем теле. Вероятно, это было результатом проживания нескольких человеческих жизней, хотя он просидел за компьютером не более сорока часов. Каору испытал на себе сжатие времени.
На баке мотоцикла появился налет песчаной пыли. Носящийся по долине ветер со свистом метался в развалинах. Куда ни кинь взгляд, везде валялся какой-то мусор, занесенный песком. То, что слой песка на баке мотоцикла оказался тонким, лишний раз подтверждало, что в подвале Каору пробыл недолго.
Взобравшись на мотоцикл, Каору завел двигатель.
Теперь он точно знал, куда надо ехать. Его путь лежал на запад, к холму, где берут начало две реки.
Каору решил отдаться на волю той силы, что направляла его. А в том, что его направляют, он не сомневался.
Когда же все это началось? Возможно, в тот момент, как он десять лет назад составил план путешествия с семьей в пустыню. И теперь он приводил в исполнение этот старый план.
Ну, поехали!
Каору выжал газ, развернул мотоцикл на сто восемьдесят градусов и выехал на ту же дорогу, по которой приехал.
Он остановился в мотеле, отдохнул и заправил бензином мотоцикл. После этого Каору решил, что поедет прямо через пустыню по бездорожью.
* * *
Через два дня после того как Каору покинул Уинсрок, он наконец свернул с шоссе и заехал в пустыню. Через десять миль езды по равнинной местности впереди показалась невысокая гора, и Каору направил мотоцикл к ее склону.
По мере подъема ему становилось не по себе от царившей вокруг тишины. Еле заметно тек ручеек, шелест листвы был едва слышен. Последствий ракового вируса Каору здесь не заметил. Деревья, все как один, были здоровыми.
Казалось, что между деревьями раздаются вздохи. Чем выше, тем сильнее было это ощущение.
Каору даже представить себе не мог, что посреди пустыни можно встретить такую яркую зелень.
Подъехав ближе, он увидел, что перед ним даже не роща, а самый настоящий лес.
Деревья жили только на этом пятачке посреди песчаной равнины, все остальное вокруг так и оставалось чайного цвета. Это место, расположенное в самой глубине равнины, даже с самолета трудно было заметить.
Повсюду торчали бесчисленные скалы. Деревья рядами росли из расщелин. Между камней текла речка, с каждой секундой подъема ее русло становилось тоньше. Подниматься дальше на мотоцикле не было никакой возможности.
Каору оставил его в кустах между деревьями. Открыв багажник, он сложил в рюкзак только самое необходимое и переобулся из ботинок в кроссовки. Затем внимательно осмотрелся, стараясь запомнить это место, чтобы потом его найти.
Теперь оставалось рассчитывать только на собственные ноги.
Иногда Каору останавливался и глядел на речушку, проложившую глубокую ложбину на своем пути. Она служила ему единственным ориентиром.
Спустя некоторое время впереди показалось ущелье в несколько сот метров глубиной. Каору вдруг почувствовал, что очень устал, от мыслей о затраченной энергии его потянуло в сон.
Целую вечность находится здесь это ущелье. Дом, в котором жил Каору, вполне бы сюда поместился. Многоэтажка строилась три года. А с момента возникновения ущелья прошли сотни миллионов лет, и до сих пор оно медленно-медленно углубляется под воздействием непрерывно текущей воды.
Двигающееся с востока солнце роняло прямые лучи на дно ущелья. Они словно языки лизали землю, и овраг становился похожим на живое существо.
Попрыгав с камня на камень, Каору набрал в пригоршню воды и выпил.
Пищевод и желудок обдало холодом, но то, что рядом оказалась река, было большой удачей. Каору теперь не мучила жажда. Отпив еще, он присел на скалу отдохнуть.
В этом безлюдном месте царила тишина. Каору внезапно вспомнил, что когда-то уже ощущал такую же необычную атмосферу. Только это происходило в предельно рукотворной среде... То, что он чувствовал сейчас, напоминало его переживания в палате интенсивной терапии в больнице.
Отца положили туда, когда удаляли у него раковые клетки. Закрытое пространство пронизывал ритм аппарата искусственного дыхания, тело пациента было окружено тишиной, и непонятно было, жив он или мертв. Каору показалось, что живут аппараты, а сам человек низведен до уровня неорганической субстанции.
Трубки, протянутые от лица Хидэюки, придавали ему жалкий вид, они как будто символизировали уходящую жизнь, чем больше таких трубок у человека, тем сильнее порожденное ими ощущение чего-то холодно-склизкого. Тишина, витавшая тогда в палате, и тишина, заполонившая ущелье, были чем-то схожи.
Как там сейчас отец?
Задумавшись снова о болезни отца, Каору больше не мог спокойно отдыхать. Разве не забота о судьбе отца погнала его в эту пустыню?
Не меньше беспокоился он о матери. Наверняка она до сих пор видит во всем связь с американской мифологией и молится, чтобы с отцом случилось чудо. Каору хотелось бы, чтобы она воспринимала мир более здраво.
Рэйко... От одной мысли о ней у Каору защемило сердце.
Он достал из нагрудного кармана две фотографии Рэйко. Одна из них была сделана в больничной столовой.
Каору как можно сильнее вытянул шею, Рэйко, напротив, склонившись, положила миниатюрную головку ему на плечо. Снимал Рёдзи. Что он чувствовал, ловя их в объектив?
Поза Рэйко говорила о ее симпатии к Каору. Это больше приоткрывало ее женскую, а не материнскую суть. Быть может, Рёдзи совсем не хотелось видеть этой позы и он настраивал фотоаппарат со смешанными чувствами.
Каору достал этот снимок, чтобы он напомнил ему о Рэйко, но он скорее воскресил в нем печальные воспоминания о Рёдзи.
Каору перевел взгляд на другую фотографию. Рэйко одна в комнате, сидит на ковре. Возможно, где-то у себя дома. Она сидит на мягком ковре, отставив руки назад. Тогда у нее была другая прическа. Возможно, снимок был сделан два или три года назад. По нему нельзя было понять, сделан он до или после того, как заболел Рёдзи.
Вскоре после того как Каору вступил в близкие отношения с Рэйко, он сказал, что хочет увидеть ее фотографии в молодости.
Слегка обидевшись на слова «в молодости», Рэйко с безразличным видом спросила:
— Зачем?
И ткнула его в бок. Однако на следующий день он получил несколько снимков, запечатлевших ее в различных позах.
На одном из них, сделанном во время вечеринки, которую Рэйко устроила у себя дома, она представала в окружении нескольких подруг. Щеки ее были красными от выпитого в тот вечер алкоголя.
На другой фотографии Рэйко стояла с поднятой рукой, положив вторую руку на пояс.
На третьем снимке Рэйко, с очень серьезным выражением лица, в элегантном оранжевом кимоно, держала в руках куклу кику.
Еще одна фотография запечатлела Рэйко в тот момент, когда она, стоя на кухне у раковины, стирала белье.
Возможно, этот снимок также сделан Рёдзи.
Встав сзади, он позвал:
— Мама.
Рэйко обернулась в растерянности, и он нажал кнопку. Здесь выражение ее лица, смеющегося и удивленного одновременно, не было искусственным. Оно казалось предельно естественным, таким, какого Рэйко никогда не допустила бы в обычных условиях.
Эта фотография Каору тоже нравилась. Но, выбрав перед поездкой в пустыню только два снимка, этот он отложил.
Каору снова посмотрел на фотографию, запечатлевшую Рэйко сидящей на ковре. На ней было шерстяное платье, больше похожее на длинный свитер. U-образный вырез нельзя было назвать смелым, он не позволял увидеть выпуклости грудей. Груди у Рэйко были очень маленькими, Каору мог закрыть их своими ладонями. Маленькая грудь и стойкий характер делали ее очаровательной.
Покрой одежды не подчеркивал талии. Взгляд Каору скользнул дальше, к ее ногам.
Опускаясь на пол, Рэйко приподняла подол платья и подогнула ноги под себя, коленки чуть-чуть не доставали до ковра.
В межножье сгущалась тьма. Сколько раз проникал Каору головой в это нежное пространство.
В те часы, когда Рёдзи уводили на обследование, на залитой солнцем кровати Каору, раздев Рэйко, в подробностях изучал ее промежность. Это был не больше чем просто орган, и Каору не понимал, почему он так притягивает его. Орган, незаменимый для занятий любовью. Когда он отрывал лицо от ее промежности, в глаза ему бил яркий свет из незашторенного окна. Тогда ему начинало казаться, что он поступает аморально. Но искушение было слишком велико, и он снова погружал в нее лицо и, слизывая выделения, молил, чтобы наслаждение длилось вечно.
А потом в матке Рэйко появился его ребенок. Каору взглянул на тонкую талию Рэйко.
Как он теперь выглядит?
Каору попытался представить себе размеры эмбриона, похожего на морского конька. Должно быть, сантиметра два. Но больше, чем плод с его генами, он обожал Рэйко, которая вынашивала этот плод.
Времени для отдыха не осталось. Гоня прочь мелькавшие в сознании образы, Каору принялся за дело. Встав, он начал осматривать горы.
12
Солнце уже заходило за горную цепь. Каору понял, что надо поторопиться, чтобы до наступления темноты найти место для ночлега.
Он стоял на ровной площадке, с трех сторон окруженной скалами, и обозревал окрестности. Вполне неплохо, чтобы разместиться на ночь.
Каору вспомнил, что, подключившись в Уинсроке к сознанию индейца, видел такое же место, встретившееся на пути племени.
Тут же еще проходил воин.
Он вспомнил миф, прочитанный в книге матери. Может, он и сейчас здесь появится? Путь, пройденный воином, намертво засел в памяти Каору. Он все время сопоставлял полученные знания с реальностью и таким образом пытался определить свой путь.
Каору нисколько не сомневался в своей правоте. Там дальше должно быть то место, куда он стремился. Сегодня ночью ему нужно отдохнуть. Он снял рюкзак и сел, давая отдых ногам. Теперь он стал прокручивать в памяти пройденный путь. Его переживания в этот момент были лишены всякой логики. У любого чувства, например у страха, должна быть своя причина, однако Каору безо всякой причины пережил череду ощущений: страх, ревность, радость. Истинные источники этих чувств, сменявших друг друга, таились где-то в прошлом.
Разостлав матрас прямо на каменной площадке, Каору завернулся в спальный мешок. С наступлением темноты температура в пустыне резко падает, и он поеживался от холода. Лежа в мешке, Каору жевал булку и запивал ее виски.
Вдруг он резко вскочил. Ему показалось, что он ощутил чье-то дыхание у себя на шее.
От скалы тянуло холодом. В тяжелом дыхании, которое ощутил Каору, чувствовался строго фиксированный ритм. Ритм как у аппарата искусственного дыхания... Так дышит тот, кто, подстерегая добычу, пытается уравновесить дух и тело.
Каору затылком почувствовал направленный на него целеустремленный взгляд, его сердце учащенно забилось.
Не выдержав, он обернулся. Примерно в десяти метрах от него в тени дерева сидел, скрестив ноги, нагой человек и целился в Каору из лука. Его фигура сливалась с темнотой ночи, Каору сумел разглядеть лишь силуэт.
Это был хорошо сложенный мужчина, среднего роста, с волосами, собранными в пучок на затылке, но без головного убора из перьев. В том, как он держал лук, чувствовался профессионализм.
Каору хотел пошевелиться, но не смог. Словно парализованный, смотрел он на лук, направленный в его сторону.
Натянув тетиву, человек целился Каору прямо в голову. Сделанный из отполированного обсидиана наконечник стрелы блестел, сразу давая понять, что это не резиновая присоска.
Лицо человека ничего не выражало. Ни злобы, ни доброжелательности, ни возбуждения. Только глаза были как у охотника, который вот-вот получит желанную добычу.
Пораженный, Каору не мог отвести взгляда от наконечника направленной на него стрелы. Страха не было. Происходящее казалось ему нереальным. Когда Каору увидел, что напряжение в луке достигло наивысшей точки, он вдруг представил собственное лицо, искаженное дикой злобой. Через секунду стрела была выпущена. Бесшумно летящий наконечник увеличивался по мере приближения. Уворачиваясь от стрелы, Каору рухнул вперед, сознание покинуло его.
Без чувств он пробыл не более секунды. Очнувшись, Каору некоторое время глядел на тянущиеся к небу стволы деревьев. Падал он лицом вниз, но в какой-то момент его тело перевернулось. Потрогав рукой правый глаз, куда могла попасть стрела, и убедившись, что не ранен, Каору поднялся и принялся высматривать стрелявшего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39