Понимаешь, я изобрёл корсет на батарейках с проводами внутри, ты можешь регулировать… То есть не ты, а дама — она может усилить или уменьшить ток, чтобы согреть спину и унять боль. Вот только первые дамы, которые пробовали их носить, испытали сильное потрясение, и я потерял очень много денег, когда пытался создать надёжную изоляцию…
Мистер Добни замолчал, глядя на улыбающегося сына. Громобой представил себе, как леди испуганно подпрыгивают от электрических ударов, а из их корсетов летят искры. Картина получилась такой яркой, что оба расхохотались.
— Я занял денег, чтобы оплатить расходы, но не смог вернуть долг, — утирая слёзы, продолжил отец. — Бух! Крак! Вжжж!
Громобой снова засмеялся. Ночью он несколько раз просыпался, каждый раз с широкой улыбкой на лице, и чувствовал себя совершенно счастливым.
Однако у команды оставалось незаконченным важное дело, и больше всех об этом беспокоился Бенни.
— Мы твёрдо обещали Диппи, — напоминал он. — Мы обещали старине, что поместим его в Галерею восковых фигур, и не смогли этого сделать. Так вот! Когда мусью придёт за остальной частью головы?
— Сегодня, — ответил Громобой. — Деньги уже уплачены, поэтому сержант говорит, что француз сможет получить её в любое удобное для него время. Он обещал прийти за головой в три часа.
— Хорошо, — кивнул Бенни. — Предоставьте это дело мне.
Неизвестно, о чём говорил Бенни с мосье Леру, только когда ребята вышли из школы, Бенни дожидался их у кондитерской с гордой улыбкой на лице.
— Следуйте за мной. — И предводитель повёл свою команду прямо к Галерее восковых фигур.
Профессор Дюпон, хозяин галереи, ко всеобщему удивлению, любезно приветствовал их и пригласил в свой кабинет, где все полки были уставлены рядами восковых голов.
— Итак, леди и джентльмены, — начал профессор, — мой уважаемый соотечественник мосье Леру рассказал мне о доблестных делах мистера Хиспота.
— Хичкока, — поправила Брайди.
— Совершенно верно. Итак, ввиду его широкой известности и беспримерной славы я намереваюсь выставить фигуру мистера Твичлока.
— Хичкока!
— Вот именно. Мосье Леру показал мне голову, изготовленную вами, и, должен признаться, я изменил своё мнение о ваших дарованиях. Точнее говоря, никогда прежде мне не доводилось видеть столь замечательного произведения искусства.
Бенни покраснел от смущения.
— Я думаю, — сказал он, что смог бы изобразить кого угодно. Я готов сделать для вас Секстона Блэйка…
— На этот раз мы выбрали мистера Фишдока, — сказал профессор. — Какого цвета у него глаза?
Он выдвинул ящик, наполненный стеклянными глазами, и, пока команда спорила об оттенке глаз Диппи, профессор снял с полки восковую голову, бывшую в употреблении.
— Возьмите этот воск, — сказал он, — и слепите мне портрет мистера Хичпота, а я установлю его в музее на почётном месте.
Команда забрала голову, подобранные по цвету глаза и принялась за работу.
На самом деле скульптором, конечно, был Бенни. Он чувствовал, что должен исправить некоторые свои просчёты, потому что на фотографии, сделанной им с помощью детективной фотокамеры, после проявки оказалось не что иное, как смутные очертания живота самого Бенни: в магазине он держал камеру задом наперёд. К счастью, снимок не понадобился, потому что мистер Раммидж сам во всём признался.
Бенни погрузился в работу, а между тем жизнь вошла в привычное русло. Близнецы Перетти целыми днями обсуждали с мальчишками из конюшни Ходкинса, какие делать ставки на следующих бегах. Громобою предстояло выполнить кучу домашних заданий. В его классе, должно быть, уже заучивали слова на букву В: вакуум, верлибр, вольтижировка… Что до Брайди, то она влюбилась в Эдмунда Фитцвилкинса, актёра театра «Суррей», и все вечера околачивалась у служебного входа, умирая от переполнявших её чувств.
Мистер Добни расплатился с кредиторами, и судьи отпустили его, правда, с одним условием.
— Больше никаких электрических корсетов, — сказали они, пытаясь сохранять строгий вид. — Безумная идея.
— Да я и думать об этом забыл, — заверил мистер Добни.
Бенни продолжал работать в одиночку, но, будучи гением, не возражал против этого. Прочие члены команды время от времени разыскивали Диппи и притаскивали его на чердак для позирования. Торговец всё ещё не оправился от действия лошадиного оживителя, но тем не менее не отказался бы от пары глоточков, если бы его вновь попросили совершить что-нибудь опасное.
После трёх дней напряжённого труда голова была готова. Бенни торжественно сдернул с неё покрывало, и Диппи с ребятами разинули рты от восторга.
— Хороша, как та, первая, — сказала Зерлина.
— Эта лучше, — возразила Анджела. — Более вдохновенная.
— Настоящий шедевр, — признал Громобой. — Потрясающе!
Что до Диппи, так всё, что тот мог выговорить, было:
— Спасибо, ребята. Спасибо. Глазам своим не верю…
Профессор принял работу с восхищением.
— Грандиозно! — воскликнул он. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы подобрать тело, достойное этого шедевра! Сказать по чести, впечатление от неё сравнимо с произведениями Эдгара Аллана По… Оставьте её у меня, дорогой юноша! Я сделаю её центральным объектом в композиции, которая потрясёт мир! Приглашаю вас в субботу на открытие новой грандиозной экспозиции.
Приглашение было принято. Вместе с ребятами вышагивал Диппи, естественно наряженный в свой лучший сюртук, с волосами, напомаженными фиксатуаром. Выглядел он импозантно. Мистер Добни тоже пришёл. У музея собралась целая толпа в надежде увидеть ошеломляющую экспозицию. Афиши разжигали любопытство публики:
Спешите видеть сногсшибательную
новую восковую фигуру!
Моделью для неё послужил
гражданин Ламбета
мистер Хикки Дипсток.
Работа выдающегося
местного художника поражает
экспрессией реализма и
новаторскими методами
художественной выразительности.
Сегодня в подвальном этаже!
— В подвале? — удивился Бенни. — Это там, где Комната ужасов?
Команда поспешила вниз по узкой тёмной лестнице, где в скудно освещенном склепе со сводчатым потолком и кирпичными стенами, затянутыми густой паутиной, были выставлены самые кошмарные ужасы Галереи восковых фигур.
Специальная табличка сообщала:
Каждый , кто сможет
пробыть в Комнате ужасов
всю ночь,
получит в награду
5 фунтов стерлингов
А объявление пониже предостерегало:
В связи с необычайной силой воздействия
и чудовищным впечатлением,
производимым новой экспозицией,
награда увеличена до
10 фунтов стерлингов!
Взгляды ребят не задерживались на сценах убийств и кровавой бойни, размещённых вдоль стен. Перерезанные глотки, отрубленные головы — всё это они уже видели прежде. Но в одном из углов склепа гудела возбуждённая толпа, и ребята заметили, как двоих бледных и дрожащих посетителей уже выводили наружу.
— Где же он? — спросил Бенни. — Что они сделали с моим шедевром?
Он протолкался вперёд, команда последовала за ним. Они остановились перед надписью, гласившей:
Жертва испанской инквизиции
От сцены, представшей их взору в мерцающем свете факела, кровь стыла в жилах: священник, палач в чёрной маске, вооружённый раскалёнными докрасна щипцами, и скорчившаяся на рогоже жалкая фигура человека с головой Диппи Хичкока, послужившего моделью для выдающегося местного художника мистера Бенни Камински.
Голова выглядела именно такой, какой её вылепил Бенни. Её ни капельки не изменили, но в данном окружении она почему-то стала изображать неописуемый, смертельный ужас, способный у кого угодно вызвать ночные кошмары. Вытаращенные глаза, губы, растянутые в отчаянном крике, — в каждой черте подвергаемого пыткам человека запечатлелась предсмертная мука.
— Гм-м, — задумчиво протянул Бенни, — на чердаке она мне казалась совсем иной.
— Всё равно здорово, Диппи! — одобрил мистер Добни.
И кажется, все посетители галереи с ним согласились.
— Какое страдание в его глазах!
— Нет сил смотреть на такое…
— Несчастного, должно быть, так терзали, что на него без содрогания не взглянешь…
— Бедняга, наверное, уже в предсмертной агонии…
«Последнее замечание, — подумал Диппи, — совсем недалеко от истины».
БАЛ ГАЗОПРОВОДЧИКОВ
БОЯЗНЬ ЛЮБВИ
Летом 1894 года в Ламбете ощущалась острая нехватка преступлений, и друзья из нью-катской команды громко сокрушались по этому поводу.
— Ума не приложу, — ворчал одиннадцатилетний Бенни Камински, одновременно в двадцатый раз бросая перочинный нож в столб на чердаке конюшни и промазывая в девятнадцатый. — Сдаётся мне, что все мошенники порастеряли последнюю смекалку.
— Может быть, они раскаялись, — предположил Громобой Добни, поправив на носу очки чумазым указательным пальцем. Громобой, совсем немного младше Бенни, отличался начитанностью, добрым сердцем и всегда думал о людях лучше, чем они были на самом деле. — Что, если они оставили преступные наклонности и занялись чем-нибудь полезным, например выращиванием цветов на продажу. Взять хоть нашего старину Диппи, бросил же он своё занятие шарить по карманам.
— Никогда он не шарил по карманам, — сказала Анджела Перетти. — Он выдумал, что когда-то был карманником, чтобы производить на людей впечатление.
— Да только ни на кого не произвёл, — подвела черту её сестра-близняшка Зерлина.
Сёстры-близнецы были моложе Громобоя на год или два. В обычных обстоятельствах девочки не могли стать членами команды отважных сорвиголов, да вот только все жители в районе Нью-Ката испытывали перед ними безотчетный страх. Даже Забияка Уоткинс, главарь команды с Нижней улицы, питал к девчонкам большое уважение. Низкорослые для своего возраста, миловидные, словно ангелочки, сестры обладали натурой настолько испорченной, что их с трудом можно было отнести к человеческим существам. Они, скорее, напоминали пару зловредных духов из древнего Средиземноморья, чудесным образом воскресших во плоти на пыльных улицах Ламбета. Пожалуй, безопаснее принять их в команду, чем отказать в этом, порешил Бенни, и остальным ребятам из команды оставалось только согласиться.
Бенни нахмурился и поднял нож с пола, усыпанного соломой.
— Ну, если в ближайшие дни не произойдёт ограбления, мошенничества или убийства, — хмуро констатировал он, — нам, пожалуй, придётся перестать быть детективами. У этого ремесла нет будущего. Может, займёмся попрошайничеством. Может, придётся голодать.
Стояла изнурительная июльская жара. Всё вокруг впало в летаргическое состояние — от фонтанчика «Метрополитен» с питьевой водой до хвоста старого мерина Джаспера, что стоял в конюшне прямо под убежищем нью-катской команды, смахивая со спины слепней. Половина компании разъехалась к кузенам в Ирландию или к дядям в Манчестер. Казалось, что и преступный мир упаковал чемоданы и отправился на каникулы. Ни единого преступления! Безрадостная перспектива.
Бенни ещё раз прицелился в столб и метнул нож. Он изображал артиста, гаучо — метателя ножа, удивительного Гонзалеса, которого они с Громобоем видели на прошлой неделе в мюзик-холле. Сеньор Гонзалес (когда Бенни произносил его имя, оно странным образом рифмовалось со словом Уэльс) выступал на сцене с очаровательной ассистенткой по имени Карменсита, которую привязывал к доске и со страшной силой метал в неё подряд дюжину ножей самого устрашающего вида. Когда ассистентку отвязывали, каждый мог видеть на доске её силуэт, образованный воткнувшимися в доску ножами. На бис сеньор Гонзалес повторял свой изумительный трюк с завязанными глазами, а Карменсита при этом вертелась вместе с доской так быстро, что казалось, у неё десять голов и двадцать ног.
Бенни, естественно, запросто мог бы повторить этот трюк, если бы у него были необходимое количество ножей и ассистентка. А что он мог поделать со своим единственным никчемушным перочинным ножиком, да к тому же ни одна из близняшек не доверялась его мастерству метателя ножей.
Весь мир ополчился против него. Он угрюмо бросил ножик, и тот снова отскочил от столба, утонув в кишащей блохами соломе под крышей конюшни.
— Ну что ж, на худой конец у нас ещё есть Дик, он должен встретиться в парке с Дейзи, — напомнила Анджела. — Единственное стоящее дело.
Громобой и Бенни разом встрепенулись. На этом можно было заработать.
— Он и вправду решился на это? — взволнованно спросил Громобой. — Он собирается сделать ей предложение?
Дик Смит, молодой газопроводчик, прославился в Нью-Кате как доблестный игрок в крикет, а Дейзи Миллер, красивая юная особа, по общему мнению, идеально подходила для роли невесты Дика. По правде сказать, Дик и сам так думал, да и Дейзи вполне с этим соглашалась.
Трудность состояла в том, что Дик был слишком застенчивым, чтобы отважиться сделать ей предложение. Этот факт воодушевил граждан Нью-Ката, охваченных спортивным азартом, заключить целый ряд пари. Ставки делались как на то, что Дик предложит Дейзи руку и сердце, так и на то, что этого не произойдёт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Мистер Добни замолчал, глядя на улыбающегося сына. Громобой представил себе, как леди испуганно подпрыгивают от электрических ударов, а из их корсетов летят искры. Картина получилась такой яркой, что оба расхохотались.
— Я занял денег, чтобы оплатить расходы, но не смог вернуть долг, — утирая слёзы, продолжил отец. — Бух! Крак! Вжжж!
Громобой снова засмеялся. Ночью он несколько раз просыпался, каждый раз с широкой улыбкой на лице, и чувствовал себя совершенно счастливым.
Однако у команды оставалось незаконченным важное дело, и больше всех об этом беспокоился Бенни.
— Мы твёрдо обещали Диппи, — напоминал он. — Мы обещали старине, что поместим его в Галерею восковых фигур, и не смогли этого сделать. Так вот! Когда мусью придёт за остальной частью головы?
— Сегодня, — ответил Громобой. — Деньги уже уплачены, поэтому сержант говорит, что француз сможет получить её в любое удобное для него время. Он обещал прийти за головой в три часа.
— Хорошо, — кивнул Бенни. — Предоставьте это дело мне.
Неизвестно, о чём говорил Бенни с мосье Леру, только когда ребята вышли из школы, Бенни дожидался их у кондитерской с гордой улыбкой на лице.
— Следуйте за мной. — И предводитель повёл свою команду прямо к Галерее восковых фигур.
Профессор Дюпон, хозяин галереи, ко всеобщему удивлению, любезно приветствовал их и пригласил в свой кабинет, где все полки были уставлены рядами восковых голов.
— Итак, леди и джентльмены, — начал профессор, — мой уважаемый соотечественник мосье Леру рассказал мне о доблестных делах мистера Хиспота.
— Хичкока, — поправила Брайди.
— Совершенно верно. Итак, ввиду его широкой известности и беспримерной славы я намереваюсь выставить фигуру мистера Твичлока.
— Хичкока!
— Вот именно. Мосье Леру показал мне голову, изготовленную вами, и, должен признаться, я изменил своё мнение о ваших дарованиях. Точнее говоря, никогда прежде мне не доводилось видеть столь замечательного произведения искусства.
Бенни покраснел от смущения.
— Я думаю, — сказал он, что смог бы изобразить кого угодно. Я готов сделать для вас Секстона Блэйка…
— На этот раз мы выбрали мистера Фишдока, — сказал профессор. — Какого цвета у него глаза?
Он выдвинул ящик, наполненный стеклянными глазами, и, пока команда спорила об оттенке глаз Диппи, профессор снял с полки восковую голову, бывшую в употреблении.
— Возьмите этот воск, — сказал он, — и слепите мне портрет мистера Хичпота, а я установлю его в музее на почётном месте.
Команда забрала голову, подобранные по цвету глаза и принялась за работу.
На самом деле скульптором, конечно, был Бенни. Он чувствовал, что должен исправить некоторые свои просчёты, потому что на фотографии, сделанной им с помощью детективной фотокамеры, после проявки оказалось не что иное, как смутные очертания живота самого Бенни: в магазине он держал камеру задом наперёд. К счастью, снимок не понадобился, потому что мистер Раммидж сам во всём признался.
Бенни погрузился в работу, а между тем жизнь вошла в привычное русло. Близнецы Перетти целыми днями обсуждали с мальчишками из конюшни Ходкинса, какие делать ставки на следующих бегах. Громобою предстояло выполнить кучу домашних заданий. В его классе, должно быть, уже заучивали слова на букву В: вакуум, верлибр, вольтижировка… Что до Брайди, то она влюбилась в Эдмунда Фитцвилкинса, актёра театра «Суррей», и все вечера околачивалась у служебного входа, умирая от переполнявших её чувств.
Мистер Добни расплатился с кредиторами, и судьи отпустили его, правда, с одним условием.
— Больше никаких электрических корсетов, — сказали они, пытаясь сохранять строгий вид. — Безумная идея.
— Да я и думать об этом забыл, — заверил мистер Добни.
Бенни продолжал работать в одиночку, но, будучи гением, не возражал против этого. Прочие члены команды время от времени разыскивали Диппи и притаскивали его на чердак для позирования. Торговец всё ещё не оправился от действия лошадиного оживителя, но тем не менее не отказался бы от пары глоточков, если бы его вновь попросили совершить что-нибудь опасное.
После трёх дней напряжённого труда голова была готова. Бенни торжественно сдернул с неё покрывало, и Диппи с ребятами разинули рты от восторга.
— Хороша, как та, первая, — сказала Зерлина.
— Эта лучше, — возразила Анджела. — Более вдохновенная.
— Настоящий шедевр, — признал Громобой. — Потрясающе!
Что до Диппи, так всё, что тот мог выговорить, было:
— Спасибо, ребята. Спасибо. Глазам своим не верю…
Профессор принял работу с восхищением.
— Грандиозно! — воскликнул он. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы подобрать тело, достойное этого шедевра! Сказать по чести, впечатление от неё сравнимо с произведениями Эдгара Аллана По… Оставьте её у меня, дорогой юноша! Я сделаю её центральным объектом в композиции, которая потрясёт мир! Приглашаю вас в субботу на открытие новой грандиозной экспозиции.
Приглашение было принято. Вместе с ребятами вышагивал Диппи, естественно наряженный в свой лучший сюртук, с волосами, напомаженными фиксатуаром. Выглядел он импозантно. Мистер Добни тоже пришёл. У музея собралась целая толпа в надежде увидеть ошеломляющую экспозицию. Афиши разжигали любопытство публики:
Спешите видеть сногсшибательную
новую восковую фигуру!
Моделью для неё послужил
гражданин Ламбета
мистер Хикки Дипсток.
Работа выдающегося
местного художника поражает
экспрессией реализма и
новаторскими методами
художественной выразительности.
Сегодня в подвальном этаже!
— В подвале? — удивился Бенни. — Это там, где Комната ужасов?
Команда поспешила вниз по узкой тёмной лестнице, где в скудно освещенном склепе со сводчатым потолком и кирпичными стенами, затянутыми густой паутиной, были выставлены самые кошмарные ужасы Галереи восковых фигур.
Специальная табличка сообщала:
Каждый , кто сможет
пробыть в Комнате ужасов
всю ночь,
получит в награду
5 фунтов стерлингов
А объявление пониже предостерегало:
В связи с необычайной силой воздействия
и чудовищным впечатлением,
производимым новой экспозицией,
награда увеличена до
10 фунтов стерлингов!
Взгляды ребят не задерживались на сценах убийств и кровавой бойни, размещённых вдоль стен. Перерезанные глотки, отрубленные головы — всё это они уже видели прежде. Но в одном из углов склепа гудела возбуждённая толпа, и ребята заметили, как двоих бледных и дрожащих посетителей уже выводили наружу.
— Где же он? — спросил Бенни. — Что они сделали с моим шедевром?
Он протолкался вперёд, команда последовала за ним. Они остановились перед надписью, гласившей:
Жертва испанской инквизиции
От сцены, представшей их взору в мерцающем свете факела, кровь стыла в жилах: священник, палач в чёрной маске, вооружённый раскалёнными докрасна щипцами, и скорчившаяся на рогоже жалкая фигура человека с головой Диппи Хичкока, послужившего моделью для выдающегося местного художника мистера Бенни Камински.
Голова выглядела именно такой, какой её вылепил Бенни. Её ни капельки не изменили, но в данном окружении она почему-то стала изображать неописуемый, смертельный ужас, способный у кого угодно вызвать ночные кошмары. Вытаращенные глаза, губы, растянутые в отчаянном крике, — в каждой черте подвергаемого пыткам человека запечатлелась предсмертная мука.
— Гм-м, — задумчиво протянул Бенни, — на чердаке она мне казалась совсем иной.
— Всё равно здорово, Диппи! — одобрил мистер Добни.
И кажется, все посетители галереи с ним согласились.
— Какое страдание в его глазах!
— Нет сил смотреть на такое…
— Несчастного, должно быть, так терзали, что на него без содрогания не взглянешь…
— Бедняга, наверное, уже в предсмертной агонии…
«Последнее замечание, — подумал Диппи, — совсем недалеко от истины».
БАЛ ГАЗОПРОВОДЧИКОВ
БОЯЗНЬ ЛЮБВИ
Летом 1894 года в Ламбете ощущалась острая нехватка преступлений, и друзья из нью-катской команды громко сокрушались по этому поводу.
— Ума не приложу, — ворчал одиннадцатилетний Бенни Камински, одновременно в двадцатый раз бросая перочинный нож в столб на чердаке конюшни и промазывая в девятнадцатый. — Сдаётся мне, что все мошенники порастеряли последнюю смекалку.
— Может быть, они раскаялись, — предположил Громобой Добни, поправив на носу очки чумазым указательным пальцем. Громобой, совсем немного младше Бенни, отличался начитанностью, добрым сердцем и всегда думал о людях лучше, чем они были на самом деле. — Что, если они оставили преступные наклонности и занялись чем-нибудь полезным, например выращиванием цветов на продажу. Взять хоть нашего старину Диппи, бросил же он своё занятие шарить по карманам.
— Никогда он не шарил по карманам, — сказала Анджела Перетти. — Он выдумал, что когда-то был карманником, чтобы производить на людей впечатление.
— Да только ни на кого не произвёл, — подвела черту её сестра-близняшка Зерлина.
Сёстры-близнецы были моложе Громобоя на год или два. В обычных обстоятельствах девочки не могли стать членами команды отважных сорвиголов, да вот только все жители в районе Нью-Ката испытывали перед ними безотчетный страх. Даже Забияка Уоткинс, главарь команды с Нижней улицы, питал к девчонкам большое уважение. Низкорослые для своего возраста, миловидные, словно ангелочки, сестры обладали натурой настолько испорченной, что их с трудом можно было отнести к человеческим существам. Они, скорее, напоминали пару зловредных духов из древнего Средиземноморья, чудесным образом воскресших во плоти на пыльных улицах Ламбета. Пожалуй, безопаснее принять их в команду, чем отказать в этом, порешил Бенни, и остальным ребятам из команды оставалось только согласиться.
Бенни нахмурился и поднял нож с пола, усыпанного соломой.
— Ну, если в ближайшие дни не произойдёт ограбления, мошенничества или убийства, — хмуро констатировал он, — нам, пожалуй, придётся перестать быть детективами. У этого ремесла нет будущего. Может, займёмся попрошайничеством. Может, придётся голодать.
Стояла изнурительная июльская жара. Всё вокруг впало в летаргическое состояние — от фонтанчика «Метрополитен» с питьевой водой до хвоста старого мерина Джаспера, что стоял в конюшне прямо под убежищем нью-катской команды, смахивая со спины слепней. Половина компании разъехалась к кузенам в Ирландию или к дядям в Манчестер. Казалось, что и преступный мир упаковал чемоданы и отправился на каникулы. Ни единого преступления! Безрадостная перспектива.
Бенни ещё раз прицелился в столб и метнул нож. Он изображал артиста, гаучо — метателя ножа, удивительного Гонзалеса, которого они с Громобоем видели на прошлой неделе в мюзик-холле. Сеньор Гонзалес (когда Бенни произносил его имя, оно странным образом рифмовалось со словом Уэльс) выступал на сцене с очаровательной ассистенткой по имени Карменсита, которую привязывал к доске и со страшной силой метал в неё подряд дюжину ножей самого устрашающего вида. Когда ассистентку отвязывали, каждый мог видеть на доске её силуэт, образованный воткнувшимися в доску ножами. На бис сеньор Гонзалес повторял свой изумительный трюк с завязанными глазами, а Карменсита при этом вертелась вместе с доской так быстро, что казалось, у неё десять голов и двадцать ног.
Бенни, естественно, запросто мог бы повторить этот трюк, если бы у него были необходимое количество ножей и ассистентка. А что он мог поделать со своим единственным никчемушным перочинным ножиком, да к тому же ни одна из близняшек не доверялась его мастерству метателя ножей.
Весь мир ополчился против него. Он угрюмо бросил ножик, и тот снова отскочил от столба, утонув в кишащей блохами соломе под крышей конюшни.
— Ну что ж, на худой конец у нас ещё есть Дик, он должен встретиться в парке с Дейзи, — напомнила Анджела. — Единственное стоящее дело.
Громобой и Бенни разом встрепенулись. На этом можно было заработать.
— Он и вправду решился на это? — взволнованно спросил Громобой. — Он собирается сделать ей предложение?
Дик Смит, молодой газопроводчик, прославился в Нью-Кате как доблестный игрок в крикет, а Дейзи Миллер, красивая юная особа, по общему мнению, идеально подходила для роли невесты Дика. По правде сказать, Дик и сам так думал, да и Дейзи вполне с этим соглашалась.
Трудность состояла в том, что Дик был слишком застенчивым, чтобы отважиться сделать ей предложение. Этот факт воодушевил граждан Нью-Ката, охваченных спортивным азартом, заключить целый ряд пари. Ставки делались как на то, что Дик предложит Дейзи руку и сердце, так и на то, что этого не произойдёт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25