- Сэр, капитан «Третьена» задает много вопросов,- сообщил мне Нодон.- Некоторые адресованы персонально вам, сэр.
Я замялся, но потом решительно ответил:
- Передайте на «Третьей», что мы поговорим, как только выйдем на орбиту. Теперь же мне нужен от них только медицинский канал. Пусть он остается открытым, остальное подождет.
- Есть, сэр,- откликнулся Нодон.
После чего я пристегнулся к креслу рядом с Амарджагаль, а «Люцифер» прошел последний слой разреженных облаков. Дальше начинались владения прожорливых тварей. Странно, ведь я всегда считал космическое пространство опасной средой: вакуум с его постоянными излучениями, напичканный метеоритами, которые могли прошить обшивку, как автоматной очередью. Но теперь, после посещения Венеры, вакуум, где погибает все живое, казался мне просто райским местом.
Верхний слой облаков - самый толстый из всех трех на Венере, а мы, казалось, шли к нему тихим ходом… Я еще раз проверил траекторию восхождения на главном экране - длинную кривую, проходившую на фоне серого массива облаков. Мерцающий курсор обозначал наше местоположение Мы едва сдвинулись. «Нельзя ли поскорее?» - хотелось мне спросить Амарджагаль, но я сдерживался, понимая, что она и так выжимает из летательного аппарата все, что возможно.
Получалось, по всем показателям, что у жучков уйдет достаточно времени, чтобы как следует пообедать нашим кораблем. Затем я вспомнил, что случилось с Багадуром и его товарищами, и веселая картинка из космоса мигом всплыла у меня перед глазами.
Должно быть еще что-то, что мы сможем сделать, проходя облака. Мысли мои крутились вокруг Багадура. Спасательная капсула.
Повинуясь мгновенному импульсу, я включил крохотный экран в рукоятке кресла и запросил программу ракетоносителя. Каковы запасы ракетного топлива и есть ли излишек? Ничего, если мы сорвемся пораньше, быть может, нам хватит топлива?
Нет, не получится. Картина, представшая моим глазам, оказалась удручающей. Топливо на исходе. Его мало. Его нужно беречь. И стартовать придется в расчетной точке. Иначе - слишком велик риск.
- Приближаемся к дневной стороне,- сообщил штурман-навигатор. Он говорил по-английски.
Амарджагаль молча кивнула, не разжимая губ. Затем повернулась ко мне:
- Сейчас мы опять столкнемся с ветрами сверхротации.
- Понял,- откликнулся я и вызвал на экран программы альтернативных траекторий. Нет, ничего утешительного. Все программы были рассчитаны на включение ракет только после прохождения верхнего облачного слоя. Я попросил компьютер показать пуск ракет с минимальной мощностью на старте и максимальным временем сгорания топлива. Как только цифры возникли на экране, я запросил рассчитать их движение по нашей траектории.
Вот оно! Если запустить ракеты сейчас, они вынесут нас за облака через двадцать минут, и еще останется запас топлива на достижение орбиты. С натяжкой, конечно, однако хватит. По крайней мере, это не двадцать часов. Это намного лучше.
- Амарджагаль,- позвал я астронавтку,- отвлекитесь на секунду.
И вывел траекторию на главный экран над консолью управления.
Она нахмурилась, рассматривая, сдвинула брови, уголки рта опустились. Но тут я понял, что Амарджагаль поняла мой замысел, поняла без переводчика. Через несколько секунд она повернулась и выпалила:
- Не остается топлива на орбитальное маневрирование. «А и Фукс с ним!» - чуть было не сказал я.
Да, в самом деле. Без маневрирования нам не подойти к «Третьену», и более того, даже если я остаюсь на борту «Люцифера» - нам не состыковаться с модулем ядерного реактора, который должен доставить нас к Земле. А без этого нам предстоит не гореть в атмосфере Венеры, а замерзать в космическом холоде.
Тут черты Амарджагаль разгладились - она перестала хмуриться.
- У модуля есть маневренные дюзы. Я растерянно заморгал:
- Так, значит, он может сам подойти к нам? Женщина кивнула:
- Если в этом есть необходимость.
«Да будет, голубушка моя, будет такая необходимость!» Нет, я ее положительно награжу по возвращении на Землю, умница такая.
- То, что нам надо!
- Но это не та траектория, которая запланирована вашим отцом,- заметила она.
Ну вот. А говорят, сын за отца не отвечает.
- Знаю,- согласился я.- Знаю, голубушка, знаю. Но теперь я за него. Я несу за него ответственность,- уточнил я.
Некоторое время она ничего не отвечала, молчала, как рыба, уставившись на меня долгим взглядом бесстрастных черных глаз. Затем кивнула и сказала лучшие два слова в мире, которые я когда либо слышал от моего рождения до настоящего момента:
- Есть, сэр!
Мы были уже в облаках, прежде чем она закончила вносить изменения в управление и программу запуска. Мне уже казалось, что я слышу жадное жужжание жуков за обшивкой.
Амарджагаль придвинула к губам микрофон, постучала по нему, подула и произнесла какие-то решительные слова на своем языке. Педантичный голос компьютера тут же синхронно перевел их, и они раскатились по всему кораблю:
- Готовность номер один. Старт с двойным ускорением. Отсчет через минуту.
Я заранее схватился за ручки кресла, в готовности, что меня как следует вдавит и вомнет при запуске ракет. Но все получилось вовсе не так уж драматично, как я предчувствовал. Ну, дернулся корабль, ну, задрожал от внезапного ускорения и перегрузки, но, кроме приглушенного, придушенного, я бы даже сказал, рева моторов - или ракет да ракетного пламени за бортом,- ничего из ряда вон выходящего не произошло.
Пока я следил по экрану за нашим продвижением, события развивались вот каким образом. Мы плыли через облака - да, именно плыли через облака, которые двигались все так же плавно, просто несколько побыстрей.
Я улыбнулся Амарджагаль покровительственной командирской ухмылкой, и она ответила мне такой же.
Вот так. И никаких штормов. И никаких ветров сверхротации. Ракеты быстро вынесли нас к цели.
Курсор переместился к самому краю. Ни единого сигнала тревоги не прозвучало. Не было сигнала, который говорил бы о том, что целостность корпуса нарушена. Траектория показывала, что мы сближаемся с ядерно-реактивным модулем. Мы успешно прошли свой путь через зараженные облака. Я испустил глубокий вздох облегчения.
- Можно посмотреть, что там у нас впереди? - поинтересовался я у Амарджагаль.
Астронавт кивнула в ответ и что-то сказала Нодону. На главном экране вспыхнуло широкое пространство бесконечности, усеянное звездами. Я улыбнулся в предвкушении далекого космического путешествия.
- А теперь задний обзор, пожалуйста.
И я снова увидел Венеру, в завитках облаков, сверкающих золотом. «Мы в безопасности!..» И мысленно я воздал хвалу богам. Мы прошли через худшее, что могла бросить нам под ноги судьба.
В этот самый момент на нас набросились ветра сверхротации. Корабль швырнуло в сторону, как боксера, получившего прямой удар в челюсть. Но я громко рассмеялся. «Прощай!» - сказал я Венере, посылая планете воздушный поцелуй.
ЗА ГРАНЬЮ СМЕРТИ
Я оставался на мостике, пока Амарджагаль сражалась с ветрами, а «Люцифер» швыряло по волнам, как щепку. Иногда мне казалось, что это не корабль, а какое-то живое существо, которое гонит перед собой нетерпеливый пастух или охотник. Мы немного сбились с курса, судя по траектории на экране, но теперь оставалось только надеяться как можно скорее достичь орбиты, где нас ожидал ракетный модуль.
Старт ракетами здорово помог. «Люцифер» проскочил основную облачную массу в рекордно короткое время. Качка стихла быстро, только толчки ракет мотали и сотрясали корабль.
И вдруг…
Произошло, быть может, самое страшное. Двигатели отключились. Одно долгое мгновение мы летели, как автобус с моста, слышалось только гудение ракетных двигателей. Еще один краткий миг - и шум стих окончательно, мы скользили как по гладкому стеклу.
Мы находились на орбите. В нулевой гравитации. Руки мои всплыли вверх с поручней кресла, и желудок подкатил к горлу. Амарджагаль говорила с техниками на мостике на их родном наречии. Критически важным было вовремя встретиться с ракетным модулем, иначе мы бы так и остались болтаться на орбите Венеры. Но мне предстояло сделать еще одно важное дело. Отстегнувшись от кресла, я перелетел к люку. Мне предстояло срочно найти уборную, или я рисковал испоганить рубку.
Ближайший туалет находился в каюте капитана. Я заколебался на мгновение перед тем, как вломиться. Но только мгновение. Мне было в самом деле плохо, и к тому же я прекрасно знал, что капитан в лазарете с Маргаритой. Я провел самые жалкие полчаса в своей жизни (это после моего триумфа в должности вице-капитана корабля!) в обнимку с вакуумным унитазом. Каждый раз, как мне казалось, что приступ миновал, стоило только пошевелиться, и все начиналось снова.
Но тут я услышал интерком:
- Режим стыковки. Ускорение вращения при единице гравитации.
Я дополз до кровати Фукса и почти моментально впал в забытье.
* * *
Когда я проснулся, казалось, ничего страшного не произошло. Стояла тишина, корабль не трясло, не качало и не швыряло. Никаких внешних признаков разгерметизации, пожара или проникновения космического холода также не проявлялось. Все мои внутренние органы оставались в надлежащих местах, я спокойно мог повернуть голову - мир при этом не плыл вокруг меня.
Я осторожно поднялся и столкнул одну из подушек капитана с кровати. Она вполне обычно упала на пол.
Я засмеялся. Значит, Амарджагаль успешно встретилась с ракетным модулем, теперь мы вращались на конце стыковочного кабеля, создавая искусственную гравитацию внутри «Люцифера». Искусственная или нет, ощущение она создавала просто чудесное.
Выбравшись из кровати, я направился в кубрик, где принял душ и надел свежий комбинезон. Мысль о том, что скоро с «Третьена» будут доставлены все необходимые медикаменты и мы направимся к Земле, доставляла ощущение мира и покоя. Приятно размышляя об этом, я направился в лазарет.
Одного взгляда на Маргариту хватило, чтобы улыбка исчезла с моего лица.
- Он мертв,- объявила она.
Фукс лежал на узком операционном столике, глаза его были закрыты. Мониторы безмолвствовали, их экраны стали серыми и пустыми, как лицо Фукса.
- Когда? - спросил я.- Когда это случилось? Она посмотрела на электронные часы.
- Пять-шесть минут назад. Я только что отключила мониторы.
Я посмотрел на безжизненное тело. Мой отец. Я так и не успел узнать его за те дни, что были нам отпущены. Наша встреча оказалась краткой, но он отдал мне все, что мог. Даже свою кровь.
- Если бы мы были на Земле,- горько проговорила Маргарита,- если бы рядом оказались настоящие доктора, а не я…
- Не надо винить себя. Ты не виновата,- утешил я.
- Его можно было спасти,- твердила она.- Я знаю, что его можно было спасти. Или даже заморозить, законсервировать, пока профессионалы не смогут устранить тромб в мозгу.
Она говорила о криогенной заморозке. Заморозить тело немедленно после клинической смерти в надежде, что потом удастся устранить ее причину. Так делалось на Земле. Даже в Селенограде, на Луне, люди использовали крионику, чтобы остановить смерть.
Вдруг совершенно дикая идея вспыхнула у меня в мозгу.
- Так заморозь его! И побыстрее! Маргарита непонимающе посмотрела на меня.
- Но у нас же нет аппаратуры, Ван. Чтобы это сделать, нужно…
- У нас под рукой самый большой и мощный холодильник на свете,- объяснил я.- Вот он, прямо за воздушными шлюзами.
У нее широко раскрылся рот.
- Ты имеешь в виду - вынести его наружу, в вакуум?
- А почему бы нет? При температуре в один Кельвин он замерзнет почти мгновенно.
- Но радиация, метеорные тела…
- Оденем его в скафандр. Он же еще не закоченел, это будет нетрудно.
- Нет, это займет слишком много времени. Так мы не успеем спасти его. Заморозить надо как можно быстрее.
- Тогда одна из спасательных капсул,- предложил я.- Открыть ее люк в вакуум. За минуту любое тело внутри нее промерзнет насквозь.
Она напряженно соображала:
- Ты… думаешь, что?..
- Мы теряем время,- напомнил я.- Приступим.
Диковатая похоронная процессия получилась. Мы с Маргаритой пронесли тело Фукса по коридору, стаскивая с лестниц, затем пронесли через воздушный шлюз, туда, где последний раз я видел Багадура, и занесли в одну из оставшихся спасательных капсул. Мы обращались с его телом как могли бережно, хотя при жизни этот бунтарь-одиночка всегда кипел пламенем мести негодования. Но я знал, какие демоны гнали его. Я кипел от ярости, знал, откуда они происходят, и мог только сожалеть о человеке грандиозной силы и способностей, чья жизнь прошла впустую. Жизнь моего отца.
Опустив тело на узкий настил между кресел, мы переложили его на среднее кресло - место капитана. Казалось, надо произнести какие-то прощальные слова, но ни я, ни Маргарита таких слов не знали, потому что нам не довелось в жизни хоронить близких людей. Хотя и ее мать, и мой брат ушли из нашей жизни, но сделали это так, что обошлось без похорон. Смерть вообще стала редким явлением, гибли в основном космонавты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57