Тот, кто привязывал мистера Джиммерса, ничегошеньки в вязании узлов не смыслил и потому основательно запутал шнур.
Внезапно снова раздался голос, слова: «Так мы его спросим!» На сей раз они прозвучали громко и ясно, словно с середины лестницы.
Тут Говард заметил, что мистер Джиммерс что-то бормочет. Наклонившись пониже, он разобрал слова «ружье» и «шкаф». Быстро оглядевшись, он увидел в коридоре у самой входной двери платяной шкаф. Затолкав концы шнура под кресло, он метнулся в коридор и открыл дверцы шкафа. Там за тремя или четырьмя зонтиками стоял старый, видавший виды обрез.
Выдернув его за дуло, Говард отнес ружье к стене и стал молча ждать, затаив дыхание и прислушиваясь. Голоса теперь спорили – опять на верхней площадке лестницы. Тот, кто начал было спускаться, снова поднялся.
Говард поглядел на обрез, сознавая, что холодный металл дула ему отвратителен. Было в нем что-то смертоносное и окончательное, и при виде его у Говарда вместо блаженного ощущения сравнительной безопасности возникло такое чувство, что реальная беда придвинулась много ближе, чем хотелось бы.
Руки у него дрожали, и, закрыв глаза, он выровнял дыхание, пытаясь совладать с собой, все продумать. Он однажды стрелял из обреза – по тарелочкам на корме парома в двухдневном плавании из Англии в Испанию. Он выбил свою долю глиняных дисков и притом с гораздо большего расстояния, чем придется стрелять здесь. Ну что ж, здесь нет и не будет ничего, с чем он не мог бы справиться.
Вот только есть некоторая разница между тем, чтобы палить по глиняным дискам, и тем, чтобы выстрелить в человека, – и Говарду ни за что на свете не хотелось на себе ее испытать. Может, он и угодил в самую гущу дядюшкиных проблем, но эти проблемы не могут довести его до убийства. С другой стороны, за стеной сидит Джиммерс, раненый, привязанный к креслу. Обрез – защита им обоим, а значит, все же лучше, чем ничего. Это же отличный реквизит, как говорит дядюшка Рой. Никто ведь не заставляет его стрелять.
Приняв решение, Говард снова взвесил обрез в руке. В том месте, где деревянный приклад соединялся с дулом, металл был во много слоев обмотан старой изолентой. Ружье казалось каким-то рыхлым, словно изолента здесь не просто облегчает захват и не дает скользить руке, но действительно скрепляет две половины обреза. И изолента тоже была старая, грязная и липкая, а дуло – испещрено пятнами ржавчины после стольких лет в сыром шкафу. Обрез дребезжал, будто все сочления у него разболтались. Короче, вид не слишком грозный.
Ну и что? Придется обойтись тем, что есть. От одного только щелчка, с каким войдет в камеру патрон, воров от ужаса паралич разобьет, особенно если оне не вооружены. Чувствуя прилив отваги, Говард еще раз заглянул к мистеру Джиммерсу, которому как будто было вполне комфортно – насколько может быть комфортно человеку в его положении. Лоб уже не кровоточил. Беззвучно ступая босыми ногами, Говард прошел мимо кресла, прислушиваясь к звукам наверху. Те двое все еще были заняты своим делом: громили комнату.
Говард начал медленно подниматься по лестнице, направляя обрез в полутемный лестничный проем и уперев приклад себе в живот так, чтобы одним движением можно было загнать в камеру патрон – если обрез, конечно, заряжен. Он перевернул обрез и в небольшое отверстие в прикладе увидел латунную нашлепку на патроне.
На лестнице ему никто не встретился. Он слышал голоса: неизвестные говорили свободно, даже не подозревая о его присутствии. На второй площадке он остановился, размышляя, где бы найти укрытие, и при звуке закрывающейся двери едва не подпрыгнул. Покрепче вцепившись в обрез, он прижал к животу вихляющийся приклад. Ладонь скользнула по изоленте, которая из липкой стала скользкой от пота. Под пальцами лента сдвинулась, и Говард нащупал трещину в деревянном прикладе. Пустое, сказал он самому себе. Это же просто реквизит, уловка. Если не мешкать и подыскать поскорее укрытие, его все равно никто не заметит.
Определить, в какой они комнате, было нетрудно: свет горит, дверь нараспашку. Сделав три шага по коридору, Говард заглянул в проем. Он шмыгнет в соседнюю комнату, которую они уже разгромили, а когда они будут уходить, прокрадется за ними вниз. Так он сможет увидеть, кто они, установить личность. А если они попробуют еще хоть что-нибудь сделать с Джиммерсом, он им помешает. Но лучше дать им спокойно уйти – зачем провоцировать какой-то нелепый конфликт?
– Вот черт! – внезапно выругался голос. – Его тут нет.
– Не может быть.
– Что теперь?
– Наверх, – приказал второй голос. – Остается еще чердак. Говард метнулся к двери ближайшей спальни, но до нее было шесть шагов, а злоумышленник уже стоял в дверях комнаты и успел выйти в коридор прежде, чем Говард толкнул ручку.
– Эй! – крикнул вор, отчасти от неожиданности, отчасти, чтобы предупредить еще скрытого за стеной товарища.
На том, который вышел в коридор, был светлый с буклями до плеч женский парик и маска в духе «Одиноких рейнджеров». Щеки покрывал толстенный слой серо-коричневой пудры с рытвинами шрамов. Одет он был в черную футболку и синие джинсы. Застыв на месте, Говард попробовал изобразить стальную улыбку. Это был не Горноласка.
– У него обрез, – спокойно, даже безжизненно сказал вор. Его товарищ промолчал.
Медленно сделав пару шагов вперед, мужчина в парике махнул Говарду, который пошаркал до середины коридора, так чтобы от противника его отделял еще ярд. Расставив ноги и прищурившись, он нацелил обрез прямо в грудь вора. Но рука на прикладе дрожала.
Вор остановился: ему совсем не понравилось, как трясутся у Говарда руки. Подняв руки вверх, он с поддельным удивлением улыбнулся.
– Опусти, приятель! – рассмеялся он. – Остынь. Ты нас уделал.
Говард напрягся, изготовился, когда, жестикулируя и встряхивая головой, словно пытаясь образумить противника, вор сделал еще шаг вперед. Говард совсем не походил на убийцу – в том-то и загвоздка. А вор, как волк, чуял запах страха. Говард же по натуре не убийца, и никакими уловками этого не скрыть. Ему давным-давно следовало сделать свой ход, а теперь, по всей видимости, и делать-то уже нечего.
– Отдай мне рисунок, – внезапно сказал Говард. -Что?
– Отдай мне рисунок. Мне он нужен. Я заберу его и уйду. Вор нерешительно оглянулся через плечо, но его товарищ все не показывался.
– Конечно, – быстро согласился он. – Только направь треклятую пушку в пол. Рисунок не стоит того, чтобы из-за него убивать. Кто ты такой? Друг старика, который сидит внизу?
– К черту старика внизу! Он без сознания. Он решит, что вы забрали рисунок, так?
Вор усмехнулся.
– Умно, – сказал он и подался вперед, всматриваясь в лицо Говарда.
А Говард снова отступил на шаг и крепче сжал обрез. По лбу у него катился пот, он никак не мог уразуметь, как дело зашло так далеко, ведь люди до смерти боятся обрезов. Он сильнее вдавил приклад себе в живот, большим пальцем откинул предохранитель и загнал в камеру патрон. Раздался хриплый «кшлэк-шлэк» – это ружье вывернулось у него в руках под ударом скользнувшего вперед ползунка.
А потом – как в мультфильме, ни с того ни с сего – приклад просто отвалился от дула, повисел мгновение на конце размотавшейся изоленты и с лязгом упал на пол.
Решив, что это выстрел, вор в парике отскочил к двери спальни, которая как раз в этот момент захлопнулась. Дверь отбросила его назад, он снова к ней бросился и наконец распахнул. Говард мельком увидел чей-то зад: некто поспешно заползал за развороченную кровать. Сжав в правой руке дуло, Говард занес руку и наугад швырнул бесполезный кусок металла в открытую дверь. Вор в парике приник к косяку, закрывая лицо локтем.
Кусок металла завертелся, как бумеранг, и ударился в оштукатуренную стену в трех футах за открытой дверью. А Говард тем временем опрометью бросился бежать по коридору. Он услышал глухой стук металла о стену, за ним последовал щелчок выстрела. Бросившись на пол, Говард последние несколько футов проехал на животе и головой вперед выскользнул на лестничную площадку. За спиной у него с дребезгом падали куски штукатурки, пыль сыпалась ему на затылок, что-то острое ударило по руке и отскочило, оставив кровоточащий порез, – кусочек зеленого бутылочного стекла. Рискнув бросить через плечо поспешный взгляд, Говард вскочил и, не дав себе времени подумать, бросился бежать.
Он перепрыгивал по две ступеньки за раз. Лестница вела на чердак. В голове у него мелькнула мысль, что бежать нужно вниз, а не вверх, но в то же время ему хотелось увести их подальше от мистера Джиммерса – почему, подумать он не потрудился, а теперь уже слишком поздно. За спиной послышалось шарканье, удар колена о ступеньку: один вор упал. Говард распахнул дверь чердака, захлопнул ее за собой и заложил изнутри засов. Маленькое оконце он тоже закрыл, а потом принялся подтаскивать к двери мебель. Задыхаясь от бега и ловя ртом воздух, Говард швырял стулья и волок библиотечный стол. Налегая плечом на стеллажи, он понемногу подвинул и тяжелые шкафы. И вдруг услышал, как с лязгом задвинулся засов снаружи.
Заперли. Целых пятнадцать секунд он страстно желал запереться изнутри, и вот – пожалуйста, заперт снаружи… Выпрямившись, он прислонился к книжным шкафам и постарался дышать ровнее. Усилием воли он заставил себя думать, усилием воли заставил себя успокоиться. Господи, чего же он в слепом неведении вытворял: скакал со смехотворным обрезом, едва по глупости кого-то не убил – себя скорее всего. Пока те двое возились наверху, ему надо было вывести мистера Джиммерса. Он мог бы посадить старика в грузовик и уже через пару минут отсюда исчезнуть, и к чертям воров… Если бы только они не спустились вниз и не застали его врасплох…
Об этом лучше не думать. Все-таки он попытался. Пережевывая ошибки, ничего уже не исправишь. Надо запомнить на будущее, если подобная ситуация повторится. Век живи, век учись. А сейчас эта парочка по крайней мере решит, что ему рисунок нужен так же отчаянно, как и им. Он-то ведь принес с собой оружие.
Лоскутное одеяло все еще лежало горкой на полу. Здесь же есть окно! Ведь только сегодня утром он решил, что оттуда можно рискнуть спуститься. Конечно, если ткань порвется… или он не сумеет удержаться… ну, тогда есть ничтожно малая вероятность, что он упадет прямо на узкий каменистый выступ и, скажем, всего лишь сломает ногу. Но скорее всего полетит с высоты ста с чем-то футов на покрытые водой валуны.
Голоса теперь звучали прямо под дверью: там спорили тихо и неразборчиво. Вор в парике в чем-то обвинял своего товарища – устраивал, наверное, разнос за то, что тот закрыл перед его носом дверь. Скоро они отодвинут засов и прорвутся на чердак. Отметелят его, как отметелили Джиммерса. Но ему, вероятно, достанется покруче. Он ведь стал у них на пути: не просто препятствие, а еще и конкурент. Вот что они там делают – решают его судьбу.
Говард снова поглядел на окно и одеяло. Подобрал его, подергал, но порвать не смог. Да, точно, прочное! В ящике стола есть ножницы. Можно разрезать одеяло на шесть полос, а потом их связать. Это даст ему сколько? Футов тридцать пять. Придется разрезать на восемь. И к чему потом привязать этот махрящийся канат? К чему-нибудь, что не выпадет в окно и не разломается. На худой конец сойдет стол. Его заклинит в открытом окне, а массивные дубовые ножки, пожалуй, выдержат.
Должно получиться. Теоретически. Но лучше бы не проверять.
Двое за дверью замолчали – а может, просто ушли. Говард отчаянно надеялся, что в доме еще остались комнаты, которые они могли бы разгромить, или – еще лучше, – что они убрались отсюда, решив оставить чердак до следующего раза. С другой стороны, они, возможно, направились убивать Джиммерса или хотят избить его, чтобы заставить говорить.
Лихорадочно размышляя, Говард подошел к стенному шкафу и распахнул дверцу. И снова удивился его странности. Кто делает шкаф в том месте, где стена выгнута? И почему сама внутренность шкафа округлая? Теперь эта странность показалось ему много значительнее, чем позапрошлой ночью, когда он уютно сидел в кресле с сандвичем, и за дверью таился всего лишь мистер Джиммерс, а не потенциальные убийцы.
Совершенно очевидно: округлой задней стенкой шкаф примыкает к лестнице. Говарду вдруг вспомнился витраж с Шалтай-Болтаем. Зачем кому-то делать окно, если за ним всего лишь стена? Это сужает лестницу, причем совершенно без необходимости. Может, окно выходит в комнату или в проход за шкафом, в потайную башенку. Ясно, это действительно окно, которое заложили, когда к дому пристроили потайную, невидимую снаружи башенку. Глубина шкафа не больше двадцати четырех дюймов, а судя по изгибу стены, башенка много шире – восемь или десять футов в диаметре.
Ни с огорода, ни сзади дома, где стена переходит в скалу, башенки не видно. Но ведь куда-то должны были деться несколько лишних футов! Никаких сомнений – там потайная комната!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Внезапно снова раздался голос, слова: «Так мы его спросим!» На сей раз они прозвучали громко и ясно, словно с середины лестницы.
Тут Говард заметил, что мистер Джиммерс что-то бормочет. Наклонившись пониже, он разобрал слова «ружье» и «шкаф». Быстро оглядевшись, он увидел в коридоре у самой входной двери платяной шкаф. Затолкав концы шнура под кресло, он метнулся в коридор и открыл дверцы шкафа. Там за тремя или четырьмя зонтиками стоял старый, видавший виды обрез.
Выдернув его за дуло, Говард отнес ружье к стене и стал молча ждать, затаив дыхание и прислушиваясь. Голоса теперь спорили – опять на верхней площадке лестницы. Тот, кто начал было спускаться, снова поднялся.
Говард поглядел на обрез, сознавая, что холодный металл дула ему отвратителен. Было в нем что-то смертоносное и окончательное, и при виде его у Говарда вместо блаженного ощущения сравнительной безопасности возникло такое чувство, что реальная беда придвинулась много ближе, чем хотелось бы.
Руки у него дрожали, и, закрыв глаза, он выровнял дыхание, пытаясь совладать с собой, все продумать. Он однажды стрелял из обреза – по тарелочкам на корме парома в двухдневном плавании из Англии в Испанию. Он выбил свою долю глиняных дисков и притом с гораздо большего расстояния, чем придется стрелять здесь. Ну что ж, здесь нет и не будет ничего, с чем он не мог бы справиться.
Вот только есть некоторая разница между тем, чтобы палить по глиняным дискам, и тем, чтобы выстрелить в человека, – и Говарду ни за что на свете не хотелось на себе ее испытать. Может, он и угодил в самую гущу дядюшкиных проблем, но эти проблемы не могут довести его до убийства. С другой стороны, за стеной сидит Джиммерс, раненый, привязанный к креслу. Обрез – защита им обоим, а значит, все же лучше, чем ничего. Это же отличный реквизит, как говорит дядюшка Рой. Никто ведь не заставляет его стрелять.
Приняв решение, Говард снова взвесил обрез в руке. В том месте, где деревянный приклад соединялся с дулом, металл был во много слоев обмотан старой изолентой. Ружье казалось каким-то рыхлым, словно изолента здесь не просто облегчает захват и не дает скользить руке, но действительно скрепляет две половины обреза. И изолента тоже была старая, грязная и липкая, а дуло – испещрено пятнами ржавчины после стольких лет в сыром шкафу. Обрез дребезжал, будто все сочления у него разболтались. Короче, вид не слишком грозный.
Ну и что? Придется обойтись тем, что есть. От одного только щелчка, с каким войдет в камеру патрон, воров от ужаса паралич разобьет, особенно если оне не вооружены. Чувствуя прилив отваги, Говард еще раз заглянул к мистеру Джиммерсу, которому как будто было вполне комфортно – насколько может быть комфортно человеку в его положении. Лоб уже не кровоточил. Беззвучно ступая босыми ногами, Говард прошел мимо кресла, прислушиваясь к звукам наверху. Те двое все еще были заняты своим делом: громили комнату.
Говард начал медленно подниматься по лестнице, направляя обрез в полутемный лестничный проем и уперев приклад себе в живот так, чтобы одним движением можно было загнать в камеру патрон – если обрез, конечно, заряжен. Он перевернул обрез и в небольшое отверстие в прикладе увидел латунную нашлепку на патроне.
На лестнице ему никто не встретился. Он слышал голоса: неизвестные говорили свободно, даже не подозревая о его присутствии. На второй площадке он остановился, размышляя, где бы найти укрытие, и при звуке закрывающейся двери едва не подпрыгнул. Покрепче вцепившись в обрез, он прижал к животу вихляющийся приклад. Ладонь скользнула по изоленте, которая из липкой стала скользкой от пота. Под пальцами лента сдвинулась, и Говард нащупал трещину в деревянном прикладе. Пустое, сказал он самому себе. Это же просто реквизит, уловка. Если не мешкать и подыскать поскорее укрытие, его все равно никто не заметит.
Определить, в какой они комнате, было нетрудно: свет горит, дверь нараспашку. Сделав три шага по коридору, Говард заглянул в проем. Он шмыгнет в соседнюю комнату, которую они уже разгромили, а когда они будут уходить, прокрадется за ними вниз. Так он сможет увидеть, кто они, установить личность. А если они попробуют еще хоть что-нибудь сделать с Джиммерсом, он им помешает. Но лучше дать им спокойно уйти – зачем провоцировать какой-то нелепый конфликт?
– Вот черт! – внезапно выругался голос. – Его тут нет.
– Не может быть.
– Что теперь?
– Наверх, – приказал второй голос. – Остается еще чердак. Говард метнулся к двери ближайшей спальни, но до нее было шесть шагов, а злоумышленник уже стоял в дверях комнаты и успел выйти в коридор прежде, чем Говард толкнул ручку.
– Эй! – крикнул вор, отчасти от неожиданности, отчасти, чтобы предупредить еще скрытого за стеной товарища.
На том, который вышел в коридор, был светлый с буклями до плеч женский парик и маска в духе «Одиноких рейнджеров». Щеки покрывал толстенный слой серо-коричневой пудры с рытвинами шрамов. Одет он был в черную футболку и синие джинсы. Застыв на месте, Говард попробовал изобразить стальную улыбку. Это был не Горноласка.
– У него обрез, – спокойно, даже безжизненно сказал вор. Его товарищ промолчал.
Медленно сделав пару шагов вперед, мужчина в парике махнул Говарду, который пошаркал до середины коридора, так чтобы от противника его отделял еще ярд. Расставив ноги и прищурившись, он нацелил обрез прямо в грудь вора. Но рука на прикладе дрожала.
Вор остановился: ему совсем не понравилось, как трясутся у Говарда руки. Подняв руки вверх, он с поддельным удивлением улыбнулся.
– Опусти, приятель! – рассмеялся он. – Остынь. Ты нас уделал.
Говард напрягся, изготовился, когда, жестикулируя и встряхивая головой, словно пытаясь образумить противника, вор сделал еще шаг вперед. Говард совсем не походил на убийцу – в том-то и загвоздка. А вор, как волк, чуял запах страха. Говард же по натуре не убийца, и никакими уловками этого не скрыть. Ему давным-давно следовало сделать свой ход, а теперь, по всей видимости, и делать-то уже нечего.
– Отдай мне рисунок, – внезапно сказал Говард. -Что?
– Отдай мне рисунок. Мне он нужен. Я заберу его и уйду. Вор нерешительно оглянулся через плечо, но его товарищ все не показывался.
– Конечно, – быстро согласился он. – Только направь треклятую пушку в пол. Рисунок не стоит того, чтобы из-за него убивать. Кто ты такой? Друг старика, который сидит внизу?
– К черту старика внизу! Он без сознания. Он решит, что вы забрали рисунок, так?
Вор усмехнулся.
– Умно, – сказал он и подался вперед, всматриваясь в лицо Говарда.
А Говард снова отступил на шаг и крепче сжал обрез. По лбу у него катился пот, он никак не мог уразуметь, как дело зашло так далеко, ведь люди до смерти боятся обрезов. Он сильнее вдавил приклад себе в живот, большим пальцем откинул предохранитель и загнал в камеру патрон. Раздался хриплый «кшлэк-шлэк» – это ружье вывернулось у него в руках под ударом скользнувшего вперед ползунка.
А потом – как в мультфильме, ни с того ни с сего – приклад просто отвалился от дула, повисел мгновение на конце размотавшейся изоленты и с лязгом упал на пол.
Решив, что это выстрел, вор в парике отскочил к двери спальни, которая как раз в этот момент захлопнулась. Дверь отбросила его назад, он снова к ней бросился и наконец распахнул. Говард мельком увидел чей-то зад: некто поспешно заползал за развороченную кровать. Сжав в правой руке дуло, Говард занес руку и наугад швырнул бесполезный кусок металла в открытую дверь. Вор в парике приник к косяку, закрывая лицо локтем.
Кусок металла завертелся, как бумеранг, и ударился в оштукатуренную стену в трех футах за открытой дверью. А Говард тем временем опрометью бросился бежать по коридору. Он услышал глухой стук металла о стену, за ним последовал щелчок выстрела. Бросившись на пол, Говард последние несколько футов проехал на животе и головой вперед выскользнул на лестничную площадку. За спиной у него с дребезгом падали куски штукатурки, пыль сыпалась ему на затылок, что-то острое ударило по руке и отскочило, оставив кровоточащий порез, – кусочек зеленого бутылочного стекла. Рискнув бросить через плечо поспешный взгляд, Говард вскочил и, не дав себе времени подумать, бросился бежать.
Он перепрыгивал по две ступеньки за раз. Лестница вела на чердак. В голове у него мелькнула мысль, что бежать нужно вниз, а не вверх, но в то же время ему хотелось увести их подальше от мистера Джиммерса – почему, подумать он не потрудился, а теперь уже слишком поздно. За спиной послышалось шарканье, удар колена о ступеньку: один вор упал. Говард распахнул дверь чердака, захлопнул ее за собой и заложил изнутри засов. Маленькое оконце он тоже закрыл, а потом принялся подтаскивать к двери мебель. Задыхаясь от бега и ловя ртом воздух, Говард швырял стулья и волок библиотечный стол. Налегая плечом на стеллажи, он понемногу подвинул и тяжелые шкафы. И вдруг услышал, как с лязгом задвинулся засов снаружи.
Заперли. Целых пятнадцать секунд он страстно желал запереться изнутри, и вот – пожалуйста, заперт снаружи… Выпрямившись, он прислонился к книжным шкафам и постарался дышать ровнее. Усилием воли он заставил себя думать, усилием воли заставил себя успокоиться. Господи, чего же он в слепом неведении вытворял: скакал со смехотворным обрезом, едва по глупости кого-то не убил – себя скорее всего. Пока те двое возились наверху, ему надо было вывести мистера Джиммерса. Он мог бы посадить старика в грузовик и уже через пару минут отсюда исчезнуть, и к чертям воров… Если бы только они не спустились вниз и не застали его врасплох…
Об этом лучше не думать. Все-таки он попытался. Пережевывая ошибки, ничего уже не исправишь. Надо запомнить на будущее, если подобная ситуация повторится. Век живи, век учись. А сейчас эта парочка по крайней мере решит, что ему рисунок нужен так же отчаянно, как и им. Он-то ведь принес с собой оружие.
Лоскутное одеяло все еще лежало горкой на полу. Здесь же есть окно! Ведь только сегодня утром он решил, что оттуда можно рискнуть спуститься. Конечно, если ткань порвется… или он не сумеет удержаться… ну, тогда есть ничтожно малая вероятность, что он упадет прямо на узкий каменистый выступ и, скажем, всего лишь сломает ногу. Но скорее всего полетит с высоты ста с чем-то футов на покрытые водой валуны.
Голоса теперь звучали прямо под дверью: там спорили тихо и неразборчиво. Вор в парике в чем-то обвинял своего товарища – устраивал, наверное, разнос за то, что тот закрыл перед его носом дверь. Скоро они отодвинут засов и прорвутся на чердак. Отметелят его, как отметелили Джиммерса. Но ему, вероятно, достанется покруче. Он ведь стал у них на пути: не просто препятствие, а еще и конкурент. Вот что они там делают – решают его судьбу.
Говард снова поглядел на окно и одеяло. Подобрал его, подергал, но порвать не смог. Да, точно, прочное! В ящике стола есть ножницы. Можно разрезать одеяло на шесть полос, а потом их связать. Это даст ему сколько? Футов тридцать пять. Придется разрезать на восемь. И к чему потом привязать этот махрящийся канат? К чему-нибудь, что не выпадет в окно и не разломается. На худой конец сойдет стол. Его заклинит в открытом окне, а массивные дубовые ножки, пожалуй, выдержат.
Должно получиться. Теоретически. Но лучше бы не проверять.
Двое за дверью замолчали – а может, просто ушли. Говард отчаянно надеялся, что в доме еще остались комнаты, которые они могли бы разгромить, или – еще лучше, – что они убрались отсюда, решив оставить чердак до следующего раза. С другой стороны, они, возможно, направились убивать Джиммерса или хотят избить его, чтобы заставить говорить.
Лихорадочно размышляя, Говард подошел к стенному шкафу и распахнул дверцу. И снова удивился его странности. Кто делает шкаф в том месте, где стена выгнута? И почему сама внутренность шкафа округлая? Теперь эта странность показалось ему много значительнее, чем позапрошлой ночью, когда он уютно сидел в кресле с сандвичем, и за дверью таился всего лишь мистер Джиммерс, а не потенциальные убийцы.
Совершенно очевидно: округлой задней стенкой шкаф примыкает к лестнице. Говарду вдруг вспомнился витраж с Шалтай-Болтаем. Зачем кому-то делать окно, если за ним всего лишь стена? Это сужает лестницу, причем совершенно без необходимости. Может, окно выходит в комнату или в проход за шкафом, в потайную башенку. Ясно, это действительно окно, которое заложили, когда к дому пристроили потайную, невидимую снаружи башенку. Глубина шкафа не больше двадцати четырех дюймов, а судя по изгибу стены, башенка много шире – восемь или десять футов в диаметре.
Ни с огорода, ни сзади дома, где стена переходит в скалу, башенки не видно. Но ведь куда-то должны были деться несколько лишних футов! Никаких сомнений – там потайная комната!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64