- Вот он! Этот магический
и светлый день!.. Все началось сразу по приезду в Знойный, пару недель
тому назад. Я тогда забегался со всеми этими подъемниками и автокранами,
устраивал выставку, и лишь позже заметил, что за целый день не сделал ни
одного эскиза. Понимаете, ни штришка!
- Но вы были заняты...
- Чепуха! - художник притопнул ногой.- Даже на том свете, в адском
котле я буду черкаться в своем блокноте. И не смейте сомневаться в этом!
Настоящего художника не способны отвлечь жизненные пустяки. День без
карандаша и без кисти - это странно. Более того - это настораживающий
нонсенс!
- Согласен,- поддакнул я.
- Словом, я тут же ринулся в мастерскую и сел за холст. И вот... Я
вдруг понял, что разучился рисовать. Совершенно! Фантастическое ощущение!
Словно потерял в себе что-то объемное и привычное. Пестрый пласт
навыков... Можете себе представить, что я тогда пережил. Кое-как довел
злосчастную выставку до конца. А после бросился по врачам.
- И в результате? - торжественно спросил я.
- И в результате я прозрел,- художник опустил голову, как опускает
голову трагик, дочитав последнюю строку.- Я оставил позади
подготовительную часть своей жизни и на виток вознесся вверх.
- Значит, эти палочки и кругляшочки вас вполне устраивают?
- Ну конечно же! - художник сладострастно зарычал и, подобрав с пола
длинную кисть, переломил об колено. Я так и не понял, что издало столь
громкий треск. Ноги у него были страшно худые. Возможно треснула кость, но
в счастливом порыве он мог этого и не заметить.
- А знаете что! - вскричал художник.- Пожалуй, я подарю вам
что-нибудь,- он протянул мне рисунок с рожицей какого-то головастика.
Уверяю вас, скоро за этим будут гоняться. Не упускайте момент.
- Не упущу,- я благодарно прижал руку к груди. Подарок пришлось
запихать во внутренний карман, отчего бумажнику и другим документам стало
немного тесновато. Но я не в состоянии был отказать художнику. Он мог бы
убить меня. Посредством того же пылающего камина.
* * *
Пустующие столы с дисплеями, кутерьма солнечных бликов и
воробьи-горлодерики за окном. Симфонии Ажахяна - одного из восьмерых
потерпевших и охлажденный кондиционерами воздух - шесть тысяч ионов на
кубический сантиметр...
"Цыпочка была грудаста и длиннонога. Она подмигнула мне левым глазом
и чуть вильнула правым бедром. Но я на такие штучки не клевал, я был
парнем крепким. А главное - я знал, что мафия, которая подослала ко мне
эту девицу..." - я тупо уставился в окно. Подослала ко мне эту девицу...
Вот ведь странная штука. Зачем им понадобилось подсылать мне эту девицу?
Может, я что-то такое знал, чего они не знали? Знал, но не хотел
говорить?..
Размашисто я перечеркнул страницу черным крестом и начал снова:
" - Эй, приятель! - окликнул меня гориллоподобный громила.- Обожди
чуток. Имеется крупный разговор. Дело в том, что я брат твоей невесты. И
как старший брат я публично клянусь отомстить тебе за поруганную честь
сестры, пусть даже на это потратится вся моя долгая и оставшаяся жизнь.
- Проспись, амиго,- я презрительно усмехнулся и сунул в зубы
ковбойскую сигару. От этих мексиканских бандитов можно было ждать чего
угодно, поэтому незаметным движением я перевесил плащ с левой руки на
правую и, одновременно оглянувшись, и сосчитал количество притаившихся за
спиной злодеев. Их было никак не менее дюжины, но додумать эту мысль я не
успел. Правый кулак громилы просвистел в паре миллиметров от моего правого
уха. В следующее мгновение я выставил блок и, с ухмылкой небрежности
сказав "йаа!", вонзил левую пятку в солнечное сплетение негодяя. Он,
мученически застонав, присел на пол, опрокинув по пути пару столиков, три
стула и несколько тарелок с дымящимися на них бифштексами с соусом и
кровавым гарниром на чесноке. Затесалась схватка, перешедшая постепенно в
полный разгар..."
Я перечел написанное и остался недоволен. Какая-то чертова путаница:
громила-горилла, голые пятки, чеснок... Все вроде бы раскручивалось как
надо, но чего-то при этом явно не хватало - или же наоборот было чуточку
чересчур. Со вздохом украсив листок очередным крестом, я вернулся к своим
баранам.
Было скучно и жарко, но долг обязывал повиноваться и, обосновавшись в
информатории города Знойного, я занимался тем, что нарушал старинную
заповедь, советующую не гоняться за двумя, а уж тем более за тремя зайцами
одновременно. Но кто не хочет походить на Юлия Цезаря! Пытаясь завершить
главу из детективного романа, я раскачивался на ножках стула и,
поскрипывая извилинами, гадал о странной подсказке шефа. Попутно слух мой
внимал через вставленный в ухо музыкальный кристалл симфониям Ажахяна, а
пальцы лениво мусолили подшивки с результатами медицинских
освидетельствований всех восьмерых потерпевших. По сути дела я уже влез в
тайну личности - и влез по самую маковку. Осознавать это было не очень
приятно, но, увы, иного пути я просто не видел. После бурного свидания с
художником мозг мой рассудил, что уж лучше занырнуть в святая святых моих
подопечных, нежели встретиться с каждым из них тет-а-тет.
Заниматься делом следовало, конечно, там, где это дело свершилось.
Поэтому, покинув художника, уже в 12-00 посредством репликатора я
переместился в Знойный - эпицентр событий. Кроме маузера, набора испанских
стилетов я прихватил с собой еще кое-какой инструментарий оперативника, но
пока главным моим инструментом был ум - и в 12-30 я сидел в информатории,
положив себе задачей не выходить из зала до тех пора, пока что-нибудь не
проясниться. Кажется, я всерьез рисковал застрять здесь навечно. Стрелка
на моих часах приближалась к шести, а желанным прояснением по-прежнему не
пахло. Трижды я обращался к медкартам клиентов и трижды начинал закипать
от всех этих терминов, психотестов и фигограмм энного рода. В ухе надрывно
звучали фанфары, и вихляющимися созданиями мысли дергались и изгибались
под музыку Ажахяна. Им было плевать на диагностические таблицы и на
тонусные показатели моих пациентов. Единственное, что я усвоил, это то,
что все мои гении с точки зрения медицины были совершенно здоровы.
Отклонения в ту или иную сторону не превышали известных пределов,-
меланхолия, флегма и раздражительность присутствовали, как и должно
присутствовать подобным качествам у всякого нормального гения. Словом, я
буксовал - и буксовал абсолютно во всем, включая и написание любимого
романа. Разумнее всего было встать и уйти, но я сделал это только тогда,
когда стрелка достигла шестичасовой отметки. Что поделать, моя слабость -
круглые цифры. Я ухожу и прихожу только под бой часов, и, глядя на мои
отчеты, шеф прицокивает языком, начиная ерзать в своем троноподобном
кресле. Он не верит в мою скрупулезность. Бесконечная вереница нулей
приводит его в ярость. Мой шеф - и в ярости! Вообразите себе эту картинку
и вы поймете мой восторг!.. Впрочем, я, кажется, отвлекся.
Итак, в 6-00 я покинул здание информатория и оказался на остывающей
после жаркого дня улице. Рассерженно шипел перегретый мозг, внутренний
голос, к которому я тщетно взывал, позорно помалкивал. К слову сказать, я
перечитал массу детективной литературы. Несколько тонн - наверняка. Однако
для меня по-прежнему загадка - каким образом распутывали свои дела все
знаменитые сыщики. Во всяком случае - подавляющее их большинство. Треть
книги они ухмыляются и костерят тупоголовое начальство, еще треть - пьют
виски и дерутся с кем ни попадя, однако в конце последней трети все вдруг
раскручивается само собой и шальная волна выбрасывает ухмыляющихся пьянчуг
к переполненному пальбой финишу. Все главные противники словно по сигналу
вылезают из своих берлог, и единственное, что требуется от нашего героя,
это с должной скоростью и в должном направлении поливать пространство
смертоносным свинцом. Далее наступает блаженная тишина, приводящая за руку
благодарную красотку, которая тут же бросается нашему герою в объятия. Вот
такие вот пироги - без малейшего намека на какой-либо анализ, мысленное
напряжение и психическую усталость. И, сказать по правде, несмотря на все
мои потуги, логика этих суперменов по сию пору остается вне моего
понимания, а их стремительность мне попросту не по зубам. То есть, я
мечтал бы работать подобным образом, но заранее знаю, что ничего путного
из этого не выйдет, и потому действую по собственному рецепту. А именно -
пихаю и пихаю в себя все без разбора, читаю, расспрашиваю и запоминаю.
Меня интересует все, мало-мальски касающееся дела. Это длится до тех пор,
пока не наступает момент, когда я чувствую, что еще немного - и
проглоченное разорвет меня на части. И тогда я останавливаюсь, замирая в
ожидании. Всякой пище требуется время для добротного усвоения. Главное -
чтобы среди проглоченного не оказалось откровенной отравы. Чем
доброкачественнее информация, тем быстрее можно ожидать результата. И чудо
свершается! В конце концов просыпается то, что я называю внутренним
голосом. Этот самый голос и выдает мне пару-тройку неплохих идеек. Вот, в
сущности, и все - куцая методика, описывать которую не возьмется ни один
из литераторов. Потому что - утомительно, тоскливо и, кстати говоря, не
столь уж и эффективно...
Сунув в зубы сигару, я побрел вниз по улице. По дороге забрел в кафе
и попросил порцию виски. На меня взглянули, как на сумасшедшего. Тогда я
нахмурился и потребовал бифштекс с кровью. Добрые толстяки в фартуках,
обслуживающие заведение, жалобно заморгали. Они не могли понять меня. Не
не хотели, а не могли. Мне стало грустно. Конечно, эти буфетчики не прочли
за жизнь ни одного стоящего детектива. Достань я свой маузер, они и тогда
бы ничего не поняли. Прелести минувших реалий безвозвратно отошли в
прошлое. Я мог любоваться ими только мысленно и издалека. Эх, буйное
времечко, отчего же и в каком таком месте мы с тобой разбежались? Где тот
проказливый полустанок, что рассылает людей по столетиям и эпохам?..
Сжалившись, я произнес слово "сок", и толстяки в фартуках обрадованно
засуетились. Мне принесли шесть или семь стаканов, в каждом из которых
плескалось что-то свое, отличное от содержимого соседей. Может быть, эти
доброхоты полагали, что я стану копаться и выбирать, но они ошиблись. Ей
богу, им стоило прочитать хотя бы Дойля или По. Я махом выдул все
принесенное и с заметно округлившимся животом вышел на улицу.
Усевшись на первую подвернувшуюся скамеечку и прислушиваясь к
бульканью в желудке, я попытался еще раз проанализировать ситуацию. Итак,
что я знал и что давали мне мои знания? А знал я, что все восемь случаев
произошли в городе Знойном или поблизости от него. Что начались они в
разное время с разрывом от двух недель до двух дней без всякой видимой
связи. Что только один из потерпевших перепугался всерьез, решив
обратиться в отдел расследований. Требовалось выяснить, кто за этим всем
стоял и для каких таких целей все это затевалось. А может, в самом деле
какие-нибудь инопланетяне из соседней галактики? Или все-таки шайка
завистников?..
Выпитое позывало встать и отправиться на поиски укромного уголка, но
я мужественно продолжал сидеть. В голове царила форменная несусветица.
Одни мысли вытеснялись другими, а внутренний голос по-прежнему предпочитал
помалкивать. Вместо него в мозгу похрюкивали фанфары и злорадно бухал
ударник. Свирепо посмотрев в сторону кафе, за широкими стеклами которого
сновали пухлолицые официанты, я грузно поднялся.
Что ж... Значит, первым быть Ажахяну с его безумными симфониями.
Билета на симфонический концерт я не достал. Поскольку Ажахян слыл
гением, зал оказался набит битком. Кроме того, концерт давно начался. Но
нам ли, олененогим, смущаться столь вздорным препятствием!..
Не хуже заправского ниньдзя я вскарабкался по фигурной лепнине на
второй этаж и, ступая по широкому карнизу, очень скоро обнаружил
незапертое окно. Уже в коридоре, прижавшись к стене, проверил на всякий
случай обойму пистолета, помешкав, двинулся в сторону знакомого скрежета
фанфар. Судя по всему Ажахян обожал фанфары. Без них свои симфонии он
просто не мыслил.
Я успел вовремя. Стоило мне войти в зал, как грянули заключительные
аккорды, рояль зарыдал, выдавая прощальную руладу и ряды справа и слева от
меня стали подниматься, молотя изо всех сил в ладоши. Я ошеломленно
завертел головой.
1 2 3 4 5 6 7