- Я сам справлюсь, - отозвался Хэссон, не сумев скрыть раздражения.
- О'кей, Роб. - Уэрри виновато улыбнулся. - Я не чувствую, где
кончается услужливость и начинается назойливость. Извини.
- Нет, это вы меня извините. Просто, я буду стесняться и...
- Вот об этом я тебе и говорил, Роб. Сегодня утром в отделении Генри
Корзин начал скулить из-за того, что ему в этом месяце не хватает денег, а
Виктор предложил дать ему взаймы. Генри ответил, что у него не настолько
плохо с деньгами, так что занимать ему не нужно. И знаешь, что сделал
тогда парнишка?
Хэссон моргнул:
- Облегченно вздохнул?
- Нет. Парнишка вынул из бумажника несколько купюр и сунул их в
кармашек рубашки Генри, и Генри их не вернул. Сначала сказал, что не будет
ни у кого занимать, а потом оставил деньги у себя в кармане!
- Значит, ему все-таки нужно было взять взаймы.
- Вот к этому я и веду, - проговорил Уэрри, и во взгляде его
появилось что-то вроде боли. - Наверное, ему нужны были деньги, но он
сказал, что нет... Так откуда же парнишка знал? Я бы на его месте просто
ушел, а Генри, наверное, ругал бы меня потом последними словами чуть ли не
год. Или я ошибся бы в другую сторону, и навязывал бы ему деньги, и обидел
бы его, и дело все равно кончилось бы тем, что он меня целый год ругал бы.
Вот я и хочу знать: как юный Виктор узнал, чего от него ждут?
- Он принимает эмпатин, - предположил Хэссон.
- Ни в коем разе! Никто из моих... - Уэрри замолчал и серьезно
всмотрелся в Хэссона. - Наверное, это была шутка?
- Не слишком удачная, - извинился Хэссон. - Послушай, Эл, ты не
единственный. Некоторые люди по природе чуткие, а мы, остальные, можем им
только завидовать. Я бы и сам хотел быть таким.
- Я не завидую, я просто удивляюсь. - Уэрри снова уселся и принялся
полировать и без того сияющий носок сапога. - Хочешь сегодня пойти на
барбекью?
Хэссон поразмыслил над этой идеей и нашел ее привлекательной.
- Звучит приятно. По-моему, я никогда не бывал на настоящем барбекью.
- От этого получишь удовольствие. Бак принимает каких-то приезжих,
так что можешь быть уверен - будет масса хорошей еды и выпивки. Он всегда
шикует.
Хэссон мысленно вздрогнул.
- Бак Морлачер?
- Угу. - Уэрри взглянул на него глазами невинного дитяти. - Знаешь,
Бак устраивает великолепные пикники. Не беспокойся, я могу приводить, кого
хочу.
"Что-то не в порядке с одним из нас, - изумленно подумал Хэссон. -
Эл, ты ведь представляешь здесь закон".
- Мэй тоже собирается, - сказал Уэрри. - Мы втроем можем явиться туда
около восьми и выпить там. Годится?
- Договорились.
Хэссон выбрал АГ-аппарат и проверил его аккумулятор. Знакомое
действие подняло в нем волну беспокойства, и прежняя уверенность начала
блекнуть. В конце концов, возможно, он слишком спешит, требует от себя
слишком многого. Он секунду поколебался, потом закинул аппарат за плечи и
вышел из дома. Солнце клонилось к западу, тени заполняли пространство
между домами, в воздухе ощущалась прохлада. Хэссон прикинул, что темнеть
начнет часа через два, но для его намерений времени вполне достаточно.
Ему понадобилось сорок минут, чтобы дойти до заброшенного места, где
старые карьеры так изуродовали землю, что на ней невозможно было вести
сельскохозяйственные работы. Вверху видны были редкие летуны, спешащие в
город или из него, но Хэссон по опыту знал, что в такой местности будет
практически невидим для путешествующих по воздуху. Он внимательно
осмотрелся и начал надевать АГ-аппарат.
Это была стандартная модель, и ее ремни - Хэссону показались слишком
тонкими. При нормальных полетах не было нужды в тяжелой сбруе, поскольку
антигравитационное поле окружало и генератор, и того, на ком он был надет.
Полицейский аппарат был гораздо тяжелее и крепился прочнее, но по
причинам, не имевшим никакого отношения к физическим законам. Это было
нужно, чтобы полицейский не остался без своего АГ-аппарата во время
воздушного боя, которым иногда сопровождался арест. Хэссон привык к
прочным ремням и пряжкам, и хотя они играли бы исключительно
психологическую роль, сейчас он предпочел бы полицейский аппарат.
Он закончил приготовления и, чувствуя, что дальнейшее промедление
нежелательно, повернул главную ручку на поясе в начальное положение.
Никакого ощутимого эффекта не последовало. Хэссон знал причину: земля
пересекла сферу, в которую он теперь заключен, и нарушила многослойную
систему силовых линий. Он знал, что стоит ему только подпрыгнуть, и он
взлетит, поплывет в геометрическом равновесии над пожелтевшей пыльной
травой.
Хэссон согнул колени и приготовился к резкому мышечному усилию,
которое превратило бы его из человека в маленькое божество. Шли секунды.
Проходили злобные, удушающие, пугающие секунды, а Хэссон все так же
оставался частью земли, как любой лежащий неподалеку камень. Звуковой
сигнал начал негромко, но неотвязно чирикать у него на поясе, напоминая,
что он бессмысленно тратит энергию. Мышцы ног дрожали, а Хэссон все не мог
подпрыгнуть. Пот тек у него по лбу и щекам, желудок сжался до тошноты. А
Хэссон никак не мог подпрыгнуть...
- К черту! - проговорил он, выпрямляясь.
И в это мгновение какая-то часть его мозга, отвечающая за
несгибаемость характера, та частичка, которая считала трусость самым
большим позором, предприняла самостоятельное действие. То, что было
задумано как обычный шаг, превратилось в неловкий прыжок, и Хэссон
почувствовал, что летит и под ногами у него пустота.
Обманутый, обиженный и испуганный, он потянулся к тумблеру,
намереваясь отключить АГ-поле. "Стой! - раздался у него в голове
внутренний крик. - Не упусти свой шанс. Ты уже взлетел, и с тобой все в
порядке, и ты это сможешь пережить. Воспользуйся этим. Лети. Лети же!"
Не веря, что это действительно происходит с ним Хэссон повернул
селектор, перебросив небольшую долю подъемной силы на горизонтальный
вектор, и земля потекла у него под ногами. Вот оно. Стоит только чуть
передвинуть главный рычаг, и он вознесется в медный солнечный свет,
освободится от Земли и ее мелочных ограничений, вокруг него начнут
разворачиваться новые горизонты, а над ним, вокруг него и под ним не будет
ничего, кроме чистоты воздушных рек...
НЕТ! НЕТ! НИКОГДА!
Он отключил АГ-поле и упал на жесткую траву, неповоротливый, как
деревянная кукла. Зеленые силки поймали его ноги. Хэссон покатился по
земле и громко вскрикнул, когда резкая боль пронзила его бедро и поясницу.
Земля поймала его, и он приник к ней и стал ждать, когда из тела уйдут все
ощущения, связанные с полетом.
Когда Хэссон спустя несколько минут встал на ноги, он мог свободна
двигаться и был рад этому. Ценой очень короткого периода психического
неудобства и физической муки он получил хороший урок, и теперь наверняка
знал, что дни его полетов позади. Исходя из этого, он сможет строить
разумные и реальные планы на свое отдаленное будущее.

Как и ожидал Хэссон, Эл Уэрри спустился вниз в полной форме
начальника полиции, включая пистолет. Обнаружив в гостиной Хэссона, он
ухмыльнулся и бочком пошел на него, яростно боксируя с воображаемым
противником.
- Где Мэй? - прошептал он. - У нас есть время пропустить на дорожку?
Хэссон кивнул в сторону кухни:
- Она там с двумя парнишками, которые пришли в гости к Тео.
- Тогда мы можем хлопнуть по рюмашке. - Хэссон подошел к буфету и
взял бутылку. - Ржаное годится? Мы тебя уже приучили?
- Вполне годится. Побольше воды.
- Вот и умница. - Уэрри налил две довольно большие рюмки и вручил
одну Хэссону. - Как прошло сегодня днем? Побегал по облакам?
Хэссон сделал глоток и только потом ответил, прекрасно сознавая, что
наступил решающий момент его новой жизни.
- Прошло очень плохо. Я только чуть подпрыгнул, и это было
отвратительно.
- Вполне естественно. Необходимо какое-то время, чтобы снова
привыкнуть к подъемам.
- Нет, это гораздо серьезнее, - ответил Хэссон, стараясь, чтобы голос
его звучал ровно. - Я покончил с полетами. Я больше не буду подниматься.
- Да и вообще, это не настолько приятно, как люди любят представлять,
- мрачно отозвался Уэрри, уставившись в свою рюмку. - Тебе дадут
административную работу, правда?
- Надо полагать. В воздушной полиции акрофобия считается
профессиональным заболеванием.
К Уэрри вернулось обычное жизнерадостное настроение:
- Значит, все не так уж плохо. Пей и забудь об этом.
Он следовал собственному совету, когда из кухни появилась Мэй
Карпентер в золотых сапогах, спортивных брюках и стеганой золотой куртке с
капюшоном. Она взглянула на Уэрри и у нее отвисла челюсть.
- Господи, - сказала она, - ты что, собрался туда в таком виде?
Уэрри оглядел себя:
- А что в моем костюме не так?
- Что не так? - Она бросила взгляд на Хэссона, потом снова
повернулась в Уэрри. - Эл, мы что, на маскарад собрались, или ты намерен
их ограбить?
Уэрри помахал свободной от рюмки рукой.
- Золотко, сегодня не просто вечер развлечений. У Бака какие-то
важные гости. По крайней мере, он считает, что они важные, и хочет, чтобы
они видели, что он дружит с шефом полиции.
Мэй вздохнула с очаровательно безутешным видом.
- Иди на кухню и попрощайся с Тео.
- Ни к чему, - ответил Уэрри. - Он никогда не замечает, дома я или
нет. Пошли, ребята. Глупо стоять здесь и пить свое, когда можно пить
чужое. Правда, Роб?
Хэссон поставил свою рюмку:
- Ваш довод заключает в себе неопровержимую экономическую истину.
- Я готова, - сказала Мэй. - Мы летим или едем?
- Едем. - Уэрри открыл дверь прихожей и с преувеличенной любезностью
провел через нее Мэй. - Разве Роб тебе не говорил, что ему запретили
летать?
- Нет, - отозвалась Мэй, направляясь к двери.
- Да, я больше не могу летать, - объяснил Хэссон ее удаляющейся
спине, явно практикуясь в этом признании.
Казалось, Мэй не заметила этого. Когда они сели в ожидавшую их
патрульную машину, Хэссон одиноко устроился на заднем сиденьи и пожалел,
что рядом с ним нет женщины. Подошла бы почти любая женщина на свете,
только бы ему не быть одному. Пока машина бесшумно скользила по сумрачным
улицам, Хэссон ностальгически смотрел на окна домов, мимо которых они
проезжали: теплые сияющие прямоугольники, в некоторых были видны немые
картины семейной жизни. Быстрота, с которой машина проносилась мимо,
заставляла людей застывать посередине движения. Хэссон развлекался тем,
что старался придумать характеры и истории для этих восковых фигур, но до
него доносился цветочный аромат духов Мэй, и его мысли все время
возвращались к ней.
Недели осторожных наблюдений не привели к более глубокому
проникновению в ее личность, и Хэссон по-прежнему не понимал, что свело их
с Уэрри. Насколько он мог судить, Уэрри предоставлял жилье и пищу Мэй и,
иногда, ее матери, а взамен она помогала ему вести хозяйство.
Предполагалось, что у них есть и какие-то постельные отношения, но не
видно было никакой взаимной привязанности, и именно это Хэссон находил
непонятным и озадачивающим.
"Может, жизнь на земле такая и есть?" - подумал он. Инстинкты
заставляли его отбросить утверждение Уэрри относительно того, что они с
Мэй - нелюди, реалистично выглядящие фигуры, имитирующие жизнь. Но что
если эта фантастическая гипотеза верна? В уме Хэссона стали возникать
настойчивые и постыдные мысли. Почему не отказаться от всех этих
обременительных понятий чести и правды? Почему не рассмотреть проблему,
как простую задачку по логике или математике? X - мужчина, к которому
вернулось здоровье, и у него все возрастает потребность в отдушине, чтобы
избавиться от биологического напряжения. Y - человек, неспособный
испытывать любовь, ненависть или ревность. Z - женщина, для которой
понятие верности ничего не значит. Существующие сейчас отношения можно
выразить в виде X + (Y * Z), но почему не предпринять простое
алгебраическое действие из тех, что часто имеют место в задачках, и не
изменить его на Y + (X * Z)?
Хэссон всмотрелся в профиль Мэй, на мгновение разрешив себе увидеть в
ней машину для любви, человеческий механизм, который выдаст некую заранее
известную реакцию, если он нажмет нужные кнопки... Поднявшаяся в нем волна
отвращения смыла все символы. Эл Уэрри - человек, а не математический
знак, и если то, что он говорит о себе, - правда, значит жизнь дает ему
очень мало, и по этой причине его следует защищать, а не грабить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26