Чуть надвинув луку находку, Тремейн отступил на шаг и снова принялся осматривать жеребца.
Джиджи смотрела на своего спутника с искренним удивлением; Самое серьезное физическое усилие, до которого могли снизойти ее знакомые джентльмены, – это вскинуть к плечу охотничье ружье. Маркиз же у нее на глазах выполнял обязанности конюха с таким видом, словно делал это постоянно. Каждое его движение было четким и выверенным, и все выполнялось быстро и аккуратно. Джиджи начала понимать, чем вызвана уверенность маркиза: просто его врожденная решимость подкреплялась знаниями и опытом.
– Потрогайте подпругу, – велел он.
Джиджи повиновалась. Ремень был крепкий и добротный. Камден заставил ее подергать седельные ремни и лично удостовериться, что все крепления в порядке. Только тогда он продел ремень в пряжку и затянул подпругу, а затем проверил, не жмет ли коню упряжь.
Джиджи внимательно следила за руками маркиза – такими умелыми, ловкими, проворными… и невероятно чувственными в обтягивающих пальцы черных перчатках.
В очередной раз осмотрев копыта жеребца и убедившись, что с ним все в порядке, Тремейн с улыбкой повернулся к девушке:
– Мисс Роуленд, вы ведь, кажется, уже поняли, чего я хочу, не так ли? Вам следует понять, что вы боитесь вовсе не лошадей, а людей, которые желают вам зла.
Джиджи передернула плечами.
– Какая разница?
Он протянул ей руку.
– Мне нравится, что вы бесстрашная.
Джиджи невольно отступила на шаг – на нее нахлынули ужасные воспоминания. Ей тотчас же вспомнилось то бесконечное мгновение, когда она падала на землю. И вспомнились долгие часы, проведенные в постели.
Можно сказать, что именно это происшествие и побудило Джиджи изменить свою жизнь. Она решила, что должна сделать блестящую партию и выбиться в сливки общества. С нее довольно, она и так уже настрадалась от своего богатства. Уж лучше самой охотиться, чем быть добычей. Через три месяца «Вересковый луг» перешел в ее законное владение. А еще через несколько недель она начала осаду «Двенадцати колонн».
Немного помедлив, Джиджи все же вложила свою руку в руку лорда Тремейна. Он внимательно посмотрел на нее испросил:
– Готовы?
– Но ведь это не дамское седло, – сказала она.
– Что-то подсказывает мне, что вы умеете ездить и в обычном седле, – ответил Камден, весьма довольный своей проницательностью. – Давайте же. Для начала – всего пятьдесят ярдов. Тихая, спокойная прогулка, не более того. Не беспокойтесь, я подержу поводья.
Джиджи знала, чего маркиз добивался. Он хотел, чтобы она преодолела свой страх и чтобы именно он помог ей в этом. Если бы такой разговор зашел у нее с кем-нибудь другим, она бы не задумываясь приняла вызов – только бы не выдать свою слабость.
Но с Камденом все было иначе. Она не боялась, что он разглядит ее ахиллесову пяту. Почему-то ей казалось, что с ним можно откровенничать, сомневаться в себе, а порой и дрожать от страха.
Что ж, она сядет на этого коня, но сядет только для того, чтобы сделать ему приятное. Пусть думает, что изменил ее жизнь. Кто знает, может ей удастся преодолеть эти пятьдесят ярдов, если она вцепится в седло, стиснет зубы и будет истово молиться всем божествам, у которых есть хоть толика сострадания к одиноким заносчивым девушкам.
– Обещаю не пялиться на ваши хорошенькие ножки, если вас это беспокоит, – сострил маркиз.
– Вам не следует упоминать мои ножки. И они вовсе не хорошенькие.
А ее башмаки на шнуровке меньше всего напоминали модные, расшитые стеклярусом туфельки с кружевными оборками, словно нарочно придуманные для того, чтобы у мужчин слабели колени, если мысок такой туфельки ненароком выглянет из-под платья.
– Это мне судить, – ответил Камден. – Ну что?
– Хорошо. Но только пятьдесят ярдов.
Эту сумасбродную затею стоило одобрить хотя бы ради восхищения, вспыхнувшего в глазах лорда Тремейна. Опустившись на одно колено, он сложил ладони чашечкой. Сделав глубокий вдох, Джиджи ухватилась одной рукой за поводья, другой – за луку седла и поставила левую ногу на руки маркиза. Он с силой подтолкнул ее, и она, перекинув правую ногу через круп коня, оказалась в седле.
Жеребец фыркнул и ударил в землю копытом. Джиджи взвизгнула и потянулась к уздечке, но Камден вовремя перехватил ее руки.
– Не бойтесь, – сказал он тихо. – Не бойтесь, пожалуйста. – Он поднял на нее глаза: с тех пор как умер отец, никто не смотрел на нее таким спокойным, таким ободряющим взглядом. – Не волнуйтесь, мисс Роуленд. Со мной вы в безопасности.
– Надо было попросить вас стать моим конюхом, а не мужем, – пошутила Джиджи.
В ответ маркиз лишь усмехнулся:
– Держитесь крепче.
Он повел коня медленным шагом. Боже милостивый! Ей казалось, что до земли добрых пятьдесят футов. И казалось, что с каждым мгновением земля становится все дальше от нее. Джиджи уже забыла, что значит сидеть на огромном, высоченном жеребце. Разумеется, она понимала, что конь ступает мягкой осторожно, но все равно чувствовала себя так, словно ее усадили на дикого мустанга, который вот-вот ее сбросит. Внезапно у нее закружилась голова, а к горлу подкатила тошнота. Ей хотелось обхватить жеребца за шею и изо всех сил стиснуть ногами его бока. А еще лучше – слезть сию же секунду.
– Вы ведь никакой не лорд Тремейн! – в отчаянии прокричала Джиджи, чтобы хоть как-то отвлечься. – На самом деле вы нищий, который похож на него как две капли воды. Вы с ним решили поменяться местами, чтобы заморочить всем голову и повеселиться от души.
Маркиз рассмеялся:
– Вы правы, мисс Роуленд. Я действительно нищий. Правда, я связан родством почти со всеми королевскими династиями Европы, поэтому изредка наряжаюсь в модный костюм, выхожу в свет и пью шампанское со своими благородными кузинами. А потом переодеваюсь в лохмотья и иду работать в конюшню. По правде говоря, нам вообще не стоило держать лошадей. Но отец сказал, что с таким же успехом можно вовсе не носить шляпу и башмаки. На лошадях он категорически отказался экономить, несмотря на все мои уговоры.
Джиджи настолько ошеломила, его откровенность, что она тут же забыла об опасности.
– И ваши родители пошли, на это… на это безрассудство?
– Родители на все закрывали глаза и делали вид, что я прекрасно управляюсь с хозяйством. Они убеждали себя, что мое достоинство при этом нисколько не страдает. И что я не играю на деньги в том лицее, который в данное время посещаю.
– А вы играли на деньги?
– Да, конечно. Заключал пари, в котором вероятность выигрыша очень велика. Например, я мог поставить фунт против шиллинга, что мне удастся с завязанными глазами выложить в ряд шесть монеток гербом вверх. И я всегда, выигрывал.
– Неужели?! – воскликнула Джиджи… – И вас ни разу не наказали?
– За пари? – Камден весело рассмеялся. – Нет, ни разу. Ведь, я был самым благовоспитанным и самым способным учеником, который когда-либо попадался учителям.
Разумеется, маркиз шутил, но следовало признать, что в его словах была значительная доля правды. Он действительно был прекрасно воспитанным молодым человеком и вдобавок отличался умом и находчивостью – в этом ей совсем недавно пришлось убедиться.
Ах, ну почему судьба так ее искушает? Почему этот мужчина, словно созданный для нее, оказался абсолютно недоступным?
– А есть что-нибудь такое, чего вы не умеете делать?
– Нет. – Он снова засмеялся. – Впрочем, кое-что я делаю не очень хорошо. Например, повар из меня неважный. Я пытался готовить, но родители отказались питаться моей стряпней.
Джиджи была поражена. Еще до того, как стать лордом Тремейном, Камден мог похвастаться родством с герцогами и принцами. И этот человек, чья кровь была настолько голубой, что, наверное, отливала фиолетовым, стоял на кухне у разделочного стола, готовил завтраки, обеды и ужины. Это как если бы принц Уэльский отправился, собственноручно чистить конюшни.
Внезапная догадка, поразила ее еще больше.
– Неужели вы собирались зарабатывать на жизнь собственным трудом?
– Совершенно верно. Хотя в последнее время меня одолевают сомнения. Ведь титул накладывает определенные обязательства, даже если пока это всего лишь формальность. Конечно, можно управлять хозяйством в поместье – это дело вполне благопристойное. – Камден пожал плечами и добавил: – Но я вовсе не этим хотел заниматься.
– А чем же?
– Механикой, – ответил маркиз. – В Париже я изучаю механику.
– А ваши родители, кажется, говорили про физику и экономику.
– Родители никак не могут смириться с моим выбором. Механика кажется им вульгарной. По их мнению, от нее разит грязью, дымом и копотью.
– Но почему именно механика?
Джиджи кое-что об этом знала. Ее отец работал со многими инженерами-механиками, и, на ее взгляд, эти серьезные и целеустремленные люди не имели ничего общего с элегантным маркизом, стоявшим сейчас рядом с ней.
– Мне нравится создавать вещи своими руками, – ответил Камден.
Джиджи с удивлением взглянула на него. Руками? Будущий герцог любит физический труд?
– Что ж, понятно, – кивнула она. – Только не рассказывайте другим то, что рассказали мне. Люди вас не поймут.
– Не буду. Я и вам рассказал об этом только потому, что вы проводите у своих счетоводов и поверенных не меньше времени, чем у портнихи. Мы с вами пробиваем дорогу новым общественным нормам.
Джиджи никогда не думала о себе таким образом. Она пренебрегала установленными порядками просто потому, что их не переваривала, а вовсе не оттого, что радела за все новое и непризнанное. Но очень может быть, что одно как раз и подразумевало другое.
Поглядывая на маркиза, Джиджи все больше успокаивалась – слишком уж уверенно он держал под уздцы коня.
– Видите ли, я… – Джиджи умолкла, в изумлении уставившись на иву, с которой они в этот момент поравнялись. Старая ива! Они идут мимо старой ивы! Значит, от столба их отделяло не меньше двухсот ярдов. Невероятно! Джиджи обернулась – видневшийся в отдалении столб казался размером со спичку.
– Да, я слушаю вас. – Камден по-прежнему величаво вышагивал рядом с конем.
Девушка снова обернулась: ей хотелось удостовериться, что зрение ее не обманывает. Да, все верно. Она проехала добрых двести ярдов. К тому же голова у нее уже не кружилась, и тошнота отступила. Выходит, незаметно для нее за оживленной беседой свершилось невозможное – она забыла о своем страхе! Забыла благодаря маркизу.
– Кажется, мы проехали больше пятидесяти ярдов, – пробормотала Джиджи.
Тремейн оглянулся.
– Да, пожалуй.
– Вы ведь давно поняли, что расстояние перевалило за пятьдесят ярдов?
Маркиз уклонился от ответа.
– Хотите, я помогу вам спешиться?
Хочет ли она? Внезапно у нее снова закружилась голова, но уже не от страха, а от пьянящего сознания, что страха больше нет. Так обычное крепкое здоровье кажется чудом и благословением после длительной изнуряющей болезни. Нет, ей не хотелось спешиваться. Ей хотелось скакать, хотелось мчаться во весь опор.
– Нет, я еще покатаюсь, – ответила Джиджи.
– Тогда вперед, – сказал Тремейн и отступил на шаг.
И она поскакала. Она скакала, наслаждаясь чудесными, ощущениями – тело казалось невесомым, и словно парило в поднебесье. А конь, будто почувствовав ее восторг и ликование, летел все быстрее и быстрее. Но Джиджи этот бешеный галоп нисколько не страшил – напротив, мерный стук копыт казался ей прекрасной музыкой, холодный ветер не мог остудить жар ее души.
Захлебываясь от восторга, Джиджи громко засмеялась и пустила коня еще быстрее; ей казалось, что его сила и быстрота передаются ей – вливаются в каждую клеточку ее тела.
Когда конь на полном скаку преодолел очередной подъем, Джиджи натянула поводья и, развернувшись, увидела, что лорд Тремейн остался далеко позади. Внезапно он сунул в рот два пальца и заговорщически свистнул, огласив воздух ликующей трелью. Джиджи расплылась в улыбке и снова помчалась галопом, помчалась прямо на Тремейна, словно она была средневековым рыцарем на турнире, а он – ее мишенью.
Маркиз побежал ей навстречу. Быстроногий и стремительный, как обитатели африканской саванны, он подоспел к ней как раз в тот момент, когда она остановила коня. Выдернув ноги из стремян, Джиджи бросилась в раскрытые объятия Камдена, и тот, подхватив девушку на руки, закружил ее в воздухе.
– Получилось!!! – вне себя от волнения завопила Джиджи, забыв о хороших манерах.
– Получилось! – крикнул Камден почти одновременно с ней.
Они улыбнулись друг другу, и он опустил ее на землю, по-прежнему обнимая за талию. Задержав руки на его плечах, она сказала:
– Без вас я бы не справилась.
– Я и так слишком высокого о себе мнения, так что лучше меня не расхваливать.
Джиджи рассмеялась:
– Вот и замечательно! Терпеть не могу скромность! – «И люблю тебя до безумия», – добавила она мысленно.
В это мгновение ей казалось, что маркиз совершил настоящее чудо. Уговорами и хитростью он выманил ее из добровольной ссылки, где она скрывалась от лошадей и всего, что с ними связано, и возвратил в ее жизнь радость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Джиджи смотрела на своего спутника с искренним удивлением; Самое серьезное физическое усилие, до которого могли снизойти ее знакомые джентльмены, – это вскинуть к плечу охотничье ружье. Маркиз же у нее на глазах выполнял обязанности конюха с таким видом, словно делал это постоянно. Каждое его движение было четким и выверенным, и все выполнялось быстро и аккуратно. Джиджи начала понимать, чем вызвана уверенность маркиза: просто его врожденная решимость подкреплялась знаниями и опытом.
– Потрогайте подпругу, – велел он.
Джиджи повиновалась. Ремень был крепкий и добротный. Камден заставил ее подергать седельные ремни и лично удостовериться, что все крепления в порядке. Только тогда он продел ремень в пряжку и затянул подпругу, а затем проверил, не жмет ли коню упряжь.
Джиджи внимательно следила за руками маркиза – такими умелыми, ловкими, проворными… и невероятно чувственными в обтягивающих пальцы черных перчатках.
В очередной раз осмотрев копыта жеребца и убедившись, что с ним все в порядке, Тремейн с улыбкой повернулся к девушке:
– Мисс Роуленд, вы ведь, кажется, уже поняли, чего я хочу, не так ли? Вам следует понять, что вы боитесь вовсе не лошадей, а людей, которые желают вам зла.
Джиджи передернула плечами.
– Какая разница?
Он протянул ей руку.
– Мне нравится, что вы бесстрашная.
Джиджи невольно отступила на шаг – на нее нахлынули ужасные воспоминания. Ей тотчас же вспомнилось то бесконечное мгновение, когда она падала на землю. И вспомнились долгие часы, проведенные в постели.
Можно сказать, что именно это происшествие и побудило Джиджи изменить свою жизнь. Она решила, что должна сделать блестящую партию и выбиться в сливки общества. С нее довольно, она и так уже настрадалась от своего богатства. Уж лучше самой охотиться, чем быть добычей. Через три месяца «Вересковый луг» перешел в ее законное владение. А еще через несколько недель она начала осаду «Двенадцати колонн».
Немного помедлив, Джиджи все же вложила свою руку в руку лорда Тремейна. Он внимательно посмотрел на нее испросил:
– Готовы?
– Но ведь это не дамское седло, – сказала она.
– Что-то подсказывает мне, что вы умеете ездить и в обычном седле, – ответил Камден, весьма довольный своей проницательностью. – Давайте же. Для начала – всего пятьдесят ярдов. Тихая, спокойная прогулка, не более того. Не беспокойтесь, я подержу поводья.
Джиджи знала, чего маркиз добивался. Он хотел, чтобы она преодолела свой страх и чтобы именно он помог ей в этом. Если бы такой разговор зашел у нее с кем-нибудь другим, она бы не задумываясь приняла вызов – только бы не выдать свою слабость.
Но с Камденом все было иначе. Она не боялась, что он разглядит ее ахиллесову пяту. Почему-то ей казалось, что с ним можно откровенничать, сомневаться в себе, а порой и дрожать от страха.
Что ж, она сядет на этого коня, но сядет только для того, чтобы сделать ему приятное. Пусть думает, что изменил ее жизнь. Кто знает, может ей удастся преодолеть эти пятьдесят ярдов, если она вцепится в седло, стиснет зубы и будет истово молиться всем божествам, у которых есть хоть толика сострадания к одиноким заносчивым девушкам.
– Обещаю не пялиться на ваши хорошенькие ножки, если вас это беспокоит, – сострил маркиз.
– Вам не следует упоминать мои ножки. И они вовсе не хорошенькие.
А ее башмаки на шнуровке меньше всего напоминали модные, расшитые стеклярусом туфельки с кружевными оборками, словно нарочно придуманные для того, чтобы у мужчин слабели колени, если мысок такой туфельки ненароком выглянет из-под платья.
– Это мне судить, – ответил Камден. – Ну что?
– Хорошо. Но только пятьдесят ярдов.
Эту сумасбродную затею стоило одобрить хотя бы ради восхищения, вспыхнувшего в глазах лорда Тремейна. Опустившись на одно колено, он сложил ладони чашечкой. Сделав глубокий вдох, Джиджи ухватилась одной рукой за поводья, другой – за луку седла и поставила левую ногу на руки маркиза. Он с силой подтолкнул ее, и она, перекинув правую ногу через круп коня, оказалась в седле.
Жеребец фыркнул и ударил в землю копытом. Джиджи взвизгнула и потянулась к уздечке, но Камден вовремя перехватил ее руки.
– Не бойтесь, – сказал он тихо. – Не бойтесь, пожалуйста. – Он поднял на нее глаза: с тех пор как умер отец, никто не смотрел на нее таким спокойным, таким ободряющим взглядом. – Не волнуйтесь, мисс Роуленд. Со мной вы в безопасности.
– Надо было попросить вас стать моим конюхом, а не мужем, – пошутила Джиджи.
В ответ маркиз лишь усмехнулся:
– Держитесь крепче.
Он повел коня медленным шагом. Боже милостивый! Ей казалось, что до земли добрых пятьдесят футов. И казалось, что с каждым мгновением земля становится все дальше от нее. Джиджи уже забыла, что значит сидеть на огромном, высоченном жеребце. Разумеется, она понимала, что конь ступает мягкой осторожно, но все равно чувствовала себя так, словно ее усадили на дикого мустанга, который вот-вот ее сбросит. Внезапно у нее закружилась голова, а к горлу подкатила тошнота. Ей хотелось обхватить жеребца за шею и изо всех сил стиснуть ногами его бока. А еще лучше – слезть сию же секунду.
– Вы ведь никакой не лорд Тремейн! – в отчаянии прокричала Джиджи, чтобы хоть как-то отвлечься. – На самом деле вы нищий, который похож на него как две капли воды. Вы с ним решили поменяться местами, чтобы заморочить всем голову и повеселиться от души.
Маркиз рассмеялся:
– Вы правы, мисс Роуленд. Я действительно нищий. Правда, я связан родством почти со всеми королевскими династиями Европы, поэтому изредка наряжаюсь в модный костюм, выхожу в свет и пью шампанское со своими благородными кузинами. А потом переодеваюсь в лохмотья и иду работать в конюшню. По правде говоря, нам вообще не стоило держать лошадей. Но отец сказал, что с таким же успехом можно вовсе не носить шляпу и башмаки. На лошадях он категорически отказался экономить, несмотря на все мои уговоры.
Джиджи настолько ошеломила, его откровенность, что она тут же забыла об опасности.
– И ваши родители пошли, на это… на это безрассудство?
– Родители на все закрывали глаза и делали вид, что я прекрасно управляюсь с хозяйством. Они убеждали себя, что мое достоинство при этом нисколько не страдает. И что я не играю на деньги в том лицее, который в данное время посещаю.
– А вы играли на деньги?
– Да, конечно. Заключал пари, в котором вероятность выигрыша очень велика. Например, я мог поставить фунт против шиллинга, что мне удастся с завязанными глазами выложить в ряд шесть монеток гербом вверх. И я всегда, выигрывал.
– Неужели?! – воскликнула Джиджи… – И вас ни разу не наказали?
– За пари? – Камден весело рассмеялся. – Нет, ни разу. Ведь, я был самым благовоспитанным и самым способным учеником, который когда-либо попадался учителям.
Разумеется, маркиз шутил, но следовало признать, что в его словах была значительная доля правды. Он действительно был прекрасно воспитанным молодым человеком и вдобавок отличался умом и находчивостью – в этом ей совсем недавно пришлось убедиться.
Ах, ну почему судьба так ее искушает? Почему этот мужчина, словно созданный для нее, оказался абсолютно недоступным?
– А есть что-нибудь такое, чего вы не умеете делать?
– Нет. – Он снова засмеялся. – Впрочем, кое-что я делаю не очень хорошо. Например, повар из меня неважный. Я пытался готовить, но родители отказались питаться моей стряпней.
Джиджи была поражена. Еще до того, как стать лордом Тремейном, Камден мог похвастаться родством с герцогами и принцами. И этот человек, чья кровь была настолько голубой, что, наверное, отливала фиолетовым, стоял на кухне у разделочного стола, готовил завтраки, обеды и ужины. Это как если бы принц Уэльский отправился, собственноручно чистить конюшни.
Внезапная догадка, поразила ее еще больше.
– Неужели вы собирались зарабатывать на жизнь собственным трудом?
– Совершенно верно. Хотя в последнее время меня одолевают сомнения. Ведь титул накладывает определенные обязательства, даже если пока это всего лишь формальность. Конечно, можно управлять хозяйством в поместье – это дело вполне благопристойное. – Камден пожал плечами и добавил: – Но я вовсе не этим хотел заниматься.
– А чем же?
– Механикой, – ответил маркиз. – В Париже я изучаю механику.
– А ваши родители, кажется, говорили про физику и экономику.
– Родители никак не могут смириться с моим выбором. Механика кажется им вульгарной. По их мнению, от нее разит грязью, дымом и копотью.
– Но почему именно механика?
Джиджи кое-что об этом знала. Ее отец работал со многими инженерами-механиками, и, на ее взгляд, эти серьезные и целеустремленные люди не имели ничего общего с элегантным маркизом, стоявшим сейчас рядом с ней.
– Мне нравится создавать вещи своими руками, – ответил Камден.
Джиджи с удивлением взглянула на него. Руками? Будущий герцог любит физический труд?
– Что ж, понятно, – кивнула она. – Только не рассказывайте другим то, что рассказали мне. Люди вас не поймут.
– Не буду. Я и вам рассказал об этом только потому, что вы проводите у своих счетоводов и поверенных не меньше времени, чем у портнихи. Мы с вами пробиваем дорогу новым общественным нормам.
Джиджи никогда не думала о себе таким образом. Она пренебрегала установленными порядками просто потому, что их не переваривала, а вовсе не оттого, что радела за все новое и непризнанное. Но очень может быть, что одно как раз и подразумевало другое.
Поглядывая на маркиза, Джиджи все больше успокаивалась – слишком уж уверенно он держал под уздцы коня.
– Видите ли, я… – Джиджи умолкла, в изумлении уставившись на иву, с которой они в этот момент поравнялись. Старая ива! Они идут мимо старой ивы! Значит, от столба их отделяло не меньше двухсот ярдов. Невероятно! Джиджи обернулась – видневшийся в отдалении столб казался размером со спичку.
– Да, я слушаю вас. – Камден по-прежнему величаво вышагивал рядом с конем.
Девушка снова обернулась: ей хотелось удостовериться, что зрение ее не обманывает. Да, все верно. Она проехала добрых двести ярдов. К тому же голова у нее уже не кружилась, и тошнота отступила. Выходит, незаметно для нее за оживленной беседой свершилось невозможное – она забыла о своем страхе! Забыла благодаря маркизу.
– Кажется, мы проехали больше пятидесяти ярдов, – пробормотала Джиджи.
Тремейн оглянулся.
– Да, пожалуй.
– Вы ведь давно поняли, что расстояние перевалило за пятьдесят ярдов?
Маркиз уклонился от ответа.
– Хотите, я помогу вам спешиться?
Хочет ли она? Внезапно у нее снова закружилась голова, но уже не от страха, а от пьянящего сознания, что страха больше нет. Так обычное крепкое здоровье кажется чудом и благословением после длительной изнуряющей болезни. Нет, ей не хотелось спешиваться. Ей хотелось скакать, хотелось мчаться во весь опор.
– Нет, я еще покатаюсь, – ответила Джиджи.
– Тогда вперед, – сказал Тремейн и отступил на шаг.
И она поскакала. Она скакала, наслаждаясь чудесными, ощущениями – тело казалось невесомым, и словно парило в поднебесье. А конь, будто почувствовав ее восторг и ликование, летел все быстрее и быстрее. Но Джиджи этот бешеный галоп нисколько не страшил – напротив, мерный стук копыт казался ей прекрасной музыкой, холодный ветер не мог остудить жар ее души.
Захлебываясь от восторга, Джиджи громко засмеялась и пустила коня еще быстрее; ей казалось, что его сила и быстрота передаются ей – вливаются в каждую клеточку ее тела.
Когда конь на полном скаку преодолел очередной подъем, Джиджи натянула поводья и, развернувшись, увидела, что лорд Тремейн остался далеко позади. Внезапно он сунул в рот два пальца и заговорщически свистнул, огласив воздух ликующей трелью. Джиджи расплылась в улыбке и снова помчалась галопом, помчалась прямо на Тремейна, словно она была средневековым рыцарем на турнире, а он – ее мишенью.
Маркиз побежал ей навстречу. Быстроногий и стремительный, как обитатели африканской саванны, он подоспел к ней как раз в тот момент, когда она остановила коня. Выдернув ноги из стремян, Джиджи бросилась в раскрытые объятия Камдена, и тот, подхватив девушку на руки, закружил ее в воздухе.
– Получилось!!! – вне себя от волнения завопила Джиджи, забыв о хороших манерах.
– Получилось! – крикнул Камден почти одновременно с ней.
Они улыбнулись друг другу, и он опустил ее на землю, по-прежнему обнимая за талию. Задержав руки на его плечах, она сказала:
– Без вас я бы не справилась.
– Я и так слишком высокого о себе мнения, так что лучше меня не расхваливать.
Джиджи рассмеялась:
– Вот и замечательно! Терпеть не могу скромность! – «И люблю тебя до безумия», – добавила она мысленно.
В это мгновение ей казалось, что маркиз совершил настоящее чудо. Уговорами и хитростью он выманил ее из добровольной ссылки, где она скрывалась от лошадей и всего, что с ними связано, и возвратил в ее жизнь радость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37