Весь остаток дня он работал быстро, с тонким артистизмом. Огромный
океан, зеленоватый, с хлопьями белой пены, омывал полпланеты. Сотни миль
водного пространства чередовались с группами теплых островов. Единственный
континент он разделил пополам хребтом зубчатых гор и протянул его от
полюса к полюсу.
Он работал с бесконечной осторожностью. Пользуясь маслом, акварелью,
углем и свинцовыми белилами, он проектировал и оформлял весь свой мир.
Горы, долины, равнины, скалы, пропасти и простые валуны - все было
оформлено в плавных переходах красоты сбалансированных масс.
Весь его дух художника был вложен в умно разбросанные озера, подобные
сверкающим драгоценным камням, в милые арабески извивающихся рек,
создающих на лике планеты причудливую картину. Он посвятил себя выбору
красок: серый гравий, розовый, белый и черный песок, добрые коричневые и
красноватые почвы, испещренные блестящей слюдой и кремнием... И когда
солнце, наконец, скрылось после первого дня работы, его Эдем был раем из
камней, земли и металла, подготовленным для жизни.
Когда небо потемнело, бледная луна, как лик смерти, поднялась на
небосвод. И пока Финчли встревоженно глядел на нее, вторая луна с
кроваво-красным диском явила ужасный лик свой над восточным горизонтом и
призрачно поплыла по небесам. Финчли отвел от них глаза и уставился на
мерцающие звезды.
От их созерцания он получил громадное удовольствие.
- Я точно знаю, сколько их, - благодушно подумал он. - Нужно умножить
сто на тысячу и на миллион, чтобы получить ответ... И все это по моему
приказу!
Он лег на теплую мягкую почву и заложил руки под голову, глядя вверх.
- И я точно знаю, что все они там - опора для жизни людей, бессчетных
миллиардов жизней, какие я задумаю и создам единственно для того, чтобы
служили и поклонялись Господу Финчли... Вот цель для вас!
И он знал, куда направляется каждая из этих голубых, красных и
индиговых точек, потому что на всем протяжении громадного пространства они
неслись по круговым орбитам, и центром их была точка в небе, которую он
только что покинул. В один прекрасный день он вернется туда и создаст свой
небесный дворец. Там он будет восседать целую вечность, наблюдая за
вращением своей вселенной.
Затем в зените мелькнуло странное красное пятнышко. Финчли сперва
поглядел на него рассеянно, затем со сдержанным вниманием, когда
показалось, что оно растет. Оно медленно расплывалось, как чернильная
клякса, и через несколько секунд поменяло цвет на оранжевый, а затем на
чисто белый. И впервые Финчли с беспокойством ощутил тепло.
Прошел час, затем два и три. Красно-белый кулак распространялся по
небу, пока не стал раскаленным туманным облаком. Тонкий, разреженный край
медленно приблизился к звезде, затем коснулся ее. Внезапно блеснул
слепящий взрыв и Финчли окутал опаляющий свет, озаривший все вокруг жуткой
вспышкой горящего магния. Нахлынула жара, мелкие капельки пота выступили
на его коже.
К полуночи необъяснимый ад заполнил половину неба и мерцающие звезды
вспыхивали одна за другой в беззвучных взрывах. И был слепяще-белый свет,
и была удушающая жара. Финчли вскочил на ноги и побежал, тщетно ища тень
или воду. И только тогда он понял, что его вселенная впадает в безумие.
- Нет! - отчаянно завопил он. - Нет!
Жара ударила его, точно дубиной. Он упал и покатился по ранящим
камням, и остановился, ударившись лицом. Даже заслонив зажмуренные глаза
ладонями, он видел бущующий свет и чувствовал жар.
- Почему все пошло не так? - простонал Финчли. - Здесь было
достаточно места для всего! Почему же все...
Словно в горячечном бреду, он почувствовал, как затряслись скалы,
когда его Эдем начал раскалываться на куски.
- Стой! - закричал он. - Стой! Остановись! - Он тщетно бил себя
кулаками по голове и, наконец, прошептал: - Ладно... если я совершил еще
одну ошибку, тогда... Ладно... - Он слабо махнул рукой.
И опять небеса стали черными и пустыми, только две паршивые луны
висели над головой, продолжая свое долгое путешествие к западу. А на
востоке появилась слабая заря.
- Значит, - пробормотал Финчли, - нужно знать математику и физику,
чтобы создать космос. Ладно, я могу изучить это потом. Я художник и
никогда не претендовал на знание всего такого. Но... я х у д о ж н и к, и
осталась еще моя добрая зеленая Земля для людей... Завтра... Посмотрим...
Завтра...
На этом он заснул.
Солнце было уже высоко, когда он проснулся, и злобный, сверкающий
глаз светила наполнил его беспокойством. Взглянув на ландшафт, который он
создал вчера, он ощутил еще большее беспокойство, потому что во всем было
какое-то неуловимое искажение. Дно долины выглядело нечистым, словно было
выстлано чешуйками проказы. Скалы образовывали странные, внушающие страх
очертания. Даже озера содержали намек на ужас, таившийся под их гладкой,
нетронутой поверхностью.
Нет, он ничего не замечал, когда внимательно рассматривал плоды
своего творчества, все проявлялось, только когда он отводил взгляд в
сторону. Если глядеть прямо, все казалось в полном порядке. Пропорции были
верные, линии великолепные, краски восхитительные. Однако... Он пожал
плечами и решил, что нужно немного попрактиковаться в эскизах. Без
сомнения, в его работе была какая-то неуловимая ошибка.
Он подошел к крошечному ручейку и зачерпнул с берега сырой красной
глины. Он сделал из нее гладкий шар, затем вытянул его. После этого слегка
подсушил на солнце, нашел тяжелый каменный блок в качестве пьедестала и
начал работать. Руки его по-прежнему были опытны и уверены. Сильными
пальцами он вылепил большого пушистого кролика. Тело, лапки, голова,
прелестная мордочка... Кролик пригнулся на камне, казалось, готовый
спрыгнуть с пьедестала. Финчли нежно улыбнулся своей работе, уверенность
его наконец-то восстановилась. Он еще раз хлопнул фигурку по голове и
сказал:
- Живи, дружище...
Секундная нерешительность, пока жизнь вливалась в глиняную фигурку,
затем кролик неуклюжим движением выгнул спину и попытался прыгнуть. Он
передвинулся к краю пьедестала, где замер на мгновение и тяжело шлепнулся
на землю. Неуклюже поднявшись, он издал ужасные хрюкающие звуки и
повернулся к Финчли. На мордочке животного появилось выражение
недоброжелательности.
Улыбка застыла на лице Финчли. Он нахмурился, поколебался, затем
собрал еще один ком глины и установил на камне. Он работал в течение часа,
лепя изящного ирландского сеттера. Наконец, так же хлопнул его и сказал:
- Живи...
Мгновение собака была застывшей, затем беспомощно заскулила и
поднялась на дрожащие лапы, как какой-то гигантский паук, с расширившимися
и остекленевшими глазами. Проковыляв к краю пьедестала, она спрыгнула и
наткнулась на ногу Финчли. Издав низкое рычание, собака впилась острыми
зубами в ногу. Финчли с криком отскочил и яростно пнул ее. Скуля и воя,
собака заковыляла по полю, как искалеченный монстр...
Кипя от ярости, Финчли вернулся к работе. Он лепил фигуру за фигурой,
вдыхал в нее жизнь, и все они - обезьяна, лиса, ласка, крыса, ящерица,
жаба, рыбы длинные и короткие, тонкие и упитанные, бесчетные птицы - все
были чудовищными гротесками, что уплывали, ковыляли или упархивали
кошмарными видениями. Финчли был измучен и озадачен. Он сел на пьедестал и
зарыдал, в то время, как его усталые пальцы продолжали мять глину.
Я по-прежнему художник, подумал он. Что же такое? Почему все, что я
делаю, превращается в жутких уродов?
Пальцы его работали и глина начала превращаться в голову.
Когда-то у меня были удачные произведения, думал он. Не все же люди
сумасшедшие. Они покупали мои работы, но самое важное, что работы были
прекрасными.
Он заметил, что держит в руках ком глины. Это была частично
вылепленная женская голова. Он тщательно осмотрел ее и улыбнулся.
- Ну, конечно же! - воскликнул он. - Я же не скульптор-анималист.
Поглядим, что у меня получится с человеческой фигурой...
Быстро натаскав глины, он вылепил фигуру. Руки, ноги, торс и голова
были готовы. Он работал, напевая себе под нос. При этом он думал: у меня
будет самая прелестная Ева, когда-либо созданная... даже больше... ее дети
будут действительно детьми бога!
Влюбленными руками он вылепил лоно, выпуклые груди и бедра, ловко
придал изящным ногам тонкие лодыжки. Бедра были крутыми, живот по-девичьи
плоским. Вылепив сильные плечи, он внезапно остановился и отступил.
Возможно ли это? - подумал он.
Он медленно обошел полузавершенную фигуру.
Да...
Может быть, сила привычки?
Возможно... А может, любовь, которую он носил в себе столько пустых
лет.
Он вернулся к работе и удвоил усилия. В приподнятом настроении он
завершил руки, шею и голову. Что-то подсказывало ему, что тут он не может
потерпеть неудачу. Слишком часто он лепил такие фигуры вплоть до
мельчайших подробностей. И когда он закончил, на каменном пьедестале
стояла великолепная скульптура из глины - Феона Дубидат.
Финчли был удовлетворен. Он устало сел, прислонившись спиной к
валуну, создал из пустоты сигарету и закурил. Почти минуту он сидел и
курил, чтобы успокоиться. Наконец, он сказал со сладостным предвкушением:
- Женщина...
Он задохнулся и замолчал, затем начал снова:
- Оживи... Феона!
Секунда для прихода жизни. Нагая фигура шевельнулась, потом
задрожала. Притягиваемый, как магнитом, Финчли встал и шагнул к ней,
протягивая руки в немом призыве. Из груди ее вырвался хриплый вздох,
большие глаза медленно открылись и остановились на нем.
Ожившая девушка напряглась и закричала. Прежде чем Финчли успел
коснуться ее, она вцепилась ему в лицо - длинные ногти проделали глубокие
царапины, - потом метнулась к краю пьедестала, спрыгнула и побежала по
полю, как и все остальные - побежала, как испуганное, обезумевшее
животное, крича и завывая на бегу. Низкое солнце запятнало ее тело,
отбрасываемая ею тень была чудовищной.
После того, как она скрылась, Финчли долго стоял, всматриваясь в том
направлении, а тщетная и горькая любовь жгла его тело. Наконец, он
повернулся к пьедесталу и с ледяной беспристрастностью вновь принялся за
работу. Он не останавливался, пока пятое по счету соблазнительное сущемтво
с криками не убежало в ночь... Тогда и только тогда он остановился и долго
стоял, глядя то на руки, то на чудовищные луны, висящие над головой.
Затем что-то прикоснулось к его плечу, и он не слишком удивился,
увидев стоящую возле него леди Саттон. На ней по-прежнему было открытое
вечернее платье, двойной лунный свет заливал ее, как всегда, грубое
мужское лицо.
- А... это вы? - сказал Финчли.
- Как ты тут, Диг, радость моя?
Он немного подумал, пытаясь найти хоть какой-то смысл в нелепом
безумии, пронизывающем его космос.
- Не слишком хорошо, леди Саттон, - сказал он, наконец.
- Неприятности?
- Да... - Он замолчал и уставился на нее. - Могу я спросить, леди
Саттон, какого дьявола вы здесь делаете?
- Я же мертва, Диг, - рассмеялась она. - Ты-то уж должен это знать.
- Мертвы? Да... Я... - Он замолчал в замешательстве.
- Не трудно догадаться, что я бы сделала это сама, знаешь ли.
- Сами?
- Ради новых ощущений. Это всегда было нашим девизом, верно? - Она
благодушно кивнула ему и усмехнулась. Все та же старая, озорная усмешка.
- Что вы здесь делаете? - спросил Финчли. - Я имею в виду...
- Я же сказала, что мертва, - прервала его леди Саттон. - Ты много
чего не понимаешь в смерти.
- Но здесь моя собственная, персональная, личная реальность. Она
принадлежит мне.
- Но я же мертва, Диг. Я могу попасть в любую проклятую реальность,
которую выберу. Погоди... и ты узнаешь.
- Я не... Вот что, - сказал он, - я никогда этого не узнаю, потому
что никогда не умру.
- Ого!
- Да, не умру. Я - бог.
- Ты бог? Ну, и как это тебе нравится?
- Я... мне... - замялся он, подыскивая слова. - Я... ну, кое-кто
обещал мне реальность, которую я могу сотворить сам. Но у меня не
получается, леди Саттон, не получается...
- И почему же?
- Не знаю. Я бог, но всякий раз, когда я пытаюсь создать что-то
прекрасное, оно становится отвратительным.
- Например?
Он показал ей искаженные горы и равнины, дьявольские реки и озера,
отвратительные хрюкающие существа. Леди Саттон осмотрела все это с
пристальным вниманием. Наконец, она сморщила губы и на секунду задумалась,
потом пристально поглядела на Финчли.
- Странно, что ты не сделал зеркало, Диг, - сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13