Очень просто. Погубите меня, — Даффи прижалась к нему и поцеловала со всем пылом юности. — Дурачок, — шептала она. — Олух. Балбес. Недотепа. Для кого ты меня бережешь, глупыш? Втащи меня в сточную канаву. А я-то думала, ты человек без предрассудков.
— У меня их еще меньше, чем ты думала, — ответил он и вышел.
Его расчет оправдался, песенка накрепко засела у него в мозгу и, пока он спускался по лестнице, трещала без перерыва. «Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба! Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба! Трамм». Отличный мыслеблок для неэспера. Какой щупач пролезет сквозь этот заслон? «Ах ты, камбала, не вобла! Смотри в оба!»
— Еще меньше предрассудков, чем ты думала, — пробормотал он и нацелил своего прыгуна на ссудную кассу Джерри Черча, расположенную на западной окраине города.
«Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба!..»
Ростовщичество, что бы ни утверждали завистники, одна из старейших профессий. Еще в далекой древности люди занимались тем, что ссужали своим ближним деньги под залог движимого имущества. Уходя истоками в глубины прошлого и устремляясь в будущее к самым его отдаленным рубежам, эта профессия не подвергается переменам, как и сама ссудная касса. Заваленный реликвиями разных эпох погребок Джерри Черча в глазах посетителей выглядел музеем вечности. И даже сам Черч с любопытным уклончивым взглядом, со сморщенной физиономией, покореженной и почерневшей от невидимых ударов — следы душевных мук, — казался существом без возраста, олицетворением извечного ростовщика.
Черч вылез из полутьмы и оказался перед Ричем, который стоял у прилавка, освещенный косо падающим на него солнечным лучом. Черч не вздрогнул. Он не узнал посетителя. Прошмыгнув мимо того, кто уже десять лет был его злейшим врагом, Черч забрался за прилавок и спросил:
— Чем могу вам служить?
— Здравствуйте, Джерри.
Не поднимая глаз, Черч протянул через прилавок руку. Рич хотел ее пожать, но Черч ее отдернул.
— Нет уж, — произнес он с истерическим смешком. — Нет уж, спасибо. Просто дайте мне то, что вы принесли в заклад.
Щупач, оказывается, подстроил ему мелкую ловушку, и он в нее попался. Наплевать.
— Я ничего не принес вам в заклад.
— Так обеднели? Подумать только, какой человек споткнулся. Но мы ведь все под этим ходим. Все мы спотыкаемся. Все спотыкаемся.
Черч искоса глядел на Рича, пробуя прощупать его мысли. Ну что же, пусть попробует. «Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба!» Пусть пробьется через эту идиотскую мелодию, которая трещит у него в голове.
— Все мы спотыкаемся, — сказал Черч. — Все как один.
— Вы это верно заметили, Джерри. Но я пока что не споткнулся. Мне повезло.
— А мне не повезло, — ответил Черч, злобно блеснув глазами. — Я встретился с вами.
— Нет, Джерри, — мягко сказал Рич. — Вам не оттого не повезло, что вы меня встретили, а оттого, что так вам на роду написано. Не…
— Дрянь паршивая! — произнес Черч зловеще-мягким голосом. — Гад ползучий! Чтоб тебе сгнить заживо! Паразит! А ну мотай отсюда. Ничего больше от тебя не хочу. Ничего! Понятно?
— Даже моих денег? — Рич вынул из кармана десять матово блестящих соверенов и положил их на прилавок.
В этом был тонкий расчет. В отличие от кредитки соверен имел хождение в преступном мире. «Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба!»
— А денег твоих и подавно. Чтоб тебя разорвало! Чтоб ты истек кровью! Чтоб у тебя, у живого, черви выели глаза… Вот чего я хочу, а не денег твоих.
— Ну а чего же вы все-таки хотите, Джерри?
— Я же сказал тебе! — взвизгнул щупач. — Сволочь, мерзавец…
— Чего же вы хотите, Джерри, — холодно повторил Рич, не спуская глаз с его морщинистой физиономии. «Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба!» С Черчем он может справиться. Ему наплевать на то, что Черч второступенный. Тут не уменье читать мысли, главное, а сила воли. «Три, два, раз, а ну еще! Три, четыре — горячо…» С Черчем он всегда справлялся… справится с ним и впредь.
— Что вам нужно? — угрюмо спросил Черч.
Рич хмыкнул.
— Вы щупач. Ответьте сами, вам и карты в руки.
Черч помолчал и нерешительно пробормотал:
— Не знаю. Я ничего не пойму. Эта дурацкая музыка все перепутала…
— Ну, тогда мне придется ответить вам. Мне нужен револьвер.
— Как вы сказали?
— Ре-воль-вер. Старинное оружие. Оно выбрасывает пули после того, как внутри у него происходит взрыв.
— У меня нет ничего такого.
— Есть, Джерри. Кено Киззард мне об этом как-то говорил. Кено видел у вас револьвер. Он сделан из стали, разбирается на части. Занятная вещь.
— Зачем он вам нужен?
— Прочтите мои мысли, Джерри, и вы все узнаете. Мне нечего скрывать. Нужен для самой невинной цели.
С отвращением сморщившись, Черч выбрался из-за прилавка.
— Мне-то что, — пробормотал он и, шаркая ногами, скрылся в полутьме.
Рич услышал, как в дальнем конце погребка Черч лязгал металлическими ящиками. Потом он вернулся, неся небольшой предмет из тусклой стали, и положил его на прилавок рядом с деньгами. Он нажал на кнопку, и кусок металла неожиданно превратился в кастет, револьвер и стилет. Это был пистолет с ножом, изделие двадцатого столетия — квинтэссенция убийства.
— Зачем он вам нужен? — снова спросил Черч.
— Вы, кажется, надеетесь выудить из меня что-нибудь пригодное для шантажа, — усмехнулся Рич. — Увы. Это подарок.
— Довольно опасный подарок. — Бывший эспер украдкой смерил покупателя смеющимся и злобным взглядом. — Задумали еще кого-то погубить?
— Вовсе нет, Джерри. Я подарю его моему другу, доктору Огастесу Тэйту.
— Тэйту! — Черч внимательно на него поглядел.
— Вы его знаете? Он собирает старинные вещи.
— Я его знаю. Я знаю его. — Черч астматически захихикал. — Но сейчас я вижу, что не так уж хорошо его знал. И мне делается жаль его. — Он перестал смеяться и метнул на Рича испытующий взгляд. — Да, конечно. Какой приятный подарок. Именно то, что ему требуется. Револьвер-то заряжен.
— Да ну? Он заряжен?
— Представьте себе. Он заряжен. Пять славненьких таких патрончиков. — Черч снова захихикал. — Пять патрончиков. Гасу в подарок. — Он открыл цилиндрический барабан с пятью гнездами, в которые были вставлены медные патроны. Он посмотрел на патроны, потом перевел взгляд на Рича. — Пять змеиных зубов получит в подарок Гас.
— Я уже сказал вам, что вы заблуждаетесь, — жестко произнес Рич. — Я прошу вас вырвать эти пять зубов.
Черч с удивлением уставился на него, затем куда-то торопливо вышел и вскоре вернулся назад с инструментами. Он быстро извлек из патронов пули. Потом вставил холостые патроны в барабан и положил револьвер рядом с деньгами.
— Теперь порядок, — сообщил он радостно. — Теперь бедняжке Гасу ничто не грозит.
Он выжидательно посмотрел на Рича. Тот протянул к прилавку руки. Одной он пододвинул деньги к Черчу, другой — потянул к себе револьвер. В то же мгновение с Черчем произошла новая перемена. Веселенький сумасшедший исчез. Будто железными когтями схватил он Рича за руки, и, перегнувшись через прилавок, жарко заговорил:
— Нет, Бен, — он первый раз назвал его по имени. — Нет, нет. Мне не такая нужна плата. Вы это знаете. Знаю, что знаете, и ваша малохольная песенка не может помешать мне это знать.
— Пусть так, — спокойно сказал Рич, не выпуская револьвера из руки. — Назначьте вашу цену. Сколько?
— Я хочу быть восстановленным в правах, — сказал щупач. — Хочу вернуться в Лигу. Хочу снова стать живым. Вот моя цена.
— Чем я могу вам помочь? Я не щупач и не член Лиги.
— И все-таки можете, Бен. Вы много чего можете. Можете повлиять и на Лигу. Добиться, чтобы меня восстановили…
— Это невозможно.
— Вы можете подкупить, запугать, шантажировать… можете подольститься, вскружить голову, очаровать… Сделайте это, Бен. Сделайте ради меня. Помогите мне. Я ведь помог вам однажды.
— За вашу помощь я с вами расплатился сполна.
— А я? Чем расплатился я? — взвизгнул щупач. — Я расплатился своей жизнью.
— Вы своей глупостью расплатились.
— Ради бога, Бен. Помогите мне. Помогите или убейте меня. Я ведь и так все равно что покойник. Просто не хватает смелости покончить с собой.
Рич помолчал и вдруг грубо сказал:
— Я думаю, самоубийство для вас лучший выход, Джерри.
Щупач отпрянул, будто в него ткнули раскаленной головешкой. Остекленевшим взглядом он уставился на Рича.
— Ну, назовите же вашу цену, — сказал Рич.
Черч, примерившись, не спеша плюнул на кучку соверенов и с ненавистью посмотрел на Рича.
— Возьмите его даром, — сказал он, повернулся и исчез в сумраке погребка.
4
Нью-йоркский вокзал Пенсильвания до того, как он почему-то был разрушен в конце ХХ столетия (смутный период, о котором мало что можно узнать), посещали миллионы пассажиров. Никому из них не приходило в голову, что вокзал осуществляет связь времен. А между тем внутри он представлял собой точную копию знаменитых бань Каракаллы в Древнем Риме. То же самое можно сказать и о вместительном особняке, принадлежавшем мадам Марии Бомон, более известной среди сотен ее интимнейших врагов в качестве Золоченой Мумии.
Спускаясь вниз по эскалатору в восточной части дома с доктором Тэйтом под боком и убийством, притаившимся в кармане, Бен Рич, как чуткая струна, отзывался на все убыстряющееся стаккато своих чувств. Толпа гостей внизу… Блеск мундиров, туалетов, сверкающая кожа и пастельные пучки лучей, падающие от торшеров, раскачивающихся на тонких ножках… «Три, четыре — горячо». Слышатся голоса, музыка, возгласы, отзвуки… «И когда сказал „четыре“, получил синяк под глаз…» Восхитительное попурри тел и запахов, еды, вина, мишурного блеска… «Три, два… раз!»
Мишурный убор смерти… Верней, того, чего — свидетель бог — уже семьдесят лет никому не удавалось осуществить… Забытое искусство… Забытое, как алхимия, умение отворять кровь, делать операции с помощью скальпеля. Я верну людям смерть. Не жалкий акт уничтожения себе подобных, наскоро осуществленный в приступе ярости или безумия, а здравое, расчетливое, преднамеренное, хладнокровное…
— Богом вас заклинаю, — прошипел Тэйт. — Осторожней. Убийство так и прет из вас.
«Три, два, раз! А ну еще! Три, четыре — горячо…»
— Вот то-то. К нам направляется один из эспер-секретарей. Он выслеживает тех, кто здесь без приглашения. Пойте дальше.
Секретарь Марии, тонкий и стройный юноша, весь порыв, подстриженные золотистые волосы, лиловая блуза, брыжи с воланами.
— Доктор Тэйт! Мистер Рич! Я немею. Буквально немею. Я не нахожу слов. Входите же! Входите!
«Три, четыре — горячо…»
Мария Бомон, рассекая толпу, тянулась к нему руками, глазами, обнаженным бюстом… пневматическая операция превратила ее тело в несколько преувеличенное подобие индийской статуи: раздутые бедра, раздутые икры, раздутые позолоченные груди. Будто раскрашенная фигура на носу корабля порнографии, подумал Рич… знаменитая Золоченая Мумия.
— Бен, голубчик мой, — воскликнула она, заключая его в мощные пневматические объятия и прижимая к себе его руку, — как все это поэтично!..
— Как все это хирургично! — прошептал он ей на ухо.
— А что твой миллион?
— Едва не выскользнул из рук.
— Поосторожнее, бедовый мой любовничек. Этот прелестный бал у меня весь до капелюшечки записывается.
Рич искоса взглянул на Тэйта.
Тэйт одобрительно кивнул.
— Ну, иди там пообщайся, — сказала Мария. Она взяла его за руку. — У нас с тобой еще уйма времени впереди.
Под крестовым сводом потолка люстры загорелись другим светом, и весь спектр зала сразу переменился. Изменили цвет костюмы. Отсвечивавшие розовым перламутром тела излучали теперь призрачное сияние.
С левого фланга Тэйт подал предупредительный сигнал. Внимание! Опасность! Опасность! Опасность!
«Смотри в оба, смотри в оба! И когда сказал „четыре“, получил синяк под глаз. Три, четыре! Три, два, раз! Трамм!»
Мария знакомит с ними еще одного среднеполого — весь порыв, подстриженные волосы, пурпурная блуза, голубые прусские брыжи с воланами.
— Это Ларри Ферар, Бен. Мой второй секретарь. Ларри умирает от желания с тобой познакомиться.
«Три, четыре — горячо…»
— Мистер Рич! Я счастлив. Я не нахожу слов.
«Ах ты, камбала, не вобла! Смотри в оба! Смотри в оба!»
Рич одарил юношу улыбкой, и тот удалился. Тэйт одобрительно кивнул Ричу, все еще продолжая его прикрывать защитным кольцом. Снова переменились огни в люстрах. Часть туалетов на гостях как бы растаяла. Рич, который отрицательно отнесся к моде вставлять в одежду ультрафиолетовые оконца, был в полной безопасности в своем непроницаемом костюме и с гадливостью наблюдал, как другие торопливо шарят глазами в толпе, высматривая, оценивая, сравнивая, вожделея.
Тэйт сигнализировал: Опасность! Опасность! Опасность!
«Ах ты, камбала, не вобла…»
Рядом с Марией возник секретарь.
— Мадам, — пролепетал он, — маленький конфуз.
— В чем дело?
— Юный Червил. Гален Червил.
У Тэйта вытянулось лицо.
— Ну и что такое с ним?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— У меня их еще меньше, чем ты думала, — ответил он и вышел.
Его расчет оправдался, песенка накрепко засела у него в мозгу и, пока он спускался по лестнице, трещала без перерыва. «Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба! Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба! Трамм». Отличный мыслеблок для неэспера. Какой щупач пролезет сквозь этот заслон? «Ах ты, камбала, не вобла! Смотри в оба!»
— Еще меньше предрассудков, чем ты думала, — пробормотал он и нацелил своего прыгуна на ссудную кассу Джерри Черча, расположенную на западной окраине города.
«Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба!..»
Ростовщичество, что бы ни утверждали завистники, одна из старейших профессий. Еще в далекой древности люди занимались тем, что ссужали своим ближним деньги под залог движимого имущества. Уходя истоками в глубины прошлого и устремляясь в будущее к самым его отдаленным рубежам, эта профессия не подвергается переменам, как и сама ссудная касса. Заваленный реликвиями разных эпох погребок Джерри Черча в глазах посетителей выглядел музеем вечности. И даже сам Черч с любопытным уклончивым взглядом, со сморщенной физиономией, покореженной и почерневшей от невидимых ударов — следы душевных мук, — казался существом без возраста, олицетворением извечного ростовщика.
Черч вылез из полутьмы и оказался перед Ричем, который стоял у прилавка, освещенный косо падающим на него солнечным лучом. Черч не вздрогнул. Он не узнал посетителя. Прошмыгнув мимо того, кто уже десять лет был его злейшим врагом, Черч забрался за прилавок и спросил:
— Чем могу вам служить?
— Здравствуйте, Джерри.
Не поднимая глаз, Черч протянул через прилавок руку. Рич хотел ее пожать, но Черч ее отдернул.
— Нет уж, — произнес он с истерическим смешком. — Нет уж, спасибо. Просто дайте мне то, что вы принесли в заклад.
Щупач, оказывается, подстроил ему мелкую ловушку, и он в нее попался. Наплевать.
— Я ничего не принес вам в заклад.
— Так обеднели? Подумать только, какой человек споткнулся. Но мы ведь все под этим ходим. Все мы спотыкаемся. Все спотыкаемся.
Черч искоса глядел на Рича, пробуя прощупать его мысли. Ну что же, пусть попробует. «Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба!» Пусть пробьется через эту идиотскую мелодию, которая трещит у него в голове.
— Все мы спотыкаемся, — сказал Черч. — Все как один.
— Вы это верно заметили, Джерри. Но я пока что не споткнулся. Мне повезло.
— А мне не повезло, — ответил Черч, злобно блеснув глазами. — Я встретился с вами.
— Нет, Джерри, — мягко сказал Рич. — Вам не оттого не повезло, что вы меня встретили, а оттого, что так вам на роду написано. Не…
— Дрянь паршивая! — произнес Черч зловеще-мягким голосом. — Гад ползучий! Чтоб тебе сгнить заживо! Паразит! А ну мотай отсюда. Ничего больше от тебя не хочу. Ничего! Понятно?
— Даже моих денег? — Рич вынул из кармана десять матово блестящих соверенов и положил их на прилавок.
В этом был тонкий расчет. В отличие от кредитки соверен имел хождение в преступном мире. «Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба!»
— А денег твоих и подавно. Чтоб тебя разорвало! Чтоб ты истек кровью! Чтоб у тебя, у живого, черви выели глаза… Вот чего я хочу, а не денег твоих.
— Ну а чего же вы все-таки хотите, Джерри?
— Я же сказал тебе! — взвизгнул щупач. — Сволочь, мерзавец…
— Чего же вы хотите, Джерри, — холодно повторил Рич, не спуская глаз с его морщинистой физиономии. «Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба!» С Черчем он может справиться. Ему наплевать на то, что Черч второступенный. Тут не уменье читать мысли, главное, а сила воли. «Три, два, раз, а ну еще! Три, четыре — горячо…» С Черчем он всегда справлялся… справится с ним и впредь.
— Что вам нужно? — угрюмо спросил Черч.
Рич хмыкнул.
— Вы щупач. Ответьте сами, вам и карты в руки.
Черч помолчал и нерешительно пробормотал:
— Не знаю. Я ничего не пойму. Эта дурацкая музыка все перепутала…
— Ну, тогда мне придется ответить вам. Мне нужен револьвер.
— Как вы сказали?
— Ре-воль-вер. Старинное оружие. Оно выбрасывает пули после того, как внутри у него происходит взрыв.
— У меня нет ничего такого.
— Есть, Джерри. Кено Киззард мне об этом как-то говорил. Кено видел у вас револьвер. Он сделан из стали, разбирается на части. Занятная вещь.
— Зачем он вам нужен?
— Прочтите мои мысли, Джерри, и вы все узнаете. Мне нечего скрывать. Нужен для самой невинной цели.
С отвращением сморщившись, Черч выбрался из-за прилавка.
— Мне-то что, — пробормотал он и, шаркая ногами, скрылся в полутьме.
Рич услышал, как в дальнем конце погребка Черч лязгал металлическими ящиками. Потом он вернулся, неся небольшой предмет из тусклой стали, и положил его на прилавок рядом с деньгами. Он нажал на кнопку, и кусок металла неожиданно превратился в кастет, револьвер и стилет. Это был пистолет с ножом, изделие двадцатого столетия — квинтэссенция убийства.
— Зачем он вам нужен? — снова спросил Черч.
— Вы, кажется, надеетесь выудить из меня что-нибудь пригодное для шантажа, — усмехнулся Рич. — Увы. Это подарок.
— Довольно опасный подарок. — Бывший эспер украдкой смерил покупателя смеющимся и злобным взглядом. — Задумали еще кого-то погубить?
— Вовсе нет, Джерри. Я подарю его моему другу, доктору Огастесу Тэйту.
— Тэйту! — Черч внимательно на него поглядел.
— Вы его знаете? Он собирает старинные вещи.
— Я его знаю. Я знаю его. — Черч астматически захихикал. — Но сейчас я вижу, что не так уж хорошо его знал. И мне делается жаль его. — Он перестал смеяться и метнул на Рича испытующий взгляд. — Да, конечно. Какой приятный подарок. Именно то, что ему требуется. Револьвер-то заряжен.
— Да ну? Он заряжен?
— Представьте себе. Он заряжен. Пять славненьких таких патрончиков. — Черч снова захихикал. — Пять патрончиков. Гасу в подарок. — Он открыл цилиндрический барабан с пятью гнездами, в которые были вставлены медные патроны. Он посмотрел на патроны, потом перевел взгляд на Рича. — Пять змеиных зубов получит в подарок Гас.
— Я уже сказал вам, что вы заблуждаетесь, — жестко произнес Рич. — Я прошу вас вырвать эти пять зубов.
Черч с удивлением уставился на него, затем куда-то торопливо вышел и вскоре вернулся назад с инструментами. Он быстро извлек из патронов пули. Потом вставил холостые патроны в барабан и положил револьвер рядом с деньгами.
— Теперь порядок, — сообщил он радостно. — Теперь бедняжке Гасу ничто не грозит.
Он выжидательно посмотрел на Рича. Тот протянул к прилавку руки. Одной он пододвинул деньги к Черчу, другой — потянул к себе револьвер. В то же мгновение с Черчем произошла новая перемена. Веселенький сумасшедший исчез. Будто железными когтями схватил он Рича за руки, и, перегнувшись через прилавок, жарко заговорил:
— Нет, Бен, — он первый раз назвал его по имени. — Нет, нет. Мне не такая нужна плата. Вы это знаете. Знаю, что знаете, и ваша малохольная песенка не может помешать мне это знать.
— Пусть так, — спокойно сказал Рич, не выпуская револьвера из руки. — Назначьте вашу цену. Сколько?
— Я хочу быть восстановленным в правах, — сказал щупач. — Хочу вернуться в Лигу. Хочу снова стать живым. Вот моя цена.
— Чем я могу вам помочь? Я не щупач и не член Лиги.
— И все-таки можете, Бен. Вы много чего можете. Можете повлиять и на Лигу. Добиться, чтобы меня восстановили…
— Это невозможно.
— Вы можете подкупить, запугать, шантажировать… можете подольститься, вскружить голову, очаровать… Сделайте это, Бен. Сделайте ради меня. Помогите мне. Я ведь помог вам однажды.
— За вашу помощь я с вами расплатился сполна.
— А я? Чем расплатился я? — взвизгнул щупач. — Я расплатился своей жизнью.
— Вы своей глупостью расплатились.
— Ради бога, Бен. Помогите мне. Помогите или убейте меня. Я ведь и так все равно что покойник. Просто не хватает смелости покончить с собой.
Рич помолчал и вдруг грубо сказал:
— Я думаю, самоубийство для вас лучший выход, Джерри.
Щупач отпрянул, будто в него ткнули раскаленной головешкой. Остекленевшим взглядом он уставился на Рича.
— Ну, назовите же вашу цену, — сказал Рич.
Черч, примерившись, не спеша плюнул на кучку соверенов и с ненавистью посмотрел на Рича.
— Возьмите его даром, — сказал он, повернулся и исчез в сумраке погребка.
4
Нью-йоркский вокзал Пенсильвания до того, как он почему-то был разрушен в конце ХХ столетия (смутный период, о котором мало что можно узнать), посещали миллионы пассажиров. Никому из них не приходило в голову, что вокзал осуществляет связь времен. А между тем внутри он представлял собой точную копию знаменитых бань Каракаллы в Древнем Риме. То же самое можно сказать и о вместительном особняке, принадлежавшем мадам Марии Бомон, более известной среди сотен ее интимнейших врагов в качестве Золоченой Мумии.
Спускаясь вниз по эскалатору в восточной части дома с доктором Тэйтом под боком и убийством, притаившимся в кармане, Бен Рич, как чуткая струна, отзывался на все убыстряющееся стаккато своих чувств. Толпа гостей внизу… Блеск мундиров, туалетов, сверкающая кожа и пастельные пучки лучей, падающие от торшеров, раскачивающихся на тонких ножках… «Три, четыре — горячо». Слышатся голоса, музыка, возгласы, отзвуки… «И когда сказал „четыре“, получил синяк под глаз…» Восхитительное попурри тел и запахов, еды, вина, мишурного блеска… «Три, два… раз!»
Мишурный убор смерти… Верней, того, чего — свидетель бог — уже семьдесят лет никому не удавалось осуществить… Забытое искусство… Забытое, как алхимия, умение отворять кровь, делать операции с помощью скальпеля. Я верну людям смерть. Не жалкий акт уничтожения себе подобных, наскоро осуществленный в приступе ярости или безумия, а здравое, расчетливое, преднамеренное, хладнокровное…
— Богом вас заклинаю, — прошипел Тэйт. — Осторожней. Убийство так и прет из вас.
«Три, два, раз! А ну еще! Три, четыре — горячо…»
— Вот то-то. К нам направляется один из эспер-секретарей. Он выслеживает тех, кто здесь без приглашения. Пойте дальше.
Секретарь Марии, тонкий и стройный юноша, весь порыв, подстриженные золотистые волосы, лиловая блуза, брыжи с воланами.
— Доктор Тэйт! Мистер Рич! Я немею. Буквально немею. Я не нахожу слов. Входите же! Входите!
«Три, четыре — горячо…»
Мария Бомон, рассекая толпу, тянулась к нему руками, глазами, обнаженным бюстом… пневматическая операция превратила ее тело в несколько преувеличенное подобие индийской статуи: раздутые бедра, раздутые икры, раздутые позолоченные груди. Будто раскрашенная фигура на носу корабля порнографии, подумал Рич… знаменитая Золоченая Мумия.
— Бен, голубчик мой, — воскликнула она, заключая его в мощные пневматические объятия и прижимая к себе его руку, — как все это поэтично!..
— Как все это хирургично! — прошептал он ей на ухо.
— А что твой миллион?
— Едва не выскользнул из рук.
— Поосторожнее, бедовый мой любовничек. Этот прелестный бал у меня весь до капелюшечки записывается.
Рич искоса взглянул на Тэйта.
Тэйт одобрительно кивнул.
— Ну, иди там пообщайся, — сказала Мария. Она взяла его за руку. — У нас с тобой еще уйма времени впереди.
Под крестовым сводом потолка люстры загорелись другим светом, и весь спектр зала сразу переменился. Изменили цвет костюмы. Отсвечивавшие розовым перламутром тела излучали теперь призрачное сияние.
С левого фланга Тэйт подал предупредительный сигнал. Внимание! Опасность! Опасность! Опасность!
«Смотри в оба, смотри в оба! И когда сказал „четыре“, получил синяк под глаз. Три, четыре! Три, два, раз! Трамм!»
Мария знакомит с ними еще одного среднеполого — весь порыв, подстриженные волосы, пурпурная блуза, голубые прусские брыжи с воланами.
— Это Ларри Ферар, Бен. Мой второй секретарь. Ларри умирает от желания с тобой познакомиться.
«Три, четыре — горячо…»
— Мистер Рич! Я счастлив. Я не нахожу слов.
«Ах ты, камбала, не вобла! Смотри в оба! Смотри в оба!»
Рич одарил юношу улыбкой, и тот удалился. Тэйт одобрительно кивнул Ричу, все еще продолжая его прикрывать защитным кольцом. Снова переменились огни в люстрах. Часть туалетов на гостях как бы растаяла. Рич, который отрицательно отнесся к моде вставлять в одежду ультрафиолетовые оконца, был в полной безопасности в своем непроницаемом костюме и с гадливостью наблюдал, как другие торопливо шарят глазами в толпе, высматривая, оценивая, сравнивая, вожделея.
Тэйт сигнализировал: Опасность! Опасность! Опасность!
«Ах ты, камбала, не вобла…»
Рядом с Марией возник секретарь.
— Мадам, — пролепетал он, — маленький конфуз.
— В чем дело?
— Юный Червил. Гален Червил.
У Тэйта вытянулось лицо.
— Ну и что такое с ним?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32