А также несколько обвинений уголовного характера… одно за содержание опасного животного, другое за халатность в присмотре за ним, и еще одно за создание общественных беспорядков.
Джон Томас был мертвенно бледен. Гринберг посмотрел на него и сказал:
— Навалили на тебя, сынок? Держись бодрее… после приговора всегда появляется аппетит.
Джон Томас ответил кривой улыбкой. Бетти нащупала под столом его колено и потрепала.
В стопке была еще одна бумага; Гринберг, не зачитывая, сунул ее среди прочих. Это было прошение, подписанное шефом полиции, от имени жителей Вествилла, взывающее к суду о необходимости уничтожения «опасного животного, именуемого Луммокс». Вместо этого Гринберг оглядел собравшихся и сказал:
— Итак, кто есть кто? Вот вы, сэр?
Человек, к которому он обратился, был адвокатом, интересовавшимся работой суда; он представился Альфредом Шнейдером и заявил, что представляет интересы «Бон Марше» и Западной страховой:
— А этот джентльмен рядом со мной — мистер Де Грасс, управляющий магазином.
— Отлично. Будьте любезны, следующий. — Таким образом Гринберг установил, что все главные действующие лица на месте: кроме самого Гринберга, список включал еще судью О'Фаррела, Джона Томаса, Бетти, шерифа Дрейзера, миссис Донахью и ее адвоката мистера Бенфилда, мистера Ломбарда, советника вествиллского муниципалитета, адвоката страховой компании мистера Ито (представляющего интересы своего отца), служащих полиции Кариеса и Мендозу (свидетели) и мать Джона Томаса со своим адвокатом мистером Постлом.
— Я считаю, — сказал Гринберг мистеру Постлу, — что вы действуете и в интересах мистера Стюарта?
— О, Господи, конечно, нет, — прервала его Бетти. — В интересах Джонни действую я. Гринберг поднял брови:
— А я как раз собирался спросить, что вы здесь делаете? Никак вы его адвокат?
— Н-н-ну… я его советник. Судья О'Фаррел наклонился вперед.
— Это невозможно, мистер Посланник, — прошептал он. — Конечно, она никакой не юрист. Я знаю эту девочку. Она мне нравится… но, откровенно говоря, я совершенно не уверен, что она справится с этим делом. Бетти, вам тут нечего делать, — строго добавил он. — Идите отсюда и перестаньте валять дурака.
— Но, видите ли, судья…
— Одну минуту, молодая леди, — вмешался Гринберг. — Обладаете ли вы достаточной квалификацией, чтобы действовать в качестве советника мистера Стюарта?
— Конечно. Я стала его советником, потому что он этого хочет.
— Мда, весьма убедительно. Тем не менее, этого недостаточно. — Он повернулся к Джону Томасу: — Вы согласны?
— Да, сэр.
— Не делай этого, сынок, — прошептал судья О'Фаррел. — Ты об этом пожалеешь.
— Это то, чего я и боюсь, — тем же тоном сказал ему Гринберг.
Нахмурившись, он обратился к мистеру Постлу:
— Готовы ли вы представлять интересы и матери, и сына?
— Да.
— Нет! — возразила Бетти.
— Что? Вы все же считаете, что сможете лучше защитить интересы мистера Стюарта? Джон Томас покраснел и выдавил из себя:
— Я его не хочу…
— Почему?
Джон Томас упрямо замолчал, а Бетти ехидно сказала:
— Потому что его мать не любит Луммокса, вот почему. И…
— Это неправда! — резко вмешалась в разговор миссис Стюарт.
— Правда… как и то, что это древнее ископаемое, Постл, играет с ней в одну дудку. Они хотят избавиться от Лумми, они оба!
О'Фаррел поднес ко рту носовой платок и натужно закашлялся. Постл побагровел.
— Молодая леди, — серьезно сказал Гринберг, — вам придется встать и извиниться перед мистером Постлом.
Бетти посмотрела на Посланника, моргнула и встала.
— Мистер Постл, — печально сказала она, — простите, что вы древнее ископаемое. То есть, я имела в виду, простите меня за то, что я назвала вас древним ископаемым.
— Садитесь, — торжественно сказал Гринберг. — И впредь следите за своими манерами. Мистер Стюарт, никто не собирается навязывать вам советника без вашего на то желания. Но вы ставите нас перед дилеммой. В сущности, вы еще подросток; и вот вы выбираете себе в советники такого же подростка. Вся эта ситуация выглядит не лучшим образом. — Он потер подбородок. — Не собираетесь ли вы… или ваш советник… или вы оба… внести дезорганизацию в работу суда?
— Ни в коем случае, сэр, — с подчеркнутой убедительностью сказала Бетти.
— Хммм…
— Ваша честь…
— Да, мистер Ломбард?
— Все это кажется мне достаточно смешным. Эта девочка не имеет статуса юриста. Она не является членом коллегии адвокатов. Очевидно, она никогда не выступала в суде. Я далек от мысли указывать суду, что ему надлежит делать, но совершенно ясно, что ее надо выставить с этого места и назначить официального советника. Могу ли я сообщить вам, что данное лицо находится здесь и готово приступить к своим обязанностям?
— Можете. Это все?
— Э-э-э… да, ваша честь.
— Хотел бы напомнить вам, что суд также находит вряд ли допустимым указывания на то, что ему надлежит делать; надеюсь, что этого больше не повторится.
— Э-э-э… да, ваша честь.
— Данный суд вполне в состоянии делать свои собственные ошибки. В соответствии с правилами, которыми руководствуется данный суд, отнюдь нет необходимости, чтобы советник имел формальный статус… пользуясь вашими словами, «был членом коллегии адвокатов»" дипломированным юристом… Если вы находите данное правило не совсем обычным, разрешите заверить вас, что паства с Дефлая, где обязанности юристов возлагаются на священников, пришла бы от такого требования просто в изумление. Тем не менее, я благодарен вам за внесенное предложение. Здесь ли названное вами лицо?
— Здесь, ваша честь. Цирус Эндрю.
— Благодарю вас. Готовы ли вы принять участие в слушании?
— Да. Мне был бы нужен перерыв, чтобы посоветоваться с моим доверителем.
— Естественно. Ну, мистер Стюарт? Может ли суд считать мистера Эндрю вашим советником?
— Нет! — снова вмешалась Бетти.
— Мисс Соренсен, я обращался к мистеру Стюарту. Итак? Джон Томас посмотрел на Бетти:
— Нет, ваша честь.
— Почему?
— Я отвечу на это, — перехватила слово Бетти. — Я говорю быстрее, чем он; вот поэтому я и стала его советником. Мы не хотели бы пользоваться услугами мистера Эндрю, потому что советник муниципалитета настроен против нас из-за глупостей, которые наделал Луммокс… а мистер Эндрю и советник муниципалитета — деловые партнеры; так что их спор в суде будет чистым жульничеством!
Гринберг повернулся к Эндрю:
— Так ли это, сэр?
— Видите ли, сэр, у нас в самом деле есть юридическая консультация. Вы должны понимать, что в таком небольшом городе…
— Я вполне понимаю вас. Так же, как понимаю возражения мисс Соренсен. Благодарю вас, мистер Эндрю. Садитесь.
— Мистер Гринберг?
— Что еще, молодая леди?
— Я хотела бы обратить ваше внимание вот еще на что. У меня есть смутные подозрений, что кое-кто из тех, кто любит вмешиваться в чужие дела, хотел бы отвести меня от участия в деле. Поэтому я хотела бы предупредить такое намерение. Я — полувладелица.
— Полувладелица?
— Луммокса. Посмотрите. — Бетти вынула бумагу из своей сумочки и протянула ее. — Квитанция об уплате… все правильно и законно. Все, как и должно быть.
Гринберг просмотрел документы.
— Составлены они по форме. Датированы вчерашним числом… что дает вам право в данном гражданском деле, при наличии желания, защищать свои интересы. Но это не относится к обвинениям уголовного характера.
— Фу! Здесь нет никакой уголовщины.
— Это нам и предстоит выяснить. И не употребляйте выражения «Фу»: оно не относится к применяемым терминам. Но теперь мы должны установить, кто владелец Луммокса.
— Как кто? Джонни! Так сказано в завещании его отца.
— Вот как? Это оговорено, мистер Постл?
Предварительно пошептавшись с миссис Стюарт, мистер Постл поднялся:
— Оговорено, ваша честь. Существо, именуемое «Луммокс», является движимым имуществом Джона Стюарта Томаса-младшего. Миссис Стюарт владеет им косвенно, лишь через посредство сына.
— Очень хорошо. — Гринберг протянул квитанцию об уплате налога клерку. — Присовокупите к документам.
Бетти успокоилась.
— Как хотите, ваша честь… можете назначать кого угодно. Но, по крайней мере, теперь у меня есть право голоса.
Гринберг вздохнул:
— Для вас это так важно?
— Думаю, что теперь нет.
— В протоколе будет зафиксировано, что вы двое, несмотря на то, что суд настаивал и предупреждал вас, продолжали настаивать, чтобы вы оставались советником. Суд с сожалением снимает с себя обязанность по защите ваших прав перед законом.
— О, не огорчайтесь, мистер Гринберг, мы вам доверяем.
— Предпочел бы, чтобы было наоборот, — мрачно сказал Гринберг. — Но давайте продолжать. Вон тот джентльмен внизу… кто вы?
— Вы мне, судья? Я репортер из Галактик-пресс. Фамилия — Хови.
— Вот как? Секретарь суда подготовит сообщение для прессы. Я был бы признателен, если бы интервью состоялось несколько позже — если оно кому-нибудь понадобится. Моих снимков рядом с Луммоксом не будет. Есть тут кто-нибудь еще из прессы?
Встали двое.
— Бейлиф подготовит для вас место рядом с барьером.
— Да, судья. Но, во-первых…
— Прошу вас — только за барьером. — Гринберг огляделся. — Похоже, что все… нет, есть еще один джентльмен внизу. Ваше имя, сэр?
Человек, к которому был обращен вопрос, встал. Он был одет в строгий пиджак, полосатые брюки и держал себя с сознанием собственного достоинства.
— Имею честь предстать перед высоким судом: мое имя, сэр, Т. Омар Эсклунд, доктор философии.
— Обращение в свой адрес суд не воспринимает ни как честь, ни наоборот, доктор. Имеете ли вы отношение к данному делу?
— Да, сэр. Я представляю здесь amicus curiae, я — друг суда. Гринберг нахмурился:
— Суд предпочитает сам выбирать себе друзей. Изложите сущность своего дела, доктор.
— С вашего разрешения, сэр. Я исполнительный секретарь Лиги «Сохраним Землю для Людей». — Гринберг застонал, но доктор Эсклунд не обратил на него внимания, так как углубился в лежащую перед ним большую рукопись. — Как хорошо известно, начало безбожной практики космических путешествий, обрушившихся на нашу родную Землю, данную нам Божьим соизволением, привело к тому, что мы стали затоплены существами… точнее говоря, животными… чье происхождение весьма сомнительно. И тлетворные последствия данной развратной практики ныне видны каждому…
— Доктор Эсклунд!
— Сэр?
— Что привело вас в данный суд? Представляете ли вы здесь кого-нибудь по одному из исков?
— Дело значительно проще, ваша честь. В широком смысле, я адвокат всего человечества. Общество, которое я имею честь…
— Имеете ли вы что-нибудь заявить? Подать жалобу, например?
— Да, — торжественно ответил Эсклунд. — У меня есть жалоба.
— Представьте ее.
Эсклунд порылся в своих бумагах, вынул одну из них и протянул Гринбергу, который даже не взглянул на нее.
— А теперь кратко, для протокола, изложите суть вашего заявления. Говорите в ближайший микрофон, четко и ясно.
— Ну… если суд будет настолько любезен. Общество, административным лицом в котором я имею честь состоять… лига, которая, если можно так выразиться, выражает интересы всего человечества, просит… нет, настаивает, чтобы сие исчадие ада, которое своей яростью чуть не уничтожило сей райский уголок, было уничтожено. Это деяние предусмотрено и санкционировано — да, да! — тем святым…
— Таково ваше заявление? Хотите, чтобы суд вынес решение об уничтожении внеземного существа, известного как Луммокс?
— Совершенно верно! И, более того, я имею в своем распоряжении тщательно подобранные документы… неопровержимые аргументы, могу сказать, которые…
— Минутку. Вы употребили слово «настаивает»; имеется ли оно в вашем заявлении?
— Нет, ваша честь, оно вырвалось из моего сердца, от полноты возмущения…
— Ваше сердце полно неуважения к суду. Желаете ли вы изменить формулировку?
Эсклунд помолчал, а затем сказал с явной неохотой:
— Я беру назад свои слова. У меня не было намерения оскорблять суд.
— Очень хорошо. Ваше заявление получено и приобщено к делу. Решение по нему будет вынесено позже. Теперь относительно речи, которую вы собираетесь произнести: судя по величине рукописи, я предполагаю, что она займет не менее двух часов?
— Я предполагаю, что этого будет достаточно, ваша честь, — явно смягчившись, сказал Эсклунд.
— Ясно. Бейлиф!
— Да, ваша честь.
— Прекрасно. Вынесите его на лужайку. Доктор Эсклунд, все мы уважаем свободу речи… так же, как и вас. Ящик из-под мыла в полном вашем распоряжении на два часа. Лицо доктора Эсклунда стало цвета баклажана:
— Вы еще о нас услышите!
— Не сомневаюсь.
— Мы знаем таких, как вы! Предатели человечества! Ренегаты! Фигляр!..
— Выведите его.
Ухмыляясь, бейлиф подчинился приказанию. Один из репортеров последовал за ним.
— Итак, все в порядке, — мягко сказал Гринберг. — Перед нами несколько исков, но, в сущности, все они излагают одни и те же факты. Перед нами выбор: мы можем слушать доказательства по всем вместе или же по каждому в отдельности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Джон Томас был мертвенно бледен. Гринберг посмотрел на него и сказал:
— Навалили на тебя, сынок? Держись бодрее… после приговора всегда появляется аппетит.
Джон Томас ответил кривой улыбкой. Бетти нащупала под столом его колено и потрепала.
В стопке была еще одна бумага; Гринберг, не зачитывая, сунул ее среди прочих. Это было прошение, подписанное шефом полиции, от имени жителей Вествилла, взывающее к суду о необходимости уничтожения «опасного животного, именуемого Луммокс». Вместо этого Гринберг оглядел собравшихся и сказал:
— Итак, кто есть кто? Вот вы, сэр?
Человек, к которому он обратился, был адвокатом, интересовавшимся работой суда; он представился Альфредом Шнейдером и заявил, что представляет интересы «Бон Марше» и Западной страховой:
— А этот джентльмен рядом со мной — мистер Де Грасс, управляющий магазином.
— Отлично. Будьте любезны, следующий. — Таким образом Гринберг установил, что все главные действующие лица на месте: кроме самого Гринберга, список включал еще судью О'Фаррела, Джона Томаса, Бетти, шерифа Дрейзера, миссис Донахью и ее адвоката мистера Бенфилда, мистера Ломбарда, советника вествиллского муниципалитета, адвоката страховой компании мистера Ито (представляющего интересы своего отца), служащих полиции Кариеса и Мендозу (свидетели) и мать Джона Томаса со своим адвокатом мистером Постлом.
— Я считаю, — сказал Гринберг мистеру Постлу, — что вы действуете и в интересах мистера Стюарта?
— О, Господи, конечно, нет, — прервала его Бетти. — В интересах Джонни действую я. Гринберг поднял брови:
— А я как раз собирался спросить, что вы здесь делаете? Никак вы его адвокат?
— Н-н-ну… я его советник. Судья О'Фаррел наклонился вперед.
— Это невозможно, мистер Посланник, — прошептал он. — Конечно, она никакой не юрист. Я знаю эту девочку. Она мне нравится… но, откровенно говоря, я совершенно не уверен, что она справится с этим делом. Бетти, вам тут нечего делать, — строго добавил он. — Идите отсюда и перестаньте валять дурака.
— Но, видите ли, судья…
— Одну минуту, молодая леди, — вмешался Гринберг. — Обладаете ли вы достаточной квалификацией, чтобы действовать в качестве советника мистера Стюарта?
— Конечно. Я стала его советником, потому что он этого хочет.
— Мда, весьма убедительно. Тем не менее, этого недостаточно. — Он повернулся к Джону Томасу: — Вы согласны?
— Да, сэр.
— Не делай этого, сынок, — прошептал судья О'Фаррел. — Ты об этом пожалеешь.
— Это то, чего я и боюсь, — тем же тоном сказал ему Гринберг.
Нахмурившись, он обратился к мистеру Постлу:
— Готовы ли вы представлять интересы и матери, и сына?
— Да.
— Нет! — возразила Бетти.
— Что? Вы все же считаете, что сможете лучше защитить интересы мистера Стюарта? Джон Томас покраснел и выдавил из себя:
— Я его не хочу…
— Почему?
Джон Томас упрямо замолчал, а Бетти ехидно сказала:
— Потому что его мать не любит Луммокса, вот почему. И…
— Это неправда! — резко вмешалась в разговор миссис Стюарт.
— Правда… как и то, что это древнее ископаемое, Постл, играет с ней в одну дудку. Они хотят избавиться от Лумми, они оба!
О'Фаррел поднес ко рту носовой платок и натужно закашлялся. Постл побагровел.
— Молодая леди, — серьезно сказал Гринберг, — вам придется встать и извиниться перед мистером Постлом.
Бетти посмотрела на Посланника, моргнула и встала.
— Мистер Постл, — печально сказала она, — простите, что вы древнее ископаемое. То есть, я имела в виду, простите меня за то, что я назвала вас древним ископаемым.
— Садитесь, — торжественно сказал Гринберг. — И впредь следите за своими манерами. Мистер Стюарт, никто не собирается навязывать вам советника без вашего на то желания. Но вы ставите нас перед дилеммой. В сущности, вы еще подросток; и вот вы выбираете себе в советники такого же подростка. Вся эта ситуация выглядит не лучшим образом. — Он потер подбородок. — Не собираетесь ли вы… или ваш советник… или вы оба… внести дезорганизацию в работу суда?
— Ни в коем случае, сэр, — с подчеркнутой убедительностью сказала Бетти.
— Хммм…
— Ваша честь…
— Да, мистер Ломбард?
— Все это кажется мне достаточно смешным. Эта девочка не имеет статуса юриста. Она не является членом коллегии адвокатов. Очевидно, она никогда не выступала в суде. Я далек от мысли указывать суду, что ему надлежит делать, но совершенно ясно, что ее надо выставить с этого места и назначить официального советника. Могу ли я сообщить вам, что данное лицо находится здесь и готово приступить к своим обязанностям?
— Можете. Это все?
— Э-э-э… да, ваша честь.
— Хотел бы напомнить вам, что суд также находит вряд ли допустимым указывания на то, что ему надлежит делать; надеюсь, что этого больше не повторится.
— Э-э-э… да, ваша честь.
— Данный суд вполне в состоянии делать свои собственные ошибки. В соответствии с правилами, которыми руководствуется данный суд, отнюдь нет необходимости, чтобы советник имел формальный статус… пользуясь вашими словами, «был членом коллегии адвокатов»" дипломированным юристом… Если вы находите данное правило не совсем обычным, разрешите заверить вас, что паства с Дефлая, где обязанности юристов возлагаются на священников, пришла бы от такого требования просто в изумление. Тем не менее, я благодарен вам за внесенное предложение. Здесь ли названное вами лицо?
— Здесь, ваша честь. Цирус Эндрю.
— Благодарю вас. Готовы ли вы принять участие в слушании?
— Да. Мне был бы нужен перерыв, чтобы посоветоваться с моим доверителем.
— Естественно. Ну, мистер Стюарт? Может ли суд считать мистера Эндрю вашим советником?
— Нет! — снова вмешалась Бетти.
— Мисс Соренсен, я обращался к мистеру Стюарту. Итак? Джон Томас посмотрел на Бетти:
— Нет, ваша честь.
— Почему?
— Я отвечу на это, — перехватила слово Бетти. — Я говорю быстрее, чем он; вот поэтому я и стала его советником. Мы не хотели бы пользоваться услугами мистера Эндрю, потому что советник муниципалитета настроен против нас из-за глупостей, которые наделал Луммокс… а мистер Эндрю и советник муниципалитета — деловые партнеры; так что их спор в суде будет чистым жульничеством!
Гринберг повернулся к Эндрю:
— Так ли это, сэр?
— Видите ли, сэр, у нас в самом деле есть юридическая консультация. Вы должны понимать, что в таком небольшом городе…
— Я вполне понимаю вас. Так же, как понимаю возражения мисс Соренсен. Благодарю вас, мистер Эндрю. Садитесь.
— Мистер Гринберг?
— Что еще, молодая леди?
— Я хотела бы обратить ваше внимание вот еще на что. У меня есть смутные подозрений, что кое-кто из тех, кто любит вмешиваться в чужие дела, хотел бы отвести меня от участия в деле. Поэтому я хотела бы предупредить такое намерение. Я — полувладелица.
— Полувладелица?
— Луммокса. Посмотрите. — Бетти вынула бумагу из своей сумочки и протянула ее. — Квитанция об уплате… все правильно и законно. Все, как и должно быть.
Гринберг просмотрел документы.
— Составлены они по форме. Датированы вчерашним числом… что дает вам право в данном гражданском деле, при наличии желания, защищать свои интересы. Но это не относится к обвинениям уголовного характера.
— Фу! Здесь нет никакой уголовщины.
— Это нам и предстоит выяснить. И не употребляйте выражения «Фу»: оно не относится к применяемым терминам. Но теперь мы должны установить, кто владелец Луммокса.
— Как кто? Джонни! Так сказано в завещании его отца.
— Вот как? Это оговорено, мистер Постл?
Предварительно пошептавшись с миссис Стюарт, мистер Постл поднялся:
— Оговорено, ваша честь. Существо, именуемое «Луммокс», является движимым имуществом Джона Стюарта Томаса-младшего. Миссис Стюарт владеет им косвенно, лишь через посредство сына.
— Очень хорошо. — Гринберг протянул квитанцию об уплате налога клерку. — Присовокупите к документам.
Бетти успокоилась.
— Как хотите, ваша честь… можете назначать кого угодно. Но, по крайней мере, теперь у меня есть право голоса.
Гринберг вздохнул:
— Для вас это так важно?
— Думаю, что теперь нет.
— В протоколе будет зафиксировано, что вы двое, несмотря на то, что суд настаивал и предупреждал вас, продолжали настаивать, чтобы вы оставались советником. Суд с сожалением снимает с себя обязанность по защите ваших прав перед законом.
— О, не огорчайтесь, мистер Гринберг, мы вам доверяем.
— Предпочел бы, чтобы было наоборот, — мрачно сказал Гринберг. — Но давайте продолжать. Вон тот джентльмен внизу… кто вы?
— Вы мне, судья? Я репортер из Галактик-пресс. Фамилия — Хови.
— Вот как? Секретарь суда подготовит сообщение для прессы. Я был бы признателен, если бы интервью состоялось несколько позже — если оно кому-нибудь понадобится. Моих снимков рядом с Луммоксом не будет. Есть тут кто-нибудь еще из прессы?
Встали двое.
— Бейлиф подготовит для вас место рядом с барьером.
— Да, судья. Но, во-первых…
— Прошу вас — только за барьером. — Гринберг огляделся. — Похоже, что все… нет, есть еще один джентльмен внизу. Ваше имя, сэр?
Человек, к которому был обращен вопрос, встал. Он был одет в строгий пиджак, полосатые брюки и держал себя с сознанием собственного достоинства.
— Имею честь предстать перед высоким судом: мое имя, сэр, Т. Омар Эсклунд, доктор философии.
— Обращение в свой адрес суд не воспринимает ни как честь, ни наоборот, доктор. Имеете ли вы отношение к данному делу?
— Да, сэр. Я представляю здесь amicus curiae, я — друг суда. Гринберг нахмурился:
— Суд предпочитает сам выбирать себе друзей. Изложите сущность своего дела, доктор.
— С вашего разрешения, сэр. Я исполнительный секретарь Лиги «Сохраним Землю для Людей». — Гринберг застонал, но доктор Эсклунд не обратил на него внимания, так как углубился в лежащую перед ним большую рукопись. — Как хорошо известно, начало безбожной практики космических путешествий, обрушившихся на нашу родную Землю, данную нам Божьим соизволением, привело к тому, что мы стали затоплены существами… точнее говоря, животными… чье происхождение весьма сомнительно. И тлетворные последствия данной развратной практики ныне видны каждому…
— Доктор Эсклунд!
— Сэр?
— Что привело вас в данный суд? Представляете ли вы здесь кого-нибудь по одному из исков?
— Дело значительно проще, ваша честь. В широком смысле, я адвокат всего человечества. Общество, которое я имею честь…
— Имеете ли вы что-нибудь заявить? Подать жалобу, например?
— Да, — торжественно ответил Эсклунд. — У меня есть жалоба.
— Представьте ее.
Эсклунд порылся в своих бумагах, вынул одну из них и протянул Гринбергу, который даже не взглянул на нее.
— А теперь кратко, для протокола, изложите суть вашего заявления. Говорите в ближайший микрофон, четко и ясно.
— Ну… если суд будет настолько любезен. Общество, административным лицом в котором я имею честь состоять… лига, которая, если можно так выразиться, выражает интересы всего человечества, просит… нет, настаивает, чтобы сие исчадие ада, которое своей яростью чуть не уничтожило сей райский уголок, было уничтожено. Это деяние предусмотрено и санкционировано — да, да! — тем святым…
— Таково ваше заявление? Хотите, чтобы суд вынес решение об уничтожении внеземного существа, известного как Луммокс?
— Совершенно верно! И, более того, я имею в своем распоряжении тщательно подобранные документы… неопровержимые аргументы, могу сказать, которые…
— Минутку. Вы употребили слово «настаивает»; имеется ли оно в вашем заявлении?
— Нет, ваша честь, оно вырвалось из моего сердца, от полноты возмущения…
— Ваше сердце полно неуважения к суду. Желаете ли вы изменить формулировку?
Эсклунд помолчал, а затем сказал с явной неохотой:
— Я беру назад свои слова. У меня не было намерения оскорблять суд.
— Очень хорошо. Ваше заявление получено и приобщено к делу. Решение по нему будет вынесено позже. Теперь относительно речи, которую вы собираетесь произнести: судя по величине рукописи, я предполагаю, что она займет не менее двух часов?
— Я предполагаю, что этого будет достаточно, ваша честь, — явно смягчившись, сказал Эсклунд.
— Ясно. Бейлиф!
— Да, ваша честь.
— Прекрасно. Вынесите его на лужайку. Доктор Эсклунд, все мы уважаем свободу речи… так же, как и вас. Ящик из-под мыла в полном вашем распоряжении на два часа. Лицо доктора Эсклунда стало цвета баклажана:
— Вы еще о нас услышите!
— Не сомневаюсь.
— Мы знаем таких, как вы! Предатели человечества! Ренегаты! Фигляр!..
— Выведите его.
Ухмыляясь, бейлиф подчинился приказанию. Один из репортеров последовал за ним.
— Итак, все в порядке, — мягко сказал Гринберг. — Перед нами несколько исков, но, в сущности, все они излагают одни и те же факты. Перед нами выбор: мы можем слушать доказательства по всем вместе или же по каждому в отдельности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34