Доктор посмотрел вниз, ища глазами Рут и Айронсмита, но они исчезли.
Незнакомец произнес:
— Они вернулись на Крыло IV. Пока платиновая система работает в автоматическом режиме, существует комната управления, из которой можно остановить ее. Комната закрыта для машин, обслуживающих систему и защищена от их проникновения. Мы намерены держать там наблюдателей, и Айронсмит с Рут вернулись на свой пост. Необходимая предосторожность, знаете ли, — ведь система столь же совершенна, как и та, что управляет гуманоидами. Нельзя допустить ни малейшей ошибки.
Лежа на холодном стальном полу и не имея сил пошевелиться, Форестер молча ждал своей участи. Струйка крови сбегала по его щеке, затекая под ворот пижамы. Прощальным жестом доктор погладил Джейн по голове — все было позади. Вердикт вынесен — виновен. Приговор — смерть. Но какая изощренная казнь — сделать из него механическую куклу! Форестер ожидал палача.
— Не беспокойтесь, доктор Форестер, эта машина однажды поймала меня — она не причиняет боли. — Джейн храбро пыталась улыбаться.
Старик искренне подтвердил:
— Вы ничего не почувствуете. Система исцелит ваше тело и душу, Форестер. Я тоже хочу вам помочь, потому что когда-то разделял ваше теперешнее безумие. Я боролся с гуманоидами и даже пытался изменить Основную Директиву. — Морщинистое лицо старика выражало доброту и жалость.
Доктор присмотрелся к нему и слабо произнес:
— Кто вы?
— Меня зовут Мэнсфилд. Уоррен Мэнсфилд.
Глава двадцать девятая
От удивления Форестер даже попытался сесть, но усталость и боль вынудили его прислониться к почерневшей броне танка. До доктора не сразу дошел смысл услышанного. Растерянное недоумение отразились на его искаженном болью лице.
— Мэнсфилд? Ваш однофамилец создал гуманоидов. — Устало пробормотал он.
Высокий незнакомец кивнул.
— Я и есть тот самый Мэнсфилд. Я хотел спасти людей от самих себя, написал условия Основной Директивы и заложил их в систему реле, защитив ее от изменений. Мои попытки внести в нее изменения были ошибочны, но я понял это слишком поздно.
Позади творца гуманоидов Форестер заметил прозрачный ящик и маленький серебристый цилиндр внутри него. Он снова попытался подняться, но в который раз упал на пол.
— Не я один ошибался. Многие люди пошли по моим стопам, хотя лишь единицы достигли того, к чему приблизились мы с вами, Форестер. Главная причина неудач, как мне кажется, в непродуманной философии. У меня не было никакой научной идеи, когда тридцать лет назад я пытался взорвать Крыло IV родомагнитной ракетой — к счастью, неудачно. Мной тогда управлял эгоизм, а не рассудок. Я мечтал о свободе, не заслуживая ее. Гуманоиды подарили мне настоящую свободу.
Форестер передернул плечами в знак протеста и сжал зубы от приступа боли.
Старик спокойно продолжил:
— Не двигайтесь. Вам надо подождать лишь несколько минут, пока психофизическая система будет готова излечить ваше тело и душу. Тридцать лет назад мне повезло меньше, потому что Айронсмит еще не создал реле.
Форестер задержал дыхание и постарался не напрягать больную ногу.
— Что? Марк Уайт рассказывал мне, как гуманоиды изгнали вас с Крыла IV, когда вы попытались изменить Основную Директиву, и преследовали вас на каждой новой планете. Думаю, тогда вы не очень-то доверяли им, а, Мэнсфилд? — в голосе доктора слышались обвинительные нотки.
— Вы правы.
— Тогда почему же вы предали нас?
— Никто не предавал вас, Форестер. Я просто изменился — точнее, гуманоиды изменили меня. Позвольте, я расскажу вам, как это произошло. Возможно, тогда вы сможете иначе отнестись к системе.
Форестер отрицательно покачал головой, но все-таки решил выслушать Мэнсфилда.
Старик продолжал:
— Как я уже говорил, тридцать лет назад реле Айронсмита еще не существовало в природе. Гуманоиды унаследовали то же пренебрежение к человеческому мозгу, которое было у меня самого, а их собственный мозг не отличался изобретательностью. Психофизические свойства платины в то время еще не были известны. Когда гуманоиды, наконец, поймали меня, они прибегли к операции.
— Операции? Операции чего? — Доктор застыл от ужаса.
— Они прибегли к операции для того, чтобы уничтожить противоречия и ненависть, которые мешали мне принять их услуги. Им пришлось лишить меня части воспоминаний, опасных для Основной Директивы. Довольно неприятная операция. Я рад, что новая система позволяет избежать физических страданий. Тем не менее благодаря гуманоидам я стал свободен.
— Так это и есть тот путь, который вы мне предлагаете? Айронсмит тоже прошел через это? Или он получил свои многочисленные привилегии за определенные услуги? — Доктор невольно вздрогнул.
— Айронсмит не оказывал им никаких услуг, за которые ему пришлось бы стыдиться. Просто гуманоиды — отличные психологи. Признайте, я все-таки неплохо их запрограммировал. Они вполне способны отличить того, кто нуждается в присмотре от тех немногих счастливчиков, которые справляются сами. Ваши опасные замыслы всегда были очевидны для них, так же как и доброжелательность Айронсмита. — Легкая улыбка скользнула по морщинистому лицу старика.
— Айронсмит доброжелателен? — Форестер задержал дыхание, готовясь разразиться бурным протестом. Но приступ злости вызвал приток крови к мозгу, и рана на голове невыносимо заныла.
Воспользовавшись его молчанием, Мэнсфилд продолжал:
— Вскоре после операции они освободили меня и даже позволили продолжать научные изыскания. Конечно, о практической физике пришлось забыть из-за полного отсутствия необходимого оборудования. Но психофизика вполне заменила мне физику.
Налитые кровью глаза Форестера сузились. Старик дождался сдержанного кивка своего собеседника и продолжил:
— Лично я всегда был скептиком. Думаю, вы тоже. Сознательное отрицание психофизических феноменов обычно является следствием отрицания любви — отрицанием созидательной энергии бессознательного психофизического толчка. Изъяв из моего сознания ненависть, гуманоиды одновременно высвободили задавленные психофизические способности. Первым развился дар телепатии, и вскоре я смог общаться со всеми философами этой планеты.
Форестер язвительно обронил:
— Философами — или изменниками?
Старик обернулся и показал рукой на расстилавшийся за стенами музея пейзаж: серебристые башенки, венчавшие зеленые холмы, голубое озеро, поверхность которого покрывала легкая зыбь.
— Разве все это похоже на плоды предательства? Нет, Форестер, это Институт психофизики. Его создали почти семьдесят лет назад несколько умных и способных людей, освобожденных гуманоидами от повседневных забот. Они обратились от физики к философии, а затем к новому типу психологии — науке о человеческих возможностях. Они искали истину и нашли ее. Услуги машин предохраняли их, не позволяя заниматься впечатляющими, но бесполезными опытами телургии…
Форестер нахмурился и вопросительно посмотрел на старика.
Мэнсфилд пояснил:
— Телургия — термин для обозначения психогенной трансмутацин вещества. Вы бессознательно использовали ее для построения убежища на мертвой планете. Забавно! Ведь телургист сначала должен научиться понимать субатомные структуры материалов, которые он хочет преобразовать, и нуждается в точном знании атомной, молекулярной, кристаллической и грубой физической структуры того, что намеревается создать. Ваше телургическое убежище — примечательный пример бессознательной адаптации.
Практические навыки мозга были очень полезны, даже для первых теоретиков новой философии. Будучи разбросанными по многочисленным планетам, управляемым гуманоидами, они искали друг друга с помощью телепатии. Телепортация свела их вместе здесь, где они и основали Институт. Телургия освободила их от необходимости в машинах, а ясновидение позволило отводить опасность от Крыла IV — опасность, исходящую от фанатиков вроде вас или меня — каким я был до операции, когда думал, что создал гуманоидов чересчур совершенными.
Договор появился, когда мы впервые предупредили гуманоидов об опасностях, которые таились в психофизической энергии. Машины согласились сохранить Институт и даже поддерживать его — в обмен на нашу помощь.
Слабо кивая, Форестер сумел наконец-то слегка приподняться. Он осторожно дотронулся до распухшего колена и сжал зубы, чтобы не вскрикнуть. Воспаленные глаза скользили по блестящим стеклянным ящикам с оружием, дотянуться до которого не представлялось возможным.
Мэнсфилд указал рукой на деревянные стрелы, самонаводящиеся ракеты, арбалетные болты, ампулы с токсинами и родомагнитные ракеты.
— Все это — часть Института. Собранные экспонаты призваны напоминать нам о старом враге, возрождающемся в каждом новом человеческом существе. Жизнь — жестокая штука, и частенько она превращает людей в животных. Все душевные раны должны зажить до того, как человек повзрослеет. Некоторые излечиваются быстро, но большинство страдает довольно долго. Есть и такие, которым уже не помочь никакими природными лекарствами. Первой великой целью нашей новой психологии была способность излечивать подобные душевные раны безболезненно и надежно. Думаю, с помощью новой системы Айронсмита мы достигнем желаемого.
Форестер отчаянно старался слушать внимательно, хотя колено пронзали тысячи маленьких иголочек боли, в голове шумело, а желудок сводило от голода. Форестер с трудом отодвинулся от танка, не поворачивая головы в сторону ящика с платиновым детонатором — последней надеждой человечества.
Мэнсфилд настойчиво продолжал:
— Я хочу, чтобы вы поняли, чтобы увидели сами — наши мотивы просты, человечны и благородны. Все, что мы делали, рано или поздно должно было произойти. Может быть, вы все ещё не любите гуманоидов, но альтернатива им — смерть. Они останутся с нами, и я хочу, чтобы вы поняли, сколь многого постигло человечество благодаря моим машинам.
Теперь доктор Форестер лежал молча.
— Благодаря использованию силы разума технология вступила на новую стадию. Разве вы сами не заметили этого? Техники слишком заняты, чтобы задумываться о трагических последствиях создания смертоносных игрушек вроде ваших родомагнитных детонаторов. А они вполне могли попасть в руки интеллектуальных варваров. Я создал гуманоидов, чтобы положить этому конец. Подобные вам ученые с их непомерными амбициями нарушили баланс цивилизации, лишили ее центробежных сил.
Несчастные люди вроде вас или Марка Уайта просто увязли в этой дилемме. Даже когда отчаяние вынудило вас обратиться к психофизике, вы не достигли больших успехов, ибо не являлись в душе философами. Вы нуждались в присмотре гуманоидов, чтобы поразмыслить. Вы не смогли принять машины, когда они пришли впервые, потому что нарушенный баланс вашей цивилизации наполнил умы людей ненавистью — антитезой созидательной психофизической энергии. Вы не желали принять истину, занимаясь изобретением все новых и новых орудий убийства.
Айронсмит — вот он, новый тип человека! — На жестком лице Мэнсфилда отразилось искреннее восхищение. — Подобные ему создали Институт, хотя в Стармонте он отнюдь не блистал. Впрочем, настоящий философ свободен от всяких деструктивных сил, в число которых входят и непомерные амбиции. Вы ведь наверняка считали его бездельником?
— Абсолютно бесполезным существом. Только в математике, он, пожалуй, был хорош. — Форестер горько усмехнулся.
— Айронсмит нашел себя с приходом гуманоидов. Они поняли, что он не опасен, и сохранили ему свободу. Когда же они узнали о его интересе к психофизике, то помогли ему связаться с Институтом. Обучаясь телепатии, Фрэнк играл со мной в шахматы. Создавая новое платиномагнитное реле, сделавшее возможным существование новой системы, он проявил себя не только блестящим философом, но и отменным инженером.
Форестер слабо кивнул.
— Понятно. Так, значит, система, о которой вы отзываетесь как о панацее от всех бед, построена для управления людьми, словно роботами?
Мэнсфилд был само терпение.
— Попытайтесь понять нас! Разве вы не видите, что любое общество должно создавать и обучать своих членов? Естественно, что возникает необходимость контролировать плохо настроенных индивидов, прежде чем они погубят сами себя. Настоящая задача реле — обучение. Неужели вы не понимаете?
Доктор хрипло прошептал:
— Я видел Марка Уайта после встречи с вашей системой. Он превратился в куклу с механической улыбкой. Я не хочу повторить его путь и попасть в лапы системы Айронсмита, даже если она так совершенна, как вы говорите. Уж лучше я…
Его шепот оборвался, прерванный приступом кашля. Даже дышать становилось все труднее. Форестер просто беспомощно лежал, глядя на Мэнсфилда. Он опасался посмотреть в сторону платинового детонатора, страстно желая ощутить его вес в сведенных болью и холодом пальцах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Незнакомец произнес:
— Они вернулись на Крыло IV. Пока платиновая система работает в автоматическом режиме, существует комната управления, из которой можно остановить ее. Комната закрыта для машин, обслуживающих систему и защищена от их проникновения. Мы намерены держать там наблюдателей, и Айронсмит с Рут вернулись на свой пост. Необходимая предосторожность, знаете ли, — ведь система столь же совершенна, как и та, что управляет гуманоидами. Нельзя допустить ни малейшей ошибки.
Лежа на холодном стальном полу и не имея сил пошевелиться, Форестер молча ждал своей участи. Струйка крови сбегала по его щеке, затекая под ворот пижамы. Прощальным жестом доктор погладил Джейн по голове — все было позади. Вердикт вынесен — виновен. Приговор — смерть. Но какая изощренная казнь — сделать из него механическую куклу! Форестер ожидал палача.
— Не беспокойтесь, доктор Форестер, эта машина однажды поймала меня — она не причиняет боли. — Джейн храбро пыталась улыбаться.
Старик искренне подтвердил:
— Вы ничего не почувствуете. Система исцелит ваше тело и душу, Форестер. Я тоже хочу вам помочь, потому что когда-то разделял ваше теперешнее безумие. Я боролся с гуманоидами и даже пытался изменить Основную Директиву. — Морщинистое лицо старика выражало доброту и жалость.
Доктор присмотрелся к нему и слабо произнес:
— Кто вы?
— Меня зовут Мэнсфилд. Уоррен Мэнсфилд.
Глава двадцать девятая
От удивления Форестер даже попытался сесть, но усталость и боль вынудили его прислониться к почерневшей броне танка. До доктора не сразу дошел смысл услышанного. Растерянное недоумение отразились на его искаженном болью лице.
— Мэнсфилд? Ваш однофамилец создал гуманоидов. — Устало пробормотал он.
Высокий незнакомец кивнул.
— Я и есть тот самый Мэнсфилд. Я хотел спасти людей от самих себя, написал условия Основной Директивы и заложил их в систему реле, защитив ее от изменений. Мои попытки внести в нее изменения были ошибочны, но я понял это слишком поздно.
Позади творца гуманоидов Форестер заметил прозрачный ящик и маленький серебристый цилиндр внутри него. Он снова попытался подняться, но в который раз упал на пол.
— Не я один ошибался. Многие люди пошли по моим стопам, хотя лишь единицы достигли того, к чему приблизились мы с вами, Форестер. Главная причина неудач, как мне кажется, в непродуманной философии. У меня не было никакой научной идеи, когда тридцать лет назад я пытался взорвать Крыло IV родомагнитной ракетой — к счастью, неудачно. Мной тогда управлял эгоизм, а не рассудок. Я мечтал о свободе, не заслуживая ее. Гуманоиды подарили мне настоящую свободу.
Форестер передернул плечами в знак протеста и сжал зубы от приступа боли.
Старик спокойно продолжил:
— Не двигайтесь. Вам надо подождать лишь несколько минут, пока психофизическая система будет готова излечить ваше тело и душу. Тридцать лет назад мне повезло меньше, потому что Айронсмит еще не создал реле.
Форестер задержал дыхание и постарался не напрягать больную ногу.
— Что? Марк Уайт рассказывал мне, как гуманоиды изгнали вас с Крыла IV, когда вы попытались изменить Основную Директиву, и преследовали вас на каждой новой планете. Думаю, тогда вы не очень-то доверяли им, а, Мэнсфилд? — в голосе доктора слышались обвинительные нотки.
— Вы правы.
— Тогда почему же вы предали нас?
— Никто не предавал вас, Форестер. Я просто изменился — точнее, гуманоиды изменили меня. Позвольте, я расскажу вам, как это произошло. Возможно, тогда вы сможете иначе отнестись к системе.
Форестер отрицательно покачал головой, но все-таки решил выслушать Мэнсфилда.
Старик продолжал:
— Как я уже говорил, тридцать лет назад реле Айронсмита еще не существовало в природе. Гуманоиды унаследовали то же пренебрежение к человеческому мозгу, которое было у меня самого, а их собственный мозг не отличался изобретательностью. Психофизические свойства платины в то время еще не были известны. Когда гуманоиды, наконец, поймали меня, они прибегли к операции.
— Операции? Операции чего? — Доктор застыл от ужаса.
— Они прибегли к операции для того, чтобы уничтожить противоречия и ненависть, которые мешали мне принять их услуги. Им пришлось лишить меня части воспоминаний, опасных для Основной Директивы. Довольно неприятная операция. Я рад, что новая система позволяет избежать физических страданий. Тем не менее благодаря гуманоидам я стал свободен.
— Так это и есть тот путь, который вы мне предлагаете? Айронсмит тоже прошел через это? Или он получил свои многочисленные привилегии за определенные услуги? — Доктор невольно вздрогнул.
— Айронсмит не оказывал им никаких услуг, за которые ему пришлось бы стыдиться. Просто гуманоиды — отличные психологи. Признайте, я все-таки неплохо их запрограммировал. Они вполне способны отличить того, кто нуждается в присмотре от тех немногих счастливчиков, которые справляются сами. Ваши опасные замыслы всегда были очевидны для них, так же как и доброжелательность Айронсмита. — Легкая улыбка скользнула по морщинистому лицу старика.
— Айронсмит доброжелателен? — Форестер задержал дыхание, готовясь разразиться бурным протестом. Но приступ злости вызвал приток крови к мозгу, и рана на голове невыносимо заныла.
Воспользовавшись его молчанием, Мэнсфилд продолжал:
— Вскоре после операции они освободили меня и даже позволили продолжать научные изыскания. Конечно, о практической физике пришлось забыть из-за полного отсутствия необходимого оборудования. Но психофизика вполне заменила мне физику.
Налитые кровью глаза Форестера сузились. Старик дождался сдержанного кивка своего собеседника и продолжил:
— Лично я всегда был скептиком. Думаю, вы тоже. Сознательное отрицание психофизических феноменов обычно является следствием отрицания любви — отрицанием созидательной энергии бессознательного психофизического толчка. Изъяв из моего сознания ненависть, гуманоиды одновременно высвободили задавленные психофизические способности. Первым развился дар телепатии, и вскоре я смог общаться со всеми философами этой планеты.
Форестер язвительно обронил:
— Философами — или изменниками?
Старик обернулся и показал рукой на расстилавшийся за стенами музея пейзаж: серебристые башенки, венчавшие зеленые холмы, голубое озеро, поверхность которого покрывала легкая зыбь.
— Разве все это похоже на плоды предательства? Нет, Форестер, это Институт психофизики. Его создали почти семьдесят лет назад несколько умных и способных людей, освобожденных гуманоидами от повседневных забот. Они обратились от физики к философии, а затем к новому типу психологии — науке о человеческих возможностях. Они искали истину и нашли ее. Услуги машин предохраняли их, не позволяя заниматься впечатляющими, но бесполезными опытами телургии…
Форестер нахмурился и вопросительно посмотрел на старика.
Мэнсфилд пояснил:
— Телургия — термин для обозначения психогенной трансмутацин вещества. Вы бессознательно использовали ее для построения убежища на мертвой планете. Забавно! Ведь телургист сначала должен научиться понимать субатомные структуры материалов, которые он хочет преобразовать, и нуждается в точном знании атомной, молекулярной, кристаллической и грубой физической структуры того, что намеревается создать. Ваше телургическое убежище — примечательный пример бессознательной адаптации.
Практические навыки мозга были очень полезны, даже для первых теоретиков новой философии. Будучи разбросанными по многочисленным планетам, управляемым гуманоидами, они искали друг друга с помощью телепатии. Телепортация свела их вместе здесь, где они и основали Институт. Телургия освободила их от необходимости в машинах, а ясновидение позволило отводить опасность от Крыла IV — опасность, исходящую от фанатиков вроде вас или меня — каким я был до операции, когда думал, что создал гуманоидов чересчур совершенными.
Договор появился, когда мы впервые предупредили гуманоидов об опасностях, которые таились в психофизической энергии. Машины согласились сохранить Институт и даже поддерживать его — в обмен на нашу помощь.
Слабо кивая, Форестер сумел наконец-то слегка приподняться. Он осторожно дотронулся до распухшего колена и сжал зубы, чтобы не вскрикнуть. Воспаленные глаза скользили по блестящим стеклянным ящикам с оружием, дотянуться до которого не представлялось возможным.
Мэнсфилд указал рукой на деревянные стрелы, самонаводящиеся ракеты, арбалетные болты, ампулы с токсинами и родомагнитные ракеты.
— Все это — часть Института. Собранные экспонаты призваны напоминать нам о старом враге, возрождающемся в каждом новом человеческом существе. Жизнь — жестокая штука, и частенько она превращает людей в животных. Все душевные раны должны зажить до того, как человек повзрослеет. Некоторые излечиваются быстро, но большинство страдает довольно долго. Есть и такие, которым уже не помочь никакими природными лекарствами. Первой великой целью нашей новой психологии была способность излечивать подобные душевные раны безболезненно и надежно. Думаю, с помощью новой системы Айронсмита мы достигнем желаемого.
Форестер отчаянно старался слушать внимательно, хотя колено пронзали тысячи маленьких иголочек боли, в голове шумело, а желудок сводило от голода. Форестер с трудом отодвинулся от танка, не поворачивая головы в сторону ящика с платиновым детонатором — последней надеждой человечества.
Мэнсфилд настойчиво продолжал:
— Я хочу, чтобы вы поняли, чтобы увидели сами — наши мотивы просты, человечны и благородны. Все, что мы делали, рано или поздно должно было произойти. Может быть, вы все ещё не любите гуманоидов, но альтернатива им — смерть. Они останутся с нами, и я хочу, чтобы вы поняли, сколь многого постигло человечество благодаря моим машинам.
Теперь доктор Форестер лежал молча.
— Благодаря использованию силы разума технология вступила на новую стадию. Разве вы сами не заметили этого? Техники слишком заняты, чтобы задумываться о трагических последствиях создания смертоносных игрушек вроде ваших родомагнитных детонаторов. А они вполне могли попасть в руки интеллектуальных варваров. Я создал гуманоидов, чтобы положить этому конец. Подобные вам ученые с их непомерными амбициями нарушили баланс цивилизации, лишили ее центробежных сил.
Несчастные люди вроде вас или Марка Уайта просто увязли в этой дилемме. Даже когда отчаяние вынудило вас обратиться к психофизике, вы не достигли больших успехов, ибо не являлись в душе философами. Вы нуждались в присмотре гуманоидов, чтобы поразмыслить. Вы не смогли принять машины, когда они пришли впервые, потому что нарушенный баланс вашей цивилизации наполнил умы людей ненавистью — антитезой созидательной психофизической энергии. Вы не желали принять истину, занимаясь изобретением все новых и новых орудий убийства.
Айронсмит — вот он, новый тип человека! — На жестком лице Мэнсфилда отразилось искреннее восхищение. — Подобные ему создали Институт, хотя в Стармонте он отнюдь не блистал. Впрочем, настоящий философ свободен от всяких деструктивных сил, в число которых входят и непомерные амбиции. Вы ведь наверняка считали его бездельником?
— Абсолютно бесполезным существом. Только в математике, он, пожалуй, был хорош. — Форестер горько усмехнулся.
— Айронсмит нашел себя с приходом гуманоидов. Они поняли, что он не опасен, и сохранили ему свободу. Когда же они узнали о его интересе к психофизике, то помогли ему связаться с Институтом. Обучаясь телепатии, Фрэнк играл со мной в шахматы. Создавая новое платиномагнитное реле, сделавшее возможным существование новой системы, он проявил себя не только блестящим философом, но и отменным инженером.
Форестер слабо кивнул.
— Понятно. Так, значит, система, о которой вы отзываетесь как о панацее от всех бед, построена для управления людьми, словно роботами?
Мэнсфилд был само терпение.
— Попытайтесь понять нас! Разве вы не видите, что любое общество должно создавать и обучать своих членов? Естественно, что возникает необходимость контролировать плохо настроенных индивидов, прежде чем они погубят сами себя. Настоящая задача реле — обучение. Неужели вы не понимаете?
Доктор хрипло прошептал:
— Я видел Марка Уайта после встречи с вашей системой. Он превратился в куклу с механической улыбкой. Я не хочу повторить его путь и попасть в лапы системы Айронсмита, даже если она так совершенна, как вы говорите. Уж лучше я…
Его шепот оборвался, прерванный приступом кашля. Даже дышать становилось все труднее. Форестер просто беспомощно лежал, глядя на Мэнсфилда. Он опасался посмотреть в сторону платинового детонатора, страстно желая ощутить его вес в сведенных болью и холодом пальцах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35