Вот это и была страна перваков. Аризона. Местность, где возникло
первое и самое крупное поселение пришельцев. В этом дальнем углу
Юго-Запада бывших США не было уже практически ни одного человека - только
пришельцы и их кули [носильщики, грузчики, чернорабочие в странах
Юго-Восточной Азии].
- Ларри, - окликнул первака Хебстер, когда в голову ему закралась
мысль, все больше и больше его беспокоившая. - Ларри! А ваши... хозяева
знают о том, что я с вами?
Требовательность тона, которым задал этот вопрос Хебстер, побудила
первака обернуться и он, сбившись с шага, споткнулся и плюхнулся наземь.
Затем поднялся, сделал кислую мину, глядя на Хебстера и покачал головой.
- Вы не бизнесмен, - произнес он. - Здесь не может быть никакого
бизнеса. Здесь может быть только вызывающее смех то, что вы возможно,
назовете поклонением. Хотя на самом деле это попытки постичь универсальную
внутреннюю природу всего сущего. Достичь понимания, полного и вечного,
частичного и эфемерного, которое только одно и делает возможным...
Он сцепил между собой пальцы вывернутых наружу ладоней в отчаянной,
мучительной попытке в доступной для понимания Хебстера форме объяснить
смысл того, что он хочет сказать. Затем стал делать медленные круговые
раскачивания головы из стороны в сторону.
И тут новое потрясение постигло Хебстера - он увидел, что этот
пожилой человек плачет. Выходит, внутренний мир перваков действительно во
многом подобен психике душевнобольных! Именно это давало человеку постичь
то, что происходит вне пределов его понимания, помогало достичь тех вершин
мудрости, на которые он не способен подняться вследствие присущих
нормальному человеку определенных особенностей мышления. В душе человека
появлялась уверенность в том, что уже совсем близка дотоле ускользавшая
психологическая земля обетованная, но она тут же исчезала, оставляя
неизбывную печаль и тоску, вызванные пониманием собственной умственной
несостоятельности. Оставив лишь некоторый проблеск надежды, подкрепляемой
чувством удовлетворения за то, что немалым достижением при такой огромной
умственной близорукости является даже смутное понимание цели сокровенных
желаний. Вопрос теперь только в том, с помощью каких средств достичь этой
самой цели.
- Когда я впервые здесь появился, - рассказывал то и дело запинаясь,
Ларри, вглядываясь в лицо Хебстера, как будто он понимал, о чем думает
сейчас бизнесмен, - когда я предпринимал первые попытки понять... Я имею в
виду диаграммы и справочники, которые я сюда принес, составленные мною
таблицы статистических данных, тщательно прорисованные графики
определенных зависимостей... - все это оказалось совершенно не нужным.
Все, что мне удалось обнаружить, - мелочи, игрушки, не связанные никакими
закономерностями, всего лишь жалкие тени настоящих мыслей. Представляете
себе, Хебстер, что значит после всего этого такое познать настоящие
законы! Вот увидите, какое это будет счастье... Вы будете служить рядом с
нами, обязательно будете! О, какая несравненная душевная приподнятость
ждет вас...
Речь его вдруг стала бессвязной и взволнованной, заплелись ноги, он
вновь повалился ничком на землю. Приблизилась Лузитания, все еще прыгая на
одной ноге.
- Ларри, - спросила она очень тихо и нежно, - ради чего ты так
страстно уговариваешь Хебстера?
Ларри поднял на нее удивленный взгляд, затем понимающе кивнул. Двое
перваков взялись за руки и с огромным трудом снова выбрались на невидимую
дорогу, с которой только что свалился Ларри. Какое-то мгновенье они еще
пристально глядели на Хебстера, похожие на двух загадочных оборванцев с
какого-то сюрреалистического полотна.
А затем исчезли. Вокруг же Хебстера сомкнулся совершенно
непроницаемый мрак, как будто кто-то вылил с неба невообразимых размеров
флакон туши. Он осторожно попробовал землю у себя под ногами и сел на
песок, который все еще оставался горячим после знойного аризонского дня.
Теперь!
Предположим, подойдет сейчас к нему пришелец. Предположим, пришелец
спросит напрямик, чего же все-таки он хочет добиться? Вот на этот вопрос
ему будет очень трудно ответить. Элджернон Хебстер, бизнесмен до мозга
костей - в данный момент, правда, похоже, в бегах - не знал, чего ему
хочется. По крайней мере - от пришельцев.
Он, с одной стороны, не хотел, чтобы они покинули Землю поскольку
технология, получаемая им от перваков и применяемая в добрых двух десятках
отраслей промышленности, была по сути результатом адаптации к земным
условиям методов, известных лишь пришельцам. Но, с другой стороны, он не
очень-то хотел, чтобы они и дальше оставались на Земле, поскольку
всеподавляющее превосходство пришельцев, как кислота, разъедало последние
остатки чувства собственного достоинства его обитателей.
И в довершение ко всему этому он еще со всей определенностью мог
сказать, что лично он ни за что не хочет стать перваком.
Что же, в таком случае, ему оставалось делать? Продолжать как ни в
чем ни бывало свой бизнес? Что ж, на этот вопрос дал вполне исчерпывающий
ответ Браганца. Какой там бизнес, если спрос будет настолько
зарегулирован, что по сути вообще перестанет существовать?
Да и о каком бизнесе можно говорить, если пришельцев, похоже,
совершенно не интересует ничего из того, что выставлено на убогих
прилавках человечества?
- Но мы обязательно найдем что-нибудь такое, что нужно пришельцам! -
громко произнес Хебстер.
Но как? КАК? Что ж, индейцы и сейчас продают декоративные одеяла
бледнолицым - для поддержания своего существования, для сохранения
традиционного жизненного уклада. Но требуют, чтобы платили им только
наличными - не приведи Господь, огненной водой!
"Если бы только, - подумал Хебстер, - изыскать хоть какую-то
возможность встретиться с кем-либо из пришельцев - я бы достаточно быстро
обнаружил, что ему нужно, каковы его жизненные потребности!"
А затем, когда прямо как по заказу вокруг начали материализоваться
самой разнообразной формы бутылки - в виде реторты, в виде вытянутого
цилиндра, в виде приплюснутого усеченного конуса, он все понял! Это они
формировали в его мозгу вопросы, требовавшие безотлагательного ответа! И
пока явно не были удовлетворены теми ответами, которые ему до сих пор
удавалось придумать. А им нравилось получать ответы на интересующие их
вопросы. В самом деле, очень-очень нравилось. И если он заинтересован в
том, чтобы его ответы пришлись им по душе, то почему бы не прибегнуть к
уже многократно проверенному методу...
Одна из "точек в бутылке" слегка прикоснулась к коре его головного
мозга, и он закричал в отчаянии:
- Нет! Не хочу!
"Дзынь!" - зазвучало в ушах Хебстера, и он стал машинально ощупывать
свое тело. Все как будто оставалось на положенных местах, и это
приободрило его. Поскольку последние несколько минут испытывал опасение,
что его постигнет судьба одной девушки - персонажа древнегреческой
мифологии, которая вымолила у Зевса возможность узреть его во всем
великолепии и блеске громовержца. Через несколько мгновений после того,
как ее просьба была удовлетворена, от этой излишне любопытной особы ничего
не осталось, кроме горсти дымящегося пепла.
Бутылки кружились вокруг него в странном замысловатом танце, излучая
эмоции в какой-то степени сродни любопытству, однако с некоторой примесью
удовлетворения и даже восторга.
Что могло привести их в восторг? Хебстер был совершенно уверен в том,
что именно так можно охарактеризовать испытываемые ими чувства, несмотря
на всю разницу в образе мышления. Торопливо забросив в глубины памяти
всякую бредень, он извлек было несколько более или менее подходящих
мыслей, но по зрелом размышлении отверг и их. Что же пыталось подсказать
ему до сих пор не подводившее его особо изощренное чутье бизнесмена?
Танец усложнился, стал более быстрым. Несколько бутылок прошмыгнуло
ему под ноги, но Хебстер все равно продолжал видеть их, волнообразно
двигавшихся и одновременно вращавшихся вокруг своей оси на глубине
примерно в три метра под поверхностью Земли - впечатление было такое,
будто для них земная кора не только прозрачная, но и легкопроницаемая
среда. И хотя Хебстер совершенно ничего не знал о пришельцах - как
феномен, они его никогда ничуть не интересовали, - и не понимал, что они
пытаются выразить в своем танце - вполне возможно, это было своего рода
совещание или соблюдение какого-то ритуала - тем не менее, ему было ясно
одно: близится кульминация. Небольшие изломанные линии зеленых молний
начали проскакивать между многими из этих несуразных бутылок. Что-то
взорвалось у самого его левого уха. Он боязливо провел пальцами по щеке и
отодвинулся на несколько шагов. Бутылки последовали за ним, продолжая
держать его внутри сферы, образованной их неистовыми перемещениями.
Почему ВОСТОРГ? В городах пришельцы обычно зависали почти неподвижно
в воздухе, как будто пытаясь понять, чем занимаются и чем живут люди на
поверхности Земли. Они казались бесстрастными и дотошными наблюдателями и
не проявляли даже малейшей склонности к... к...
И вот теперь у него кое-что появилось. Наконец, кое-что возникло. Но
что можно сделать с идеей, если у тебя нет возможности сообщить о ней и
нет возможности самому действовать в соответствии с нею?
ДЗЫНЬ!
Повторено было сделанное несколько ранее предложение, теперь в куда
более настоятельной форме. ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ!
- Нет, - завопил Хебстер, попытавшись выпрямиться во весь рост и
расправить плечи. И обнаружил, что не в состоянии этого сделать. - Я не
хочу стать перваком!
В голове у него послышался отрешенный, почти божественный смех.
А затем возникло жуткое ощущение какой-то шумной возни в мозгу, как
будто два или три существа, отталкивая друг друга, стараются побыстрее
выскрести что-то из его памяти. Он плотно сомкнул веки и сосредоточился.
Он был близок к цели, очень близок. У него уже сложилось общее
представление, но ему нужно было время, чтобы более точно сформулировать
пришедшую ему на ум мысль - совсем немного времени на то, чтобы
отшлифовать ее, а затем сообразить, как наиболее целесообразно
распорядиться ею!
ДЗЫНЬ, ДЗЫНЬ, ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ, ДЗЫНЬ, ДЗЫНЬ!
Голова его раскалывалась от боли. Впечатление было такое, будто
кто-то высасывает серое вещество мозга из черепа. Он сделал попытку
превозмочь боль. Но из этого ничего не получилось.
Что ж, будь что будет. Внезапно он весь обмяк, прекратив дальнейшие
попытки защитить себя. Однако теперь отчаянные вопли исторгались не только
из его глотки, но из самого мозга. Впервые за всю свою жизнь, не зная со
всей определенностью, к кому обратиться за поддержкой, все естество
Элджернона Хебстера взывало о помощи.
- Я могу это сделать! - он то выкрикивал громко эти слова, то
мысленно повторял их про себя. - Сэкономить деньги, сэкономить время,
сэкономить что вы только ни захотите, - я могу помочь вам сэкономить!
Только помогите мне, ПОМОГИТЕ МНЕ... Мы вместе сумеем это сделать - только
поторопитесь! Ваши проблемы можно решить... Посредством рационального
подхода. Итогового баланса. Только ПОМОГИТЕ...
Слова и мысли переплелись у него в голове точно так же, как все
сужающиеся кольца пришельцев вокруг него. Он продолжал кричать, продолжал
удерживать в воображении мысленные образы, а тем временем где-то внутри
него какая-то бесшабашная сила - и это было совершенно уже невыносимо -
помимо его воли начала перекрывать один за другим последние клапаны, через
которые его сознание еще подпитывалось остатками здравого смысла.
Вдруг он почти полностью перестал что-либо ощущать. И столь же
внезапно к нему пришло понимание многого такого, о чем он никогда и не
мечтал. И даже не задумывался над тем, что когда-нибудь сможет узнать. Он
вдруг почувствовал, что каждый нерв его тела находится под контролем его
указательного пальца. Он вдруг...
ДЗЫНЬ, ДЗЫНЬ, ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ!

- ...вот как это, - произнес кто-то.
- Как что, например? - спросил кто-то другой.
- Ну... То, что они лежат, и то ненормально. А вот он спит, как и
подобает спать человеку. Они во сне корчатся и стонут. Со стороны может
показаться, что это не первак спит, а какой-то забулдыга-пропойца. Вот
пока мы тут заговорились о стонах, наш малыш, похоже, пришел в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14