Тяжелый транспортный самолет с ревом рассекал небо. В полутьме кабины
пилоты переговаривались с землей, корректировали курс, делали записи в
бортовом журнале, искренне считая, что везут в Россию груз медикаментов. В
разрывах облаков мелькали огни неведомых городов, заводов, магистралей. До
конца полета оставалось совсем немного, и самолет пошел на снижение. В
этот момент второй пилот незаметно нажал кнопку на боковой панели.
В секретном отсеке самолета, где находилась сформированная Чебурашкой
бригада, замигала красная лампочка.
- Трехминутная готовность, - объявил Чебурашка. - Проверить
снаряжение.
Хрюша, Филя и Степашка начали неловко обстукивать и обдергивать друг
друга, при этом вдруг расстегнулись несколько замков, запутались ремни,
так что Мурзилке пришлось поправлять им все заново. В результате они
прозевали время выброса, и когда из открывшегося люка дохнуло холодом
ночной высоты, Филя все еще возился со своим парашютом. Но ждать было
нельзя. Чебурашка, помахав рукой, прыгнул первым, за ним Гена, потом
неразлучная троица, Мурзилка же пошел последним.
Парашюты один за другим хлопали навстречу ветру и вдруг Чебурашка
заметил, что Филя стремительно летит вниз, и над ним трепещут спутанные
стропы и шелк парашюта.
"Ему всегда везло меньше других", - подумал Чебурашка, а между тем
под ногами начали проглядываться квадраты полей, роща, невдалеке блеснула
река.
Чебурашка услышал, как Гена со смехом кричит Хрюше:
- Не страшно домой-то возвращаться. Твою мочу до сих пор небось из
аппаратуры вычистить не могут.
Хрюша ответил какой-то грубостью. Он не любил вспоминать эту историю,
хотя всем были известны ее подробности.
Все знали, что Хрюша, Филя и Степашка работали на телевидении в одной
из передач отдела пропаганды. Все было бы хорошо, но вот однажды они
пришли на запись в стельку пьяные. Но и это было бы не так страшно, если
бы они не перепутали студию. Из помещения, в которое они очень шумно
ввалились, прямо в эфир шла передача с участием очень высоких должностных
лиц. Все бы обошлось, но Степашке не понравилось, как кто-то попросил их
выйти вон и он по-простому заехал тому человеку в рыло. Друзья радостно
поддержали новое приключение и устроили в студии натуральный дебош с
битьем морд и крушением мебели. Техники не успели выключить камеры и
пустить в эфир дежурную запись. А поэтому телезрители имели возможность
наблюдать начало этого скандала во всех подробностях.
Но самое грустное, что, когда Степашка разбирался с министром
культуры, а Филя держал оборону против трех операторов и одного
светотехника, Хрюша зашел в темную аппаратную и помочился на
высоковольтный кабель. Половину сгоревшей аппаратуры потом пришлось
списать, остальную удалось восстановить, но за бешеные деньги. Друзья
оказались за решеткой.
На этапе Степашка выиграл в карты у начальника конвоя пистолет с
двумя обоймами и неразлучная троица внезапно исчезла в самом сердце Сибири
на полпути к лагерю, оставив после себя только тела двух охранников. На
территории Союза их больше не видели.
Чебурашка оторвался от воспоминаний, поскольку уже чувствовался запах
вспаханной почвы. Вся группа плавно приземлилась на краю огромного поля.
Не хватало только Фили.
Филе действительно не повезло. Он упал совсем недалеко - проломил
крышу гаража МТС и провалился в огромную кучу старой ветоши. Сознание
покинуло его огромную кучерявую голову.

Только случайностью можно объяснить тот факт, что участником этих
событий стал еще один, совершенно посторонний гражданин. Но видимо не зря
судьба распорядилась именно так, ибо ему предстояло сыграть роковую роль в
этой истории.
Итак, в пятистах метрах от места посадки в копне сена лежал и глядел
в небо аккумуляторщик колхоза "Восток" Шура Сироткин.
О причинах его пребывания в столь позднее время в столь пустынном
месте стоит сказать отдельно.
Сызмальства Шура считал себя сельским интеллигентом и философом, хотя
за свою долгую жизнь сумел закончить только семь классов сельской школы и
прочитать примерно столько же книг - в основном о селе.
Все свое свободное время он посвящал размышлениям об устройство мира,
о философии планеты Земля и о месте Человека на этой планете. Во время
раздумий Шурик любил смотреть на звезды, а поутру записывал особо удачные
мысли на листках перекидного календаря за 1967 год, что имелся на его
рабочем месте в МТС.
Среди этих записей выделялась, например, такая аксиома: "Люди -
тупиковая ветвь человечества". Или еще: "Птицы летают потому, что, если
упадут, им будет больно".
Но особняком стояло следующее Шуриково изречение, которое он
почерпнул во время поездки в областной центр. В тот раз, разъезжая по
улицам большого города, он разглядел из кузова грузовика плакат: "Земля -
колыбель человечества, но нельзя же вечно жить в колыбели". Врожденная
заторможенность дала о себе знать: Шурик запомнил только первые пять слов.
Но и в таком виде лозунг произвел громадное впечатление на Сироткина и
заставил пульс его мысли биться сильнее.
"Земля - колыбель человечества, но нельзя!" - и никаких гвоздей.
В третьем часу ночи он заметил в районе созвездия Лебедя несколько
светлых пятен. Шурик слышал разговоры о летающих тарелках и теперь
радостно встрепенулся, наблюдая посадку пяти белых куполов. "Братья по
разуму могут прийти так неожиданно, что мы их даже не будем ждать, -
подумал он. - Надо будет как-нибудь записать."
Белые полусферы беззвучно приближались к земле. Шура хлебнул из
бутылки кваса и отправился изучать новое необычное явление. Ночь сулила
много интересного.

У Карабаса редко было свободное время, чтобы заняться любимым делом.
Но в это утро он твердо решил отойти от всего и расслабиться.
До одиннадцати он сидел на полу и вырезал фотографии из книг и
журналов, затем разрезал их на квадратики и наклеивал на кубики, которых
он запас не меньше сотни. Закончив приготовления, он выкурил вишневую
сигару и приступил к делу.
Сначала сложим кубики вот так. Квадратики слились в фотографию
атлетически сложенного мужчины в ярких плавках. Теперь перевернем третий
ряд - у мужчины появились две отвислые сморщенные груди. Переворачивая еще
один ряд - под грудями выросли смуглые ягодицы. А теперь самое интересное
- переворачиваем третий снизу ряд и ...! Чудесно! Вместо плавок обнажилось
то, что Карабас вырезал из медицинского справочника, из статьи с
заголовком "Мошоночные грыжи".
Карабас засмеялся, да так громко, что не услышал, как скрипнула дверь
и в комнату ввалился бледный и дрожащий Кащей.
- Убежал! - крикнул он с порога.
- Что? - удивился Карабас, отрываясь от игрушек.
- Крокодил убежал. Совсем!
- Так... - Карабас угрожающе шевельнул ноздрями.
- Это не я... Я не виноват, - вопил Кащей.
- Ты вообще-то представляешь, что я из тебя сделаю? - спокойно сказал
Карабас и тут же сорвался на крик:
- Чертовы придурки! Я так и знал, что вы завалите все дело!
Кащей начал скакать, потому что Карабас после каждого слова бросался
в него кубиками.
- Ты знаешь, где теперь его искать? У меня на хвосте, вот где! Я
говорил, чтобы с этого зеленого чучела глаз не спускали, говорил?!
Деревянные кубики со звоном отскакивали от кащеева черепа. Карабас
запустил в него горсть игрушек и внезапно сник.
- Лучше бы я его застрелил, - печально сказал он. - И тебя тоже. Вон
отсюда...
Но Кащей не уходил. Он еще должен был сказать самое страшное.
- Я... Он... Он меня пытал! Я рассказал ему все...
Карабас почернел и заорал так, что от кубиков начали отклеиваться
фотографии:
- Во-о-о-о-о-о-н!
Кащей как ошпаренный выскочил на улицу и остановился. Дрожащие руки
нащупали под рубашкой что-то угловатое. Кащей вынул это и увидел кубик с
изображением женской задницы. Он вскрикнул и понесся вдоль домов, сам еще
не зная, куда...

- Что-то я не пойму, куда нас черти занесли, - проговорил Хрюша,
осматривая ночной сельский ландшафт.
Их окружала пашня. Невдалеке чернели редкие деревья, между которыми
проглядывались стога сена. Нелепым пятном выделялся позабытый кем-то
картофелеуборочный комбайн, под которым Гена и Чебурашка сейчас закапывали
парашюты.
- Может заночуем здесь? - предложил Степашка.
- А может лучше сразу вены себе вскроем? - парировал Хрюша. - Вон,
гляди, огонек какой-то. Пойдем-ка туда...
Пройдя несколько сот метров, друзья разглядели группу деревянных
построек за условным забором, причем наметанный глаз Гены сразу определил,
что в одном из домов кто-то есть. Впрочем, остальные это тоже сразу
определили, поскольку свет в окне был достаточно красноречив.
Мурзилка прильнул к двери и уловил за ней какое-то движение. Гена
тихо постучал.
- Есть там кто живой?
За дверью раздался такой звук, будто двадцать семь носорогов сыграли
в чехарду. Затем все стихло и спустя несколько минут вкрадчивый голос
проговорил:
- Пахомыч, иди домой. Тебе завтра транспортер менять.
Чебурашка ударил кулаком в дверь и резко произнес:
- Откройте, милиция!
Вновь по коридору пронеслось стадо игривых носорогов и затем
послышались шлепки голых пяток об деревянный пол. Дверь открыл сморщенный
мужичишка, завернутый в убогое желтое одеяло поверх замызганного
солдатского кителя. Мурзилка осветил его фонарем и тот жалобно заскулил.
- Простите, - сказал Крокодил, - у нас сломалась машина и нам
хотелось бы...
Мужчина радостно гикнул и как будто помолодел.
- Клавка! - вскричал он. - Это не наши, они не от Пахомыча. Я этих не
знаю.
Из темноты коридора выплыло женское лицо - круглое и тревожное.
- Фу-ты, Господи, так и перепугать недолго, - незло сказала она.
- Так, вот мы хотели бы знать, как называется эта деревня.
- Да какая ж это деревня! - засмеялся мужичок, - это ж станция. А там
хутор - Выселки. А деревня за оврагом - по большаку надо итить...
Внезапно лицо его исказилось и он нырнул обратно в хату. Женское тело
растворилось, как рыбы-луна в ночном море.
Все обернулись.
Позади стоял некий гражданин в кепочке и жевал спичку. Он был
кряжистым и беззубым, но выглядел очень бесстрашно.
- За козла меня держите, суки, - процедил он и, растолкав стоящих у
входа, шагнул внутрь. Почти сразу же раздался истошный крик:
- Ай, рука, больно! Не трогай! Не бей! Клавка сама пришла. Ой-ей! В
живот не бей, у меня аппендицит...
Все потонуло в грохоте бьющейся посуды. Двадцать семь носорогов в
испуге расползлись по щелям и дырам.
Чебурашка отвел в сторону Крокодила.
- Кто из наших лучше всего водит грузовик?
- Да все вроде... А что?
- Гляди... - Чебурашка указал глазами вглубь двора, где поблескивал
стеклами грязный "Урал"
- Пусть Хрюша ведет. Он, если надо, даже памятник первому паровозу
завести сможет.
Через пару минут они уже тряслись на разухабистой дороге. Хрюша вдруг
вспомнил завернутого в одеялку мужичка и чуть слышно проговорил:
- О, ревность - чудовище с зелеными глазами.
- Чего-чего?! - возмутился Степашка.
- Это Шекспир.
- Ты не выпендривайся, а за дорогой следи. Ишь, шекспирщик
выискался...
Всем было наплевать, за что Пахомыч наказал сморщенного мужичка, бил
ли он его в область аппендицита, и кем им обоим приходилась Клавка. Все
вымотались и хотели спать.

Шура Сироткин заводил свой мотоцикл. Да, он видел все, он лежал меж
вспаханных грядок, он таился в тени построек МТС, как призрак следуя за
группой пришельцев. И окончательно он убедился в своих предположениях,
когда увидел как угоняют машину, на которой дед Герасим развозил обеды
комбайнерам.
Порой в его сознании вспыхивала кумачово-мажорная картина: он в новом
пиджаке едет в Кремль, получать орден за разоблачение группы иностранных
разведчиков и диверсантов. Но Шурик гнал эти мысли прочь - рано
праздновать победу.
Его тело облегал тяжелый бронежилет, сделанный как-то из обрезанной
фуфайки и блестящих стальных табличек, которые он свинтил в старом
правлении колхоза.
Шурик вертелся вокруг мотоцикла и фонарь высвечивал по очереди:
"Председатель", "Главный агроном", "Бухгалтерия", "Касса". Самая большая и
солидная табличка закрывала спину. Она гласила: "Совет ветеранов войны и
труда колхоза "Восток".
Голова Шурика была надежно укрыта под старой немецкой каской, что
валялась в сарае с самой войны, плечо оттягивала двустволка, правый ствол
которой был разорван уже давно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17