Самолет взвился в небо.
Каменная лестница привела его к западине в стене купола. Внутри нее замигала и вспыхнула ослепительно яркая панель, слева, рядом с бронеэкраном, находился объектив камеры; ниже бронеэкрана виднелась подсвеченная прорезь для кредитной карточки. Рядом был и стальной прямоугольник, закрывающий скользящий лоток.
Стальная скользящая дверь во внутренней стене защищала шлюз. На полу лежал толстый слой непотревоженной пыли. Гость здесь явно был редкой птицей.
Линдсей терпеливо выжидал, соображая, что именно – и как – будет врать.
Прошло десять минут, в течение которых он тщетно пытался обуздать насморк. Внезапно экран засветился, и на нем появилось женское лицо.
– Вставьте кредитную карточку в прорезь, – сказала женщина по-японски.
Линдсей внимательно вглядывался в экран, оценивая ее внешность. Худа, темноглаза, неопределенного возраста, темно-русые волосы коротко подстрижены. Зрачки, похоже, расширены. Одета она была в белую медицинскую куртку с металлическими знаками различия на воротнике: золотой посох, обвитый двумя змеями черной эмали с красными рубинами глаз, открытые пасти скалятся иглами для подкожных инъекций…
– Я не хочу ничего покупать, – улыбнулся Линдсей.
– Вы покупаете мое внимание. Вставьте карточку в прорезь.
– А я вас не просил появляться на экране, – сказал Линдсей по-английски. – Отключайтесь. Делайте что хотите.
Взгляд женщины стал обиженным.
– Я всегда делаю что хочу. – Она тоже перешла на английский. – Если захочу, то затащу вас внутрь и порежу на мелкие части. Вы понимаете, где находитесь? Это не дешевая шарага для бродяг. Мы – Черные Медики.
В Республике о таких и не слышали, но на Совете Колец Линдсей о них наслушался достаточно: преступные биохимики из самых глубин шейперского дна. Скрытны, решительны и жестоки. Имеют собственные опорные пункты – подпольные лаборатории, разбросанные по всей Системе. И это, выходит, одна из таких.
Он придал улыбке просительный оттенок:
– Я и вправду хотел бы войти. Только не по частям.
– Вы, должно быть, шутите. Ваша дезинфекция обойдется во столько, что вы сами того не стоите.
Линдсей поднял брови:
– Бактерии у меня – стандартные…
– Здесь – полная стерильность. Мы живем в чистоте.
– Выходит, вы там так и сидите? Ни войти, ни выйти? – Линдсей изобразил на лице удивление. – Как в тюрьме?
– Мы здесь живем. Это вы там, снаружи, как в тюрьме.
– Вот жалость-то… Ладно. Я веду дела в открытую. Я в ваших краях, некоторым образом, в качестве нанимателя. – Он пожал плечами. – Весьма приятно было бы с вами побеседовать, но время поджимает. Всего хорошего.
– Стоять. Вы не уйдете без моего позволения, – сказала женщина.
На лице Линдсея появилось выражение тревоги.
– Послушайте, – заговорил он. – Вашу репутацию никто не ставит под сомнение. Но вы же – там, взаперти. И для меня бесполезны. – Он провел пальцами по волосам. – Значит, разговаривать нам не о чем.
– Кто вас послал? Кто вы, в конце концов, такой?
– Линдсей.
– Лин Дзе? В вас нет ничего восточного.
Линдсей, заглянув в объектив, встретился, с нею взглядом. По видео трудно было произвести впечатление, но неожиданность очень эффективно действовала на подсознание.
– А вас-то как звать?
– Кори Прагер, – ответила она. – Доктор Прагер.
– Так вот, Кори, я представляю здесь «Кабуки Интрасолар». Коммерческое зрелищное предприятие. – Линдсей лгал с энтузиазмом. – Организую постановку и набираю труппу. Платим мы хорошо. Но если, как вы говорите, вы не выходите наружу, то я, честно сказать, зря трачу на вас время. Вы даже не сможете побывать на спектакле. – Он вздохнул. – Очевидно, я тут не виноват и отвечать за это не могу.
Женщина нехорошо засмеялась, и Линдсей догадался – она явно нервничала.
– А кого, собственно, волнует, что там, снаружи, делается? Конкурентов у нас нет и не предвидится, так что были бы у покупателей деньги, а остальное нас мало интересует.
– Рад слышать. Надеюсь, все прочие разделяют вашу позицию. Но я не политик, я – артист. Желал бы я отделываться от сложностей так же легко, как вы. – Он развел руками. – Теперь, если мы наконец поняли друг друга, я пойду.
– Подождите. О каких трудностях речь?
– Да есть тут… Другие партнеры. Я еще труппу не собрал, а они уже о чем-то сговорились. Постановка должна как-то помочь им при заключении сделок.
– Мы можем выслать к вам наши мониторы и оценить вашу продукцию.
– Очень сожалею, – твердо ответил Линдсей, – но мы не позволяем записывать либо транслировать наши пьесы. Это понижает сборы. Я не могу подводить труппу. Конечно, в наши дни играть может кто угодно… При нынешних препаратах, улучшающих память….
– Мы торгуем такими препаратами, – быстро сказала женщина. – Вазопрессины, карболины, эндорфины; стимулянты, транквилизаторы. Препараты, заставляющие человека кричать, визжать, вопить. Черные Химики сделают все, что можно продать. Не сможем синтезировать – выделим из тканей. Все, что угодно. Все, что только сможете выдумать. – Она понизила голос. – Ведь мы – друзья. Сами понимаете, с кем. С теми, что за Стеной. Они очень нас ценят.
– Еще бы. – Линдсей понимающе закатил глаза. Она опустила взгляд; до него донесся быстрый стук по клавиатуре. Затем она снова взглянула на него:
– Вы, наверно, уже успели поговорить с этими блядями из Гейша-Банка?
Линдсей насторожился – о таком он не слыхал никогда.
– Пожалуй, мне следует сохранять конфиденциальность моих деловых переговоров.
– Вы – дурак, если верите их обещаниям.
– Но что же мне делать? – беспокойно улыбнулся Линдсей. – Актеры и шлюхи всегда были добрыми союзниками. Это так естественно.
– Они, должно быть, предостерегали вас на наш счет…
Женщина приложила наушники к левому уху и что-то выслушала с рассеянным видом.
– Я уже говорил, что стараюсь вести дела в открытую.
Неожиданно экран стих; дама что-то быстро сказала в микрофон. Затем лицо ее исчезло с экрана и сменилось лицом пожилого, судя по морщинам, человека. Линдсей лишь мельком разглядел его настоящую внешность: всклокоченные седые волосы, глаза под красными веками… Далее в работу включилась видеокосметическая программа: она прошлась сверху вниз по всему экрану, редактируя, сглаживая, подкрашивая изображение.
– Это, понимаете ли, ни к чему не приведет, – неуверенно запротестовал Линдсей. – Даже не пытайтесь меня во что-либо втягивать. Я должен организовать представление и не имею времени на…
– Заткнись, – оборвал его мужской голос. Из стены выдвинулся лоток – на нем лежал свернутый виниловый пакет. – Надевай. Войдешь к нам.
Линдсей встряхнул сверток – внутри оказался защитный комбинезон.
– Быстрее, – торопил Черный Медик. – Могут следить!
– Но я не предполагал… – забормотал Линдсей, неловко всовывая ногу в штанину. – Такая честь…
Он наконец влез в комбинезон, надел шлем и загерметизировал пояс.
Дверь шлюза поехала в сторону, скрежеща по забившей полозья грязи.
– Входи, – сказал голос.
Линдсей ступил внутрь, и дверь снова задвинулась. Ветер поднимал пыль. Пошел мелкий, грязноватый дождь. Затем откуда-то появилась робокамера на четырех телескопических ногах и уставилась объективом на шлюз.
Миновал час. Дождь перестал; в высоте бесшумно зависли два наблюдательных роболета. В заброшенной промзоне северной стены поднялась жестокая пылевая буря. Робокамера не сходила с места.
Наконец Линдсей неверными шагами вышел из шлюза. Поставив на каменные плиты черный атташе-кейс, он принялся стаскивать с себя защитный комбинезон. Свернув, он сунул его в лоток и с преувеличенным изяществом зашагал вниз по ступеням.
Воняло мерзко. Приостановившись, Линдсей чихнул.
– Эй, – сказала робокамера. – Мистер Дзе! Мне бы с вами поговорить, а?
– Если вы по поводу роли в пьесе, лучше явитесь лично, – ответил Линдсей.
– Удивительный вы человек, – заметила робокамера на пиджин-японском. – Я восхищен вашей дерзостью, мистер Дзе. Репутация у Черных Медиков – хуже некуда. Ведь вас и распотрошить могли ради химвеществ организма…
Утопая легкими матерчатыми туфлями в грязи, Линдсей направился к северу. Камера, поскрипывая левой задней ногой, поплелась за ним. Спустившись с невысокого холма, они попали в сад – мертвые, скользкие от черной слизи, без единого листочка деревья напоминали редкий поломанный забор. За садом, возле болотной жижи бассейна, стоял прогнивший чайный домик. Некогда элегантное строение из дерева и керамики рухнуло наземь грудой сухой трухи. Поддав ногой ствол, что лежал поперек дорожки, Линдсей закашлялся в облаке спор.
– Прибрать бы здесь, – задумчиво сказал он.
– А мусор куда девать? – спросила камера. Линдсей быстро оглянулся. Деревья – какие-никакие – но закрывали от наблюдения.
– Капремонт бы нужен вашей камере…
– Это лучшее, что я могу себе позволить, – ответил динамик.
Покачав кейсом, Линдсей сощурился:
– А то какая-то она у вас хлипкая и медлительная…
Робокамера подалась назад:
– Вам, мистер Дзе, есть где остановиться?
Линдсей почесал подбородок:
– Это что – приглашение?
– Лучше не оставаться под открытым небом. Вы ведь даже без респиратора.
– Я, – улыбнулся Линдсей, – сказал Медикам, что защищен новейшими антисептиками. Это произвело на них впечатление.
– Еще бы. Сырым воздухом здесь дышать не стоит. Если не желаете, чтобы ваши легкие стали похожи на эти деревья… – Робокамера помолчала. – Меня зовут Федор Рюмин.
– Очень рад познакомиться, – ответил Линдсей по-русски.
Сквозь костюм ему ввели стимулянт. Ясность мыслей появилась необычайная. Прямо невыносимая. Казалось, вот-вот сможешь заглянуть за грань. И переход с японского на не слишком привычный русский дался легко – все равно как пленку сменить.
– Да, удивительный вы человек, – сказала по-русски камера. – Раззудили во мне любопытство, раззудили… Вам это слово знакомо? Для пиджин-рашн оно необычно. Следуйте, пожалуйста, за роботом. Я здесь, неподалеку. И постарайтесь дышать не очень глубоко.
Рюмин обитал в маленьком надувном куполе из зелено-серого пластика, близ залатанной оконной панели. Расстегнув матерчатый шлюз, Линдсей вошел внутрь.
Чистый воздух, с отвычки, вызвал у него приступ кашля. Палатка была невелика – десять шагов в поперечнике. По полу вились провода, соединявшие залежи старого видеооборудования со старым аккумулятором, покоящимся на подставках из черепицы. На центральной опоре, также опутанной проводами, висели лампа, воздушный фильтр и спуск антенного комплекса.
Рюмин скрестив ноги восседал на татами; руки его лежали на джойстике.
– Позвольте, я сначала займусь робокамерой. Это одна секунда.
В широкоскулом его лице было что-то от азиата, но поредевшие волосы были светлыми. Щеки его покрывали старческие веснушки, а кожу на суставах пальцев избороздили глубокие морщины, обычные для седых стариков. И с костяком что-то странное: запястья чересчур узкие при такой коренастости, кости черепа неестественно тонкие… К вискам хозяина были прилеплены два черных диска. От них по спине тянулись провода, уходящие в общую путаницу кабелей на полу. Глаза старика были закрыты. Впрочем, он тут же отлепил от висков диски и открыл глаза. Они оказались ярко-голубыми.
– Вам света хватает?
Линдсей посмотрел на лампу:
– Пожалуй, да.
Рюмин потер висок.
– Чипы в зрительном нерве, – пояснил он. – Я страдаю видеоболезнью. Все, что не в развертке, не на экране, вижу очень плохо.
– Вы – механист?
– А что, заметно? – иронически спросил Рюмин.
– Сколько же вам лет?
– Сто сорок. Нет, вру. Сто сорок два. – Он улыбнулся. – Да вы не пугайтесь.
– Я лишен предрассудков, – не слишком убедительно ответил Линдсей.
Он был сбит с толку, а навыки дипломата почему-то отказывались служить. Пришел на память Совет Колец и долгие, исполненные ненависти сеансы антимеханистской промывки мозгов… И чувство протеста помогло овладеть собой.
Шагнув через джунгли кабелей, он положил кейс на столик, рядом с обернутой в пластик плиткой синтетического тофу.
– Поймите, господин Рюмин, если вы хотите меня шантажировать, то – впустую. Я не поддамся. Хотите мне вреда – валяйте. Убейте меня, прямо сейчас.
– Вы бы такие слова потише, – предостерег Рюмин. – Услышит патрульный роболет – может спалить сквозь стенку.
Линдсей вздрогнул. Рюмин, заметив его реакцию, грустно улыбнулся:
– Да-да, мне доводилось видеть такое. Кстати, если уж мы начнем убивать друг друга, это вы убьете меня. Я здесь сижу в благополучии и безопасности, мне есть что терять. А вы – неизвестно кто с хорошо подвешенным языком. – Он свернул кабель джойстика. – Заверениями можно обмениваться до скончания века, и все равно мы один другого не убедим. Либо мы друг другу верим, либо нет.
– Попробую вам поверить, – решился Линдсей.
Он стряхнул с ног облепленные грязью туфли. Рюмин поднялся, нагнулся за ними, громко хрустнув при этом позвоночником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Каменная лестница привела его к западине в стене купола. Внутри нее замигала и вспыхнула ослепительно яркая панель, слева, рядом с бронеэкраном, находился объектив камеры; ниже бронеэкрана виднелась подсвеченная прорезь для кредитной карточки. Рядом был и стальной прямоугольник, закрывающий скользящий лоток.
Стальная скользящая дверь во внутренней стене защищала шлюз. На полу лежал толстый слой непотревоженной пыли. Гость здесь явно был редкой птицей.
Линдсей терпеливо выжидал, соображая, что именно – и как – будет врать.
Прошло десять минут, в течение которых он тщетно пытался обуздать насморк. Внезапно экран засветился, и на нем появилось женское лицо.
– Вставьте кредитную карточку в прорезь, – сказала женщина по-японски.
Линдсей внимательно вглядывался в экран, оценивая ее внешность. Худа, темноглаза, неопределенного возраста, темно-русые волосы коротко подстрижены. Зрачки, похоже, расширены. Одета она была в белую медицинскую куртку с металлическими знаками различия на воротнике: золотой посох, обвитый двумя змеями черной эмали с красными рубинами глаз, открытые пасти скалятся иглами для подкожных инъекций…
– Я не хочу ничего покупать, – улыбнулся Линдсей.
– Вы покупаете мое внимание. Вставьте карточку в прорезь.
– А я вас не просил появляться на экране, – сказал Линдсей по-английски. – Отключайтесь. Делайте что хотите.
Взгляд женщины стал обиженным.
– Я всегда делаю что хочу. – Она тоже перешла на английский. – Если захочу, то затащу вас внутрь и порежу на мелкие части. Вы понимаете, где находитесь? Это не дешевая шарага для бродяг. Мы – Черные Медики.
В Республике о таких и не слышали, но на Совете Колец Линдсей о них наслушался достаточно: преступные биохимики из самых глубин шейперского дна. Скрытны, решительны и жестоки. Имеют собственные опорные пункты – подпольные лаборатории, разбросанные по всей Системе. И это, выходит, одна из таких.
Он придал улыбке просительный оттенок:
– Я и вправду хотел бы войти. Только не по частям.
– Вы, должно быть, шутите. Ваша дезинфекция обойдется во столько, что вы сами того не стоите.
Линдсей поднял брови:
– Бактерии у меня – стандартные…
– Здесь – полная стерильность. Мы живем в чистоте.
– Выходит, вы там так и сидите? Ни войти, ни выйти? – Линдсей изобразил на лице удивление. – Как в тюрьме?
– Мы здесь живем. Это вы там, снаружи, как в тюрьме.
– Вот жалость-то… Ладно. Я веду дела в открытую. Я в ваших краях, некоторым образом, в качестве нанимателя. – Он пожал плечами. – Весьма приятно было бы с вами побеседовать, но время поджимает. Всего хорошего.
– Стоять. Вы не уйдете без моего позволения, – сказала женщина.
На лице Линдсея появилось выражение тревоги.
– Послушайте, – заговорил он. – Вашу репутацию никто не ставит под сомнение. Но вы же – там, взаперти. И для меня бесполезны. – Он провел пальцами по волосам. – Значит, разговаривать нам не о чем.
– Кто вас послал? Кто вы, в конце концов, такой?
– Линдсей.
– Лин Дзе? В вас нет ничего восточного.
Линдсей, заглянув в объектив, встретился, с нею взглядом. По видео трудно было произвести впечатление, но неожиданность очень эффективно действовала на подсознание.
– А вас-то как звать?
– Кори Прагер, – ответила она. – Доктор Прагер.
– Так вот, Кори, я представляю здесь «Кабуки Интрасолар». Коммерческое зрелищное предприятие. – Линдсей лгал с энтузиазмом. – Организую постановку и набираю труппу. Платим мы хорошо. Но если, как вы говорите, вы не выходите наружу, то я, честно сказать, зря трачу на вас время. Вы даже не сможете побывать на спектакле. – Он вздохнул. – Очевидно, я тут не виноват и отвечать за это не могу.
Женщина нехорошо засмеялась, и Линдсей догадался – она явно нервничала.
– А кого, собственно, волнует, что там, снаружи, делается? Конкурентов у нас нет и не предвидится, так что были бы у покупателей деньги, а остальное нас мало интересует.
– Рад слышать. Надеюсь, все прочие разделяют вашу позицию. Но я не политик, я – артист. Желал бы я отделываться от сложностей так же легко, как вы. – Он развел руками. – Теперь, если мы наконец поняли друг друга, я пойду.
– Подождите. О каких трудностях речь?
– Да есть тут… Другие партнеры. Я еще труппу не собрал, а они уже о чем-то сговорились. Постановка должна как-то помочь им при заключении сделок.
– Мы можем выслать к вам наши мониторы и оценить вашу продукцию.
– Очень сожалею, – твердо ответил Линдсей, – но мы не позволяем записывать либо транслировать наши пьесы. Это понижает сборы. Я не могу подводить труппу. Конечно, в наши дни играть может кто угодно… При нынешних препаратах, улучшающих память….
– Мы торгуем такими препаратами, – быстро сказала женщина. – Вазопрессины, карболины, эндорфины; стимулянты, транквилизаторы. Препараты, заставляющие человека кричать, визжать, вопить. Черные Химики сделают все, что можно продать. Не сможем синтезировать – выделим из тканей. Все, что угодно. Все, что только сможете выдумать. – Она понизила голос. – Ведь мы – друзья. Сами понимаете, с кем. С теми, что за Стеной. Они очень нас ценят.
– Еще бы. – Линдсей понимающе закатил глаза. Она опустила взгляд; до него донесся быстрый стук по клавиатуре. Затем она снова взглянула на него:
– Вы, наверно, уже успели поговорить с этими блядями из Гейша-Банка?
Линдсей насторожился – о таком он не слыхал никогда.
– Пожалуй, мне следует сохранять конфиденциальность моих деловых переговоров.
– Вы – дурак, если верите их обещаниям.
– Но что же мне делать? – беспокойно улыбнулся Линдсей. – Актеры и шлюхи всегда были добрыми союзниками. Это так естественно.
– Они, должно быть, предостерегали вас на наш счет…
Женщина приложила наушники к левому уху и что-то выслушала с рассеянным видом.
– Я уже говорил, что стараюсь вести дела в открытую.
Неожиданно экран стих; дама что-то быстро сказала в микрофон. Затем лицо ее исчезло с экрана и сменилось лицом пожилого, судя по морщинам, человека. Линдсей лишь мельком разглядел его настоящую внешность: всклокоченные седые волосы, глаза под красными веками… Далее в работу включилась видеокосметическая программа: она прошлась сверху вниз по всему экрану, редактируя, сглаживая, подкрашивая изображение.
– Это, понимаете ли, ни к чему не приведет, – неуверенно запротестовал Линдсей. – Даже не пытайтесь меня во что-либо втягивать. Я должен организовать представление и не имею времени на…
– Заткнись, – оборвал его мужской голос. Из стены выдвинулся лоток – на нем лежал свернутый виниловый пакет. – Надевай. Войдешь к нам.
Линдсей встряхнул сверток – внутри оказался защитный комбинезон.
– Быстрее, – торопил Черный Медик. – Могут следить!
– Но я не предполагал… – забормотал Линдсей, неловко всовывая ногу в штанину. – Такая честь…
Он наконец влез в комбинезон, надел шлем и загерметизировал пояс.
Дверь шлюза поехала в сторону, скрежеща по забившей полозья грязи.
– Входи, – сказал голос.
Линдсей ступил внутрь, и дверь снова задвинулась. Ветер поднимал пыль. Пошел мелкий, грязноватый дождь. Затем откуда-то появилась робокамера на четырех телескопических ногах и уставилась объективом на шлюз.
Миновал час. Дождь перестал; в высоте бесшумно зависли два наблюдательных роболета. В заброшенной промзоне северной стены поднялась жестокая пылевая буря. Робокамера не сходила с места.
Наконец Линдсей неверными шагами вышел из шлюза. Поставив на каменные плиты черный атташе-кейс, он принялся стаскивать с себя защитный комбинезон. Свернув, он сунул его в лоток и с преувеличенным изяществом зашагал вниз по ступеням.
Воняло мерзко. Приостановившись, Линдсей чихнул.
– Эй, – сказала робокамера. – Мистер Дзе! Мне бы с вами поговорить, а?
– Если вы по поводу роли в пьесе, лучше явитесь лично, – ответил Линдсей.
– Удивительный вы человек, – заметила робокамера на пиджин-японском. – Я восхищен вашей дерзостью, мистер Дзе. Репутация у Черных Медиков – хуже некуда. Ведь вас и распотрошить могли ради химвеществ организма…
Утопая легкими матерчатыми туфлями в грязи, Линдсей направился к северу. Камера, поскрипывая левой задней ногой, поплелась за ним. Спустившись с невысокого холма, они попали в сад – мертвые, скользкие от черной слизи, без единого листочка деревья напоминали редкий поломанный забор. За садом, возле болотной жижи бассейна, стоял прогнивший чайный домик. Некогда элегантное строение из дерева и керамики рухнуло наземь грудой сухой трухи. Поддав ногой ствол, что лежал поперек дорожки, Линдсей закашлялся в облаке спор.
– Прибрать бы здесь, – задумчиво сказал он.
– А мусор куда девать? – спросила камера. Линдсей быстро оглянулся. Деревья – какие-никакие – но закрывали от наблюдения.
– Капремонт бы нужен вашей камере…
– Это лучшее, что я могу себе позволить, – ответил динамик.
Покачав кейсом, Линдсей сощурился:
– А то какая-то она у вас хлипкая и медлительная…
Робокамера подалась назад:
– Вам, мистер Дзе, есть где остановиться?
Линдсей почесал подбородок:
– Это что – приглашение?
– Лучше не оставаться под открытым небом. Вы ведь даже без респиратора.
– Я, – улыбнулся Линдсей, – сказал Медикам, что защищен новейшими антисептиками. Это произвело на них впечатление.
– Еще бы. Сырым воздухом здесь дышать не стоит. Если не желаете, чтобы ваши легкие стали похожи на эти деревья… – Робокамера помолчала. – Меня зовут Федор Рюмин.
– Очень рад познакомиться, – ответил Линдсей по-русски.
Сквозь костюм ему ввели стимулянт. Ясность мыслей появилась необычайная. Прямо невыносимая. Казалось, вот-вот сможешь заглянуть за грань. И переход с японского на не слишком привычный русский дался легко – все равно как пленку сменить.
– Да, удивительный вы человек, – сказала по-русски камера. – Раззудили во мне любопытство, раззудили… Вам это слово знакомо? Для пиджин-рашн оно необычно. Следуйте, пожалуйста, за роботом. Я здесь, неподалеку. И постарайтесь дышать не очень глубоко.
Рюмин обитал в маленьком надувном куполе из зелено-серого пластика, близ залатанной оконной панели. Расстегнув матерчатый шлюз, Линдсей вошел внутрь.
Чистый воздух, с отвычки, вызвал у него приступ кашля. Палатка была невелика – десять шагов в поперечнике. По полу вились провода, соединявшие залежи старого видеооборудования со старым аккумулятором, покоящимся на подставках из черепицы. На центральной опоре, также опутанной проводами, висели лампа, воздушный фильтр и спуск антенного комплекса.
Рюмин скрестив ноги восседал на татами; руки его лежали на джойстике.
– Позвольте, я сначала займусь робокамерой. Это одна секунда.
В широкоскулом его лице было что-то от азиата, но поредевшие волосы были светлыми. Щеки его покрывали старческие веснушки, а кожу на суставах пальцев избороздили глубокие морщины, обычные для седых стариков. И с костяком что-то странное: запястья чересчур узкие при такой коренастости, кости черепа неестественно тонкие… К вискам хозяина были прилеплены два черных диска. От них по спине тянулись провода, уходящие в общую путаницу кабелей на полу. Глаза старика были закрыты. Впрочем, он тут же отлепил от висков диски и открыл глаза. Они оказались ярко-голубыми.
– Вам света хватает?
Линдсей посмотрел на лампу:
– Пожалуй, да.
Рюмин потер висок.
– Чипы в зрительном нерве, – пояснил он. – Я страдаю видеоболезнью. Все, что не в развертке, не на экране, вижу очень плохо.
– Вы – механист?
– А что, заметно? – иронически спросил Рюмин.
– Сколько же вам лет?
– Сто сорок. Нет, вру. Сто сорок два. – Он улыбнулся. – Да вы не пугайтесь.
– Я лишен предрассудков, – не слишком убедительно ответил Линдсей.
Он был сбит с толку, а навыки дипломата почему-то отказывались служить. Пришел на память Совет Колец и долгие, исполненные ненависти сеансы антимеханистской промывки мозгов… И чувство протеста помогло овладеть собой.
Шагнув через джунгли кабелей, он положил кейс на столик, рядом с обернутой в пластик плиткой синтетического тофу.
– Поймите, господин Рюмин, если вы хотите меня шантажировать, то – впустую. Я не поддамся. Хотите мне вреда – валяйте. Убейте меня, прямо сейчас.
– Вы бы такие слова потише, – предостерег Рюмин. – Услышит патрульный роболет – может спалить сквозь стенку.
Линдсей вздрогнул. Рюмин, заметив его реакцию, грустно улыбнулся:
– Да-да, мне доводилось видеть такое. Кстати, если уж мы начнем убивать друг друга, это вы убьете меня. Я здесь сижу в благополучии и безопасности, мне есть что терять. А вы – неизвестно кто с хорошо подвешенным языком. – Он свернул кабель джойстика. – Заверениями можно обмениваться до скончания века, и все равно мы один другого не убедим. Либо мы друг другу верим, либо нет.
– Попробую вам поверить, – решился Линдсей.
Он стряхнул с ног облепленные грязью туфли. Рюмин поднялся, нагнулся за ними, громко хрустнув при этом позвоночником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50