Над его крышей, полосуя ночное небо,
беспорядочно метались лучи прожекторов, многие окна в нем были заложены
мешками с песком, а из тех, что были свободны, торчали дула артиллерийских
орудий. В этом здании располагался Штаб Национальной Обороны. Там, в одной
из бесчисленных комнат, томился в ожидании Виктора командующий
Западно-Сибирским военным округом генерал-полковник Кротов, как всегда,
наверное, шумный, непререкаемый и пьяный до последней степени. Еще там
были хорошая еда, коньяк в неограниченном количестве и блаженный отдых -
сон в чистой постели. Все это могло превратиться в реальность только в том
случае, если удалось бы благополучно, без приключений преодолеть эти
последние триста метров.
Виктор облизнул пересохшие губы и принялся зорко оглядывать окрестности.
Многие дома на этой улице были разрушены - должно быть, от прямых попадании
артиллерийскими снарядами, кое-где в заваленном битыми кирпичом и стеклами
асфальте зияли воронки, а на другой стороне, как раз напротив Виктора,
какой-то помятый жигуленок обнимал передним бампером покосившийся фонарный
столб. По-прежнему вокруг не было заметно какого-либо движения.
Вертя во все стороны головой, Виктор вышел на середину улицы, постоял там
несколько секунд, окидывая опасливым взглядом угрюмые фасады стоявших слева
и справа домов, и, мысленно перекрестившись, помчался легкими. бесшумными
скачками в сторону сияющего огнями здания, постепенно наращивая скорость.
Когда он преодолел чуть больше половины оставшегося расстояния и уже
казалось, что вряд ли кто попытается ему сейчас помешать, асфальт впереди
него вдруг вздыбился, словно ожившая серая лава, стал вспучиваться,
пузыриться, стремительно трансформируясь в какое-то невероятно безобразное
существо. Ребрин испуганно остановился, а существо, сформировавшись через
пару секунд окончательно, шагнуло из образовавшейся в асфальте выемки ему
навстречу, зарычало при этом так, что в некоторых окнах со звоном осыпались
стекла, и Виктор, успев разглядеть только длинный, свисавший почти до самой
земли язык да еще белые кинжальные зубы в огромной пасти, вокруг которой в
клубах поднявшейся пыли довольно ощутимо угадывалось что-то могучее и
необъятное, как гора, швырнул, не раздумывая, в эту пасть свою последнюю
гранату и бросился плашмя на асфальт, надеясь, что граната взорвется
раньше, чем чудовище успеет добраться до него.
После того, как прогремел взрыв, он торопливо вскочил и, не видя земли и
не ощущая ног, мимо бившейся в агонии туши побежал в сторону огней, туда,
где томился генерал Кротов, где были чудесный коньяк и блаженный отдых в
чистой постели.
Спустя несколько секунд он выбежал наконец на центральную площадь. Теперь
до здания оставалось не более пятидесяти метров. Его близость придала
Виктору сил, он рванулся к нему, задыхаясь, почти ничего не видя, кроме
стоявшего перед глазами кровавого тумана, и в этот самый момент то ли
позади, то ли где-то над головой раздались вдруг оглушительный клекот и
шелест, будто какой-то стяг трепало на сильном ветру. Не снижая скорости,
он посмотрел назад, споткнулся и, уже падая, успел разглядеть
промелькнувшие над ним огромные кожистые крылья, изогнутый клюв и яркий
рубиновый глаз под белым костяным наростом. Промахнувшись, серая тень
скользнула вверх, обдав Ребрина волной вонючего воздуха, и в то же
мгновение в окне пятого этажа что-то вспыхнуло, неожиданно и ослепляюще, и
с протяжным звуком "ва-а-ау", опалив Виктору лицо, настигая на излете серую
тень, ночное небо прочертила широкая огненная полоса.
Тотчас же летающий монстр, превратившись в пищащий клубок пламени,
кувыркаясь и разбрызгивая огненные хлопья, стал падать прямо под стены
здания, а из окна, озаряя малиновым светом окрестности, выплеснулся с воем
еще один огненный плевок. На какое-то неизмеримо малое мгновение Виктор
увидел позади себя - всего в двадцати шагах - однорукую фигуру бредущего к
нему зомби, а потом зомби вспыхнул, словно факел; уже объятый пламенем, он
сделал еще несколько судорожных шагов и рухнул наконец на асфальт, взметнув
облако искр и густо чадя смрадным белым дымом.
* * *
Виктор поднялся. Он посмотрел на пылающие останки своих преследователей,
потом перевел взгляд на окно, из которого все еще торчало жерло огнемета,
различил там чей-то неясный силуэт, помахал ему рукой, и силуэт, заметив
его жест, энергично помахал в ответ.
Было тихо. Поглядев в последний раз на полуразрушенные фасады окаймлявших
площадь домов, Виктор побрел ко входу в здание, все еще не веря, что более
чем двенадцатичасовое путешествие подошло, наконец, к благополучному
завершению.
Он толкнул дверь, и дверь, незапертая, будто Виктора за ней уже ждали,
заскрипев, послушно отворилась. Внутри, однако, кроме кромешной тьмы и
спертого воздуха, ничего определенного разобрать было нельзя. Таращась в
темноту и раздумывая, как же это все чертовски напоминает ловушку, Ребрин
постоял перед входом секунд семь или восемь, потом, скрепя сердце,
переступил порог, после чего, сразу же остановившись, закрыл за собой дверь
и принялся вслепую нашаривать замки и засовы. И в этот самый момент
вспыхнул яркий ослепительный свет.
- Паскуда! - пробормотал он невольно, приседая от неожиданности и
зажмуриваясь, но тут же открывая глаза вновь, потому что никогда еще не
чувствовал себя таким беззащитным.
Он находился в тамбуре, маленькой тесной комнатенке, площадью не более
шести квадратных метров. У противоположной стены стояли солдаты - двое
гориллообразных существ с надвинутыми на глаза касками и направленными на
Виктора акээмами. Более подробно разглядеть их Ребрину мешала яркая
электрическая лампа над головами горилл, свет которой бил ему прямо в лицо.
Он поморщился.
- Кто вы такой и что вам здесь нужно? - осведомилась одна из горилл после
некоторого молчания, В течение которого все трое то ли привыкали к свету,
то ли оценивали возможности друг друга.
- Я Виктор Ребрин, - сказал Ребрин. - А что мне здесь нужно, я сообщу
вашему начальству.
- Ребрин? - переспросил солдат.
Не сводя глаз с Виктора, он нашарил позади себя дверь, приоткрыл ее и
громко произнес в образовавшуюся щель:
- Господин сержант, тут какой-то Ребрин.
- Ну так что? - раздался тонкий сварливый голос. - Мало ли чего там за
стенами бродит. Ты, Павленко, приказ слышал?
- Слышал, господин сержант.
- Вот и гони его в шею, понял?
- Так точно, господин сержант.
Предполагаемый Павленко аккуратно прикрыл дверь и, повернувшись к
Виктору, объявил ему скучным, лишенным каких бы то ни было эмоций голосом:
- Согласно приказу командующего округом гражданским лицам запрещено
находиться на территории штаба. - И добавил: - Прошу вас удалиться.
Ишь как чешет, подумал Ребрин. "Согласно приказу..." Прямо профессор.
Вслух он сказал:
- Я Виктор Ребрин. У меня встреча с генералом Кротовым.
Солдат замигал, раздумывая над словами Виктора, потом нерешительно
потянулся к двери и снова приоткрыл ее.
- Господин сержант, он говорит, что у него встреча с генералом.
- Врет, конечно, а ты и уши развесил. Гони его, покуда он не натворил
чего.
- Так точно, господин сержант, - повторил Павленко, закрывая дверь.
Ребрин между тем потихоньку наливался злобой. "Я бы вас, баранов... -
думал он, разглядывая солдат. - Неохота вот только руки об вас марать,
вояки хреновы..." Он заставил себя успокоиться и предпринял еще одну
попытку разрешить эту нелепую конфликтную ситуацию мирным путем. Он сказал:
- Ваш сержант идиот, должно быть, порядочный. Или, может, ему на
гауптвахту захотелось? - Он секунды две-три помолчал и медленно, с
расстановкой добавил: - Для особо непонятливых повторяю, у меня встреча с
генералом Кротовым.
Оба солдата были в явном замешательстве. Павленко, несмотря на свою
гориллобразную внешность, явно отмеченный зачатками интеллекта, бросил на
своего напарника неуверенный взгляд и с раздражением произнес:
- Твоя очередь с сержантом говорить. Я уже два раза к нему обращался.
Хватит.
- Да врет он, наверное, все, - проговорил тот, гладя на Ребрина.
Разговаривать с сержантом ему явно не хотелось.
- А если нет? - возразил Павленко и тоже посмотрел на Ребрина. - Лицо
вроде бы честное.
- Ладно, - сказал второй солдат, помолчав. Он открыл дверь и просунул в
щель голову. - Эта, - начал он, - тут этот Ребрин...
Договорить ему не дали. За дверью раздалась отборнейшая брань, потом
дверь резко распахнулась и в проеме возник лупоглазый коротышка с
надкусанной ватрушкой в одной руке и бутылкой лимонада "дюшес" в другой.
Его гладкий блестящий череп покрывал белый пушок, такой редкий, что даже со
своего места у входной двери Виктор мог бы без всякого труда сосчитать
количество волос, из которых этот пушок состоял.
- Этот, что ли, Ребрин?- сверля Виктора глазами, спросил коротышка, будто
в тамбуре, помимо солдат и Ребрина, находилась еще масса народу.
Павленко кивнул.
- У меня встреча с генералом Кротовым, - сказал Виктор угрюмо..
- С Кротовым? - сощурившись, сказал коротышка. - Что-то не похоже, чтобы
наш генерал общался с такими оборванцами, как ты.
- А почему бы и нет? - возразил Виктор, разыгрывая удивление.- Чем
оборванцы хуже тупоголовых сержантов? - Он замолчал и стал смотреть, как у
коротышки выкатываются глаза и наливаются кровью лицо и шея.
- А ну убирайся! - заорал сержант необычайно тонким голосом. - К чертям
собачьим, понял!? А то мои солдаты будут стрелять, понял!?
Виктор, делая вид, будто собирается уходить, пожал плечами и вдруг
стремительно скользнул в сторону. Из двух акээмов выстрелить успел только
один, - да и то всего раз. Через несколько мгновений и сержант, и его
подчиненные лежали на полу в живописнейших позах. Бутылка лимонада,
шелестя, медленно укатывалась куда-то в дальний угол, и из нее толчками
выплескивалась желтая жидкость. Недоеденная ватрушка торчала из разинутого
рта сержанта.
- Приятного аппетита,- сказал Ребрин, ухмыльнувшись.
Он поднял с пола бутылку и жадно, в два глотка осушил ее. Потом
заботливо, чтобы, не дай Бог, какая-нибудь случайная тварь не
воспользовалась временной небоеспособностью караула, запер входную дверь на
все замки и засовы и отправился на поиски генерала.
Он миновал громадный, забитый спящими солдатами вестибюль, затем по
широкой мраморной лестнице поднялся на второй этаж, где, если не считать
далекого стрекотания пишущей машинки, стояла почти полная тишина, побродил
там впустую по длинным, слабо освещенным редкими желтыми флаконами
коридорам, потом с таким же успехом обследовал третий, четвертый и пятый
этажи и наконец на шестом обнаружил широкую дверь, возле которой маячила
одинокая фигура часового и из-за которой довольно явственно доносился
знакомый сипловатый бас генерала Кротова.
- Сюда нельзя, - сказал часовой, увидев Виктора, и на всякий случай
потянул из-за спины автомат.
Виктор не ответил. Для дискуссии с часовым времени у него уже не
оставалось, да и результат ее как пить дать мало бы чем отличался от
недавнего разговора с сержантом. Неуловимым движением он выбросил правую
руку впереди кончиками пальцев в самой последней и наиболее быстрой фазе
движения руки коснулся груди часового в районе солнечного сплетения.
Часовой, согнувшись пополам, принялся хватать ртом воздух, а Ребрин,
завершая работу, несильно, скорее автоматически, чем обдуманно, ударил его
ребром ладони в основание шеи, после чего, подхватив обмякшее тело,
аккуратно прислонил к стене, надвинув ему при этом на глаза каску, чтобы
все выглядело так, будто часовой вздумал малость вздремнуть.
Потом он толкнул дверь и, переступив порог, очутился в больший, ярко
освещенной комнате, посередине которой стоял огромный, покрытый картой
Западной Сибири круглый стол, а в самой ее глубине, возле низенького
журнального столика у дальней стены, располагались в широких кожаных
креслах два пожилых человека. Один из них, седовласый и краснолицый, в
расстегнутом генеральском мундире, и был тем самым генералом Кротовым.
Второго Ребрин видел впервые. У него было длинное холеное лицо, гладкие
выбритые щеки и скучающий взгляд серых равнодушных глаз под тонкими черными
бровями. На нем был изящный синий костюм, галстук-селедка, тоже синий и
изящный, и белоснежная рубашка с узким отложным воротником. Он сразу не
понравился Виктору. Какая-нибудь штатская сволочь должно быть, подумал он.
Перед мужчинами на низеньком столике возвышалась чудовищная батарея пустых,
полупустых и полных бутылок, грязных бокалов и стаканов, пепельниц,
наполненных раздавленными окурками, и там же, в этом бардаке, лежали под
крошками пепла какие-то важные, должно быть, бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12