- Чудовище.
- А ты?
Мгновение, очень короткое, она выглядела беззащитной и надломленной.
И очень печальной.
- Не знаю, Геральт, - шепнула она, и ее черты вновь затвердели. - Да
и откуда мне, черт подери, знать? Когда я порежу палец, идет кровь. И
каждый месяц тоже идет кровь. Когда обожрусь, у меня болит брюхо, когда
перепью - болит голова. Когда мне весело, я пою, когда грустно, ругаюсь.
Если я кого-то ненавижу, то убиваю, а если... Ах, черт, хватит. Ну, каков
будет твой ответ, ведьмак?
- Мой ответ - нет.
- Ты помнишь, о чем я говорила? - спросила она, помолчав немного. -
Есть предложения, от которых не отказываются, так как последствия могут
быть ужасны. Я серьезно предупреждаю тебя, мое предложение из таких.
Подумай хорошенько.
- Я хорошенько подумал. И отнесись ко мне тоже серьезно, потому что и
я предупреждаю тебя всерьез.
Ренфри снова замолчала, перебирая нитку жемчуга, трижды обвивавшую
дивную шею и насмешливо заглядывающую меж двух пышных полушарий в разрезе
кафтана.
- Геральт, - спросила она. - Стрегобор просил, чтобы ты убил меня?
- Да. Он считает, что меньшим злом будет это.
- Могу ли я думать, что ты отказал ему, как и мне?
- Можешь.
- Почему?
- Потому что я не верю в меньшее зло.
Ренфри легко усмехнулась, потом ее рот исказился в гримасе, очень
уродливой в желтом свете огарка.
- Говоришь, не веришь. Ты прав, но лишь отчасти. Есть Зло и Большее
Зло, а за ними, где-то в тени, стоит Очень Большое Зло. И Очень Больше
Зло, Геральт, это такое, что ты не можешь себе представить, хотя и
думаешь, что уже ничто на земле не в силах тебя удивить. И иногда бывает
так, Геральт, что Очень Большое Зло схватит тебя за глотку и скажет:
"Выбирай, братишка, или я, или то, другое, чуток поменьше".
- К чему ты ведешь?
- Ни к чему. Я немного выпила и философствую, ищу общие места. Вот
одно отыскала - меньшее зло существует, только мы не можем выбирать его
сами. Лишь Очень Большое Зло может заставить нас делать такой выбор. Хотим
мы того, или нет.
- Видно, я мало выпил, - терпко усмехнулся Геральт. - А полночь тем
временем минула. Давай перейдем к конкретным вещам. Ты не убьешь
Стрегобора в Блавикен, я не позволю тебе сделать этого. Не позволю, чтобы
дошло до резни и кровопролития. Второй раз я предлагаю тебе - откажись от
мести. Откажись убивать его. Этим ты докажешь ему, и не только ему, что ты
вовсе не кровожадное, бесчеловечное чудовище, что ты не мутант. Докажешь,
что он ошибался. Что своей ошибкой он нанес тебе непоправимый вред.
Ренфри глядела на медальон ведьмака, который тот вертел на цепочке.
- А если, ведьмак, я скажу тебе, что не могу прощать или отказываться
от мести, что это станет признанием его - и не только его - правоты? Тем
самым я докажу только, что я - чудовище, бесчеловечный демон, проклятый
богами? Вот послушай, ведьмак. В самом начале моих скитаний меня приютил
один вольный землепашец. Я понравилась ему. Но он мне совершенно не
нравился, и даже наоборот. И вот каждый раз, как он хотел меня поиметь,
бил меня так, что на утро я едва могла встать. А однажды я встала, когда
было еще темно, и перерезала ему горло. Тогда у меня еще не было такого
опыта, как сейчас, и нож оказался слишком маленьким. И знаешь, Геральт,
слушая, как он булькает и захлебывается кровью, глядя, как он дергает
ногами, я чувствовала, что следы его кулаков и дубинки уже не болят и что
мне так хорошо, так хорошо, что прямо... Я ушла, весело насвистывая,
здоровая, веселая и счастливая. И потом каждый раз было точно то же самое.
Если бы было иначе, кто бы тогда терял время на месть?
- Ренфри, - нахмурился Геральт. - Все равно, какие у тебя мотивы, все
равно, права ты или нет - тебе не будет так приятно, что прямо здорово, и
насвистывая, отсюда ты не уйдешь. Но можешь уйти живой. Завтра же, рано
утром, как приказал староста. Я уже говорил тебе это и повторю - в
Блавикен Стрегобора ты не убьешь.
Глаза Ренфри блестели в свете свечи, в расстегнутом вороте кафтана
блестели жемчужины, блестел медальон ведьмака, кружась на серебряной
цепочке.
- Мне тебя жаль, - медленно сказала девушка, всматриваясь в блестящий
серебряный кружок. - Ты говоришь, что меньшее зло не существует. Ты стоишь
на площади, на залитых кровью камнях, один-одинешенек, потому что не
можешь сделать выбор. Не можешь - но делаешь. И ты никогда не будешь знать
наверное, никогда не будешь уверен, слышишь, никогда... И плата тебе будет
- камень, злые слова. Мне жаль тебя.
- А ты? - спросил ведьмак тихо, почти шепотом.
- Я тоже не умею выбирать.
- Так кто ты есть?
- Я то, что я есть.
- А где ты?
- Мне... холодно...
- Ренфри! - Геральт сжал медальон в руке.
Та дернула головой, будто только-только проснулась, несколько раз
удивленно моргнула. На миг показалась испуганной.
- Ты выиграл, - неожиданно резко сказала она. - Выиграл, ведьмак.
Завтра утром я уезжаю из Блавикен и уже никогда не вернусь в это паршивое
местечко. Никогда. Если во фляжке еще что-то осталось, налей мне.
Когда она поставила стакан на стол, на ее губы вернулась привычная
шутливо-издевательская усмешечка.
- Геральт?
- Ну.
- Эта чертова крыша слишком крута. Мне хотелось бы выйти на рассвете,
в темноте можно упасть и разбиться. А я ведь княжна, у меня нежное тело, я
чувствую горошину через сенник. Если тот не очень набит, конечно. Что
скажешь?
- Ренфри... - Геральт невольно усмехнулся. - Разве подобает княжне
так говорить?
- Да что ты, мать твою ..., понимаешь в княжнах? А я была княжной, и
знаю, что самое приятное в этом - можно делать все, что вздумается. Мне
прямо сказать, чего мне хочется, или сам догадаешься?
Все еще улыбаясь, Геральт молчал.
- Я даже не могу допустить мысли, что не нравлюсь тебе, - скривилась
девушка. - Уж лучше думать, что ты боишься, как бы тебя не постигла судьба
вольного землепашца. Ээх, беловолосый. При мне нет ничего острого.
Впрочем, ты можешь проверить сам.
Она положила ноги ему на колени.
- Сними мне сапоги. Голенище - самое подходящее место для ножа.
Она поднялась, босая, дернула пряжку пояса.
- Здесь я тоже ничего не прячу. И здесь, как видишь. Задуй эту
чертову свечу.
На улице, в темноте, орал кот.
- Ренфри?
- Что?
- Это батист?
- Конечно, черт подери. Княжна я или нет?

- Тяя-тяя, - монотонно ныла Марилька. - Когда мы пойдем на ярмарку?
На ярмаркуууу, тя-тяяя!
- Тихо, Марилька, - буркнул Кальдемайн, вытирая миску мякишем. - Так
что ты говоришь, Геральт? Они уходят?
- Да.
- Ну, я и не думал, что все так гладко пройдет. Этим пергаментом и
королевской печатью они меня прямо за горло держали. Я, конечно, не
подавал виду, но черта с два я что-то мог бы с ними сделать.
- Даже если бы они открыто нарушили закон?
- Даже. Видишь ли, Геральт, Одоэн - очень раздражительный король, и
посылает на эшафот за любую мелочь. У меня жена, дочка, мне нравится моя
должность, не надо ломать голову, где взять масла для капусты с кашей.
Одним словом, это хорошо, что уезжают.
- Тятяяааа! Хочу на ярмаркуууу!
- Либуша! Забери Марильку отсюда! Ндааа, Геральт, не рассчитывал...
Расспрашивал я Сотника, корчмаря, об этой новиградской компании. Это же
банда. Некоторых узнали.
- Да?
- Тот, что со шрамом на морде, это Нохорн, раньше был помощником
Абергарда, из так называемой вольной ангренской компании. Ты слыхал о
вольной компании? Ну ясно, кто же не слыхал. Этот бычок, которого зовут
Пятнадцатый, тоже. Даже если нет, то не думаю, что ему дали прозвище в
честь пятнадцати заповедей. Этот чернявый, полу-эльф, это Сиврил,
разбойник и профессиональный убийца. Он, кажется, причастен к побоищу в
Тридам.
- Где?
- В Тридам. Ты не слыхал? Об этом много говорили три... да, три года
тому назад, Марильке тогда было два годика. Тридамский барон держал в
подвале каких-то разбойников. Их дружки, а серди них вроде и этот
полукровка, захватили на реке полный пилигримов паром - это было во время
праздника Нис. Они послали барону требование освободить заключенных.
Барон, ясное дело, отказал, тогда они стали убивать путников, по очереди,
одного за другим. Пока барон не сдался и не выпустил тех из подвала, эти
спустили вниз по реке больше десятка. Барону потом грозило изгнание, а то
и плаха, они честили его за то, что пошел на попятный, когда уже стольких
убили, другие же хаяли, что сотворил слишком большое зло, что это был
пре... пренцендент, что нужно было всех, и бандитов, и заложников,
перестрелять из арбалетов, или брать их штурмом с лодок, не попускать даже
на малость. На суде барон говорил, что выбрал меньшее зло, потому что на
пароме было больше тридцати человек, бабы, детвора.
- Тридамский ультиматум, - прошептал ведьмак. - Ренфри...
- Что?
- Кальдемайн, ярмарка!
- Что?
- Кальдемайн, ты что, не понимаешь? Она же обманула меня. Они не
уедут. Они заставят Стрегобора выйти из башни, так же, как заставили
барона в Тридам. Либо меня заставят... Не понимаешь? Они же начнут резать
людей на ярмарке. Ваш рынок окружен стенами, это настоящая ловушка!
- О боги, Геральт! Сядь! Куда ты?
Марилька, напуганная криком, заплакала, забившись в угол кухни.
- Я же говорила! - заорала Либуша, кивая на ведьмака. - Все зло от
него!
- Заткнись, баба! Сядь, Геральт!
- Их надо задержать. Именно сейчас, пока люди не вышли на рынок. Зови
стражников. Как только они выйдут с постоялого двора, в морду их и вязать!
- Геральт, подумай, так же нельзя, мы не можем их тронуть, раз ничего
не вынюхали сами, и они ничего еще не сделали. Они станут защищаться,
прольется кровь. Ведь это же профессионалы, они перережут мне всех людей.
Если это дойдет до Одоэна, покатится моя голова! Ладно, я соберу
стражников, иду на рынок, а там буду за ними следить...
- Кальдемайн, это ничего не даст. Если люди выйдут на площадь, то
паники и резни не предотвратишь. Их нужно обезвредить сейчас, пока рынок
пуст.
- Но ведь это будет бесправие. Я не могу позволить этого. С этим
полуэльфом и Тридам все ведь может быть только сплетней. Ты ведь можешь
ошибиться, что тогда? А Одоэн будет из меня живого ремни резать.
- Надо выбрать меньшее зло!
- Геральт! Я тебе запрещаю! Как староста! Оставь меч! Стой!
Марилька кричала от страха, закрыв лицо руками.

Прикрыв глаза ладонью, Сиврил смотрел на выходящее из-за крыш солнце.
Рынок начал оживать, тарахтели телеги и повозки, первые перекупщики уже
заполняли прилавки товаром. Стучали молотки, пели петухи, громко орали
чайки.
- Хороший денек будет, - задумчиво сказал Пятнадцатый. Сиврил искоса
глянул на него, но ничего не сказал.
- Как лошади, Тавик? - спросил Нохорн, натягивая рукавицу.
- Готовы, оседланы. Сиврил, на рынке их все еще маловато.
- Будет больше.
- Надо бы чего-нибудь перекусить.
- Попозже.
- Ну да. Будет у тебя позже время и охота?
- Гляньте, - внезапно сказал Пятнадцатый.
Со стороны главной улицы в лабиринт прилавков вошел ведьмак. Он
направлялся прямо к ним.
- Ага, - сказал Сиврил. - Ренфри была права. Нохорн, дай мне арбалет.
Он нагнулся, натянул тетиву, ступив ногой в стремя, и аккуратно
уложил короткую стрелу в канавку. Ведьмак шел. Сиврил поднял арбалет.
- Эй, ведьмак, ни шагу больше!
Геральт остановился. От банды его отделяло шагов сорок.
- Где Ренфри?
Полукровка скривил свое красивое лицо.
- Она у башни, делает колдуну одно предложение. Она знала, что ты
придешь, и просила передать тебе две вещи.
- Говори.
- Первое на словах, и звучит так: "Я есть то, что я есть. Выбирай.
Либо я, либо то, другое, меньшее". Кажется, ты знаешь, о чем идет речь.
Ведьмак кивнул головой, затем поднял руку, охватил рукоять меча,
торчавшую над правым плечом. Клинок блеснул, описав дугу над головой.
Медленным шагом Геральт направился к бандитам.
Сиврил паршиво и злорадно засмеялся.
- Значит, так? Она и это предвидела, ведьмак. Тогда сейчас ты
получишь вторую вещь, которую она просила тебе передать. Прямо промеж
глаз.
Ведьмак шел вперед. Полу-эльф поднес арбалет к плечу. Стало очень
тихо.
Тетива щелкнула. Ведьмак взмахнул мечом, раздался протяжный взвизг
металла, стрела, кувыркаясь, взлетела вверх, сухо треснула о крышу и
загрохотала в водосточной трубе. Ведьмак шел вперед.
- Отбил... - простонал Пятнадцатый. - Отбил на лету...
- В кучу, - скомандовал Сиврил. Свистнули вынимаемые из ножен мечи.
Банда сомкнулась плечом к плечу, ощетинилась остриями мечей.
Ведьмак ускорил шаг, его походка, удивительно плавная и легкая,
перешла в бег - не прямо на мечи бандитов, а вбок, приближаясь к ним по
спирали.
1 2 3 4 5 6