- Что ж, как вам угодно, - буркнул Макензи.
- Наша задача - завладеть ею, - продолжал Харпер. - У нас не было
ничего приличного с тех самых пор, как Кадмар сочинил "Алое Солнце". А
если мы замешкаемся, грумми могут перебежать нам дорогу.
- Если уже не перебежали, - вставил Макензи.
- Пока нет, - отозвался Харпер, выпуская изо рта дым. - Грант
сообщает мне обо всем, что они затевают.
- Так или иначе, - проговорил Макензи, - надо исключить ненужный
риск. Ведь шпион грумми тоже не спит.
- Есть предложения? - осведомился Фактор.
- Можно взять вездеход, - размышлял вслух Макензи. - Он медленнее,
чем флайер, но с флайером грумми уж точно заподозрят что-то неладное. А на
вездеходе мы выезжаем по десять раз на дню, так что все должно пройти
гладко.
- Логично, - признал Харпер после недолгого раздумья. - Кого берешь с
собой?
- Я предпочел бы Брэда Смита, - ответил Макензи. - Мы с ним оба
старички и прекрасно справимся вдвоем.
- Хорошо, - Харпер кивнул. - На всякий случай возьми еще Нелли.
- Ни за что на свете! - так и взвился Макензи. - С какой стати? Или
вы замыслили аферу, а потому хотите сплавить ее?
- Увы, увы, - покачал головой Харпер. - Она заметит, даже если на
счету не будет хватать одного несчастного цента. К сожалению,
незапланированные расходы остались в прошлом. И кто только придумал этих
роботов с их пристрастием к правде?!
- Я не возьму ее, - объявил Макензи. - Не возьму, и все. Она же
изведет меня рассуждениями о правилах Компании. И потом, за ней наверняка
увяжется Энциклопедия, а у нас и без того возникнет достаточно хлопот с
ружейными деревьями, электровиноградом и прочими прелестями, чтобы тащить
с собой ученую капусту и напичканную законами жестянку!
- Тебе придется взять ее, - возразил Харпер. - Теперь при заключении
сделок с аборигенами обязательно должны присутствовать роботы - чтобы
никому не вздумалось ущемить права туземцев. Кстати говоря, сам виноват.
Если бы ты не вел себя как осел с Алым Солнцем, Компания и пальцем бы не
шевельнула.
- Я всего лишь сохранил Компании деньги, - запротестовал Макензи.
- Ты ведь знал, что стандартная цена за симфонию - два бушеля
удобрений, - оборвал его Харпер. - Тем не менее Кадмар недосчитался
половины бушеля.
- Да ему-то было без разницы! - воскликнул Макензи. - Он только что
не расцеловал меня за полтора бушеля.
- В общем, - проговорил Харпер, - Компания решила, что лукавить не
годится, пусть даже ты имеешь дело всего-навсего с деревом.
- Чертова инструкция, - вздохнул Макензи.
- Значит, Нелли едет с тобой, - подытожил Харпер, окинув Макензи
изучающим взглядом. - Если что забудешь, обращайся к ней: она подскажет.

Человек, которого на Земле знали под именем Дж.Эджертон Уэйд,
притаился на вершине невысокого холма, полого спускавшегося в Чашу
Гармонии. Тусклое алое солнце клонилось к багровому горизонту; скоро
должен был начаться вечерний концерт. Уэйд надеялся вновь услышать
чудесную симфонию Олдера. Подумав о ней, он задрожал от восторга - и от
мысли о том, что солнце вот-вот зайдет и наступят холодные сумерки.
Живого одеяла у него не было. Контейнер с пищей, оставшийся в
крохотной пещерке под утесом, почти опустел. Пополнения запасов не
предвиделось: Уэйд давно уже собрал все, что уцелело после катастрофы.
Звездолет, на котором он прилетел с Земли, разбился при посадке и
превратился в груду покореженного металла. С того времени миновал без
малого год, и Уэйд сознавал, что скоро испытаниям придет конец. Впрочем,
как ни странно, ему было все равно. Он прожил этот год в мире красоты и
благозвучия, слушая из вечера в вечер грандиозные концерты. Их очарование
было столь велико, что смерть представлялась чем-то совсем не страшным.
Уэйд посмотрел на долину, что образовывала Чашу. Стройные ряды
деревьев производили впечатление искусственных насаждений. Возможно, так
оно и было; возможно, их посадило некое разумное существо, обожавшее, как
и он сам, слушать музыку. Правда, подобная гипотеза не выдерживала никакой
критики. Здесь не было ни намека на развалины древних городов, ни признака
иной цивилизации - в земном смысле этого слова, а потому вряд ли кто
приложил руку к планировке долины, к преобразованию ее в Чашу. Однако
откуда же тогда взялись загадочные письмена на отвесном склоне утеса, над
пещеркой, в которой ютился Уэйд? Таинственные символы не имели ни
малейшего сходства с любыми из виденных им прежде. Может статься, сказал
он себе, их вырезали в камне какие-нибудь инопланетяне, прилетевшие сюда
вроде него - насладиться музыкой - и нашедшие тут свою смерть.
Уэйд покачался на пятках, чтобы размять ноги, уставшие от долгого
сидения на корточках. Может, ему тоже нацарапать что-нибудь на утесе? Ни
дать ни взять, книга записи приезжающих. А что, неплохая идея. Одинокое
имя на одинокой скале - единственном надгробии, которое ему, похоже,
суждено обрести. Ладно, скоро зазвучит музыка, и тогда он забудет о
пещерке, о скудных остатках еды, о корабле, что уже не доставит его на
Землю, даже если бы он того захотел. Но он не хочет! Он не может
вернуться! Чаша зачаровала его, он словно угодил в невидимую паутину. Уэйд
знал, что без музыки погибнет. Она стала неотъемлемой частью его
существования. Забрать ее - останется шелуха, пустая скорлупа; музыка
теперь составляла смысл жизни Уэйда, проникла в его плоть и кровь,
объединила в себе все прежние побуждения и устремления.
В Чаше пока царила тишина. Возле каждого дерева возвышался
приземистый бугорок, нечто вроде подиума для дирижера, а рядом виднелись
черные зевы туннелей. Дирижеры прятались внутри, дожидаясь назначенного
часа, отдыхали, поскольку принадлежали к животной форме жизни. Деревьям же
отдыха не требовалось. Они никогда не спали и не ведали усталости, эти
серые музыкальные деревья, которые пели под вечерним небом о давно
минувших днях и о тех, что уже не наступят, о поре, когда сигма Дракона
была ослепительно яркой звездой, и о времени, когда она обратится в
космическую пыль. Они пели об этом и о многом другом, чего землянину не
дано было постичь; он мог лишь чувствовать и томиться желанием понять.
Пение деревьев будило странные мысли, переворачивало рассудок, заставляло
ощущать то, чему не существовало названия ни в одном из человеческих
языков. Чужие мысли, чужие эмоции, которые, однако, овладевали человеком,
подчиняли его себе, запечатлевались, непознанные, в душе и сознании...
Если рассуждать с технической точки зрения, пели, разумеется, не сами
деревья. Уэйд знал о том, но предпочитал не задумываться, Ему было удобнее
считать, что поют они. Он редко отделял музыку от деревьев и намеренно
забывал о крошечных существах, что обитали внутри стволов и творили
волшебство, используя деревья для улучшения звучания. Существа? Ну да,
существа - возможно, колонии насекомых или нимфы, духи, феи - словом,
персонажи детских сказок. Хотя какие там духи? Он вышел из того возраста,
когда верят в духов.
Существа, как их ни называй, играли каждое как бы на своем
инструменте, повинуясь мысленным указаниям дирижеров, а те выдумывали
музыку, сочиняли ее в голове и представляли для исполнения.
И почему размышления губят красоту, спросил себя Уэйд. Нет, лучше не
думать, а просто принимать ее как данное, наслаждаясь, и не искать
объяснений.
Сюда порой заглядывали люди, агенты торговой компании, обосновавшейся
на планете. Они записывали музыку и уходили. Уэйд не понимал, откуда у
человека, слышавшего пение деревьев, брались силы уйти из Чаши. Он смутно
припомнил разговоры о сыворотке, притуплявшей восприятие; якобы она делала
людей нечувствительными к музыке, устанавливала некое подобие иммунитета.
Уэйд невольно содрогнулся. Какое кощунство! Впрочем, разве запись музыки
для того, чтобы ее потом могли исполнять земные оркестры - не кощунство?
Зачем нужны оркестры, когда музыка звучит здесь из вечера в вечер? Если бы
только меломаны Земли услышали чарующие звуки, плывущие над древней Чашей!
Завидев людей, Уэйд обычно прятался. С них станется забрать его с
собой, разлучить с музыкальными деревьями!
Слабый ветерок донес непривычный звук, звук, которому здесь поистине
не было места - звяканье металла о камень. Уэйд привстал, пытаясь
определить источник звука. Шум повторился; он раздавался на дальней
стороне Чаши. Уэйд заслонил глаза от солнца и вгляделся в наползающие
сумерки.
Чужаков было трое. Одного Уэйд сразу же причислил к землянам, тут не
приходилось и сомневаться; двое других отдаленно напоминали жуков. Их
хитиновые панцири поблескивали в последних лучах сигмы Дракона, головы
походили на оскалившиеся в ухмылке черепа. Оба чудовища надели на себя
нечто вроде упряжи, с которой свешивались то ли инструменты, то ли оружие.
Грумбриджиане! Но что общего может быть у грумбриджиан с человеком?
Ведь две расы вели затяжную торговую войну, не останавливаясь, когда
конкуренция слишком уж обострялась, перед неприкрытым насилием!
Что-то сверкнуло на солнце, вонзилось в почву, поднялось и вонзилось
снова. Дж.Эджертон Уэйд замер, не веря собственным глазам. Невероятно,
нет, нет! Троица на дальней стороне Чаши выкапывала музыкальное дерево!

Лоза возникла из шелестящего моря травы, осторожно растопырила
щупальца, протянула их к жертве. Гнусная тварь появилась буквально
ниоткуда. Она надвигалась медленно и неотвратимо, не отвлекаясь на
изучение местности, начисто игнорируя возможность неожиданной контратаки.
Ее действия обескураживали: таким образом по поверхности этой планеты
никто не передвигался. На мгновение она застыла, словно в сомнении - стоит
ли нападать на того, кто кажется столь уверенным в себе? Однако сомнение
не устояло перед предвкушением поживы, которое и заставило растение
выползти из логова в чаще ружейных деревьев. Лоза затрепетала; ее пьянили
вибрации, проникавшие по щупальцам. Мало-помалу трепет сошел на нет,
растение напряглось, готовясь к схватке. Только бы ухватиться, только бы
достать... Жертва между тем приближалась. На единый миг лозе почудилось,
что растение окажется чересчур большим, но тут жертва вильнула, ее слегка
подкинуло на кочке, и лоза прянула вперед, вцепилась, свернулась и
потащила, поволокла на себя, пустив в ход всю крепость своего тела
протяженностью в добрых четверть мили.
Дон Макензи ощутил рывок, наддал газу и бешено закрутил "баранку".
Вездеход завертелся волчком, стараясь вырваться из ловушки. Брэдфорт Смит
издал сдавленный вопль и нырнул за энергоизлучателем, который вылетел из
кобуры и покатился по полу кабины. Нелли отшвырнуло в угол, где она и
лежала, задрав кверху ноги. Энциклопедия в решающий момент умудрился
обвиться стержневым корнем вокруг тянувшейся под потолком трубы и повис на
ней, похожий одновременно на маятник и на привязанную за лапу черепаху.
Звякнуло стекло, послышался металлический скрежет, - Нелли кое-как
ухитрилась подняться. Вездеход встал на дыбы, из-под гусениц летели в
разные стороны громадные комья земли.
- Лоза! - крикнул Смит.
Макензи кивнул. Плотно сжав губы, он пытался овладеть положением.
Снаружи мелькали щупальца; растение обхватывало машину тугими кольцами.
Что-то врезалось в лобовое стекло и рассыпалось облачком пыли, - похоже,
здешние ружейные деревья не страдали сбитостью прицела.
Макензи немного сбросил обороты, развернул вездеход так, чтобы лоза
провисла, а затем надавил на педаль и направил машину прочь от леса. Лоза
яростно извивалась в воздухе. Макензи был уверен: если разогнаться до
приличной скорости и ударить с маху в натянутую лозу, та не выдержит и
лопнет. Состязаться же, кто кого пересилит, было чистым безумием -
вцепившаяся в жертву лоза обладала прочностью стали.
Смит исхитрился опустить боковое стекло и палил теперь из излучателя.
Машину бросало из стороны в сторону, скорость все возрастала, пули
ружейных деревьев так и свистали вокруг. Макензи рявкнул на Смита.
Столкновения следовало ожидать в любую секунду, - вездеход двигался по
широкой дуге, неумолимо приближаясь к тому месту, откуда началась
сумасшедшая гонка. Удар! Макензи кинуло на лобовое стекло; он каким-то
чудом, инстинктивно успел выставить перед собой руки. В его мозгу словно
вспыхнуло пламя, затем наступила темнота, прохладная, успокаивающая.
1 2 3 4 5 6 7