- Здесь мы будем в безопасности, - сказал Кашинг. - Каждый, кто идет
с запада, должен обойти этот завал.
Раздвигая ветви, они сделали проход для Энди и отыскали небольшое
место, где можно было лечь и где было достаточно травы.
Кашинг указал на берлогу, образованную вырванными корнями гигантского
черного дуба.
- Отсюда мы увидим, если кто-нибудь будет бродить вокруг.
Мэг сказала:
- Я приготовлю для тебя завтрак, сынок. Чего ты хочешь? Может,
поджарить хлеба с мясом?
- Еще нет, - сказал он. - Пока не нужно... Мы должны быть осторожными
с огнем. Только сухие ветви, чтобы не было дыма, и небольшой огонь. Я
позабочусь об этом, вернувшись. Не разжигай костра сама. Я хочу быть
уверен. Кто-нибудь может увидеть дым и явится посмотреть.
- А куда ты идешь, сынок?
- На утес. Хочу осмотреться. Может, кто-нибудь бродит поблизости.
- Возьми с собой "шпионское стекло".
На вершине холма он осмотрел расстилающуюся перед ним прерию,
испещренную кое-где группами деревьев. Далеко к северу некогда была ферма
- несколько строений в роще. От зданий мало что осталось. В бинокль он
смог рассмотреть то, что когда-то было амбаром. Часть его крыши
обвалилась, но стены уцелели. Дальше лишь небольшие возвышения обозначали
места, где стояли другие, менее прочные сооружения. Сидя за кустом,
который должен был укрыть его от случайного наблюдателя, он методично и
терпеливо рассматривал прерию, двигая биноклем с запада на восток.
Маленькое стадо оленей паслось на восточном склоне небольшого
возвышения. Барсук сидел у входа в свою нору. Лиса осматривала местность в
поисках добычи.
Кашинг продолжал наблюдать. Он говорил себе, что торопиться не
следует: нужно быть уверенным, что здесь никого, кроме животных, нет. Он
снова взглянул на запад и медленно двинул бинокль на восток. Олени на
месте, но барсук исчез. Вероятно, ушел в нору. Не видно и лисы.
Краем глаза он уловил какое-то движение. Осторожно поворачивая
бинокль, увидел, что это отряд всадников. Он попытался сосчитать их, но
они были слишком далеко. Они двигались, отклоняясь на юго-восток. Он
продолжал смотреть. Наконец он смог пересчитать их. Девятнадцать или
двадцать, он не был уверен. В шкурах и коже, со щитами и копьями. Их
маленькие короткошерстые лошади шли устойчивым галопом.
Итак, Мэг была права. Движется орда. И это, вероятно, всего лишь
фланговый разведывательный отряд главной массы, которая находится дальше к
северу.
Кашинг внимательно следил за всадниками, пока они не исчезли из вида,
потом снова осмотрел прерию. Никого не видно. Удовлетворенный, он сунул
бинокль в чехол и начал спускаться. Он знал, что возможны другие небольшие
отряды, но следить за ними нет смысла.
Мэг, видимо, права: они идут по прерии, направляясь к городу, и не
заходят в речную долину.
На полпути вниз он услышал голос, доносящийся из гущи поваленных
деревьев.
- Друг. - Негромко, но отчетливо.
При этом звуке Том замер и быстро огляделся.
- Друг, - повторил голос, - найдешь ли ты в своем сердце сочувствие к
несчастному?
Ловушка? Кашинг быстро достал из колчана стрелу.
- Не бойся, - снова послышался голос. - Даже если бы захотел, я не
смог бы принести вреда. Меня прижало деревом, и я был бы благодарен за
помощь.
Кашинг колебался.
- Где ты?
- Справа от тебя. На краю упавших деревьев. Я вижу тебя отсюда. Если
нагнешься, ты тоже увидишь меня.
Кашинг отложил стрелу и присел на корточки, вглядываясь в путаницу
стволов. На него смотрело лицо, и при виде его Том затаил дыхание от
удивления. Он никогда и ничего подобного не видел. Лицо, похожее на череп,
сделанное из твердых пластин и сияющее в лучах солнца, пробивающихся через
ветви.
- Кто ты? - спросил он.
- Я Ролло, робот.
- Ролло? Робот? Не может быть. Роботов больше нет.
- Я есть, - ответил Ролло. - Я не удивился бы, узнав, что я
последний.
- Но если ты робот, что ты здесь делаешь?
- Я уже сказал. Меня прижало деревом. И дерево, к счастью, небольшое,
но я не могу из-под него выбраться. У меня зажата нога. Я пытался
подкопать землю, чтобы освободить ногу, но это тоже невозможно. Подо мной
скала, я не могу повернуться, чтобы приподнять дерево. Я все перепробовал,
но ничего не смог сделать.
Кашинг наклонился и нырнул под нависающие ветви. Добравшись до
упавшего робота, он присел на корточки, чтобы осмотреться.
Он вспомнил, что в журналах, которые попадались ему в библиотеке,
были и рисунки роботов - рисунки, сделанные раньше, чем появились сами
роботы. На них изображались большие неуклюжие металлические люди, которые,
несомненно, страшно гремели при ходьбе. Ролло не походил на них. Он был
строен. Плечи широкие, голова казалась несоразмерно большой, узкая талия
слегка расширялась к ногам. Ноги стройные и аккуратные. Глядя на них,
Кашинг подумал о стройных ногах оленя. Одна нога была зажата под огромной
ветвью клена, отколовшейся от упавшего дерева. Ветвь была толще фута в
диаметре.
Ролло видел, что Кашинг смотрит на ветку.
- Я мог бы приподнять ее и освободить ногу, - сказал он, - но не могу
повернуться, чтобы ухватить ее.
- Посмотрим, что можно сделать, - сказал Кашинг.
Он прополз вперед на четвереньках, просунул руку под ветвь.
- Может, я смогу приподнять ее, - предположил он. - Я дам тебе знать,
когда буду готов. Тогда попытайся выдернуть ногу.
Кашинг подполз ближе, уперся, наклонился и сунул обе руки под ветвь.
- Давай! - сказал он. Напрягшись, он почувствовал, как дрогнула
ветвь.
- Все, - сказал Ролло.
Кашинг осторожно разжал руки и выпустил ветвь.
Ролло сидел рядом с ним. Он достал из-под груды листьев кожаный
мешок, порылся вокруг и извлек копье с железным наконечником.
- Не мог дотянуться раньше, - пояснил он Тому. - Когда упала ветвь,
они вылетели у меня из рук.
- Все в порядке? - спросил Кашинг.
- Конечно, - ответил робот. Он сидел, осматривая попавшую в ловушку
ногу.
- Даже не поцарапана, - сказал он. - Прочный металл.
- Не расскажешь ли, как попал в эту историю?
- Я шел тут и попал в бурю. Я не слишком беспокоился. Дождь мне не
повредит. И тут торнадо. Я услышал его приближение и попытался убежать.
Думаю, что вбежал прямо в центр торнадо. А вокруг падали деревья. Меня
подняло в воздух, потом бросило вниз... Когда я упал, на меня обрушилась
эта ветвь. Буря прошла, но я не мог двигаться. Вначале я решил, что это
лишь небольшое неудобство. Я был уверен, что смогу высвободиться. Но, как
видишь, не смог.
- Давно ли это случилось?
- Могу ответить точно. Я вел счет. Восемьдесят семь дней. Меня
беспокоила ржавчина. У меня в мешке медвежий жир...
- Медвежий жир?
- Конечно. Убиваешь медведя, разводишь костер и вытапливаешь жир.
Пойдет любой жир, но лучше всего медвежий. Где еще теперь можно достать
жир? Только у животных. Когда-то мы использовали нефтепродукты, но их нет
уже много столетий. Животный мир не очень хорош, но свою задачу выполняет.
Приходится заботиться о таком теле, как мое. Нельзя давать волю ржавчине.
Металл превосходный, но даже он подвержен коррозии. Восемьдесят семь дней
- это не очень много, но если бы не ты, у меня были бы большие
неприятности. Я думал, что со временем дерево истлеет и я освобожусь, но
на это потребовалось бы несколько лет.
Было, конечно, скучно. Все время смотреть на одно и то же. Не с кем
поговорить. Много лет около меня вилась Дрожащая Змея. Ничего не делала,
конечно, но все время вертелась вокруг, как будто играла. Но когда меня
зажало, Дрожащая исчезла, и я ее больше не видел. Если бы она оставалась
со мной, у меня было бы хоть какое-то подобие компании, нечто, на что
можно посмотреть.
Я мог бы разговаривать с нею. Она, конечно, не отвечала, но я много с
ней говорил. С нею можно было говорить. Но как только меня зажало, она
ускользнула, и с тех пор я ее не видел.
- Что это за Дрожащая Змея? - спросил Кашинг.
- Не знаю, - ответил Ролло. - Похоже, что только я ее и видел.
Никогда не слышал от других. Это всего лишь сияние. Не ходит и не бежит,
просто дрожит в воздухе, мерцает искрами. В солнечном свете ее с трудом
можно различить, но в темноте она хорошо видна. Никакой постоянной формы.
Всего лишь сверкающий пузырь, танцующий в воздухе.
- И ты не знаешь, откуда она? И почему висела над тобой?
- Иногда я думал, что это мой друг, - сказал Ролло. - Говорю тебе: я,
вероятно, последний робот и мне очень не хватало друзей. Большинство
людей, увидев меня, думают лишь о возможности добыть еще один головной
кожух. А тебе ведь не хочется добраться до моего кожуха?
- Вовсе нет, - сказал Кашинг.
- Это хорошо. Я должен предупредить тебя, что в противном случае
вынужден был бы убить тебя. Может, ты не знаешь, но роботы были наделены
запретом на убийство и на любой вид насилия. Этот запрет был вложен в нас.
Поэтому-то и не осталось уже роботов. Они позволяли убивать себя и не
могли даже руки поднять, чтобы защититься. Либо их съела ржавчина. Даже
если у них был запас смазки, его не хватило надолго, и когда он кончался,
они не могли добыть нового. Так они ржавели и исчезали. Оставались лишь
кожухи, прикрывающие наши мозги. Они не подвержены коррозии. Спустя много
лет кто-нибудь находил очередной кожух и подбирал его.
Ну, когда мой небольшой запас смазки кончился, я посоветовался с
самим собой, сказав себе, что эта глупая инструкция, запрещающая роботам
насилие, была, может быть, и хороша при старом порядке, но при новом она
не имеет смысла. Я понял, что могу добыть жир животного, если только смогу
заставить себя убить его. Под угрозой собственной гибели я решил нарушить
запрет и убить медведя, потому что знал, что медведи полны жира, но
сделать это было нелегко. Я изготовил копье и учился владеть им, потом
отправился на поиски медведя. Как ты можешь догадаться, я потерпел
неудачу. Не смог. И, наверное, никогда не смог бы. К этому времени я
совсем пал духом. На моем теле появилось несколько пятен ржавчины, и я
знал, что это начало конца. Я уже собрался сдаться, когда однажды в горах
встретился с большим гризли. Не знаю, что с ним было. Что-то его сильно
рассердило. Я часто думаю, что бы это могло быть. Может, у него болели
зубы. Или заноза в пятке. Не знаю. Может, при виде меня он вспомнил
какого-нибудь врага. Но он сразу бросился на меня, разинув пасть, с ревом
протягивая ко мне огромные лапы. Думаю, что если бы у меня было время, я
убежал бы. Но на это у меня не оказалось ни времени, ни места. И вот в тот
момент, когда он навалился на меня, мой испуг сменился гневом. Вероятно,
на самом деле это было отчаяние, а не гнев. Я подумал: "Ты, сын шлюхи,
собираешься расчленить меня! Так нет же! Я и сам расчленю тебя!"
Я плохо помню дальнейшее. Я лишь помню, как протянул копье ему
навстречу. После этого все скрылось в тумане. Когда мозг мой прояснился, я
стоял, покрытый кровью, медведь лежал на земле, а из его горла торчало мое
копье.
Запрет кончился. Убив один раз, я смог убивать еще. Я вытопил жир из
старого гризли и разыскал песчаный ручей. Несколько дней я провел там,
протирая песком ржавые места и смазывая себя жиром. С тех пор я всегда
смазываю себя. Запас жира у меня не выходит. Тут много медведей.
Но я до сих пор не спросил, кто ты. Конечно, если ты хочешь сказать.
Многие не хотят говорить, кто они. Но ты пришел один и спас меня, а я не
знаю, кого благодарить.
- Я Том Кашинг. И не нужно благодарить. Пойдем отсюда. Тут поблизости
лагерь. Ты захватил все свое?
- У меня только мешок и копье. Есть еще нож, но он по-прежнему в
ножнах.
- Теперь, когда ты свободен, что ты собираешься делать?
- У меня нет никаких планов. И не было никогда. Я просто брожу без
всякой цели. Иногда это меня беспокоит - отсутствие цели. Если бы мне
указали цель, я бы с благодарностью принял ее. Может, ты разделишь со мной
свою цель, друг? Я перед тобой в долгу.
- Ты ничего мне не должен, - сказал Кашинг, - но цель у меня есть.
Можем поговорить об этом.

10
Деревья окружали плоскую вершину большого холма, вглядываясь в ночь,
как смотрели много столетий, в холод и жару, в дождь и сушь, днем и ночью,
летом и холодной зимой. Над восточным горизонтом взошло солнце, и его
теплые лучи коснулись деревьев. Деревья в священном экстазе и
благодарности приняли тепло и свет, которые они чувствовали с тех пор, как
много лет назад появились их первые ростки, чтобы выполнять задачу.
Они воспринимали тепло и свет, впитывали и усваивали их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22