И добавлю, вы считаете это морально хорошим времяпрепровождением?
А насчет того, что Небеса несомненно выиграют… Ну, честно говоря, если б это было точно известно, не было бы Небесной Войны вообще, разве нет? Это пропаганда. Ясно и просто. У нас не больше пятидесяти процентов шанс выиграть. Можете точно также слать деньги на сатанистскую горячую линию, хотя, честно говоря, когда огонь падет и моря крови подымутся, вы и так, и так будете гражданскими жертвами. Воюем мы, вас же всех собираются убить и Богу предоставить разбираться – так?
Вообще, извините, что здесь стою, болтаю, у меня только один маленький вопрос – где я?
Марвин О.Бэгмен постепенно становился пурпурным.
– Это дьявол! Защити меня Господь! Через меня говорит дьявол! – выплюнул он и прервал себя, – О нет, на самом деле совершенно противоположное. Я ангел. А. Должна быть Америка, да? Простите, не могу остаться.
Последовала пауза. Марвин попытался открыть рот, но не смог. То, что было в его голове, огляделось. Поглядело на сотрудников студии, тех, что еще не звонили в полицию и не плакали в углу. Он поглядел на серолицых операторов.
– Ой, – бросил он, – я что, на телесъемках?
Кроули ехал со скоростью сто двадцать миль в час вниз по Оксфорд-стрит.
Он залез в отделение для перчаток, чтобы достать запасную пару темных очков но нашел только кассеты. Раздраженно достал он одну и сунул ее в щель.
Он хотел Баха, но согласен был и на «Путешествующих Вилбури».
Все, что нам надо – Радио Гага, – пел Фредди Меркьюри.
«Все, что мне надо – выбраться», – подумал Кроули.
Он проехал по Объезду Мраморной Арки по встречной полосе со скоростью девяносто миль. Из-за молний небо над Лондоном мерцало, как неисправная флуоресцентная трубка.
«Черно-голубое небо над Лондоном, – подумал Кроули, – и знал я, что близок конец. Кто это написал? Честертон, так ведь? Единственный поэт в двадцатом веке, близко подошедший к Правде».
«Бентли» ехал прочь из Лондона, пока Кроули сидел на водительском месте и листал обгоревшую копию «Прелестных и аккуратных пророчеств Агнес Безумцер».
Поблизости от конца книги он нашел свернутый лист бумаги, покрытый отточенным, словно буквы были напечатаны, почерком Азирафаила. Он его развернул (а в это время переключатель передач «Бентли» сам собой переключился на третью скорость, и машина объехала грузовик с фруктами, который неожиданно выехал из боковой улочки), и еще раз прочитал.
И еще раз прочитал – и во время чтения ему потихоньку становилось все хуже…
Машина неожиданно повернула. Теперь она направлялась в деревню Тадфилд, в Оксфордшире и могла быть там через час, если поспешит.
Все равно ведь больше было ехать некуда.
Кассета закончилась, и включилось машинное радио.
– Время Вопросов Садовников, приходящее для вас из Тадфилдского Садовничьего Клуба. Мы здесь в последний раз были в 1953-м, очень славным летом, и как помнит команда, это богатая почва в Оксфордшире на востоке округа, поднимающаяся на западе и в мел превращающаяся, такое место, я говорю, что не посадишь, замечательно всходит. Так ведь, Фред?
– Ага, – ответил профессор Фред Уиндбрайт, Королевские Ботанические Сады. – Я б не сказал лучше.
– Да – Первый вопрос команде, и задает его мистер Р.П.Тайлер, председатель местной Ассоциации Резидентов, по-моему.
– Кх. Точно. Понимаете, я – усердный выращиватель роз, но моя получавшая призы Молли МакГуайр вчера потеряла пару цветков, во время дождя из, очевидно, рыб. Что по этому поводу рекомендует команда, кроме расставления сетей по саду. В смысле, я в совет писал…
– Не самая обычная проблема, скажу я. Гарри?
– Мистер Тайлер, ответьте на вопрос – это свежая рыба была или консервированная?
– Свежая, по-моему.
– Что ж, мой друг, тогда у вас нет проблем. Я слышал, в вашем районе еще и из крови дожди шли – хотелось бы мне, чтобы они были в Дэльсе, где мой сад. Кучу денег спасло бы, что трачу на удобрения. Итак, вот что вы делаете, вы закапываете их у своих…
– КРОУЛИ?
Кроули ничего не сказал.
– КРОУЛИ. ВОЙНА НАЧАЛАСЬ, КРОУЛИ. МЫ С ИНТЕРЕСОМ ОТМЕТИЛИ, ЧТО ТЕХ, КОГО ПОСЛАЛИ ТЕБЯ ЗАБРАТЬ, ТЫ ИЗБЕЖАЛ.
– Мм, – согласился Кроули.
– КРОУЛИ… МЫ ЭТУ ВОЙНУ ВЫИГРАЕМ. А ЕСЛИ ДАЖЕ И НЕТ, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ДЛЯ ТЕБЯ, НИКАКОЙ РАЗНИЦЫ НЕ БУДЕТ. ПОКА В АДУ БУДЕТ ХОТЬ ОДИН ДЕМОН, КРОУЛИ, ТЫ БУДЕШЬ ЖАЛЕТЬ, ЧТО ТЫ НЕ СМЕРТЕН.
Кроули молчал.
– СМЕРТНЫЕ МОГУТ НА СМЕРТЬ НАДЕЯТЬСЯ, ИЛИ НА ИСКУПЛЕНИЕ. ТЫ ЖЕ НАДЕЯТЬСЯ МОЖЕШЬ ЛИШЬ НА МИЛОСЕРДИЕ АДА.
– Да?
– ПРОСТО ШУТОЧКА.
– Нгк, – ответил на это Кроули.
– … итак, как знают усердные садовники, несомненно, хитрый он маленький черт, этот тибетец. Прямо сквозь ваши бегонии туннели роет, словно это никого не касается. Чашка чая его изменит, желательно с протухшим яковым маслом – можете достать в любом хорошем са…
Фьюии. Вжик. Хрусть.
Статика заглушила остаток программы.
Кроули вырубил радио и куснул себя на нижнюю губу. Под пеплом и золой, что слоями покрывали его лицо, он выглядел очень усталым, очень белым и очень испуганным.
И, неожиданно, очень злым. Это из-за того, как они с ним говорили. Словно он был домашним растением, что стало листья на ковер сбрасывать.
А потом он повернул за угол, что должно было его привести на спуск к М25, откуда он свернет на М40, по которому поедет в Оксфордшир.
Но что-то случилось с М25. Что-то, при взгляде на которое болели глаза.
С того, что было лондонским Кольцевым Шоссе М25, исходило низкое пение, шум, сформированный из множества кусков: гудение машин, моторов, сирен, писк мобильных телефонов, и крики маленьких детей, навек попавших в ловушку ремней заднего сидения. «Слава Великому Зверю, Пожирателю Миров», – вновь и вновь раздавалось пение, на секретном языке Черных жрецов древнего Му.
«Страшный знак Огедра, – подумал Кроули, разворачивая машину и направляясь к Северному Кольцевому. – Я это сделал – это моя вина. Могло быть просто еще одно шоссе. Хорошая работа, согласен, но стоило ли делать? Все неконтролируемо. Небеса и Ад больше ничем не управляют, словно вся планета – страна Третьего Мира, получившая наконец бомбу…»
Потом он начал улыбаться. Щелкнул пальцами. На его глазах материализовалась пара темных очков. С его костюма и кожи исчез пепел.
Что за черт. Если надо уйти, почему бы не сделать это стильно?
Тихонько насвистывая, он вел машину.
Они промчались по дорожке сбоку шоссе, как ангелы разрушения – что ж, разумно.
По их меркам, они ехали не так уж и быстро. Четверо ехали с постоянной скоростью 105 миль в час, так, словно были уверены, что шоу не могло начаться, пока они не доберутся до места. Оно и не могло. У них в распоряжении было все мировое время – все небольшое оставшееся количество.
Прямо позади них ехали четыре других наездника: Большой Тед, Барано, Жирег и Сказз.
Они гордились тем, с кем едут. Теперь они были настоящими «Адскими Ангелами», и они ехали молча.
Вокруг них, знали они, были рев грозы, гром движения, хлестали ветер и дождь. Но рядом со Всадниками было молчание, чистое и мертвое. Почти чистое, по крайней мере. И, точно, мертвое.
Прервал его Барано, хрипло прокричавший Большому Теду:
– И кем ты тогда будешь?
– Что?
– Я сказал, кем ты…
– Слышал я, че ты сказал. Дело не в том, че ты сказал. Все слыхали, че ты сказал. Че ты имел в виду, вот че мне интересненько?
Барано думал, что лучше бы он больше внимания уделил Книге Откровений. Если б он знал, что он очутится в ней, более внимательно бы читал.
– Я имею в виду, они – Четыре Всадника Апокалипсиса, так?
– Байкера, – поправил Жирег.
– Ага. Четыре Байкера Апокалипсиса. Война, Глад, Смерть, и – и другой.
– Загрязнение.
– Да? Ну и?
– Ну и они сказали, можем мы с ними поехать, нормально будет – так?
– Ну и?
– Ну и мы другие Четыре Вс…. э, Байкера Апокалипсиса. Так кто мы такие?
Последовала пауза. Огни проходящих машин мчались навстречу им по противоположной полосе дороги, молнии раз за разом освещали облака, и почти полной была тишина.
– Могу я тоже Войной быть? – спросил Большой Тед.
– Понятно, ты не можешь Войной быть. Как ты можешь Войной быть? Война – она. Ты должен чем-то другим быть.
Большой Тед искривил лицо, мучительно думая.
– С.Т.П., – проговорил он наконец. – Я – Серьезные Телесные Повреждения. Эт' я. Вот. А вы кем будете?
– Можно, Мусором буду? – спросил Сказз. – Или Смущающими Личными Проблемами?
– Мусором ты быть не можешь, – отозвался Серьезные Телесные Повреждения. Этим он занимается, Загрязнение. А вот вторым можешь быть.
Они ехали в тиши и темноте, задние красные огни Четырех опережали их на несколько сот ярдов.
Серьезные Телесные Повреждения, Смущающие Личные Проблемы, Барано и Жирег.
– Я хочу быть Жестоким Обращением с Животными, – заявил Жирег.
Барано задумался, он за него был или против. Не то что б это было по-настоящему важно.
А потом настал черед Барано.
– Я, э… я думаю, буду этими, автоответчиками. Они здорово плохи, – объявил он.
– Не можешь ты автоответчиками быть. Что это за Байкер Апокалипсиса – автоответчики? Это глупо, вот как.
– Нет! – возразил раздраженный Барано. – Это как Война, Глад и прочее. Жизненная проблема – или нет? Ненавижу проклятые автоответчики!
– Я тоже автоответчики ненавижу, – кивнул Жестокое Обращение с Животными.
– Заткнись, – велел С.Т.П.
– Можно мое изменить? – спросил Смущающие Личные Проблемы, который целеустремленно думал с тех пор, как в последний раз говорил. – Я хочу быть Вещами, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь.
– Ладно, можешь поменять. Но ты автоответчиками быть не можешь, Барано. Придумай чего еще.
Барано задумался. Хотелось ему, чтоб он этот вопрос вообще никогда не поднимал. Это было как те карьерные интервью, что у него были в школе. Он раздумывал.
– По-настоящему Крутые Люди, – наконец проговорил он.
– По-настоящему Крутые Люди? – спросил Вещи, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь.
– Да. Вы ж знаете. Такие, каких вы по телику видите, с тупыми прическами, только они на них тупо не глядится, ведь это они. Они носят мешковатые костюмы, и никому не разрешается говорить, что это кучка тупиц. В смысле, если говорить только про меня, то всегда хочу, когда одного из них вижу, очень медленно протолкнуть его через забор с колючей проволокой. И я думаю вот что. – Он глубоко вздохнул. Он был уверен, что это была длиннейшая речь, произнесенная им в жизни. – И я думаю вот что. Если уж они так меня раздражают, вероятно, и всех остальных тоже.
– Да, – согласился Жестокое Обращение с Животными. – И все они темные очки носят, даже когда не надо.
– Поедание такого плавленого сыра, который течет, и это проклятое, тупое Безалкогольное Пиво, – бросил Вещи, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь. – Ненавижу его. Что за смысл в выпивании этой штуки, если потом не блюешь? Эй, только что подумал. Можно опять поменять, так чтоб я был Безалкогольным Пивом.
– Нет, конечно, ты не можешь, – ответил Серьезные Телесные Повреждения. – Уже раз менял.
– В общем, – закончил Барано. – Вот почему хочу быть По-Настоящему Крутыми Людьми.
– Ладно, – согласился его лидер.
– Не пойму, почему я Безалкогольным Пивом быть не могу, если хочу…
– Заткни пасть.
Смерть, Глад, Война и Загрязнение продолжали на своих мотоциклах ехать к Тадфилду.
И Серьезные Телесные Повреждения, Жестокое Обращение с Животными, Вещи, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь (Но Тайно Безалкогольное Пиво) и По-Настоящему Крутые Люди ехали с ними.
Был мокрый и ветреный субботний день, и мадам Трейси себя очень оккультно чувствовала.
На ней было ее свободное платье, на плите стояла кастрюля, полная брюссельской капусты. Комнату освещал свет свечей, каждая из которых была аккуратно помещена в горлышке покрытой воском бутылки из-под вина, каковые стояли в четырех углах ее гостиной.
На ее сеансе присутствовали еще три человека. Миссис Ормерод из Белзайз Парка, в темно-зеленой шляпе, что вполне могла в прошлой жизни быть цветочным горшком; мистер Скроджи, худой и изможденный, с бесцветными глазами на выкате: а также Джулия Петли из «Волосы сегодня», парикмахерской на Хай-стрит, только вышедшая из школы и уверенная, что она-то весьма, весьма оккультна. Чтобы усилить свои оккультные аспекты, Джулия стала носить слишком уж много превосходно сделанных серебряных украшений и слишком уж интенсивно подкрашивать глаза зеленым. Ей казалось, что выглядит она мистической, мрачной и романтичной, и так бы и было, снизь она свой вес еще на тридцать фунтов. Она была убеждена, что у нее анорексия, поскольку каждый раз, когда глядела в зеркало, и вправду видела толстушку.
– Можете соединить руки? – попросила мадам Трейси. – И должно стоять полное молчание. Мир духов очень чувствителен к вибрациям.
– Спросите, там ли мой Рон, – бросила миссис Ормерод. У нее челюсть была как кирпич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
А насчет того, что Небеса несомненно выиграют… Ну, честно говоря, если б это было точно известно, не было бы Небесной Войны вообще, разве нет? Это пропаганда. Ясно и просто. У нас не больше пятидесяти процентов шанс выиграть. Можете точно также слать деньги на сатанистскую горячую линию, хотя, честно говоря, когда огонь падет и моря крови подымутся, вы и так, и так будете гражданскими жертвами. Воюем мы, вас же всех собираются убить и Богу предоставить разбираться – так?
Вообще, извините, что здесь стою, болтаю, у меня только один маленький вопрос – где я?
Марвин О.Бэгмен постепенно становился пурпурным.
– Это дьявол! Защити меня Господь! Через меня говорит дьявол! – выплюнул он и прервал себя, – О нет, на самом деле совершенно противоположное. Я ангел. А. Должна быть Америка, да? Простите, не могу остаться.
Последовала пауза. Марвин попытался открыть рот, но не смог. То, что было в его голове, огляделось. Поглядело на сотрудников студии, тех, что еще не звонили в полицию и не плакали в углу. Он поглядел на серолицых операторов.
– Ой, – бросил он, – я что, на телесъемках?
Кроули ехал со скоростью сто двадцать миль в час вниз по Оксфорд-стрит.
Он залез в отделение для перчаток, чтобы достать запасную пару темных очков но нашел только кассеты. Раздраженно достал он одну и сунул ее в щель.
Он хотел Баха, но согласен был и на «Путешествующих Вилбури».
Все, что нам надо – Радио Гага, – пел Фредди Меркьюри.
«Все, что мне надо – выбраться», – подумал Кроули.
Он проехал по Объезду Мраморной Арки по встречной полосе со скоростью девяносто миль. Из-за молний небо над Лондоном мерцало, как неисправная флуоресцентная трубка.
«Черно-голубое небо над Лондоном, – подумал Кроули, – и знал я, что близок конец. Кто это написал? Честертон, так ведь? Единственный поэт в двадцатом веке, близко подошедший к Правде».
«Бентли» ехал прочь из Лондона, пока Кроули сидел на водительском месте и листал обгоревшую копию «Прелестных и аккуратных пророчеств Агнес Безумцер».
Поблизости от конца книги он нашел свернутый лист бумаги, покрытый отточенным, словно буквы были напечатаны, почерком Азирафаила. Он его развернул (а в это время переключатель передач «Бентли» сам собой переключился на третью скорость, и машина объехала грузовик с фруктами, который неожиданно выехал из боковой улочки), и еще раз прочитал.
И еще раз прочитал – и во время чтения ему потихоньку становилось все хуже…
Машина неожиданно повернула. Теперь она направлялась в деревню Тадфилд, в Оксфордшире и могла быть там через час, если поспешит.
Все равно ведь больше было ехать некуда.
Кассета закончилась, и включилось машинное радио.
– Время Вопросов Садовников, приходящее для вас из Тадфилдского Садовничьего Клуба. Мы здесь в последний раз были в 1953-м, очень славным летом, и как помнит команда, это богатая почва в Оксфордшире на востоке округа, поднимающаяся на западе и в мел превращающаяся, такое место, я говорю, что не посадишь, замечательно всходит. Так ведь, Фред?
– Ага, – ответил профессор Фред Уиндбрайт, Королевские Ботанические Сады. – Я б не сказал лучше.
– Да – Первый вопрос команде, и задает его мистер Р.П.Тайлер, председатель местной Ассоциации Резидентов, по-моему.
– Кх. Точно. Понимаете, я – усердный выращиватель роз, но моя получавшая призы Молли МакГуайр вчера потеряла пару цветков, во время дождя из, очевидно, рыб. Что по этому поводу рекомендует команда, кроме расставления сетей по саду. В смысле, я в совет писал…
– Не самая обычная проблема, скажу я. Гарри?
– Мистер Тайлер, ответьте на вопрос – это свежая рыба была или консервированная?
– Свежая, по-моему.
– Что ж, мой друг, тогда у вас нет проблем. Я слышал, в вашем районе еще и из крови дожди шли – хотелось бы мне, чтобы они были в Дэльсе, где мой сад. Кучу денег спасло бы, что трачу на удобрения. Итак, вот что вы делаете, вы закапываете их у своих…
– КРОУЛИ?
Кроули ничего не сказал.
– КРОУЛИ. ВОЙНА НАЧАЛАСЬ, КРОУЛИ. МЫ С ИНТЕРЕСОМ ОТМЕТИЛИ, ЧТО ТЕХ, КОГО ПОСЛАЛИ ТЕБЯ ЗАБРАТЬ, ТЫ ИЗБЕЖАЛ.
– Мм, – согласился Кроули.
– КРОУЛИ… МЫ ЭТУ ВОЙНУ ВЫИГРАЕМ. А ЕСЛИ ДАЖЕ И НЕТ, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ДЛЯ ТЕБЯ, НИКАКОЙ РАЗНИЦЫ НЕ БУДЕТ. ПОКА В АДУ БУДЕТ ХОТЬ ОДИН ДЕМОН, КРОУЛИ, ТЫ БУДЕШЬ ЖАЛЕТЬ, ЧТО ТЫ НЕ СМЕРТЕН.
Кроули молчал.
– СМЕРТНЫЕ МОГУТ НА СМЕРТЬ НАДЕЯТЬСЯ, ИЛИ НА ИСКУПЛЕНИЕ. ТЫ ЖЕ НАДЕЯТЬСЯ МОЖЕШЬ ЛИШЬ НА МИЛОСЕРДИЕ АДА.
– Да?
– ПРОСТО ШУТОЧКА.
– Нгк, – ответил на это Кроули.
– … итак, как знают усердные садовники, несомненно, хитрый он маленький черт, этот тибетец. Прямо сквозь ваши бегонии туннели роет, словно это никого не касается. Чашка чая его изменит, желательно с протухшим яковым маслом – можете достать в любом хорошем са…
Фьюии. Вжик. Хрусть.
Статика заглушила остаток программы.
Кроули вырубил радио и куснул себя на нижнюю губу. Под пеплом и золой, что слоями покрывали его лицо, он выглядел очень усталым, очень белым и очень испуганным.
И, неожиданно, очень злым. Это из-за того, как они с ним говорили. Словно он был домашним растением, что стало листья на ковер сбрасывать.
А потом он повернул за угол, что должно было его привести на спуск к М25, откуда он свернет на М40, по которому поедет в Оксфордшир.
Но что-то случилось с М25. Что-то, при взгляде на которое болели глаза.
С того, что было лондонским Кольцевым Шоссе М25, исходило низкое пение, шум, сформированный из множества кусков: гудение машин, моторов, сирен, писк мобильных телефонов, и крики маленьких детей, навек попавших в ловушку ремней заднего сидения. «Слава Великому Зверю, Пожирателю Миров», – вновь и вновь раздавалось пение, на секретном языке Черных жрецов древнего Му.
«Страшный знак Огедра, – подумал Кроули, разворачивая машину и направляясь к Северному Кольцевому. – Я это сделал – это моя вина. Могло быть просто еще одно шоссе. Хорошая работа, согласен, но стоило ли делать? Все неконтролируемо. Небеса и Ад больше ничем не управляют, словно вся планета – страна Третьего Мира, получившая наконец бомбу…»
Потом он начал улыбаться. Щелкнул пальцами. На его глазах материализовалась пара темных очков. С его костюма и кожи исчез пепел.
Что за черт. Если надо уйти, почему бы не сделать это стильно?
Тихонько насвистывая, он вел машину.
Они промчались по дорожке сбоку шоссе, как ангелы разрушения – что ж, разумно.
По их меркам, они ехали не так уж и быстро. Четверо ехали с постоянной скоростью 105 миль в час, так, словно были уверены, что шоу не могло начаться, пока они не доберутся до места. Оно и не могло. У них в распоряжении было все мировое время – все небольшое оставшееся количество.
Прямо позади них ехали четыре других наездника: Большой Тед, Барано, Жирег и Сказз.
Они гордились тем, с кем едут. Теперь они были настоящими «Адскими Ангелами», и они ехали молча.
Вокруг них, знали они, были рев грозы, гром движения, хлестали ветер и дождь. Но рядом со Всадниками было молчание, чистое и мертвое. Почти чистое, по крайней мере. И, точно, мертвое.
Прервал его Барано, хрипло прокричавший Большому Теду:
– И кем ты тогда будешь?
– Что?
– Я сказал, кем ты…
– Слышал я, че ты сказал. Дело не в том, че ты сказал. Все слыхали, че ты сказал. Че ты имел в виду, вот че мне интересненько?
Барано думал, что лучше бы он больше внимания уделил Книге Откровений. Если б он знал, что он очутится в ней, более внимательно бы читал.
– Я имею в виду, они – Четыре Всадника Апокалипсиса, так?
– Байкера, – поправил Жирег.
– Ага. Четыре Байкера Апокалипсиса. Война, Глад, Смерть, и – и другой.
– Загрязнение.
– Да? Ну и?
– Ну и они сказали, можем мы с ними поехать, нормально будет – так?
– Ну и?
– Ну и мы другие Четыре Вс…. э, Байкера Апокалипсиса. Так кто мы такие?
Последовала пауза. Огни проходящих машин мчались навстречу им по противоположной полосе дороги, молнии раз за разом освещали облака, и почти полной была тишина.
– Могу я тоже Войной быть? – спросил Большой Тед.
– Понятно, ты не можешь Войной быть. Как ты можешь Войной быть? Война – она. Ты должен чем-то другим быть.
Большой Тед искривил лицо, мучительно думая.
– С.Т.П., – проговорил он наконец. – Я – Серьезные Телесные Повреждения. Эт' я. Вот. А вы кем будете?
– Можно, Мусором буду? – спросил Сказз. – Или Смущающими Личными Проблемами?
– Мусором ты быть не можешь, – отозвался Серьезные Телесные Повреждения. Этим он занимается, Загрязнение. А вот вторым можешь быть.
Они ехали в тиши и темноте, задние красные огни Четырех опережали их на несколько сот ярдов.
Серьезные Телесные Повреждения, Смущающие Личные Проблемы, Барано и Жирег.
– Я хочу быть Жестоким Обращением с Животными, – заявил Жирег.
Барано задумался, он за него был или против. Не то что б это было по-настоящему важно.
А потом настал черед Барано.
– Я, э… я думаю, буду этими, автоответчиками. Они здорово плохи, – объявил он.
– Не можешь ты автоответчиками быть. Что это за Байкер Апокалипсиса – автоответчики? Это глупо, вот как.
– Нет! – возразил раздраженный Барано. – Это как Война, Глад и прочее. Жизненная проблема – или нет? Ненавижу проклятые автоответчики!
– Я тоже автоответчики ненавижу, – кивнул Жестокое Обращение с Животными.
– Заткнись, – велел С.Т.П.
– Можно мое изменить? – спросил Смущающие Личные Проблемы, который целеустремленно думал с тех пор, как в последний раз говорил. – Я хочу быть Вещами, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь.
– Ладно, можешь поменять. Но ты автоответчиками быть не можешь, Барано. Придумай чего еще.
Барано задумался. Хотелось ему, чтоб он этот вопрос вообще никогда не поднимал. Это было как те карьерные интервью, что у него были в школе. Он раздумывал.
– По-настоящему Крутые Люди, – наконец проговорил он.
– По-настоящему Крутые Люди? – спросил Вещи, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь.
– Да. Вы ж знаете. Такие, каких вы по телику видите, с тупыми прическами, только они на них тупо не глядится, ведь это они. Они носят мешковатые костюмы, и никому не разрешается говорить, что это кучка тупиц. В смысле, если говорить только про меня, то всегда хочу, когда одного из них вижу, очень медленно протолкнуть его через забор с колючей проволокой. И я думаю вот что. – Он глубоко вздохнул. Он был уверен, что это была длиннейшая речь, произнесенная им в жизни. – И я думаю вот что. Если уж они так меня раздражают, вероятно, и всех остальных тоже.
– Да, – согласился Жестокое Обращение с Животными. – И все они темные очки носят, даже когда не надо.
– Поедание такого плавленого сыра, который течет, и это проклятое, тупое Безалкогольное Пиво, – бросил Вещи, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь. – Ненавижу его. Что за смысл в выпивании этой штуки, если потом не блюешь? Эй, только что подумал. Можно опять поменять, так чтоб я был Безалкогольным Пивом.
– Нет, конечно, ты не можешь, – ответил Серьезные Телесные Повреждения. – Уже раз менял.
– В общем, – закончил Барано. – Вот почему хочу быть По-Настоящему Крутыми Людьми.
– Ладно, – согласился его лидер.
– Не пойму, почему я Безалкогольным Пивом быть не могу, если хочу…
– Заткни пасть.
Смерть, Глад, Война и Загрязнение продолжали на своих мотоциклах ехать к Тадфилду.
И Серьезные Телесные Повреждения, Жестокое Обращение с Животными, Вещи, Которые Правильно Не Работают, Даже Когда Их Хорошенько Пнешь (Но Тайно Безалкогольное Пиво) и По-Настоящему Крутые Люди ехали с ними.
Был мокрый и ветреный субботний день, и мадам Трейси себя очень оккультно чувствовала.
На ней было ее свободное платье, на плите стояла кастрюля, полная брюссельской капусты. Комнату освещал свет свечей, каждая из которых была аккуратно помещена в горлышке покрытой воском бутылки из-под вина, каковые стояли в четырех углах ее гостиной.
На ее сеансе присутствовали еще три человека. Миссис Ормерод из Белзайз Парка, в темно-зеленой шляпе, что вполне могла в прошлой жизни быть цветочным горшком; мистер Скроджи, худой и изможденный, с бесцветными глазами на выкате: а также Джулия Петли из «Волосы сегодня», парикмахерской на Хай-стрит, только вышедшая из школы и уверенная, что она-то весьма, весьма оккультна. Чтобы усилить свои оккультные аспекты, Джулия стала носить слишком уж много превосходно сделанных серебряных украшений и слишком уж интенсивно подкрашивать глаза зеленым. Ей казалось, что выглядит она мистической, мрачной и романтичной, и так бы и было, снизь она свой вес еще на тридцать фунтов. Она была убеждена, что у нее анорексия, поскольку каждый раз, когда глядела в зеркало, и вправду видела толстушку.
– Можете соединить руки? – попросила мадам Трейси. – И должно стоять полное молчание. Мир духов очень чувствителен к вибрациям.
– Спросите, там ли мой Рон, – бросила миссис Ормерод. У нее челюсть была как кирпич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47